ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Видимо, нет смысла еще раз повторять ранее изложенные положения и выводы, поэтому в заключение мы остановимся на следующих вопросах: какова общая структура

Видимо, нет смысла еще раз повторять ранее изложенные положения и выводы, поэтому в заключение мы остановимся на следующих вопросах: какова общая структура экономической социологии; какова ее роль в переоформлении современного российского научного сообщества; наконец, как относиться к проблеме междисциплинарности.

Экономическая социология не является чем-то совершенно новым. Однако происходящее сегодня ее выдвижение на роль самостоятельного исследовательского направления призвано решить несколько важных задач: во-первых, расширить пространство актуальных для социолога предметных областей (в том числе, за счет тех, которые ранее оставались уделом экономистов); во-вторых, теснее интегрировать эти области между собою и частично переоформить их концептуальный аппарат; и в-третьих, установить их

более явные связи с достижениями классической и новейшей экономической теории.

Исходя из приведенного в книге материала, можно предложить примерный список основных предметных областей, образующих исследовательское поле экономической социологии, а именно:

• экономико-социологическая методология;

• история экономической социологии;

• социология экономической культуры;

• социология предпринимательства;

• социология хозяйственных организаций;

• социология трудовых отношений;

• социология занятости;

• социально-профессиональная и экономическая стратификация;

• социология истории хозяйства;

• социология экономического знания.

Оговоримся, что в приведенной классификации мы не претендуем на полный охват предметного поля экономической социологии. Возможны и другие членения ее предметного поля. Так, экономисту может показаться более близкой иная классификация, построенная по типам рынков, например:

• социология финансовых рынков;

• социология рынка труда;

• социология товарных рынков.

Можно воспользоваться простым разделением по типам поведения в духе политической экономии и представить социологию производственного, распределительного, обменного и потребительского поведения. А кто-то предложит придерживаться отраслевого признака, выделив индустриальную, аграрную, финансовую социологию, социологию домашнего хозяйства и т.п. Альтернативными подходами не следует пренебрегать. Тем более, что структура дисциплины и даже названия отдельных направлений еще не устоялись, и простор для творчества по-прежнему широк. Главное же, разумеется, состоит не в перечислении экономико-социологических “отраслей” (перечень может корректироваться бесконечно), а в содержательном раскрытии обозначаемых ими проблемных сфер. И то, какова будет структура российской экономической социологии через десятилетие, зависит от развития конкретных исследований.

Институционализация экономической социологии не только меняет предметную карту, но и знаменует собой частичное реструктурирование российского научного сообщества. Некоторые группы этого сообщества оказались “в подвешенном состоянии”. Определенные отрасли были попросту свернуты (пример — заводская социология). Исследователи, занимавшиеся социологией труда и социально-классовой структурой общества, стоят перед необходимостью обновления теоретических воззрений. При этом многие социологи потянулись к экономическим вопросам вследствие общей “экономизации” жизни в период реформ. Сложная ситуация сегодня и в стане экономической теории. Представители традиционной политической экономии на первом этапе оказались не в состоянии четко переопределить свои позиции в новой ситуации. Многие спешно бросились осваивать и преподавать экономике, подавляя смутное ощущение чужеродности формальных схем. Для них экономическая социология — своего рода “компенсация” за исключение специфических социальных проблем. В итоге на первых порах экономическая социология становится нишей, открытой для “эвакуации” разнородных в профессиональном отношении
групп, чтобы по прошествии времени утвердиться как специальная академическая дисциплина.

Мы уже привыкли к позитивному восприятию междисциплинарных подходов. Тем не менее хотелось бы выступить против плоско понимаемой междисциплинарности. В наше время экономическая теория и экономическая социология во многих своих ответвлениях придвинулись вплотную друг к другу, шагают неподалеку. Какие опасности порождает такая ситуация? К сожалению, их немало. Одни исследователи постараются и дальше вести обособленное существование, в упор не замечая смежных областей. Другие, наоборот, проявят к этим областям повышенный интерес, попытаются в них проникнуть. Однако игнорирование существующих методологических и теоретических традиций приведет их, сознательно или неосознанно, к усвоению “империалистических” замашек. Третьи попробуют прорваться на уровень методологических предпосылок и провести их взаимную корректировку. Этот путь может стать более плодотворным, но он сопряжен с угрозой погружения в чисто методологические дебаты, которые, как уже неоднократно показывала история, очень скоро приводят к взаимному отчуждению. Четвертые задумаются над созданием новой “гран-теории”, которая объединит противостоящие подходы и методы под знаменем конъюнктурной междисциплинарности. И рискуют получить некое подобие “Тяни-Толкая”, которого можно демонстрировать, но на котором нельзя далеко уехать^1[562].

Нами видится иной выход. Он заключается в профессиональном диалоге, связанном с использованием обоих подходов как самостоятельных исследовательских перспектив в решении конкретных эмпирических проблем (каковые, в отличие от методологических подходов, действительно междисциплинарны)^2[563]. Мы решительно
против обструкции того или иного подхода. Но не стоит также, поддаваясь мании междисциплинарности, затушевывать существенные различия двух способов изучения человеческого поведения в экономике. Попытки их синтеза никогда не прекратятся. Но как наличие прочного моста не уничтожает противостояния берегов, так сохраняются и соперничающие подходы. Нужно только в каждом случае видеть границы, за пределами которых человек как объект исследования обретает патологические черты и рискует превратиться в “монстра социальных наук”^3[564].

Таким образом, мы не ставим перед собой задачи построения единой модели “социоэкономического человека”. Нам не нужен “синтез”, облегченный по существу, пусть даже и замысловато обставленный логически. Сложение — самая простая, но не самая выигрышная операция, а основанная на таком сложении междисциплинарность — соблазн, которому не следует поддаваться. Мы стремимся к профессиональному самоопределению через постоянное выяснение рабочих методологических взаимоотношений между сложившимися дисциплинами, через цивилизованное отталкивание и установку взаимных границ, которые в конечном счете и помогают объединиться. Один из путей такого самоопределения и открывает нам экономическая социология.

Поиск по сайту: