Символика «препятствий»

Но представление о потустороннем мире, как о внутренностях Матери-Земли или животе гигантского чудовища, — это всего лишь один образ среди тех, которые относятся к описанию Другого Мира, проникнуть в который чрезвы­чайно трудно. Сталкивающиеся скалы, «танцу­ющие тростники», ворота в форме челюстей, две расколотые горы, находящиеся в постоянном движении¹², два трущихся друг о друга айсбер­га, вращающиеся преграды¹³, двери, сделанные из двух половин орлиного клюва, и т. п.¹⁴ — та­ковы образы, используемые в мифах и сагах, что­бы внушить мысль о непреодолимых препят­ствиях, которые необходимо преодолеть для перехода в Другой Мир. Заметим, что эти обра­зы показывают не только опасность перехода, как это делают мифы о проникновении в чрево морского чудовища и т. п., главное в них — это невозможность для живого существа осуще­ствить такой переход. Препятствия — это стра­жи, стоящие на входе в иной мир, которые подчеркивают парадоксальную природу перехода из реального мира в мир трансцендентный. Хотя Другой Мир—изначально мир посмертный, он и трансцендентный, то есть он недоступен для живого человека и принадлежит «духам» или ду­ховной сущности человека.

Парадоксальность перехода иногда выра­жается в терминах пространства и времени. Так, Джайминия Упанишад Брахмана (I,5,5; I, 35, 7-9; IV, 15, 2-5) утверждает, что ворота в мир небесного света находятся «там, где обнимают­ся Небо и Земля» и соединяются «концы года»¹⁵. Другими словами, достигнуть высоты можно только «в духе». Поэтому мифические образы и фольклорные клише «опасного перехода» и «парадоксального переноса» выражают необхо­димость изменения формы существования, что­бы иметь возможность войти в духовный мир. Как хорошо сказал А. К. Кумарасвами: «Бук­вально это означает, что тот, кто хочет перейти из этого мира в другой или вернуться оттуда, должен сделать это в одномерный вневремен­ной интервал, разделяющий близкие, но про­тиворечивые силы, через которые можно прой­ти только мгновенно»¹⁶. Интерпретация Кума­расвами дает метафизическое толкование символики препятствий: она предполагает осознание необходимости отмены противопо­ложностей и подтверждает, что осознание этого широко представлено в индийской филосо­фии и мистической литературе. Но интерес, который представляют «препятствия», опреде­ляется главным образом тем, что они принад­лежат предыстории мистики и метафизики. Обобщенно все эти образы выражают следую­щий парадокс: чтобы проникнуть в потусто­ронний мир и достичь трансцендентного состо­яния, необходимо приобрести качество «духа». Именно это связывает символику «препят­ствий» со сценариями посвящения. Они входят в общий ряд испытаний, которые герой или душа умершего должны преодолеть, чтобы проникнуть в Другой Мир.

Как мы видим, Другой Мир постоянно рас­ширяет свои границы: он означает не только страну мертвых, но и заколдованное чудесное царство, божественный мир и мир трансцен­дентный. «Зубастое лоно» способно представить не только переход в глубь Матери-Земли, но и через Ворота Неба. В одной североамериканс­кой сказке эти ворота состоят из «двух половин клюва Орла» или «зубастого лона» Дочери Не­бесного Царя¹⁷. Еще одно доказательство того, что мифическое воображение и философские теории многое получили от «препятствий» в качестве структуры посвящения. «Препят­ствия» становятся своего рода «стражами поро­га», тождественными монстрам и грифонам, охраняющим сокровища, спрятанные в морс­ких глубинах, или волшебный фонтан, из ко­торого вытекает Живая Вода, или Сад, в кото­ром растет Дерево Жизни, и т. д. В сад Гесперид так же трудно попасть, как пройти между двумя сталкивающимися скалами или проник­нуть в живот чудовища. Каждый из этих под­вигов представляет испытание посвящения. Тот, кто выходит победителем из подобного испытания, награждается сверхчеловеческими качествами: он «герой», «всеведущий» или «бес­смертный». Любые испытания посвящения включают «трудности», и, чтобы их преодолеть, претендент должен показать храбрость, мо­ральную и физическую стойкость, веру. Но испытания, которые предполагают «препятствия», не могут быть побеждены физической силой, они могут быть разрушены только актом духа. Невозможно «во-плоти» (in concreto) пройти между жерновами, находящимися в непрерывном движении. Пройти между ними можно только «в духе», то есть «в воображении», а воображение предполагает свободу по отно­шению к материи. «Препятствия» подразумевают выбор — характерное для посвящения разделение между теми, кто неспособен оторваться от мгновенной реальности, и теми, кто способен на свободу духа, и может с помощью мысли освободиться от законов материи.

Индивидуальные посвящения: Северная Америка

Мифы, символы и обряды, которые мы только что рассмотрели, относятся преимущественно к индивидуальным посвящениям и по этой причине принадлежат героической мифологии, рассказам о приключениях персонажа, обладающего незаурядными качествами. Как мы увидим позднее, посвящения воинов и шаманов также индивидуальны, и в их испытаниях еще можно обнаружить архетипы сценариев, свойственных мифам. Но помимо этих видов посвящений, которые мы можем назвать «специализированными», потому что они предполагают исключительное призвание и «квалификацию», у аборигенов Северной Америки существуют посвящения, связанные с возрастом половой зрелости, которые тоже можно назвать индивидуальными. Характерной особенностью обрядов взросления в данном случае является получение каждым неофитом своего духа-покровителя: речь идет о персональном поиске и личных взаимоотношениях между новичком и духом-защитником. Такой тип посвящения по многим причинам важен для нашего исследования. Прежде всего, он с большей очевидностью, чем другие обряды посвящения, показывает значение личного религиозного опыта: благодаря обретению духа-покровителя мальчик получает доступ к сакральному и меняет свой экзистенциальный режим. С другой стороны, тип индивидуального посвящения помогает понять специфику воинских и шаманских посвящений, а также обряды вступления в тайное общество. Наконец, североамериканские материалы проясняют некоторые мотивы посвящения, уже засвидетельствованные в других странах (например, в Австралии) и особенно важные при шаманских посвящениях в центральной и северной Азии.

Для североамериканских посвящений характерно то, что значительная их часть осуществляется в одиночестве. Мальчики в возрасте от 10 до 16 лет уходят в горы или леса. И речь идет не только о их разрыве с матерями — традиционном элементе всякого обряда взросления —но о разрыве с жизнью общины. Религиозное испытание неофита начинается с его погружения в мир космоса и духовного совершенствования путем аскезы. При этом он предоставлен сам себе, наставники в этом процессе не принимают участия. Вступление неофита в религиозную жизнь — это результат личного опыта, он проявляется в грезах и виде­ниях, вызываемых аскезой и одиночеством. Но­вичок голодает, особенно первые четыре дня (что указывает на древность обычая), очищается частыми омовениями, соблюдает пищевые запреты и подвергает себя различным испыта­ниям (горячим паром или ледяной водой, ожо­гами, насечками на коже и т. д.). Ночью он поет и пляшет, а на заре обретает духа-покровите­ля. Следствие его длительных усилий—духовное откровение, которое он получает. Обычно дух-покровитель предстает в виде животного, реже человека (если это душа предка). Новичок выучивает песню, которая на всю жизнь связывает его с его духом. Девушки удаляются в одиночество после первой менструации, но для них обретение духа-покровителя не явля­ется абсолютной необходимостью¹⁸.

Теперь мы ненадолго остановимся на посвя­щениях в общество танца у племени Кваки­ютль. В них ясно прослеживается структура посвящения в тайное общество у аборигенов Северной Америки. Мы не собираемся подроб­но обсуждать это чрезвычайно сложное явле­ние, а лишь выделим те аспекты посвящения, которые впрямую относятся к нашему иссле­дованию¹⁹.

Поиск по сайту: