Часть VIII. Центральный собор (пятый месяц 380 года по календарю Мира людей) 2 страница

От этих героических слов из уст милой девочки я лишился дара речи. Но Кардинал продолжила совершенно невозмутимо, даже бровью не поведя.

– Особенно жаль последней попытки. Я применила высшее из высших Священных искусств, обрушив на себя ливень молний, и даже колоссальная Жизнь Администратора упала до однозначной величины. Однако именно тогда главный процесс вновь захватил власть над телом… и после этого все раны потеряли смысл. Она применила Священное искусство полного лечения и мгновенно вернулась в прежнее состояние. Более того, благодаря тому случаю Администратор стала воспринимать меня… то есть субпроцесс в собственном подсознании… как угрозу. Заметив, что я могу брать тело под контроль лишь тогда, когда в ее Пульсвете происходят какие-то конфликты… проще говоря, во время эмоциональной нестабильности… она опробовала совершенно немыслимый прием, чтобы меня сдержать.

– Немыслимый?..

– Да. Хоть она и считалась посланницей Стейсии с самого детства, все же Администратор оставалась человеческим существом. Она обладала эмоциями: она могла любоваться красивыми цветами, наслаждаться хорошей музыкой и так далее. Эмоциональный контур, развившийся в ней с детства, оставался в самой глубине ее души даже после того, как она превратилась в абсолютное создание, получеловека-полубога. Она рассудила, что этот эмоциональный контур и является источником проблем всякий раз, когда происходит нечто неожиданное. И поэтому она применила системные команды уровня администратора, чтобы провести манипуляции с собственным Пульсветом в Световом кубе и заморозить этот контур.

– Что… заморозить контур – это же по сути значит, что она уничтожила часть своей души? – содрогнувшись, спросил я. Кардинал, нахмурившись, молча кивнула.

– Н-но, ну, такие жуткие вещи… это, по-моему, еще опаснее, чем копирование Пульсвета, о котором ты говорила раньше…

– Конечно, она не стала кроить свою душу без предварительной подготовки. Видишь ли, эта женщина, Администратор, была слишком осмотрительна для подобного. …Скажи, ты уже заметил, что существует множество скрытых параметров, не отображающихся в «окне Стейсии»… то есть в системном окне?

– Аа, ээ… более-менее. Я видел многих людей, у которых сила и ловкость такие, что по виду и не скажешь…

При этом в голове у меня нарисовался образ девушки, у которой я год был слугой, – Солтерины-семпай. Она была стройная и худощавая, даже, можно сказать, хрупкая, однако множество раз, когда мы сцеплялись мечами, ее мощь просто отшвыривала меня назад.

Маленькая девочка, испускающая ауру достоинства, несмотря на куда более хилое, чем у семпая, телосложение, при моих словах приподняла и снова уронила на голову шляпу.

– Да. И среди этих скрытых параметров есть такой «коэффициент неповиновения». Это число, которое получается путем анализа поведения человека на предмет его склонности подчиняться законам и правилам. Скорее всего, этот коэффициент был введен для удобства мониторинга извне, но… Администратор быстро обнаружила, что коэффициент неповиновения можно использовать для поиска людей, скептически настроенных к насаждаемому ею Индексу Запретов. Для нее такие люди были все равно что бактерии, проникшие в стерилизованную комнату. Она ощущала острую необходимость уничтожать их, но не могла пробить запрет на убийство, который и ей в детстве внушили родители. И вот, чтобы сделать людей с высоким коэффициентом неповиновения безвредными, не убивая их при этом, Администратор делала с ними нечто ужасное…

– Это… и есть то, о чем ты говорила раньше, – наказание, которое страшнее смерти?

– Совершенно верно. Этих людей с повышенным коэффициентом неповиновения она использовала как подопытных, когда экспериментировала со Священными искусствами по прямому управлению Пульсветом. В каких частях Светового куба какая информация хранится, какую часть следует изменять, чтобы подопытный потерял память, потерял эмоции, потерял способность мыслить и так далее… даже наблюдатели из внешнего мира не решались на такие чудовищные эксперименты.

При этих словах, произнесенных шепотом, мои руки покрылись гусиной кожей.

Кардинал тоже сделала мрачное лицо и продолжила говорить сдавленным голосом.

– …Люди, участвовавшие в начальных экспериментах, в большинстве своем полностью лишались индивидуальности, опускались до состояния, в котором могли только дышать. Администратор заморозила их плоть и Жизнь и сохранила тела в соборе. В результате многократного повторения преступных операций ее искусство обращения с Пульсветами совершенствовалось. Идею заморозить эмоции, чтобы сдерживать меня, она тоже раз за разом тестировала на людях, приводимых в собор, пока наконец не провела эту операцию на себе. Тогда ей было около ста лет.

– …Ей это удалось?

– Можно сказать, что удалось. Она не смогла избавиться от всех эмоций, но ей удалось заморозить те, что были причиной ее проблем: страха и гнева. С тех пор в сердце Администратора не было места колебаниям, что бы ни происходило. Она была воистину богом… да нет, воистину машиной. Сознание, существовавшее исключительно ради сохранения, стабилизации, консервации мира… Я сидела в дальнем уголке души этой твари, потеряв все шансы подняться на поверхность. До тех пор, пока она не дожила до ста пятидесяти лет, ее Пульсвет не достиг предела и она не попыталась завладеть душой несчастной девчушки.

– Но… судя по тому, как все развивалось, душа Администратора, которая вселилась в тело дочери мебельщика, была идеальной копией оригинала, так? Значит, у нее тоже должны быть заморожены эмоции… тогда как ты смогла появиться в тот момент?

После моего вопроса взгляд Кардинала устремился куда-то в пространство. Должно быть, она смотрела сквозь все эти долгие-долгие двести лет.

Потом раздался очень тихий, почти неслышный голос.

– В моем лексиконе нет слов, чтобы точно выразить, что произошло тогда… это было чудесно, хотя процедура была чудовищная, кто угодно бы содрогнулся… Администратор приказала привести на верхний этаж собора дочь мебельщика, чтобы осуществить Ритуал синтеза и скопировать свою душу в тело девочки. И ей это удалось. Бесполезные воспоминания девчушки были стерты, взамен в ней появилась сжатая личность Администратора – нет, Квинеллы. По плану оригинальная Квинелла, продлив себе жизнь, должна была удостовериться в успехе и затем стереть свою душу… однако…

Я вдруг заметил, что щеки Кардинала, прежде обладавшие здоровым девичьим румянцем, стали белыми, как бумага. Она заявляла, что не обладает эмоциями, но я просто не мог представить себе, что она сейчас могла чувствовать что-либо другое, кроме жуткого страха.

– …Однако, когда копирование ее души было завершено… когда мы одновременно открыли глаза и уставились друг на друга в упор… на нас обрушился сильнейший удар. По сути это была мысль… о том, что невозможно существование двух абсолютно одинаковых людей, в обычной жизни это ведь действительно невозможно… наверное, что-то в этом роде? Я… нет, мы смотрели друг на друга, а потом сразу ощутили безумную ненависть. Ни при каких обстоятельствах каждая из нас не могла допустить существования другой – вот как это ощущалось… Это были не эмоции, это было что-то вроде инстинкта… нет, даже, наверное, что-то вроде закона номер один, прочно вшитого в каждое разумное существо. Если бы все так и оставалось, думаю, обе наши души не смогли бы справиться с шоком и рассыпались бы. Однако… к сожалению или нет, но этого не произошло. В итоге Пульсвет, скопированный в дочь мебельщика, прорвался на мгновение раньше, и я, субличность, взяла его под контроль. Мы признали друг друга как Администратора в изначальном теле Квинеллы и субпроцесс системы «Кардинал» в дочери мебельщика. И как только это произошло, наши души перестали разрушаться и стабилизировались.

Разрушение души.

Слова Кардинала заставили меня вспомнить мрачное и необычное происшествие, свидетелем которого я был два дня назад (и я сам не уверен, радоваться по этому поводу или огорчаться).

Я сражался с первым мечом Академии мастеров меча Райосом Антиносом и, воспользовавшись секретным приемом стиля Сельрут «Вихревой поток», отсек ему обе руки. Это была тяжелая рана – в реальном мире, возможно, смертельная, – но в Подмирье она не привела бы к гибели, если бы Райосу вовремя оказали помощь. Я попытался перетянуть его раны, чтобы остановить кровотечение и тем самым сохранить количество его Жизни (так называются в этом мире хит-пойнты).

Но прежде чем я успел – отчаянные вопли вырвались изо рта у Райоса, он рухнул на пол и умер.

Кровь продолжала литься из ран. Это означало, что Жизнь Райоса пока что не упала до нуля – то есть умер он от какой-то другой причины, не от полного истощения Жизни.

Перед тем как свалиться, Райос оказался перед выбором между собственной Жизнью и Индексом Запретов – что из этого сохранить, а с чем распрощаться. Он не смог выбрать, его душа зациклилась и в конце концов распалась… видимо, так.

Быть может, с Квинеллой, когда она встретила точную копию себя, случилось по сути то же самое? Я даже представить себе не мог, какой ужас должен охватить человека при осознании, что есть еще одно существо с точно такими же воспоминаниями и мыслями, как у него.

В течение нескольких дней после пробуждения в лесу к югу от Рулида у меня не было возможности убедиться, что я – не искусственный Пульсвет, скопированный с реального Кадзуто Киригаи. В глубине души постоянно сидел страх – до тех пор, пока я с помощью Сельки из церкви Рулида не убедился, что могу идти против Индекса Запретов, хоть и понимаю, что это – абсолютный закон.

Если бы одно лишь мое сознание было брошено в полную темноту и мой собственный, такой знакомый голос произнес: «Ты мой дупликат. Всего лишь копия, созданная для экспериментов, тебя можно уничтожить нажатием одной кнопки»… Какими ужасными были бы мой шок, замешательство, испуг?

– …Ну как, до сих пор все понятно?

Как раз когда я размышлял обо всем услышанном и чувствовал, как моя голова перегревается, эти слова, произнесенные учительским тоном, вылетели на меня с противоположной стороны стола. Подняв глаза, я заморгал и наконец неопределенно ответил:

– Аа… ну, более-менее…

– Я как раз подхожу к главному в своем рассказе, и если ты от такого небольшого количества информации уже ноешь, это плохо.

– Главное… а, ну да. Ты все еще не сказала, что именно тебе от меня надо.

– Да. Я ведь с того самого дня двести лет ждала, чтобы рассказать тебе все это… Так, насколько я помню, я остановилась на том, как я отделилась от Администратора?

И, крутя пальцами пустую чашку, Кардинал продолжила свой рассказ.

– …В тот день я наконец-то обрела собственное тело. Точнее, это было тело бедной послушницы, но… ее личность была уничтожена, как только ее Световой куб перезаписали. Родившись в результате этой чудовищной церемонии и непредвиденного стечения обстоятельств, я смотрела в упор на Администратора в течение трех десятых секунды, после чего наконец начала действовать, как подсказывала логика. То есть – попыталась уничтожить ее Священными искусствами высшего уровня. Я была совершенной копией Администратора, а это значит, видишь ли, что мой уровень доступа к системе был в точности такой же, как у нее. Я рассчитала, что если опережу ее, то смогу уничтожить до того, как в окружающем пространстве истощатся ресурсы, – даже если мы будем обмениваться ударами равной силы. Моя первая атака пришлась точно в цель, и дальше все развивалось в соответствии с моими ожиданиями. Смертельная схватка на

верхнем этаже Центрального собора, столкновение молний, ветров, огненных шаров и ледяных кинжалов; наши Жизни стремительно падали. Причем с абсолютно одинаковой скоростью… а значит, я, атаковавшая первой, должна была победить.

Я содрогнулся, едва представил себе это сражение двух богинь. Боевые Священные искусства, которыми я владел, ограничивались лишь самыми примитивными приемами – изменением формы элементов наподобие того, что я применил против рыцаря Элдри. По боевой мощи они были далеки от одного хорошего удара меча, для отвлечения или сдерживания годились слабо, не могли толком понизить чью бы то ни было Жизнь…

– …Эээ, погоди-ка. Ты говорила, что даже Администратор не могла никого убивать, так? Значит, это и к тебе должно относиться, ты же ее копия? Почему же тогда вы могли атаковать друг друга?

Кардинал чуть надула губки, когда ее рассказ прервали на таком интересном месте, но тем не менее кивнула и ответила:

– Ммм… хороший вопрос. Да, как ты и сказал, даже Администратор, не связанная Индексом Запретов, не могла нарушить запрет на убийство, внушенный ей родителями, еще когда она была маленькой Квинеллой. Даже после многолетних размышлений я все еще не понимаю причину этого явления – почему мы, искусственные Пульсветы, не в состоянии противиться приказам… однако это подчинение не такое абсолютное, как тебе кажется.

– …То есть?..

– Для примера…

Кардинал повела правую руку с чашкой вниз. Но почему-то не к блюдечку, а на стол справа от него. Однако, когда чашка была уже готова коснуться скатерти, рука Кардинала застыла.

– Я не могу опустить чашку ниже.

– А?

При виде моей обалделой реакции Кардинал нахмурилась и принялась пояснять:

– Дело в том, что, когда я была маленькой, мама – ну, то есть мать Квинеллы – внушила мне тривиальное правило: «Чайную чашку надлежит ставить на блюдце», – и оно до сих пор действует. Единственный важный запрет – это убийство, но есть еще семнадцать дурацких запретов вроде этого. Что бы я ни делала, я не могу опустить чашку ниже; а если я приложу усилие, у меня начнет сильно болеть правый глаз.

– …Болеть… правый глаз…

– Тем не менее между мной и средним обывателем есть гигантское отличие. Они изначально неспособны хотя бы подумать о том, чтобы поставить чайную чашку прямо на стол. То есть – они даже не подозревают, что их связывает множество нерушимых правил. Впрочем, для них это, пожалуй, и к лучшему…

Понимая, что она абсолютно искусственное существо, Кардинал самоуничижительно усмехнулась – эта гримаса совершенно не шла к ее девичьему лицу, – и тут же снова вытянула руку.

– Итак… Кирито. Ты видишь здесь чайную чашку?

– Э?

Издав этот глупый возглас, я уставился на пустую чашку в правой руке Кардинала.

Чашка из белого фаянса – простая округлая форма, простая ручка. Никаких рисунков, никаких логотипов – лишь темно-синий ободок у самого края.

– Ну… да, это чайная чашка, там ведь чай только что был…

– Хм. А сейчас?

Кардинал легонько тюкнула по краю чашки указательным пальцем левой руки.

Как и в прошлый раз, со дна чашки поднялась жидкость и от нее пошел белый парок. Однако аромат был совсем другой. Мой нос тут же дернулся. Этот богатый, насыщенный запах не имел ничего общего с черным чаем – пахло не чем иным, как кукурузным крем-супом.

Будто нарочно демонстрируя вытянувшему шею мне содержимое чашки, Кардинал ее чуть наклонила. Как я и ожидал, чашка была доверху заполнена густой бледно-желтой жидкостью. Там даже плавали обжаренные до коричневого цвета греночки.

– К-кукурузный суп! Спасибо, мне как раз есть захотелось, и –

– Идиот, я не спрашиваю про содержимое. Что это за сосуд?

– Эээ?.. Ну… это…

Сама чашка не изменилась ни на каплю. Но если присмотреться – для типичной чайной чашки она была чуть простовата, чуть великовата, чуть толстовата.

– Ааа… суповая чашка? – робко произнес я. Кардинал расплылась в улыбке и кивнула.

– Да. Теперь это суповая чашка. В конце концов, сейчас в ней кукурузный суп.

И, будто нарочно стремясь меня поразить, она со стуком поставила чашку на скатерть.

– Что?!.

– Смотри. Вот какие расплывчатые запреты действуют на нас, искусственные Пульсветы. Их можно обойти с легкостью – достаточно взглянуть на вещи под другим углом.

– …

Я потрясенно молчал, и в который уже раз в моей памяти прокрутилась сцена двухдневной давности.

Райос намеревался безжалостно рубануть мечом скорчившегося Юджио – ровно тогда я и ворвался в спальню. Если бы я не принял удар Райоса на свой меч, он бы, думаю, отсек моему другу голову одним ударом.

Убийство – безусловно, величайший из запретов. Но тогда с точки зрения Райоса Юджио был не человеком, а преступником, нарушившим Индекс Запретов. Признав это, Райос с легкостью перепрыгнул через табу, впечатанное в его душу.

Пока я молча размышлял, со стороны стула напротив раздался тихий звук. Подняв голову, я обнаружил, что Кардинал взяла со стола чайную… поправка – суповую чашку и поднесла к губам. Пирожки и сэндвичи, съеденные мной несколько десятков минут назад, уже конвертировались в цифры моей Жизни, и пустой живот напомнил о себе тянущим ощущением.

– …Можно мне тоже немного?

– Какой прожорливый юноша. Давай сюда свою чашку.

Покачав головой с удивленным видом, Кардинал все же щелкнула левой рукой по краю чашки, которую я протянул ей навстречу. Пустая чашка тут же наполнилась ароматной бледно-желтой жидкостью.

Я с нетерпением пододвинул ее к себе и, подув на пар, отхлебнул; тут же во рту у меня разошелся такой знакомый насыщенный вкус – у меня даже глаза сами собой закрылись. В Подмирье тоже есть нечто похожее, но такого прекрасного кукурузного крем-супа я не пробовал уже два года.

После пары-тройки глотков я довольно выдохнул; Кардинал, будто только этого и ждала, продолжила свой рассказ.

– Ты должен понять: связывающие нас запреты можно обойти, всего лишь изменив взгляд на вещи, как я только что продемонстрировала с чашкой. Мы… и я, и Администратор… не считали друг друга людьми, когда бросились в бой. В моих глазах она была сломавшейся системой, которая угрожала миру; в ее глазах я была назойливым вирусом, от которого ей никак не удавалось избавиться… Ни мгновения не колеблясь, мы принялись уничтожать Жизни друг друга. Мы обменивались Священными искусствами высшего класса, и я была уже в двух-трех атаках от того, чтобы уничтожить Администратора или по крайней мере свести бой вничью.

Возможно, Кардинал вспомнила ту досаду, которую ощутила тогда, – она закусила свою маленькую губку.

– Однако… однако. В конце концов та испорченная женщина осознала, что между ней и мной есть одно различие, и решающее.

– Решающее различие?.. Но ведь между тобой и Администратором нет никаких различий, кроме внешности… уровень доступа к системе, владение священными искусствами – все ведь одинаковое, разве нет?

– Естественно. И было совершенно очевидно, что та, кому удалось нанести первый удар, то есть я, должна в итоге победить. Поэтому… она отбросила Священные искусства. Превратив кучку высокоуровневых предметов, нашедшихся в комнате, в оружие, она тут же обозначила то место, где мы сражались, как зону, закрытую для системных команд.

– Но… но если она так сделала, значит, она и сама не могла снять запрет?

– Да – до тех пор, пока сама там оставалась. Я поняла, чего она добивается, в то же мгновение, когда она выкрикнула команду на создание оружия. Однако тогда я уже ничего не могла поделать. И отменить ее команду я тоже не смогла бы, как только все команды оказались заблокированы… в общем, все, что мне оставалось, – тоже создать оружие и попытаться прикончить ее физически.

Кардинал смолкла и подняла прислоненный к столу посох. Протянула его мне, и я, несмотря на замешательство, взял его. Мою правую руку тут же оттянула невероятная тяжесть, которую и представить было невозможно при виде этой тоненькой палочки. В панике я подключил и левую руку – после чего мне с огромным трудом удалось удержать посох и с глухим стуком опустить его на стол. Да, это оружие по уровню явно превосходило и мой черный меч, и «Меч голубой розы» Юджио.

– Понятно… значит, ты не только Священными искусствами можешь пользоваться на божественном уровне, но и оружием, да? – спросил я, потирая правое запястье. Кардинал пожала плечами, будто это было нечто само собой разумеющееся.

– Администратор, понимаешь ли, скопировала не только свои воспоминания и мыслительные процессы, но также все свои уровни и количество Жизни. Меч, созданный ею, и вот этот посох, который сгенерировала я, были совершенно одинаковы по уровню. Даже войдя в ближний бой после блокировки Священных искусств, я все равно должна была одержать в итоге победу – так я думала. Однако, едва заняв стойку, я тут же поняла истинное намерение Администратора – я осознала решающее различие между нами двумя…

– Так я же и спрашиваю – что это за различие?

– Все просто. Взгляни на это тело.

Кардинал распахнула правой рукой свою плотную мантию, и я увидел ее фигуру в белой блузке, черных бриджах и белых гольфах. Это была типичная фигура девочки, маленькая и хрупкая; она совершенно никак не сочеталась с манерой речи, как у мудрого старца.

У меня возникло ощущение, будто я увидел что-то, чего не должен был; я машинально опустил глаза и спросил:

– И что такого… с этим телом?..

Мантия, колыхнувшись, вернулась в прежнее состояние, и Кардинал простонала, словно в раздражении:

– Ох, ну какой же ты тупой! Попробуй представить, что будет, если ты сам угодишь в это тело. Высота расположения глаз, длина рук – все станет другим. Сможешь ли ты сражаться мечом так же хорошо, как раньше?

– …А…

– До того момента я всегда жила в теле Администратора… то есть Квинеллы, а она была довольно высокого роста для женщины. Я на это не обращала внимания, пока мы обменивались Священными искусствами, но… едва я сжала посох и приготовилась отразить вражескую атаку, как поняла, что меня загнали в критическое положение.

Теперь, после ее слов, я был готов согласиться. Даже в многочисленных VRMMO реального мира, если игрок выбирает себе аватар, слишком далекий по размерам от своего настоящего тела, у него уходит немало времени, чтобы научиться правильно оценивать расстояния в ближнем бою.

– …Кстати, а насколько Администратор выше нынешней тебя?..

– Больше пятидесяти сантиметров, это уж точно. Я до сих пор не могу забыть ухмылку до ушей, с которой она тогда смотрела на меня сверху вниз. Сражение тотчас возобновилось, но мы всего два-три раза скрестили оружие, когда мне пришлось признать, что мое поражение неминуемо…

– И т-тогда… что было?

Раз уж она сейчас со мной говорит, значит, ей удалось как-то выкрутиться; но все равно я невольно затаил дыхание.

– Превосходство Администратора было подавляющим, но она тоже допустила ошибку – всего одну. Видишь ли, если бы она заперла комнату, прежде чем заблокировать системные команды, я была бы убита наверняка. Будучи лишена человеческих эмоций, я…

Лицо Кардинала было искажено досадой, но я не стал перебивать, чтобы указать ей на это.

– …мгновенно приняла решение отступить и бросилась к двери. Меч Администратора обрушился на меня сзади и, пройдя по спине, снял половину моей Жизни…

– Это… страшновато, да…

– Думаю, когда-нибудь ты тоже окажешься в подобной ситуации. Судя по тому, как ты заигрывал и пялился на всех девушек подряд все эти два года и два месяца.

– Я… вовсе я не пялился, не заигрывал и вообще ничего такого не делал, – после этой внезапной атаки я потер губы, потом вдруг нахмурился. – Н-нет, погоди-ка. Два года и два месяца… ты что, все это время за мной следила?..

– Ну разумеется. Конечно, два года и два месяца – мелочь по сравнению с двумястами годами, что я прожила, но все равно это было неожиданно долго.

– Чт…

Я был в полном шоке. Это что, все мои поступки в подробностях видела вот эта вот девочка-мудрец? Не то чтобы я умышленно что-то такое вытворял, чего никто не должен был видеть, но не стал бы с уверенностью утверждать, что абсолютно чист. Однако сейчас некогда заниматься раскопками в более чем двухгодичных воспоминаниях… так я попытался себя убедить, с усилием вновь запустив процесс нормального мышления.

– Н-ну ладно, эту тему пока трогать не будем… Ну, и как же ты сбежала от Администратора?

– Пф. …Кое-как выбравшись из той комнаты на верхнем этаже собора, я вернула себе возможность пользоваться Священными искусствами, однако ситуация не изменилась. Если бы я попробовала контратаковать Священными искусствами, она бы просто-напросто обозначила и этот коридор как запретную зону. В общем, хоть бегом, хоть по воздуху, но оставалось лишь спасаться. Я поняла, что надо скрыться там, куда ее атаки не достигают, и уже потом заняться подготовкой нового удара.

– Так, конечно, можно сказать, но… Администратор же, ну, администрирует весь мир, и имечко у нее подходящее, так ведь? Разве есть место, куда она не может попасть?

– Конечно же, имя системного администратора, которое она себе присвоила, – это фактически имя бога, но всемогуществом бога она все же не обладает. В этом мире есть всего два места, где она не может вытворять что хочет.

– Два места?..

– Одно из них – за Граничным хребтом… Темная Территория, которую народ мира людей зовет «страной тьмы». Второе – Великая библиотека, где мы сейчас находимся. Изначально эта комната – пространство, которое создала Администратор, когда обнаружила, что ее память ограничена; это, так сказать, ее внешний банк памяти. Здесь хранится невероятное количество данных о системных командах и о Подмирье. …Так вот, она решила принять все возможные меры, чтобы никто, кроме нее самой, попасть сюда не мог. Поэтому она расположила это пространство внутри собора, но не связала его с собором физически. Вела сюда одна-единственная дверь, и команда, которая ее открывает, была известна только ей… нет, только ей и мне.

– Х-хаа…

Я вновь завертел головой, оглядывая Великую библиотеку со всеми ее коридорами, лестницами и стеллажами, протянувшимися на много этажей вверх. Цилиндрическая стена на взгляд была из простого кирпича, но…

– Значит, за этой стеной –

– Ничто. Стена сама по себе непробиваемая, но если бы ее все же удалось пробить, за ней, скорее всего, обнаружилась бы лишь пустота.

Я задумался было, что именно произойдет, если туда сигануть, но тут же помотал головой и вернулся к более насущным делам.

– …Эээ, эта единственная дверь, которую ты упомянула, – это та, через которую мы вошли из розария?

– Нет, ту дверь я создала много позже. До того дня двухвековой давности на первом этаже собора была громадная двустворчатая дверь. Я изо всех сил бежала от Администратора и на бегу произносила заклинание, отпирающее дверь. Даже я дважды запнулась при этом. Но, кое-как произнеся-таки команду, я прыгнула в дверь, появившуюся в конце коридора, и тут же ее заперла.

– Заперла… да, но ведь у первосвященницы уровень доступа такой же, как и у тебя, значит, ее можно было отпереть и снаружи?

– Видимо, да. Но, к счастью, чтобы запереть дверь изнутри, достаточно повернуть ключ на девяносто градусов вправо, а чтобы отпереть снаружи, требуется сложный ритуал Священных искусств. Отделенная от Администратора одной-единственной дверью, слушая голос своего врага, полный холодной ненависти, я произвела новое заклинание. И примерно тогда же, когда я закончила, ключ у меня перед глазами повернулся влево…

На Кардинала, похоже, нахлынули воспоминания – она обхватила себя руками. Эта история произошла два века назад, но у меня мурашки побежали по спине, когда я представил себе ту картину. Прикончив остатки кукурузного супа, я втянул воздух и спросил:

– Этим своим заклинанием ты… уничтожила дверь, да?

– Да. Я взорвала дверь – единственный путь, связывающий собор с Великой библиотекой, – разнесла ее на мелкие кусочки. В тот же миг это помещение стало полностью изолировано от внешнего мира, и я спаслась от Администратора… вот так все и произошло.

– …А почему первосвященница не сделала дверь заново?

– Я ведь упоминала уже – Администратор изначально создала Великую библиотеку с этой дверью, потом отделила ее от собора. Координаты этого участка пространства в системе – постоянно меняющиеся случайные числа в незанятых областях пространства. Если не предсказать эти величины в точности, вмешательство извне абсолютно невозможно.

– Понятно… а координаты Центрального собора фиксированы, поэтому отсюда туда прокладывать пути можно, да?

– Совершенно верно. Правда, фамильяры Администратора обнаруживают созданные двери, стоит их хоть раз открыть, так что дважды их использовать не получается. Как ту дверь в розарии, через которую ты и Юджио сюда попали.

– П-прости…

Я кротко потупился. Девочка-мудрец тихонько хихикнула, потом подняла взгляд к потолку библиотеки. Глаза за стеклами пенсне прищурились, и она пробормотала, будто думая о чем-то:

– …Я сражалась с ошибкой, которую должна была исправить, Администратором, и потерпела полное поражение. Недостойно сбежав, я нашла убежище здесь… и с тех пор двести лет я ничего не делала, лишь наблюдала и размышляла…

– …Двести лет…

…Эти слова я произнес, однако представить себе столь громадный промежуток времени я, проживший всего семнадцать с половиной лет в реальном мире и два ускоренных года в Подмирье (всего, таким образом, меньше двадцати), был просто не в состоянии. Максимум, что я мог, – понять, что это очень долго.

Девочка, сидящая передо мной, прожила, можно сказать, вечность. Одна-одинешенька в этой Великой библиотеке, где даже крыс не было, в компании лишь груды безмолвных книг. Даже такие слова, как «одиночество», бессильны описать эту полную изоляцию от мира. Лично я просто не вынес бы двести лет, если б угодил в такую ситуацию. Я бы наверняка открыл дверь, даже зная, что этот путь ведет к гибели.

Поиск по сайту: