Общества Таща Квакиютлъ

Зимой, в священный период Времени, ког­да считается, что Духи возвращаются на Зем­лю и обитают среди живых, разделение общин на кланы упраздняется и уступает место орга- низации духовного порядка, представленной «Танцующими обществами». Мужчины меня­ют свои летние имена на священные зимние имена²⁰. В этот ритуальный период общество вспоминает изначальные мифы. Танцы и пан­томимы воспроизводят мифические события, которые «в то время» легли в основу сообще­ства Квакиютль, мужчины воплощают священ­ных персонажей. Все это ведет к всеобщему воз­рождению общества и Космоса. Посвящение неофита вписывается в движение всеобщего обновления. Общество Танца состоит из не­скольких иерархических степеней, каждая из которых составляет замкнутое образование. Некоторые общества могут насчитывать до пя­тидесяти трех иерархических степеней, каждая из которых называется «Танец». Но не все чле­ны общества могут достигнуть высших степе­ней. Чем ниже «Танец», тем большее число его членов занимают высокие положения. При этом главную роль играет социальное и эконо­мическое положение посвящаемого, или, вер­нее, его семьи. «Танец хамаста», например, включает только вождей кланов. Обряд посвя­щения стоит довольно дорого, так как канди­дат обязан сделать богатые подарки всем чле­нам общества. Вообще, право членства в «Танцующем Обществе» наследственное, и для мальчиков, не имеющих этого права, возможность принять посвящение ограничена. Когда они достигают десяти-двенадцатилетнего воз­раста, мальчики проходят посвящение на низ­шем уровне. Именно эти первые обряды вступ­ления нас особенно интересуют.

Заслышав звук священных инструментов, неофиты впадают в транс (иногда транс симу­лируется). Транс — знак того, что неофит умер для обыденной жизни и одержим Духом, кото­рый «уносит» его в лес (у Каннибалов), или в Небо («Танцующее общество» Длувилакса или Митла), или, наконец, остается запертым в культовом доме («Клоунское Общество» Фор­та Рупер и Общество воинов и колдунов Уике­но). Новичок, оставшийся в одиночестве, полу­чает посвящение от Духов. У Белла Белла и дру­гих племен каждый клан имеет свою пещеру, где обитает Дух-посвятитель; и в этой пещере — символ, который для нас уже привычен, — происходит посвящение²¹. Во время ухода в лес кандидата в Общество Каннибалов обслужива­ет женщина. Она приносит ему пищу и зани­мается приготовлением для него трупа, муми­фицированного в соленой воде. Посвящаемый подвешивает труп к крыше хижины, коптит его дымом, разрывает на части, которые проглаты­вает не прожевывая²². Каннибализм — доказа­тельство отождествления посвященного с Боже­ством.

Главный момент посвящения — возвраще­ние неофита из леса и его вступление в культо­вый дом, который является «моделью Мира» (imago типdi) и представляет Космос. Чтобы понять космологическую символику культово­го дома, напомним, что для Квакиютль вселен­ная делится на три части: Небо, Землю и Потус­торонний Мир. Внутри дома столб, символизи­рующий «земную ось» (axis mundi), расположен на пересечении этих трех областей, в точке, представляющей Центр Мира. Как повествуют мифы, подняться на Небо или спуститься в Ад можно по медной лестнице, которая ведет к выс­шему отверстию — «Верхним Воротам Мира». Этот «медный» столб в культовом доме сделан из кедра десяти-двенадцати метров высотой, верхняя часть которого выходит наружу через отверстие в крыше. Во время обряда неофиты поют: «Я нахожусь в Центре Мира... Я возле Оси Мира и т. д.»²³. Культовый дом воспроизводит Космос, и в песнях его называют «Наш Мир». Обряды происходят в самом центре видимой Вселенной, тем самым они приобретают косми­ческое измерение и масштаб²⁴.

Столб культового дома Каннибалов, в вер­хней части которого иногда бывает изображе­ние человека, отождествляется не только с Осью, на которой держится Космос, но и с Ду­хом Каннибалов. Как мы увидим в дальнейшем, ритуальная роль центрального столба имеет большое значение при посвящениях в Север­ной и Южной Америке: карабкаясь на него, неофит как бы проникает на Небо. У племен Уикено неофита привязывают к столбу, и, от­биваясь, он создает впечатление у непосвящен­ных, которые видят, что столб сильно качает­ся, что он борется с самим Духом Каннибалов. У Белла Белла неофит влезает на столб; у Ква­киютль из форта Рупер он добирается до кры­ши культового дома и прыгает оттуда, чтобы укусить присутствующих²⁵. Запомним этот факт: вступление новичка в культовый дом рав­носильно его символическому нахождению в Центре Мира. Теперь он оказывается в сакраль­ном микрокосмосе, таком, каков был мир в мо­мент его создания. Из этого священного про­странства всегда можно покинуть земной Мир, чтобы проникнуть в Мир Богов. Самая интим­ная часть культового дома отделена от осталь­ного пространства загородкой, на которой изображено лицо Духа-покровителя. У Канни­балов дверь этой загородки имеет форму пти­чьего клюва. Когда неофит проникает в заго­родку, считается, что его проглотила Птица²⁶. Иными словами, он улетает в Небо, так как Птица всегда символизирует полет. Звуки флейт и других священных инструментов, име­ющих важное значение в тайных обрядах Ква киютль и Ноотка, воспроизводят голоса птиц²⁷. Подъем на Небо символизируется полетом птиц — черта очень древней культуры, и воз­можно, что обряды, о которых мы рассказали, относятся к наиболее древним элементам ре­лигии Квакиютль.

Запертые в загородке культового дома, но­вички по-прежнему, как во время пребывания в лесу, «одержимы» Духом. Эта «одержимость» эквивалентна их символической смерти. В оп­ределенный момент неофиты в масках или без них выходят из загородки и принимают учас­тие в танце. Они имитируют поведение Духа сообщества и с помощью мимики и телодвиже­ний стараются показать, что он в них воплотил­ся. Отождествленный с Духом неофит «не в себе», и основная часть церемонии посвящения состоит в усилиях старших членов Общества «утихомирить, приручить» его с помощью пе­ния и танцев. Новичок постепенно «выздорав­ливает» от избытка силы, полученной благода­ря божественному присутствию. Ему внушают новое духовное равновесие, которое должно сменить психическое возбуждение, вызванное «одержимостью». Успокоившись, «изжив духа», неофит занимает свое место на нижних ступе­нях иерархии «Танцующего общества». Оче­видно, что к концу зимы ритуальные танцы постепенно прекращаются.

- Из Обществ Квакиютль для историка рели­гии наибольший интерес представляют Канни­балы. Квакиютль испытывают ужас перед че­ловеческой плотью. И если новичку удается, иногда с огромным трудом, стать каннибалом, то это делается для того, чтобы показать, что он больше не человеческое существо, что он подобен Богу. Его каннибализм, как и буйное «безумие», — доказательство его божественнос­ти. Когда после трек-четырехмесячного отсут­ствия новичок («хаматса») возвращается в дерев­ню, он ведет себя как дикое животное: спрыги­вает с крыш домов, нападает на всех встречных, кусает им руки, откусывает и проглатывает кус­ки их тела. Четыре человека с трудом удержи­вают его и вталкивают в культовый дом. Жен­щина, которая прислуживала ему в изгнании, появляется и танцует перед ним голая, с трупом на руках. Под конец неофит вскакивает на кры­шу культового дома, откуда, оторвав несколько досок, он прыгает во внутрь дома и танцует в экстазе, дрожа всем телом. Чтобы его усмирить, «Врачеватель» (хелига) хватает его за голову и тащит к соленой воде. Они оба находятся в воде по пояс, когда «Врачеватель» четырежды погру­жает неофита в воду. Каждый раз неофит вы­совывается из воды с каннибальским воплем: «Хап! Хап!» Затем он возвращается домой и больше не показывает никаких признаков эк- зальтации. Он пьет соленую воду, чтобы его вырвало. После приступа бешенства наступает полное равнодушие, и в последующие ночи он присутствует на обрядовых танцах, молчали­вый и подавленный²⁸. Как все обряды посвяще­ния, посвящение в Общество Каннибалов име­ет целью создать новую личность: неофит вы­нужден найти свой «образ жизни» после того, как он общался с сакральными силами, вопло­щая Бога. Поведение каннибалов Квакиютль во время посвящения особенно интересно для ис­торика религий: проявление личности неофи­та, его «безумие» и «приручение» Врачевателем — все это напоминает религиозные феномены, засвидетельствованные в различных культурах, исторически никак не связанных между собой. Разрушение личности и одержимость — это общие признаки, присущие многим североаме­риканским обрядам посвящения; но когда рас­пад личности и одержимость приобретают ис­ключительную силу, они рассматриваются как признаки шаманского призвания. Поэтому мы оставляем до следующей главы анализ религи­озного значения «безумия» и вообще болезней, связанных с обрядами посвящения.

Но каннибал Квакиютль имеет особые чер­ты: например, смертоносная ярость, поведение дикого зверя, «возбуждение», которое Врачева­тель охлаждает «купанием». Каждая из них показывает, что обычные человеческие возможно­сти неофита превзойдены, что сакральная сила разрушила его мирское существование. Анало­гичное поведение встречается и в других куль­турах, когда неофит, победно пройдя испыта­ния посвящения, переступает пределы обыч­ной земной жизни и обретает высшую форму существования. Скандинавский берсерк «воз­буждается» в битве, входящей в обряд посвя­щения. В исступлении {вут) он ведет себя как бешеный зверь, как шаман; неодолимый, он сеет вокруг себя ужас. Когда человек ведет себя, как дикое животное — волк, медведь или лео­пард, — это знак того, что в нем воплотилась высшая религиозная сила, что в определенном смысле он стал Богом. Не следует забывать, что на примитивном религиозном уровне зверь-охотник представляет высшую ступень суще­ствования. Как мы увидим в следующей главе, жар, разгоряченность тела выражают приобре­тение героем сакральной силы; чрезмерный жар — характерный признак колдунов, шама­нов, воинов, мистиков. Каким бы ни был куль­турный контекст, в котором проявляется синд­ром «магического исступления, жара», — он всегда означает, что условия обычной челове­ческой жизни разрушены, и человек превраща­ется в трансцендентное существо, в сверхчело­века..

Тайное общество и мужское братство (Männerbund)

Превращение в сверхчеловека возможно только благодаря приросту магической рели­гиозной силы. Вот почему у аборигенов Север­ной Америки мы находим так много сходства между посвящениями, связанными с достиже­нием половой зрелости и обрядами вступления в тайные общества или шаманские братства. Дело в том, что цель каждого из них — овладе­ние сакральной силой, которое подтверждает­ся приобретением одного или нескольких Ду­хов-покровителей, колдовством или странным поведением — вроде каннибализма. Каждый раз при посвящении разыгрывается одна и та же мистерия смерти с последующим воскресе­нием в качестве существа высшего порядка. В Северной Америке особенно заметно влияние шаманства на сценарии других посвящений, потому что шаман прежде всего—человек, ода­ренный чрезвычайными возможностями, в из­вестном смысле — образец религиозного чело­века. Колдун, шаман, мистик — специалист в области сакрального, он является образцовым примером для других людей, стимулирует их стремление к усилению своих магических, ре­лигиозных сил и повышению социального пре­стижа путем новых посвящений. Возможно, мы находим здесь объяснение возникновения тай­ных обществ и «мужских союзов» не только в Северной Америке, но и в остальном мире.

Морфология «Тайных мужских союзов» (Männerbünde) чрезвычайно сложна, и мы не можем останавливаться на их структуре и ис­тории²⁹. Что касается их происхождения, то наиболее распространена гипотеза Фробениу­са, принятая историко-культурной школой³⁰. Тайные мужские общества, или «Общества ма­сок», возникли еще в период матриархата; их задача состояла в том, чтобы наводить ужас на женщин, заставляя их верить в то, что маски — это демоны и духи предков, и тем самым осво­бодиться от экономического, социального и религиозного превосходства женщин, установ­ленного матриархатом. Эта гипотеза не кажет­ся нам глубокой. Возможно, «Общества масок» и играли определенную роль в борьбе за мужс­кое превосходство, но трудно поверить, что ре­лигиозный феномен тайного общества мог иметь серьезные последствия для судьбы мат­риархата. Напротив, можно констатировать совершенно четкую связь между обрядами взросления и испытаниями посвящения в тай­ные общества мужчин. Во всей Океании, напри­мер, посвящения мальчиков и посвящения, да­ющие доступ в тайные мужские общества, включают все тот же ритуал символической смерти при заглатывании морским чудовищем, за которой следует воскресение: это доказатель­ство того, что все обряды посвящения истори­чески произошли из одного центра³¹. Сходные феномены встречаются в западной Африке — тайные общества являются производными об­рядов взросления³². И список примеров может быть продолжен³³.

Нам представляется, что в феномене тай­ного общества лежит потребность более полно участвовать в сакральной стороне бытия, ощу­щение специфической стороны сакральности, доступной каждому из обоих полов. Вот поче­му посвящения в тайные общества так похожи на обряды взросления — те же испытания, та же символика смерти и воскресения, то же при­косновение к традиционному и тайному зна­нию. Ибо сценарий посвящения представляет собой то, без чего невозможен наиболее полный опыт сакрального. Впрочем, в тайных обще­ствах масок можно заметить некоторые новые элементы. Самые существенные из них: важная роль тайны, жестокость испытаний, преоблада­ние культа Предков (персонифицированных в масках) и отсутствие в этих обрядах Высшего Существа. Мы уже отмечали постепенное уменьшение значения Высшего Существа в ав­стралийских обрядах взросления. Это феномен, общий для тайных обществ: место небесного Высшего Существа заняли Бог-демиург, или мистический Предок, или Герой-просветитель. Но, как мы еще увидим, в некоторых посвяще­ниях в тайные общества по-прежнему придер­живаются старых обрядов и символов; нам ка­жется, что это доказывает исконное религиоз­ное значение Высших Небесных Существ, которых со временем вытеснили другие Боже­ства или полубоги.

Социо-религиозный феномен тайных муж­ских культов и братств был особенно распрос­транен в Меланезии и Африке³⁴. В своей пре­дыдущей работе мы приводили несколько при­меров на африканском материале, особенно посвящение в тайный культ Нгоуа у племен Кута, а также обряды вступления в тайные об­щества Манджа, Банда и Бакхимба³⁵. Напомним основные. У Бакхимба посвящение продолжа­ется от двух до пяти лет, и главный обряд — смерть и воскресение посвящаемого. Последне­го жестоко бичуют, он выпивает наркотический напиток, так называемый «напиток смерти», затем один из стариков хватает его за руку и обводит вокруг себя, и он падает на землю. Тог­да все кричат: «О, имярек мертв!» — и посвя­щаемого вносят в священную выгородку, кото­рая называется «двор воскресения». Там его раздевают, голого кладут в яму, вырытую в фор­ме креста, и оставляют на несколько дней. Пре-терпев различные пытки и дав клятву абсолют­но все сохранить в тайне, неофит в конце кон­цов воскресает³⁶.

В Нгоуанское общество Куга имеют право вступать только вожди кланов. Соискателей бьют бичом, натирают листьями жгучих расте­ний и смазывают тело и волосы растительным соком, вызывающим невыносимый зуд. Все эти ритуальные пытки в какой-то мере напомина­ют расчленение при посвящении учеников шамана, о которых мы будем говорить в следу­ющей главе. Другое испытание «состоит в том, что адепта заставляют влезть на дерево высо­той пять-шесть метров и наверху выпить лекар­ство». Когда он возвращается в деревню, жен­щины встречают его плачем: они оплакивают его, как мертвого. У других племен Кута нео­фита сильно избивают, чтобы «убить» его ста­рое имя и получить возможность дать ему дру­гое, новое³⁷.

О происхождении тайных братств Манджа и Банда, которые носят имя Нгакола, неофит узнает из мифа, который ему рассказывают во время посвящения. Некогда в лесу жило чудо­вище по имени Нгакола. у него было черное тело, покрытое длинной шерстью. Оно могло убить человека и тут же воскресить его, но бо­лее совершенным. Чудовище обращалось к людям: «Посылайте мне людей, я их проглочу, а затем верну их вам обновленными». Все сле­довали его совету, но поскольку Нгакола воз­вращал лишь половину тех, кого проглатывал, люди его убили. Этот миф послужил основа­нием обряда, в котором важную роль играет священный плоский камень, вынутый из живо­та Нгакола. Неофита вводят в хижину, которая символизирует тело чудовища. Здесь он слы­шит мрачный голос Нгакола, здесь его подвер­гают пыткам. Ему говорят, что он находится в животе чудовища, которое сейчас начнет его переваривать. Остальные новички в это время хором поют: «Возьми наши внутренности, Нга­кола, возьми нашу печень». Пройдя остальные испытания, неофит слышит, как руководитель посвящения объявляет, что Нгакола, съевший его, возвращает его обратно³⁸.

Миф о Нгаколе напоминает австралийский миф о полубожественном Чудовище, которое было убито людьми за то, что вернуло только часть тех, кого проглотило, и после смерти став­шего центром тайного культа, заключавшего­ся в символической смерти и возрождении. Мы встречаем здесь символику смерти при загла­тывании неофита, попадающего в желудок чу­довища, символику, занимающую столь боль­шое место в обрядах взросления.

Аналогичные сценарии существуют в За­падной Африке. В конце XIX века в Нижнем Конго в связи с эпидемией появился обычай основывать общества «ндембо»³⁹. Смерть и вос­кресение неофитов во время посвящения дали повод думать, что и в случае неизлечимых бо­лезней этот обряд может быть действенным. В глубине леса воздвигали частокол, называемый «вела». Вход в него был строго запрещен для непосвященных. Посвящению предшествовал божественный «призыв». Желающие стать чле­нами ндембо неожиданно падали, как мертвые, на людных местах, например, в центре дерев­ни. Их немедленно отправляли в лес и уводи­ли за частокол.

Иногда в один день падало до пятидесяти-ста человек. О них говорили, что они умерли для «ндембо». Неофиты, поселившиеся в хижи­нах за частоколом, считались умершими и на­чавшими разлагаться, так что от каждого тела оставалась только одна кость. Посвященные, называемые нганга (те, кто знают), специально заботились об этих костях. Период изоляции мог длиться от трех месяцев до трех лет, и в те­чение всего этого времени семьи неофитов ежедневно приносили пищу для нганга. Нео­фиты ходили голыми, так как считалось, что в «вела», то есть в другом мире, греха не суще­ствует. (Символика ритуальной наготы на са­мом деле значительно более сложна. С одной стороны, здесь действует представление о рае, о состоянии первозданного блаженства, кото­рое предшествовало появлению социальных форм. Кроме того, сюда присоединяется похо­ронная символика, а также мысль, что заново рожденный неофит должен разделить наготу маленьких детей.) Поскольку в таинстве при­нимали участие представители обоих полов, в «вела» часто происходили оргии, но с точки зрения неофитов, в их поведении не было ни­чего аморального. Оргии составляли часть бы­ бы­тия в «другом мире», где не действуют челове­ческие законы.

Когда неофиты, почитаемые «воскресши­ми», целым кортежем возвращались в деревню, они делали вид, что забыли свое прошлое. Они не узнавали ни родителей, ни друзей, не могли вспомнить свой язык, не знали, как пользовать­ся бытовыми вещами. Они позволяли учить себя, как малых детей, и имитировали детскую безответственность: нападали на встречных и воровали все, что попадалось под руку. «Право на воровство»—общая черта африканских тай­ных обществ⁴⁰ и является частью социально-религиозной идеологии «мужских союзов».

Как рассказывает Бастиан, обрядовый сце­нарий таких тайных братств основан на изна­чальном мифе. «В глубине леса жил Великий Идол, там никто не мог его видеть. Когда он умер, жрецы-идолопоклонники тщательно со- брали его кости, чтобы дать им новую жизнь. Они кормили эти кости, пока они не обрели плоть и кровь»⁴¹. В обряде неофиты должны были повторить судьбу Великого Идола, покро­вителя братства. Но основная роль в обряде принадлежит жрецам-идолопоклонникам, то есть распорядителям посвящения: это они за­ботливо «кормят» кости неофитов, как когда-то «кормили» кости Великого Идола. В конце церемонии именно они провозглашают возвра­щение неофитов к жизни — пример Великого Идола сделал это возможным.

Превращение тела в скелет, сопровождае­мое рождением новой плоти и крови,— такова специфическая для охотничьей культуры тема посвящения — мы находим ее в посвящении сибирских шаманов. Что касается африканских братств, то этот древний элемент здесь входит в более развитую религиозно-магическую сис­тему, содержащую множество более поздних включений.

Итак, мы видим, что обряды вступления в тайные общества по всем пунктам соответству­ют племенным посвящениям: изоляция, обря­довые пытки и испытания, смерть и воскресе­ние, получение нового имени, открытие тайно­го знания, обучение особому языку и т. д. Заметно, однако, значительное усложнение ис­пытаний. Обрядовая пытка—характерная особенность меланезийских тайных обществ и не­которых североамериканских братств. Так, осо­бой жестокостью славятся испытания, которые должны пройти неофиты Мандан⁴². Чтобы по­нять значение обрядовой пытки, следует учи­тывать, что страдание имеет ритуальную цен­ность: предполагается, что пытка осуществля­ется Сверхчеловеческими Существами, а ее цель — духовное пробуждение объекта посвя­щения. Кроме того, высшее страдание являет­ся выражением обрядовой смерти. Некоторые тяжелые болезни, особенно психические, рас­сматривались как знак того, что Сверхчелове­ческие Существа выбрали больного для посвя­щения: он должен быть подвергнут пытке, рас­членен на части и «убит», чтобы воскреснуть к более высокому существованию. Как мы в даль­нейшем увидим; «обрядовые болезни» состав­ляют один из самых важных признаков шаман­ского призвания. Пытки кандидатов в тайные общества тождественны ужасным страданиям, символизирующим мистическую смерть буду­щего шамана. В этом и других случаях речь идет о процессе духовного преобразования.

Тайные общества, несомненно, представля­ют чрезвычайно сложный социальный и рели­гиозный феномен. Мы не можем исследовать его во всей полноте, ибо наш интерес ограни­чен анализом фактов, связанных с посвящением. Однако следует указать, что функции тай­ных обществ не исчерпываются только религи­озными задачами. Они являются одновремен­но обществами взаимопомощи и эффективно функционируют в общественной и политичес­кой жизни общины. Во многих религиях тай­ные общества являются последней инстанци­ей, к которой обращаются в поисках справед­ливости⁴³. В некоторых странах эта правовая сторона деятельности тайных обществ превра­тила их в инструмент террора и подчас сопро­вождается чрезвычайной жестокостью. Так, на­пример, члены многочисленных африканских братств, называемых «Леопарды» или «Львы», ритуально отождествляют себя с этими живот­ными и виновны во множестве убийств и кан­нибализме⁴⁴.

Обрядовое влезание на деревья у американских индейцев

Мы уже отмечали удивительную настойчи­вость, с которой повторяется тема заглатываю­щего чудовища в обрядах взросления и посвя­щения в тайные общества, а также в других мифических и обрядовых контекстах. Впрочем, это не означает, что один и тот же сценарий не может быть использован в разных видах посвя­щения. Столь же многозначна и обрядовая тема влезания на деревья и священные столбы: она встречается как в обрядах взросления, так и в высших формах посвящения. Мы уже встреча­лись с ней, когда говорили об австралийских и некоторых североамериканских племенах. Зна­чение ритуала влезания на деревья станет нам полностью ясным, когда мы обратимся к посвя­щениям и экстатической технике шаманов в центральной и северной Азии. Именно там осо­бенно определенно сохранилась космическая символика подъема.

Известно, что в обеих Америках столб или священное дерево играют важную роль в глав­ных религиозных праздниках племени и в об­рядах посвящения, связанного с взрослением, а также в шаманских и знахарских обрядах. Дерево или столб рассматриваются как посред­ники между людьми и божественным (Высшим Существом, Богом Солнца, Героем, мифичес­ким Предком и т. п.) или, иногда, как воплоще­ние Божества. Другими словами, общение с божественными силами особенно эффективно, если оно происходит с помощью священного столба или дерева. Эту основополагающую идею можно распознать даже в обрядах, не предполагающих влезание на столбы и деревья. Так, у племени Ботокудов, которые относятся к наиболее примитивным, сохраняющим перво­бытные черты народам Южной Америки, свя­щенный столб связан с добрыми небесными духами, которые играют роль посредников между людьми и Высшим Существом и влеза­ют к нему по столбу. Высшее Существо никог­да не спускается с Небес, а небесные духи при­носят ему людские молитвы. У подножия стол­ба обычно складываются дары с просьбой о выздоровлении. У соседей Ботокудов, Масхака­лис, вокруг священного столба исполняют танцы, являющиеся частью похоронных обря­дов. Они верят, что душа мертвых по столбу поднимается на Небо. Религиозная функция священного столба, однако, более сложная, и он играет большую роль в обрядах посвящения мальчиков⁴⁵.

У племени Схеренте столб воздвигается по случаю праздника Солнца. Мужчины взбира­ются на него и, достигнув верха, обращаются к Солнцу с мольбами, а перед ними проходят видения, на основе которых они делают пред­сказания. В конце церемонии на столб взбира­ется сам жрец, чтобы получить через созвездие Орион послание от Бога-Солнца. Другие юж­ноамериканские племена разделяют похожие верования. Например, у племени Мундуруку во время празднества в центре культового дома ставится дерево, вокруг которого собираются все, а шаман взывает к защите и помощи куль­тового Героя-творца⁴⁶. Священное дерево при­сутствует и при посвящении мальчиков у племен Шамакоко и Вилела, народностей, находя­щихся на очень примитивном уровне развития и живущих на севере Гран Шако. Но к тому времени, когда их наблюдали и описали пер­вые путешественники, эти племена уже нахо­дились в состоянии упадка. Они танцевали вок­руг дерева, но включал ли их обряд посвяще­ния в предшествующую эпоху влезание на дерево, осталось неизвестным⁴⁷.

Большое значение священному столбу при­дают племена Яруро. Для того, чтобы обратить­ся к Богине-Созидательнице Куме, шаман при­ближается к столбу, окуривает его дымом, поет и танцует и в трансе падает на землю. Неизвес­тно, взбирался ли он когда-нибудь на столб, как это происходит у племени Арауканов. Это пле­мя воздвигло в честь Высшего Существа столб с зарубками, в верхней его части находился жер­твенный алтарь. Шаман, будучи посредником между людьми и Высшим Существом, взбирал­ся на столб с мольбой об исцелении и, достиг­нув верха, впадал в транс⁴⁸.

Как мы видим, у некоторых южноамерикан­ских народов дерево или священный столб яв­лялись средством общения с небесными сила­ми, богами и полубогами. Священный столб и дерево были посредниками между миром лю­дей и миром богов, они присутствовали в об­рядах посвящения, связанных с взрослением, а также на общинных праздниках и во время шаманских сеансов исцеления. Ритуальные де­ревья и столбы — принадлежность наиболее древних культов у племен Южной Америки, но они отсутствуют в религиозной жизни обществ более высокого уровня развития. Мифически-обрядовый комплекс дерева и столба, являю­щихся посредниками между земным и небес­ным мирами, принадлежит примитивной охот­ничьей культуре. Как показал Йозефе Хэккеле, этот комплекс, вероятно, был принесен в Юж­ную Америку из культуры охотничьих племен, пришедших с севера⁴⁹. Действительно, более или менее схожие сценарии обрядов мы нахо­дим у многих североамериканских народов. Индейцы в прериях используют ритуальный столб во время танцев, посвященных Солнцу. Некоторые племена, например, Арапахо, счи­тали, что столб—это путь, по которому молит­вы направляются на Небо. Один из наиболее древних элементов Солнечного Танца — вле­зание на столб⁵⁰. У племени Мандан кедровая мачта служит символом «одинокого человека» —мифического основателя ритуала, сказавше­го: «Кедр — мое тело, которое я оставляю вам для защиты от всех несчастий». Самые важные религиозные церемонии происходят вокруг этой мачты. Так, обряд Окипа, являющийся драматическим воспроизведением космогонического мифа, включает посвящение мальчи­ков — их испытания необычайно мучительны⁵¹. Племя Селиш устанавливает священный столб в культовом доме, где происходят обрядовые танцы. На верху столба подвешены магические предметы, которым приносят магические дары. Важно отметить, что некоторые племена Селиш знают миф о Космическом Дереве, на самом верху которого находится Великий Бог, а у его корней — Противник Бога. Другой миф рас­сказывает, что Творец, создав семь миров, по­ставил их друг на друга и соединил, проткнув деревом или столбом⁵². Аналогичная символи­ка встречается в космогонии Квакиютль: мед­ный столб соединяет три части Мира, а кедро­вый столб, воздвигнутый в культовом доме, имитирует этот космический медный столб. Кандидата в общество Каннибалов привязыва­ют к столбу, на который он потом взбирается во время своего посвящения. Как мы видели, ритуал влезания на дерево встречается у Белла Белла и Квакиютль из Форта Рупер. Добавим теперь, что у Майду центральный столб также играет существенную роль в ритуале. Во время шаманских сеансов духи спускаются по столбу и беседуют с шаманом. У народа Помо посвя­щение мальчиков включает влезание на мачту, ритуальные танцы и акробатический подъем (например, вниз головой)⁵³.

Подводя итоги, можно сказать, что в Север­ной Америке священное дерево или столб за­нимают важное место в космологии и мифоло­гии племен, во время общих праздников, в воз­растных посвящениях, в ритуалах вступления в тайные общества, а также во время шаманс­ких сеансов. Несмотря на различный социаль­но-религиозный контекст, восхождение всегда преследует одну цель: встречу с Богами или Не­бесными Силами для получения благословения (или личного посвящения, или блага для общи­ны, или, наконец, исцеления). Во многих слу­чаях первичный смысл восхождения — симво­лический подъем на Небо —утрачен, но обряд продолжает существовать, так как память о сак­ральности Небес поддерживается даже тогда, когда сами Небесные Существа полностью за­быты.

Для правильного понимания сценариев по­священия с влезанием на деревья следует при­нять во внимание множество явлений не чисто американских — в первую очередь шаманские обряды северной и центральной Азии. В Азии священные столб или дерево символизировали Космическое Дерево— «Ось Земную», находящу­юся в «Центре Мира». Влезая на дерево или столб, шаман как бы поднимался на Небо. Уди­вительное сходство между азиатскими и амери­канскими ритуально-мифическими комплексами ставят перед исследователем сложную про­блему исторического взаимодействия между двумя континентами. Мы не можем ее здесь рас­сматривать, но скажем только, что символика центрального столба далеко выходит за рамки североазиатского шаманизма; ее можно встре­тить в юго-восточной Азии, на античном Ближ­нем Востоке, в Средиземноморье и других реги­онах мира. Присутствие символики централь­ного столба у весьма древних народов, таких, как Ашилпа в Австралии и Пигмеи Семанга, а так­же наличие символики «Центра Мира» на дои­сторических памятниках говорит о том, что здесь мы имеем дело с очень древними космологичес­кими представлениями⁵⁴.

Символика Центра Мира всегда связана с представлениями о подъеме на Небо или ри­туальными отношениями с божественными и полубожественными Существами, живущими на Небе. Подъем представляет один из самых древних религиозных способов личного обще­ния с Богами и, следовательно, полномерного участия в сакральном, позволяющего выйти за пределы обычных человеческих возможностей. Подъем и полет всегда рассматривались как преимущественное доказательство божествен­ности человека. «Специалисты сакрального» — колдуны, шаманы, мистики — это люди, кото­рые летали в Небо в состоянии экстаза или «воплоти» {in concrete). Теперь мы начинаем пони­мать, почему эта тема присутствует в некото­рых обрядах взросления и ритуалах вступления в тайные общества: кандидат символически поднимается на Небо, чтобы прикоснуться к источнику сакрального, превзойти свой онто­логический статус и походить на архетип «че­ловека религиозного», шамана.

Тема подъема на Небо радикально отлича­ется от темы заглатывания чудовищем. Изна­чально принадлежа разным типам культуры, обе они сейчас присутствуют внутри одного и того же религиозного культа; более того, обе темы могут встречаться при посвящении одно­го и того же индивида. Причину этого нетруд­но понять: сошествие в Ад и подъем на Небо описывают разный религиозный опыт, но те, кто познал его, в равной мере вышли за рамки человеческих возможностей и стали носителя­ми «чистого духа».

Поиск по сайту: