Грамматика А. А. Барсова

«Российская грамматика» А.А. Барсова (1783-1788) представляет собой наиболее полное описание русского языка конца XVIII в. До нее в этом столетии были написаны грамматики В.Е. Адодурова (1738-1740) и М.В. Ломоносова (1757). Но опубликована грамматика А.А. Барсова была лишь в конце XX в. Непосредственным объектом нашего исследования явились разделы «О правописании», «О словопроизвождении», в частности, рассмотрены морфологические особенности имен и глаголов в русском языке конца XVIII в. В работе проводится сопоставление материалов грамматики с особенностями грамматической системы древнерусского и современного русского языка. «Российская грамматика» является выдающимся памятником отечественной лингвистики 2-й половины XVIII в. и ценным источником, содержащим уникальный языковой материал и отражающим нормы формирующегося литературного языка нового времени. Монография предназначена для преподавателей, аспирантов, магистрантов, студентов филологических факультетов, учителей русского языка, специалистов в области исторической грамматики, а также для всех интересующихся проблемами становления современного русского языка.

Продолжателем исследования фонетического строя русского языка был Антон Алексеевич Барсов (1730 – 1791). С 1761 г. Барсов занимал кафедру словесности в Московском университете, он был также почетным членом Латинского общества в Иене (Societas latina Jenensis) и председателем Собрания любителей российской учености. Он один из первых начал читать в Университете лекции на русском языке (в Университете официальными языками, на которых читались лекции в XVIII в., были латынь и русский).

Написанная А.А. Барсовым «Российская грамматика» не была издана в XVIII в., а впервые была напечатана только в 1981 г. (Российская грамматика А.А. Барсова, под редакцией и с предисловием Б.А. Успенского, изд. МГУ), по сохранившимся трем спискам, дополняющим друг друга. Тем не менее, «Грамматика» была известна современникам Барсова, в XIX в. Ф. И. Буслаеву, в XX в. В.В. Виноградову и др.

Вся Грамматика делится на пять частей, достаточно традиционно:

I. Правоизглашение (Orthoepia);

II. Словоударение (Prosodia);

III. Правописание (Orthographia);

IV. Словопроизвождение (Etymologia);

V. Словосочинение (Syntax).

Вопросы фонетики трактуются в первых трех частях, по общему объему они значительно превышают разделы, посвященные фонетике у Ломоносова. Наиболее обширна первая часть; все рассуждения ведутся в терминах букв, и хотя автор не отождествляет звучание и начертание, в изложении эти понятия четко не различаются.

Барсов дает традиционное определение буквы: «буква… есть известный знак или начертание нераздельного голоса человеческого» и приводит, в отличие от Ломоносова, и алфавит «церковной печати» с названиями букв – 44 знака, и гражданский, с новыми названиями (которыми мы пользуемся и теперь) и большим числом букв, чем у Ломоносова, с включением в него i, щ, э, θ – всего 34 знака. Автор видит в гражданском алфавите излишние буквы, дублирующие друг друга: i – и, ф - θ, не нужно и щ, обозначающее сочетание шч (в согласии с Тредиаковским, на которого он ссылается, и с Ломоносовым), но в то же время алфавит и недостаточен. Это относится к букве г, которая, по Барсову, традиционно обозначает «латинское h» (т.е. [î] или [©]), и используется одновременно для звука [g]; первый согласный выговаривается «в славенских словах и в чтении книг, особливо церковных», второй – «в обыкновенных разговорах и собственно в российском языке», по-русски [©] используется в немногих словах (основные из них перечислены). Барсов считает необходимым ввести новый знак – ґ – для русского [g], сохраняя г за [©], и защищает новую букву ıо, чтобы «тонкое о» в словах мед, лед и др. записывалось бы иначе, чем /e/. Таким образом, он прибегает в сущности к фонологическому анализу, требуя разных обозначений для разных фонем, но при этом различие в сочетаниях «твердый согласный + о» и «мягкий согласный + о» усматривает, как и его предшественники, в гласных (для которых нужны разные буквы), а не в согласных.

Также в согласии со своими предшественниками и по тем же основаниям (см. § 182, 189, 198) Барсов считает нужным сохранить букву ъ. Хотя в начале слова буквам ъ и е соответствует одно и то же произношение, например, в един и ъхать, «в растворенном произношении» (т.е. в случае начального согласного) звучание неодинаково: различаются слова пенье (собират. от пень) и пънье (от пъть); плен (род. мн. от плена, пленка) и плън (неволя). И в этом случае различия между согласными относятся на счет гласных.

В дальнейшем, при рассмотрении звукового состава русского языка Барсов остается в плену буквенных представлений. Это особенно ясно видно при обсуждении гласных: речь все время идет о буквах, и лишь иногда употребляются термины «звук» или «голос». Определение гласных вполне традиционно: «Гласная буква называется та, которую явственно выговорить можно самое собою без помощи другой буквы». Барсов полагает, что число гласных букв точно соответствует числу разных звуков, нужно только исключить из числа букв и и добавить ıo - одиннадцать букв и звуков.

Для описания и классификации гласных Барсов использует разные термины, относящиеся к одним и тем же группам гласных, что можно представить следующим образом (табл. 34):

В сущности, тонкие гласные, как и у Ломоносова, - это буквы, обозначающие в одних позициях сочетания /j/ + гласный (в том числе и, в случаях типа семьù, чьи), в других – палатализацию предшествующего согласного при отсутствии /j/. Барсов замечает эту разницу, но не находит верной интерпретации и пытается в разных местах по-разному объяснить функционирование «тонких букв». Рассуждая о произношении сочетаний согласный – гласный, он использует понятие «растворéнного» произношения (ср. § 187), т.е. произношения гласных в сочетании с предшествующим согласным, одинакового с чистым (в абсолютном начале) у полных, простых гласных и иного – у тонких, или острых. В другом месте те же «тонкие гласные» (в изолированном произношении) трактуются как «потаенные двоегласные», в соответствии с традицией и с мнением Ломоносова, т.е. как сочетания [ja, je, ji, jo, ju], а в случае сочетания с ними следующего й появляются троегласные, например, в словах сияй, моей, семь?ой, воюй. При этом Барсов считал, как и его предшественники, что разница в парах слогов та – тя /ta – t’a/, лу – лю /lu – l’u/ и т.п. создается гласными (что и показано в написании); понимания фонетических (фонологических) отношений у него еще не было.

Согласные определяются, как и гласные, традиционно: это буквы, которые «без помощи гласной не можно выговорить явственно». Предлагается классификация согласных «по органам или орудиям… для выговора», а также деление на «мягкие», которые выговариваются с меньшим усилием (т.е. звонкие), и «твердые», при которых усилие больше (глухие); Барсов, как и многие авторы, начиная с античности, отличает разницу в силе артикуляции, но не связывает ее с наличием голоса. Кроме того, выделены также плавные, которые «после других согласных плавнее произносятся» - в, л, м, н, р (то же, что у Ломоносова) и группа шипящих, в которую вошли также з, с, ц: ж, з, с, ц, г, ш, щ. В таблице (табл. 35) это можно представить так:

Как это было широко распространено, согласные перечисляются в алфавитном порядке букв; деление на мягкие/твердые (т.е. звонкие/глухие) непоследовательно: ч оказывается мягким; кроме того в попадает и в мягкие, и в плавные. Разумеется, нет й /j/, поскольку это только краткий гласный; но впрочем, классифицируя слоги, Барсов объединяет в одну группу те, которые завершаются и на согласный, и на /j/: ай и ад, злой и страх. Традиционно не учитываются мягкие согласные.

Барсов приводит и другие, придуманные им, группировки согласных. Он выделяет «единоорганные» согласные, а среди них прямые и боковые. Первые делятся на мягкие: б, в, г [©], г [g], д, ж, з, ч и твердые: п, ф, х, к, т, ш, с, ц. Это достаточно традиционное деление соответствует различию по голосу, кроме пары ч – ц (оно показано в таблице). Вторые тоже делятся на мягкие: б, г [g], ж, п, к, ш, т и твердые: в, г [©], з, ф, х, с, ц. Это деление частично соотносится с различением смычных и щелевых.

В противоположность единоорганным выделены «разноорганные», тоже мягкие: в, л, м, с, т, ч и твердые: г, р, н, ц, ч, ш. В этом случае термины «мягкий – твердый» нельзя связать ни с разницей по голосу, ни со способом образования. Сам же Барсов пишет, что «согласная в сравнении с разными двумя может называться и мягкою, и твердою».

Все эти группировки свидетельствуют о стремлении автора выявить системные отношения в согласных, но из-за неполноты артикуляторных определений и невыясненности критериев классификация оказывается противоречивой.

Приводится и деление согласных по их изменяемости, т.е. по чередованиям. Согласные делятся: 1) «на изменяемые в произведении слов» (т. е. участвующие в исторических чередованиях); вместо них пишутся другие согласные, например, рука – ручной, вижу – видишь и т.д.; 2) «на изменяемые в выговоре» (участвующие в живых фонетических чередованиях). Барсов перечисляет случаи фонетических чередований согласных (те же, что указаны Тредиаковским, § 191) в разделе, посвященном правилам «произношения русских букв» (правилам чтения): 1) замена звонких глухими на конце слов; 2) замена звонких на глухие и глухих на звонкие перед глухими или звонкими соответственно. Здесь же упомянута и замена сочетания тс на ц: египетский, датский; 3) на неизменяемые л м н р, которые сохраняют свое качество в любых сочетаниях согласных.

По существу, Барсов присоединяется к мнению Ломоносова, но яснее указывает, что в обоих случаях происходит изменение согласных, причем условия этих изменений (в современных терминах – чередований) разные.

Четкое разделение двух типов чередований («изменений») согласных – важный шаг вперед по сравнению с описанием этих явлений у предшественников Барсова.

В связи с согласными рассматриваются и две буквы безгласные или припряжногласные, которые «прилагаются к согласным буквам для означения дебелого или тонкого их звука»: былъ, быль. Барсов подробно обсуждает функцию этих букв: на конце слов ь несомненно необходим, тогда как ъ – излишество, и только увеличивает расход бумаги при печатании, однако в середине слова ъ, как и ь, отделяет согласный от следующего гласного и потому полезен (ср. то же у Адодурова, § 182).

Правила слогоделения, предложенные Барсовым, те же, что у Ломоносова, но Барсов их подробно обсуждает, приводя более многочисленные примеры, и указывая на существование и других точек зрения, например, делить не по началу или морфемным швам, а «по выговору»: у-жа-сный, ле-стный, на-ме-стник, то есть на открытые слоги. Эта рекомендация в наше время особенно интересна в связи с современными представлениями о слоге как об артикуляторной единице.

Наконец, Барсов дает сведения об ударении и интонации. Он сохраняет традиционно употреблять два знака ударения: если гласная буква последняя в слове – гравис: рукù, если непоследняя – акут: рýки, излечúть, и отмечает долготу ударных слогов и краткость – безударных. Довольно много места уделено знакам препинания, связанным с ними паузам и интонации. Знаки препинания служат, по мнению Барсова, для понимания содержания речи, для отдыха при чтении и для «перемены голоса» (то есть для определенного интонирования).

Анализируя интонацию, Барсов обнаруживает лингвистическое чутье и тонкую наблюдательность. Прежде всего рассматривается интонирование при разных знаках препинания (то есть в случаях, когда интонация выполняет несомненно лингвистические функции):

при запятой голос задерживается на время, нужное для произнесения «один»;

при точке с запятой – «один, два»;

при двоеточии – «один, два, три»;

В этих трех случаях «голос немного и почти нечувствительно переменяется»;

при точке – «один, два, три, четыре» и «голос опускается ниже»;

при вопросительном знаке голос повышается;

при «удивительной просодии», т.е. при!, голос еще больше повышается «с некоторым протяжением»;

слова в скобках (то есть вставки) «голосом униженным и скорее прочих читаются».

Интонации, отражающие определенные эмоциональные состояния и относящиеся нередко к довольно протяженному отрезку речи, описываются отдельно: для гнева «потребен голос возвышенный, скорый и сильный», страх требует голоса «слабого и дрожащего», печаль – «томного и унылого», радость – «бодрого и живого», сожаление – «продолжительного и слабого».

Это первое в русской грамматической традиции описание супрасегментных характеристик речи, причем Барсов разделяет интонационные явления, связанные со структурой фразы и ее смысловым членением, и общие качества голоса, отражающие эмоции говорящего.

Барсов дает и практические рекомендации для обучения грамоте. Как и французские авторы, он возражает против обучения чтению по складам, с использованием старославянских наименований букв и предлагает вместо этого «каждую букву в сложном складу особо не именовавши, одним разом все оные выговорить».

В целом Барсов продолжает анализ звукового строя русского языка, начатый Адодуровым, Тредиаковским и Ломоносовым. Взгляды Барсова близки ко взглядам Ломоносова, а некоторые вопросы изложены более четко. Это относится к описанию чередований согласных, к обоснованию выделения л м н р в особую группу звуков; Барсов подробнее освещает некоторые вопросы (слогоделение, употребление знаков препинания, интонацию). Однако он не сумел преодолеть гипноз письменного знака и потому не смог верно описать функционирование парных букв гласных а – я, у – ю.

В целом описание звукового строя русского языка у Барсова близко к представленному в «Грамматике» Ломоносова, однако некоторые вопросы (например, звуковые соответствия «тонким» гласным, классификация чередований согласных) изложены подробнее и более четко.

Поиск по сайту: