СТРУКТУРА

Структура — это организация отдельных элементов в определенную систему. Сваленные в кучу кирпичи — это просто груда кирпичей и ничего более. Сложенные же в определенном порядке кирпичи могут быть великолеп­ным строением. Атомы, связанные в разнообразные структуры, создают богатство различных химических сое­динений, каждое из которых характеризуется определен­ной химической индивидуальностью. Структуру как целое, таким образом, образуют отдельные элементы. Между ними существует функциональная зависимость, т. е. изменение положения или состояния одного эле­мента влияет на остальные. Только функционально свя­занные элементы образуют структуру, иные избыточны.

Квадрат можно нарисовать посредством бесконечного множества точек, но его структура определяется только четырьмя точками, определенным образом расположен­ными на плоскости. Изменение положения одной из них превратит квадрат в иную геометрическую фигуру. Струк­тура, таким образом, зависит от отношения между эле­ментами, а не от самих элементов. Геометрическая фи­гура остается той же самой, независимо от того являются ли ее элементами звезды, камни или световые точки, возникающие при нажатии на глазные яблоки. Растение, животное или человек остаются самими собой, несмотря на то что в течение относительно короткого времени ни один атом в их организме не остался тем же самым. В каждый момент времени переживается что-то иное, но при этом человек не утрачивает чувство того, что он по-прежнему остается тем же самым.

Процесс жизни основывается на постоянном обмене энергетических и информационных элементов между ор­ганизмом и его средой. Из этих элементов организм создает свою собственную уникальную структуру, которая определяет его индивидуальность и неповторимость. Когда все в ходе информационно-энергетического обмена подвергается изменению, структура в основном остается той же самой.

Сущностью структуры является определенный поря­док Структура противостоит энтропии, т. е. стремлению материи к неупорядочненному движению. Чем сильнее тенденция к такому противостоянию (отрицательная эн­тропия), тем более сложной становится структура. Струк­тура живых существ значительно сложнее по сравнению со структурой объектов неживой природы и технического мира, а в свою очередь, решающим фактором эволюции в живой природе является усложнение ее структур, на­чиная от простейших и кончая человеком.

Специфическая структура определяет индивидуаль­ность данной системы. Чем она сложнее, тем сильнее выражена индивидуальность и неповторимость данной системы. В неживом мире и мире техническом эти черты выражены лишь слабо и случайным образом. В живом мире они представляют уже постоянный атрибут и тем более выражены, чем выше уровень филогенетического развития. С наибольшей выраженностью они наблюдают­ся у человека. С точки зрения энергетического метабо­лизма человек не слишком отличается от других высших форм живого мира. Differentia specifica [88], по-видимому, определяется информационным метаболизмом. С ним же связаны так же индивидуальность и неповторимость че­ловеческой природы. Если сохранение определенного порядка (структуры) в энергетическом метаболизме не требует усилий, по крайней мере сознательных, и реа­лизуется посредством сложных автоматизмов, то сохра­нение порядка в информационном метаболизме связано с постоянным усилием. Правда и здесь многие функции становятся автоматическими по мере их повторения и, следовательно, выполняются бессознательно (например, ходьба, речь, письмо), однако, каждая новая форма интеракции с окружением связана с усилием, необходи­мым для отбора информации, поступающей извне и изнутри организма (концентрация внимания) и правиль­ным выбором соответствующей формы поведения из многих возможных (сознательный выбор — акт воли).

Нервная система человека обеспечивает необычайное по сравнению с миром животных богатство функциональ­ных структур. Значительно большая часть из них, веро­ятно, создается без участия сознания. Известно, сколь важную роль в возникновении новых идей играют бес­сознательные процессы. Из них возникают образы сно­видений. Они в значительной степени определяют модель нашего поведения. То, что достигает сознания, является лишь малой частью необычайно сложных процессов ин­формационного метаболизма. В этих процессах интегративное усилие в значительной степени не является со­знательным. Однако того, что доходит до сознания вполне достаточно для того, чтобы отдавать себе отчет, сколько усилий требует поддержание порядка в хаосе противоречивых чувств, представлений, планов действия, способов видения окружающей действительности и само­го себя. Сознательное интеграционное усилие, которое кристаллизуется в волевом акте, является, по-видимому, достаточным доказательством того, что противостояние энтропии является делом нелегким.

В субъективном отражении информационный метабо­лизм ощущается как напор впечатлений из внешнего и внутреннего миров, которые человек с большим или меньшим напряжением постоянно упорядочивает и бла­годаря которым переживания человека постоянно изме­няют свою тематику и колорит. Но несмотря на эту изменчивость, сохраняются постоянство и индивидуаль­ность человека. Его идентичность в этом непрерывном хаотичном фильме жизни сохраняется.

Три элемента структуры «Я». При обсуждении струк­туры мира переживаний стоит обратить внимание на три ее основных элемента: на центральный пункт, т. е. «Я» на границу, отделяющую внутренний мир от внешнего, и на специфический пространственно-временной поря­док, соответственно которому организуются переживания. Принимая, что каждый феномен жизни связывается с переживанием или его субъективной стороной, следует полагать, что чувство собственного «Я» представляет собой наиболее первичное явление. В этом чувстве от­ражается противостояние окружающему миру и одновре­менно непрерывность индивидуальной жизни. Каждый живой организм сохраняет свою индивидуальность, т.е. свою специфическую организацию, противопоставляя ее окружению, предельным выражением которого является хаос (энтропия). Борьба за сохранение собственной ор­ганизации длится всю жизнь, с чем и связано чувство непрерывности «Я». Ощущение того, что «я чувствую», «я иву», «я действую», является, по-видимому, наиболее первичной формой субъективного аспекта жизни. Разу­меется, мы не знаем, в каких формах оно выражается у животных.

У человека «Я» — это центральный пункт его мира переживаний. Вокруг него группируются отдельные пси­хические факты соответственно координатам времени и пространства. С «Я» связаны прошлое, настоящее и будущее время, а также пространственные измерения: вперед — назад, вверх — вниз, влево — вправо. Когда все вокруг человека и в нем самом изменяется, чувство, что «я есть Я» остается неизменным; идентичность че­ловека сохраняется.

Граница. Подобно тому, как ядро клетки тесно свя­зано морфологически и функционально с ее оболочкой, «Я» интегрально связано с границей, отделяющей внут­ренний мир от внешнего. «Я» является субъектом, кото­рый принимает то, что поступает извне и высылает то, что внутри, во внешний мир. Для того чтобы сложные жизненные процессы, в особенности процессы информа­ционного метаболизма, стали переживанием, должно быть задействовано «Я». В этом проявляется его интег­рационная роль. Подобно тому, как клеточное ядро управляет жизненными процессами организма и его ин­формационно-энергетическим обменом со средой, так «Я» играет роль центра, управляющего переживаниями человека. Многие виды активности организма не дости­гают сознания либо осуществляются на его перифе­рии; эти процессы не являются переживаниями либо переживаются лишь в слабой степени; они не связаны с «Я» либо связаны лишь крайне слабо и отдаленно. К таковым относятся вегетативные функции и автоматизи­рованные действия. Отсюда возникает впечатление их объективности — «не я их ощущаю и выполняю, но мое тело».

От напора стимулов, подступающих из внешнего и внутреннего миров, нервная система защищается посредством механизмов фильтрации (барьеров). Таким образом выражается ее защитная и охраняющая роль, связанная с тем, что, так же как и кожа, она образуется из внешнего зародышевого лепестка (эктодермы). Мы охра­няем также собственные переживания от любопытства окружающих, надевая маски, соответствующие его ожи­даниям. Таким образом, возникает schizis (расщепление) между переживанием и его внешней экспрессией.

Пространственно-временная система иерархия ценностей. Аналогично тому, как субстанции, поглощаемые организмом, разбиваются в нем на простейшие элементы, из которых организм строит собственную структуру, стимулы, действующие на организм, редуцируются до простейшего сигнального элемента, т. е. нервного им­пульса. Роль нервной системы сводится к барьеру, в котором разнородная информация, поступающая из ок­ружающего мира, а также изнутри организма, трансфор­мируется в разнообразные функциональные пространст­венно-временные структуры нервных сигналов. Образ окружающего мира зависит, следовательно, от уровня как филогенетического, так и антогенетического развития нервной системы; человек видит мир иначе, нежели животное, а взрослый — не так как ребенок. Еще не­известно, в какой степени пространственно-временная структура нервных импульсов, т. е. информационного метаболизма, влияет на морфологическое формирование организма. Информационный метаболизм по мере фило­генетического развития начинает доминировать над ме­таболизмом энергетическим.

В субъективном ощущении помимо пространственно-временной системы важную роль играет система ценнос­тей. По всей вероятности, существует видовая иерархия ценностей, иерархия, обусловленная генетически уже в границах одного вида и, наконец, у человека, пожалуй, важнейшая иерархия, формирующаяся в течение жизни (онтогенетическая).

Основные симптомы шизофрении. Шизофрению справедливо называют «дельфийским оракулом» психи­атрии. Очень много психиатров посвятило свою жизнь разгадке этой таинственной болезни, и многие из них под конец своей жизни отдавали себе отчет в том, что цели своей не достигли, что усилия их в большей мере оказались напрасными. До настоящего времени, пожалуй, наиболее верное понимание основных характеристик ши­зофрении мы находим у Е. Блейлера, который обозначил их посредством двух основных симптомов: аутизма ирасщепления.

Патология границы аутизм. Проще всего описать указанные симптомы в связи с нарушениями структуры шизофренического мира. Аутизм — явление, противопо­ложное информационному метаболизму. Человек избегает контактов с окружением, замыкается в себе, живет в своем собственном мире, сторонится людей, что, разуме­ется, ведет к ослаблению информационного обмена с окружением. У каждого человека случаются моменты такого избегания социальных контактов, например, если человек плохо себя чувствует в какой-то компании, желает сосредоточиться на какой-то проблеме, если утомлен и ищет уединенного места, чтобы отдохнуть т. п. Такое периодическое «дозирование» аутизма бывает даже необходимо, чтобы хотя бы переварить информационный материал, который непрерывно поставляется жизнью. Каждому, вероятно, полезна определенная доза созерца­ния.

В жизни больных шизофренией часто еще задолго до начала заболевания, обычно начиная с пубертатного пе­риода, наблюдается постепенное возрастание аутистической установки. Эти люди с ранней молодости, а иногда с детства, чувствуют себя иными, чужими, непонимаемы­ми; у них наблюдается преимущественно боязливое от­ношение к своей среде, иногда бунтарское или дураш­ливое. Во всяком случае можно сказать, что с ранних лет жизни у них доминирует установка «от» окружения. Часто они бывают «идеальными» детьми, лучшими уче­никами, примером для других. Но под этим идеальным подчинением давлению окружения часто скрывается страх, отсутствие спонтанности, невозможность установ­ления эмоционально-чувственных контактов с окружени­ем и чувство одиночества и инаковости.

Описанный тип преморбидной «линии», правда, не является правилом — шизофрения встречается также и у лиц с явно синтоническим профилем личности (доминирование установки «к») — тем не менее, однако, он достаточно типичен. Таким образом, можно предполагать, что уже до начала заболевания, стирается граница, отделяющая собственный мир от окружающего. Это не означает, что молодой человек становится менее впечатлительным; напротив, его впечатлительность усиливается, и на основе действия механизма порочного круга вслед­ствие повышенной впечатлительности он замыкается в себе. Уменьшается его взаимодействие с окружением. Оно осуществляется механически, т. е. не ангажируя в полной мере его «я». В результате молодой человек часто не делает и не чувствует того, что хотел бы делать и чувствовать, при этом видит себя как бы со стороны. Жизнь перестает быть для него переживанием и он постепенно утрачивает то, что Е. Минковский называет «le sentiment lu vecu» (чувство жизни).

Разрушение границы. Наконец, наступает критичес­кий момент вспышки психоза; его можно определить как повреждение границы. Закон информационного метабо­лизма сильнее аутистических тенденций. Когда отсутст­вует подлинный обмен с окружением, тогда создается обмен фиктивный. Будучи не в состоянии жить в реаль­ном мире, человек начинает жить в мире бредовом. Подобное явление в определенной степени может иметь место в нормальных условиях. Когда человек оказывается в одиночестве, его мир заполняется фиктивными образа­ми, ситуациями, людьми. Мы говорим, что человек преда­ется грезам. Однако при этом он всегда отдает себе отчет в иллюзорности созданного им мира и может снова вернуться в реальность.

В сновидении, когда человек изолируется от реально­го мира, граница, отделяющая внутренний мир от окру­жающего, оказывается нарушенной; то, что происходит внутри, выбрасывается вовне. В отличие от грез снови­дением невозможно управлять; оно не зависит от воли сновидца, и потому оно утрачивает характер фиктивнос­ти (ибо фикция является чем-то созданным, а значит искусственным). С другой стороны, в противоположность реальному миру в сновидении субъект не имеет никакого влияния на происходящее; сновидец — бессильный на­блюдатель, а не действующий субъект. С реальным миром можно бороться, побеждать и быть побежденным, изменять его и самому подвергаться его воздействию, по отношению же к сновидению человек бессилен, он за­хвачен и одержим им.

Разрушение границы между внутренним и внешним миром в шизофреническом психозе более близко к тому, что имеет место в сновидении, нежели к тому, что происходит в грезах наяву. Больной оказывается захваченным новым психотическим миром психоза и не имеет на него влияния. Степень выраженности зависит от того, вспыхивает ли психоз остро или развивается постепенно. За исключением очень острых психотических состояний, сознание остается сохранным. В этом состоит основное различие между сновидением и психозом. Биоэлектри­ческий ритм мозга соответствует состоянию бодрствова­ния, а не сна.

Эмоционально-чувственная проекция. Подобно тому как в клетке с поврежденной оболочкой субстанции извне начинают проникать вовнутрь, а изнутри — вовне, так и у больного внутреннее содержание переходит вовне и становится реальным миром, и наоборот, внешний мир становится его собственным внутренним миром.

Легче всего границу, отделяющую внешний мир от внутреннего преодолевают чувства. В зависимости от эмоционально-чувственного состояния человек по-разно­му воспринимает окружающий мир и самого себя. Ко­лорит не имеет резких границ между внутренним миром и миром внешним. Но у здорового человека почти всегда возможна коррекция образа реальности, принятие по­правки к ошибке, связанной с эмоциональным состоянием.

Эмоционально-чувственная проекция основывается на том, что чувства, питаемые по отношению к какому-либо лицу, выбрасываются вовне и как бы приклеиваются к нему. Создатель этого понятия, 3. Фрейд, выразил это Уравнением: «я ненавижу = он меня ненавидит». Такого рода проекция достаточно типична для бредовых состоя­ний и различного рода бредовых установок. Эти послед­ние можно наблюдать как между отдельными людьми, так и между целыми группами столь часто, что трудно относить их к явной патологии.

В шизофрении чувства часто подвергаются генерали­зации; исчезает нормальная чувственная дифференциа­ция. Вследствие этого питаемое в данную минуту чувство может как бы прилепиться к совершенно безразличному лицу, либо к человеку, не вполне заслуживающему его. У шизофреников конкретный образ деформируется под влиянием чувства. Он приобретает реальные черты, согласующиеся с эмоционально-чувственной установкой больного.

Под влиянием шизофренического эмоционального ко­лорита рождаются как бы совершенно новые фигуры — крайне чудовищные либо крайне прекрасные. Эта поляр­ность вытекает, вероятно, из того, что в предболезненном периоде бедность эмоционально-чувственных контактов с окружением явилась причиной недостаточного развития качественной и количественной дифференциации чувств, что обусловило сохранение гипертрофированных эмоцио­нально-чувственных установок. Помимо того, подавление чувств способствует их аккумуляции. Поэтому социаль­ное окружение больного шизофренией складывается из ангелов и дьяволов, людей необычайно прекрасных и необычайно безобразных, друзей и заклятых врагов и т.п.

Социальный мир становится черно-белым.

Эмоционально-чувственная интроекция. Эмоцио­нально-чувственные состояния могут иметь обратное на­правление — от окружения к больному. Чужие психи­ческие состояния как бы проникают во внутренний мир больного. Он может чувствовать, что некоторые лица из его социального окружения прямо-таки входят в него, что в течение минуты, а иногда и более длительного времени он перестает быть собой, а становится данным лицом (транзитивизм). Чаще, однако, наблюдается лишь вторжение чужого чувства.

Некоторая иррадиация чувств наблюдается также и при нормальных контактах между людьми; чувства, осо­бенно сильные и с отрицательным знаком, легко пере­носятся с одного лица на другое. В шизофрении это явление бывает значительно более выраженным. При этом чужое чувство больной ощущает либо как собст­венное, либо как чужое. Во втором случае неприятно переживается чуждость эмоционально-чувственного со­стояния; часто больной защищается перед вторжением этого чужого чувства, но, как правило, безуспешно.

Бред и галлюцинации. Наиболее сильное впечатление на окружение обычно производит бред и галлюцинации больного. Факт, что больному «видится» и что он «за­говаривается» чаще всего приводится в качестве доказа­тельства психической болезни. Бредово-галлюцинаторный мир больного становится менее поразительным, если за его исходную точку принимать повреждение границы, отделяющей собственный мир от окружающего.

В случае чувств явление перехода изнутри вовне (проекция) и, наоборот, извне вовнутрь (интроекция) не слишком удивительно, поскольку и в границах нормы, хотя и в значительно более слабой степени, нежели при шизофрении, это явление также наблюдается. Зато в сенсорной картине мира (иллюзии и галлюцинации), а также в сфере мышления (бред) подобные явления ока­зываются более впечатляющими, ибо сенсорно-мысли­тельная картина мира создается в непрестанном взаимо­действии с окружением. Активность обусловливает то, что окружающий мир приобретает черты реальности, оказывая сопротивление действию; человек навязывает ему свою форму действия и сам подвергается формиро­ванию со стороны окружения. Чувство реальности свя­зано с активностью.

Аутистическая установка, часто наблюдаемая в пре­морбидном периоде больных шизофренией, уменьшает уровень активности, особенно спонтанной. В связи с этим уже до начала заболевания уэтих людей можно наблюдать пониженное чувство реальности. Этим люди с психастеническим, шизоидным, интровертивным про­филем личности отличаются от людей стенических, синтоников, экстравертов.

Вынужденная активность, которая часто наблюдается у будущих шизофреников («идеальный ученик», «вундер­кинд»), как представляется, не влияет на формирование чувства реальности; она осуществляется механическим способом; в ней не достает спонтанного отношения к окружению. Больные шизофренией, таким образом, в определенной мере предрасположены к развитию галлю­цинаторно-бредовой картины мира.

Принимая во внимание необычайную силу чувств, типичную для начальной фазы шизофрении, можно до­пустить, что они играют главную роль в формировании нового, нереального образа мира. Если чувства создают его колорит, а мыслительный образ его форму, то можно допустить, что под влиянием необычайно яркого коло­рита возникает новая, нереальная форма.

Человеческий мир является прежде всего социальным миром, поэтому при шизофрении на первый план высту­пает социальная деформация. Люди, в отношении кото­рых больной обычно с самых ранних лет испытывает чувство страха, приобретают пугающие черты: изменяют свои лица, они шпионят, плетут заговоры, осуждают, карают. Бред преследования и вербальные галлюцинации доминируют в картине болезни.

Обоняние в мире животных (по крайней мере у большинства из них) играет важную роль в основной ориентации (принятие установки «к» или «от»). Обоня­ние определяет выбор: приближаться или бежать. Ана­логичный выбор уже в момент контакта в том месте, где начинается поглощение окружающего мира, т. е. полости рта, осуществляется на основе вкусовых сигналов. Обо­нятельные и вкусовые галлюцинации по частоте распрост­раненности при шизофрении занимают второе место Обычно они являются выражением основной эмоциональ­но-чувственной установки к окружению или к самому себе. При обонятельных галлюцинациях второй случай встречается чаще; больному кажется, что он издает какие-то неприятные запахи, которые ощущают окружа­ющие. Реже необычный запах является предостережением больному о грозящей ему опасности либо признаком необычности ситуации, например в экстатических состоя­ниях. В случае вкусовых галлюцинаций обычно дело касается предостережения об опасности; чаще всего они связываются с бредом отравления.

Сновидение можно было бы определить как физио­логическую зрительную галлюцинацию. В психопатоло­гии зрительные галлюцинации также чаще всего встре­чаются при нарушениях сознания. Такие нарушения слу­чаются в острой фазе шизофрении, однако зрительные галлюцинации чаще являются выражением пониженного чувства реальности. В темноте все становится неопреде­ленным, смещается к границе между реальностью и иллюзией.

Тактильные галлюцинации, болевые, а также ощуще­ния, возникающие на поверхности тела при шизофрении, обычно бывают связаны с ощущением, что чуждые силы действуют на тело больного. Это связано с выраженным нарушением чувства реальности.

Галлюцинации, идущие изнутри тела, — нередкое яв­ление при шизофрении. Чаще всего они бывают связаны с ипохондрическим бредом либо с чувством внешней угрозы (радары, космические лучи, специальные аппара­ты, действующие на больного).

Образ собственного тела, подобно образу окружающе­го мира, при шизофрении может претерпевать всевоз­можные трансформации. Поскольку возможности провер­ки правильности образа собственного тела меньше по сравнению с образом окружающего мира, при медленно развивающихся шизофренических процессах мы доста­точно часто встречаемся с ипохондрическим бредом. Изменение восприятия внешнего мира, по всей вероят­ности, требует большей динамики болезненного процесса по сравнению с восприятием собственного тела.

Галлюцинации, шокирующе действующие на окружа­ющих, а также и на самого больного в том случае, когда он отдает себе отчет в их патологическом характере, все еще остаются в психиатрии открытой проблемой. Извес­тно, что они могут быть вызваны даже минимальными дозами некоторых препаратов, часто возникают в усло­виях депривации и легко появляются в состояниях пом­раченного сознания.

Во всяком случае, относительная легкость деформи­рования образа окружающей реальности свидетельствует о том, что наше восприятие не является таким надежным и устойчивым, как нам представляется в результате привыкания к определенной картине мира. Не следует забывать, что эта картина зависит от устройства нервной системы, что все стимулы, воздействующие на организм, трансформируются в нервные импульсы, а их своеобраз­ное размещение в пространственно-временной сетке от­ражает то, что мы привыкли воспринимать как реальную действительность. Образ мира не является таким опре­деленным, как нам кажется. В конце концов, современ­ные открытия физики дают нам картину, значительно отличающуюся от того, что нам известно из непосредст­венно-чувственного опыта.

Еще более ненадежен мысленно формируемый образ как окружающего мира, так и собственной личности. Известно, сколь сильно он зависит от влияний среды, культурного наследия и т. п. Быть может, именно в силу неопределенности этого образа человек так склонен его защищать, а любые отклонения от общепринятой кон­цепции действительности возбуждают в социальном ок­ружении страх и агрессию.

Транзитивизм. Как при галлюцинациях, так и в случае бреда пересечение границы направлено от внут­ренней сферы во внешнюю. Обратное направление — от окружающего мира во внутреннюю сферу — также не редкий случай при шизофрении. Быть может, он только менее заметен, поскольку окружающий мир является чем-то общим для всех людей; его структуру нельзя безнаказанно нарушать, в то время, как внутрен­ний мир является чем-то личным, и других людей не касается, что в нем происходит.

Классическим примером такого рода пересечения гра­ницы является транзитивизм. У больного возникает впе­чатление, что другое лицо (реальный человек, кто-то из близких, либо посторонний, либо воображаемый персо­наж) входит в него. Больной на это время перестает быть самим собой и становится именно этим персонажем и обычно ведет себя соответствующим образом. Характер его переживаний уподобляется переживаниям этого дру­гого лица. Причем происходит искусственная интеграция переживаний; если до этого переживания больного были хаотическими, в них царили бездействие и пустота, то с момента вторжения происходит упорядочение, соответ­ствующее особенностям, характерным для образа, прони­кающего в психику больного.

Иногда случается, что в психику больного проникает не человек, но какое-нибудь животное и даже неодушев­ленный предмет. Больной, например, чувствует себя со­бакой, деревом, табуретом и т. п.

Описанное явление, при всей его необычности, в слабой степени выраженности может наблюдаться и у здоровых людей. Интернализация[89], т. е. принятие разного рода социально-культурных ценностей извне и постепен­ное присвоение их таким образом, что в конце концов они становятся своими собственными, тоже, по существу, основывается на пересечении границы между внутренним и внешним миром, только в этом случае данный процесс протекает постепенно, а при шизофрении — стремитель­но и бурно. В мистических состояниях наблюдается внезапное вторжение божества во внутренний мир чело­века. В большинстве религиозных систем соединение с божеством является конечной целью. Вождь иногда может увлечь за собой огромные массы людей. Его сторонники впитывают в себя его идеологию, а вместе с ней, по крайней мере частично, и его личность. Это облегчает им внутреннюю интеграцию; иметь искусствен­ную упорядоченность внутреннего мира лучше, чем не иметь никакой. Внезапное пересечение границы не яв­ляется, следовательно, исключительным атрибутом ши­зофрении. В биологической модели это явление можно было бы сравнить с ситуацией, когда, например, ядерная субстанция, т. е. дезоксирибонуклеиновая кислота (ДНК) вируса проникает вовнутрь бактерии, и с этого момента бактерия перестает быть «самой собой»; ее метаболиз­мом управляет ДНК вируса, вторгнувшегося в ее внут­реннее пространство.

Ding an sich. Граница, отделяющая окружающий мир от собственного, обеспечивает определенную интимность того, что происходит во внутреннем мире. Человек знает, что его собственный мир недоступен другим людям, иногда скрывает его от них, а иногда не умеет показать его кому-то из окружающих. Воспринимая внешний мир, человек отдает себе отчет в том, что люди, животные, растения и неодушевленные предметы скрывают свою внутреннюю сущность; то, что он видит, это всего лишь внешняя форма действительности. Стремление к позна­нию у человека направлено к выявлению этой внутренней сущности, кантовской «Ding an sich» — вещи в себе. Человек ощущает ее непознаваемость, и это его раздра­жает, побуждая к познавательному усилию. Даже ребенок потрошит куклу, чтобы посмотреть, что у нее внутри.

Описанные человеческие стремления реализуются в шизофрении благодаря прорыву фаницы между внутрен­ним и внешним миром. Больной часто ощущает, что ему открылся подлинный образ действительности, что с нее спала маска видимости, что благодаря этому ему дано познать, как реальность выглядит на самом деле. Это впечатление обычно возникает внезапно; в момент бре­дового озарения открывается «вещь в себе». Это откры­тие истины может относиться к окружающим людям (больной вдруг начинает видеть иные обличия своих родителей, сестер и братьев, жены, начальников, коллег и т.п.), к окружающей действительности (больной от­крывает смысл мира и собственную в нем миссию). В острых формах шизофрении образ мира изменяется пол­ностью: принимает иные формы и краски, становится раем или адом. Упомянутое открытие может относиться также с собственной личности больного, например, он начинает видеть себя совершенно по-иному, открывает истину о себе самом, смысл своей жизни, свою харизму. Это может относиться к собственному телу, например, больному открывается его необычное строение и его необычные особенности, обнаруживается таинственная и страшная болезнь и т. п.

Психический автоматизм и чувство всемогущества. Зона интимности открывается перед больным; он убеж­ден, что может, например, с легкостью читать чужие мысли, однако чаще это бывает направлено на самого себя: другие люди читают его мысли, он ничего не может скрыть; они наблюдают за ним, знают все его тайны и прегрешения.

Наиболее драматическим образом прорыв границы проявляется в том психическом акте, который требует наивысшего интеграционного усилия, то есть в волевом акте. И здесь также направленность влияний двусторон­няя, однако, значительно более частым случаем является направление от внешнего мира к внутреннему. Больному представляется, что он утратил власть над самим собой, стал автоматом, что извне «они» управляют его мыслями, чувствами, словами и движениями (психический автома­тизм Клерамбо — Кандинского)[90]. Реже он сам оказыва­ется способен читать чужие мысли, управлять ими, пе­редавать приказы на расстоянии. Его власть относится не только к людям, но также и к животным, растениям и неодушевленным предметам. Он читает их мысли и управляет их поведением, может влиять на атмосферные явления: вызывать молнии, дожди, останавливать движе­ние солнца. Ощущение власти обычно связано с настро­ением: при повышенном — легче управлять, при пони­женном — быть управляемым. Поскольку при шизофре­нии преобладает скорее пониженное настроение, боль­ной оказывается чаще управляемым, нежели управляет другими.

Патология «Я» и ослабление информационного ме­таболизма. Нарушения границы оказываются, как уже отмечалось, тесно связанными с нарушениями «Я». Сле­дует начать с нарушений «Я» как основной точки отсчета и основного интегрирующего центра, так как они наибо­лее доступны внешнему наблюдению, ибо граница явля­ется областью контакта между внутренним и внешним мирами. Нет возможности установить, какие нарушения являются более ранними, по всей вероятности, они раз­виваются одновременно. Условием адекватного функцио­нирования «я» является постоянный обмен информацией между человеком и его окружением. А для нормального функционирования границы «я»должно соответствующим образом управлять процессом обмена.

Аутистическая установка нарушает, прежде всего, именно этот процесс. Человек, который отдаляется от реальной жизни, все больше замыкается в мире собст­венных переживаний и все слабее воспринимает окружа­ющий мир. Его «Я» расширяется до невероятных разме­ров, (быть может, поэтому 3. Фрейд определял шизоф­рению как нарциссический невроз)[91]. Хотя для подросткового периода интерес к собственной особе («а какой я на самом деле», «в чем смысл моей жизни»; «кем я стану» и т. п.) вполне обычен, но, как представ­ляется, у будущих больных шизофренией он бывает особенно сильно выражен. Вследствие разрыва контактов с окружением у них оказывается слишком мало возмож­ностей проверить самих себя.

Образ самого себя бывает то темным, то светлым; человек себя ощущает то великолепным и совершенным, то жалким и бесполезным. Отсутствие внешних крите­риев, которые создаются в контактах с окружением, обусловливает то, что этот образ в большой степени зависит от настроения и потому чрезвычайно неустойчи­вым. Молодой человек сталкивается со многими соци­альными ролями, мечтает о своем будущем. С течением времени он вживается в определенные роли и уже не может отказаться от них; сфера возможностей сужается. Время подрезает крылья мечтаниям.

Свобода «Я». При анализе преморбидного периода жизни будущих шизофреников возникает впечатление, что эти больные были как бы закрепощены, что они никогда не чувствовали себя свободно, что уже в раннем возрасте они ощущали бремя «маски». Их свобода по­являлась главным образом в мире фантазии; действитель­ной для них часто была труднопереносимой; они охот­но бы от нее бежали (гамлетовское «to dit, to sleep»[92]). Они ощущали себя «внутри» иными, нежели снаружи. Это противоречие часто им досаждало.

Вспышка психоза является как бы прорывом этого внешнего слоя, который образовался под воздействием требований жизни и который нередко докучал больному. Поэтому с началом заболевания у больного часто возни­кает впечатление, что ему открывается правда о самом себе и об окружающем мире. В озарении наступает познание себя и своего предназначения, роли, которую необходимо исполнить в этом мире. Вспышка психоза становится как бы порывом к свободе. У больного возникает впечатление, что он все может (чувство боже­ственного всемогущества, которое психоаналитиками трактуется как регрессия к периоду раннего детства). Мир маленький, он — могучий. К нему обращены все взоры, он в центре мира.

Но это чувство всемогущества, в общем, бывает крат­ковременным. Нельзя слишком долго тешиться властью. Больной, вырвавшись из неволи окружения, становится пленником всех тех противоречивых чувств, стремлений, образов, которые откуда-то из глубины, прежде совер­шенно неосознаваемые, выбрасываются вовне. «Я» утра­чивает свое властвование. Больной из всемогущего влас­телина превращается в безвольный автомат, управляемый внешними силами, которые фактически являются фраг­ментами его собственного мира, а ныне, вследствие разрушения границы, отделяющей внутренний мир от внешнего, стали объективной реальностью.

Интеграционное усилие (проблема принятия реше­ния). Как уже упоминалось, при шизофрении мы чаще встречаемся с ощущением больного, что он находится во власти других людей, нежели с ощущением всемогу­щества. Это обусловлено не только пониженным наст­роением, но также и тем, что способность управления связана с интеграционным усилием. В волевом акте выбирается одна возможность из многих. Этот выбор связан с большим расходом энергии. Во всех саморегу­лирующихся системах, как технических, так и биологи­ческих, проблема адекватного решения, является цент­ральной проблемой. От нее зависит эффективное функ­ционирование системы, и именно выбор требует наибольших энергетических затрат, в то время как сам информационный обмен использует минимальные коли­чества энергии.

Анатомическое строение нервной клетки указывает на то, что для ее функционирования проблема решения весьма существенна. Она располагает многими каналами, по которым поступает информация (дендриты), и только одним выводным каналом (аксон). В нервной клетке, таким образом, осуществляется решение относительно того, как реагировать на разнообразные поступающие к ней сигналы, посылать ли сигнал «да» или сигнал «нет». И если человеческий мозг, как впрочем и каждый аппарат власти, оказывается очень дорогостоящим в смысле энергетических затрат (от 1/5 до 1/4 кислорода, потребляемого всем организмом, приходится на мозг), то именно потому, что миллиарды нервных клеток должны непрерывно принимать решения. Нет нужды добавлять, что описанное выше относится и к психическим пере­живаниям.

Из личного опыта каждому человеку известно, сколь­ко усилий нередко требует принятие решения, сколько колебаний, внутренней борьбы, сомнений и тревог при этом приходится переживать. «Я» как центральная точка переживаний играет решающую роль в формировании волевого акта (в процессе решения), и в нем концент­рируется интеграционное усилие, связанное с этим про­цессом.

Таким образом, если у больного шизофренией доми­нирует ощущение, что он захвачен внешними силами, и он утрачивает способность принимать решения, то это обусловлено главным образом тем, что он уже не спо­собен к интеграционному усилию. При развитии психоза, когда высвобождаются ранее подавляемые тенденции пси­хики, интеграция требует значительно больших энерге­тических затрат, нежели в нормальной жизни. Ибо в нормальной жизни человек живет, так сказать, в безопасной клетке различных норм и навыков, которые, правда, ограничивают сферу его возможностей, но тем не менее защищают от хаоса противодействующих психических сил.

Еще в древности обращалось внимание на связь между гениальностью и психическими заболеваниями. Например, Э. Кречмер посвятил этой проблеме отдельную монографию. Как представляется, главное различие заключается именно в интеграционном усилии. Гений спо­собен к такому усилию, а больной — нет.

Чувство идентичности. Волевой акт является как бы критерием «Я». Если человек не способен к нему, он утрачивает собственное «Я», перестает быть самим собой. От «Я» зависит чувство идентичности; все в человеке изменяется, и изменяется мир, который его окружает; от рождения до старости он постоянно изме­няется и в то же время остается на протяжении всей жизни одним и тем же человеком. Эта поразительная диалектика изменчивости и неизменности, как представ­ляется, зависит именно от «Я». Чувство «Я» в субъек­тивном ощущении всегда остается неизменным. Оно является субъективным фактом жизни. «Я чувствую», «Я мыслю», «Я могу принимать решения», следовательно, «Я живу». От чувства собственного «Я» зависит, таким образом, способность переживания собственной жизни. То, что воспринимается человеком, и то, что из его внутреннего мира переходит в окружающий мир, должны пройти через его «Я», иначе не станут переживанием, оставаясь автоматическим действием[93].

Чувство реальности собственного «Я». Нарушения чувства «Я» обнаруживаются прежде всего в таких про­явлениях, как деперсонализация и дереализация. Человек утрачивает чувство собственной реальности, что обычно связывается с ощущением изменившихся форм собствен­ного тела, так как собственная реальность всегда имеет телесный аспект (деперсонализация), либо утрачивает чувство реальности окружающего мира, который приоб­ретает подобие театральной декорации (дереализация), ибо, чувство реальности зависит от степени ангажиро­ванности в ней «я» и его интеграционной способности.

В процессе засыпания человек нередко испытывает чувство отдаления от реальности как собственной, так и окружения, что обусловливается ослаблением интеграцион­ной активности. В сновидении человек переносится в иной мир, в котором и он сам иногда становится систе­другим. Эпилептическая разрядка, влекущая за собой нарушение интеграционных механизмов нервной систе­мы, иногда проявляется состояниями деперсонализации и дереализации. При неврозах и обострениях психопатий, когда человек становится неспособным к интегрированию образа самого себя и своего окружения, нередко появ­ляется чувство собственной нереальности и нереальности окружающего мира. Это чувство может возникнуть также при неожиданных и необычных событиях, как приятных, так и неприятных.

Явления деперсонализации и дереализации также не­редко встречаются при шизофрении, особенно в началь­ной фазе.

Изменение «Я» (утрата идентичности). Подобно тому, как бывает в сновидениях, при шизофрении боль­ной переносится в иную реальность. Его «Я» становится другим «Я». Исчезает идентичность личности больного. Он становится кем-то другим как в собственном воспри­ятии, так и в восприятии окружающих. Этот факт часто выраженно подчеркивается ближними больного: «он стал каким-то другим», «он стал совершенно другим челове­ком», «он изменился».

Изменение «Я» и изменение «автопортрета». Необ­ходимо различать изменение образа самого себя, «авто­портрета» (selfconcept), и изменение «Я». Образ самого себя, как и образ окружающего мира, постоянно подвер­гается изменениям. Прежде всего он зависит от настро­ения. В угнетенном состоянии он становится темным, в радостном — светлеет. Образ «Я» зависит от контактов с ближайшим окружением, от успехов, результатов са­мопроверки и т.п. У молодых людей он, естественно, более подвержен колебаниям, поскольку молодой человек не вполне вжился в свою роль, чувствует себя в окру­жающем мире неуверенно, у него еще слишком значительна сфера фантазий.

Избегание контактов с окружением обусловливает то, что образ «Я» начинает осциллировать еще больше, так как при этом уменьшаются возможности проверки себя. В результате еще больше усиливается тенденция к бег­ству в мир фантазий. Однако несмотря на изменчивость «автопортрета» человек все время чувствует себя тем же самым, только видит разные стороны медали: то он умный, то глупый, то добрый, то злой, то красивый, то некрасивый и т. п. Даже в случае истерического раздвоения личности (доктор Джекиль и мистер Хайд в известном произведении Р. Л. Стивенсона) в глубине души субъект чувствует, что он является одним и тем же, но лишь изменил свою роль, что не представляет трудности для истериков, которые с легкостью претворяют свои фантазии в действительность.

Утрата временной связности «Я». Изменение «я» — это совсем иное изменение. Человек при этом уже пе­рестает быть самим собой, исчезает чувство континуаль­ности, необходимое для сохранения чувства идентично­сти. «Умер прежний человек, родился новый» — это не есть только поэтическая метафора, но вполне реальный феномен. Больной чувствует, что он уже не тот, кем был прежде, что в нем что-то существенно изменилось. От­сюда, по-видимому, берет свое начало чувство открытия правды о себе и окружающем мире. Однако, несмотря на проявления аутизма, если внутренний мир меняется в зависимости от актуального способа видения себя и реальной внешней ситуации, он неразрывно связан с внешним миром.

«Нас много» (расщепление «Я»). Чувство идентич­ности сохраняется благодаря интеграционным способнос­тям; из множества противоречий создается единое целое. При шизофрении эти способности оказываются ослаб­ленными. Целое оказывается разрушенным. Нет больше единого «я»; теперь их много. «Имя мое легион, ибо нас много». Внешне это разрушение единства лучше всего, быть может, выражается в мимике. Мимика отражает эмоциональное отношение к окружению (речь здесь идет о спонтанной мимике, так как в случае маскировки подлинных отношений она всегда бывает более или менее искусственной).

Основная эмоциональная установка выражает способ переживания данной ситуации и, следовательно, в ней ангажировано «Я». Это воплощается в установке «к» или «от» той или иной ситуации. Лишь на таком фоне развивается дальнейшая интеракция с окружением. Вследствие целостной ангажированности «я» мимика также имеет целостный характер, выражая доброжела­тельность или враждебность, радость или грусть и т.д. При шизофрении часто бывает невозможно определить выражение лица у больного, поскольку целостный харак­тер мимики оказывается нарушенным. На лице, как в зеркале, отражаются противоположные чувства.

Если в этом плане говорится о психически здоровых людях, то речь идет обычно о быстрой смене мимиче­ского выражения, в связи с тем что противоречивые чувства в повышенном темпе следуют друг за другом. При шизофрении же на лице отражаются одновременно противоречивые чувства и в результате возникает впечат­ление неопределенности шизофренической мимики, либо ее несвязанности. Это нередко позволяет с первого взгляда распознать шизофрению на основе так называе­мого «ощущения», выражаемого термином «Ргасох-gefuhl»[94].

Кроме того, вследствие аутизма мимика часто не соответствует внешней ситуации.

Наивысшим критерием «Я», или интеграционных сил, является, как уже упоминалось, волевой акт. Из многих противоречивых возможностей надлежит выбрать одну. «Я хочу» выражает эту интеграционную способность, через которую проявляются, по крайней мере в опреде­ленной степени, жизненные силы человека. Даже в тех случаях, когда «я хочу» направлено против самой жизни, когда человек решается на самоубийство, этот акт при­нятия решения нередко бывает результатом огромного усилия, являясь как бы последним выбросом жизненных сил. Поэтому при очень тяжелых депрессиях больные обычно не совершают самоубийства.

Шизофреническая пустота обусловливается неспособ­ностью сказать «я хочу». Окружающая жизнь перестала ангажировать «Я» больного, перестала быть переживани­ем и превратилась в пустоту; в ней уже нет никакого направления, ничего уже не хочется, человек не живет, но вегетирует — такое состояние типично для простой и хронической форм шизофрении. Когда же вследствие шизофренического изменения «Я» нарождается новый человек, когда в озарении больной открывает правду о себе и окружающем мире, как это происходит в случае бредовых форм шизофрении, тогда «хочу» становится даже более сильным, чем было прежде, но оно направ­ляется против окружения и его законов; отсюда вытекает конфликт с окружающим миром, в котором почти всегда проигравшим оказывается больной.

Чаще всего, однако, вследствие ослабления интегра­ционных способностей «я хочу» постоянно осциллирует, то и дело меняя свое направление. Больной то хочет бороться, то отказывается от борьбы, то стремится дей­ствовать, то предается бездействию, то желает любить, то хочет ненавидеть. Даже в таких простых действиях, которые в норме выполняются автоматически (ходьба, речь, протягивание руки для приветствия и т. п.), про­является колебание между разными формами активности; больной не может принять решение, какую из них выбрать; протягивает руку для приветствия и сразу же ее отдергивает назад; садится на стул и прерывает это движение на полпути. Разговаривая, задумывается над отдельными словами, их правильным значением, доиски­вается различных аналогий, создает из них новые язы­ковые построения; при этом возникает впечатление, что больной развлекается ими. Нередко бывает так, что он идет куда-то без определенного направления, не идет, а плутает, иногда задумывается, куда поставить ногу, какую принять позу, вследствие чего все это выглядит странно и причудливо.

Раскрытие механизма деформации решения. При нормальной работе нервной системы каждая активность связана с решением. Из разных возможностей одна должна быть выбрана, а остальные отвергнуты. Нейро-физиологически эти «решения» осуществляются за преде­лами сознания. Волевой акт или сознательный выбор зарезервирован для особенно трудных решений, требую­щих задействования всей нервной системы, что субъек­тивно ощущается как ангажированность «Я» — «Я хочу». Вследствие повторения некоторые действия под­вергаются автоматизации. Если раньше они были связаны даже с большим усилием воли, то с течением времени они начинают выполняться автоматически, т. е. без учас­тия сознания; «Я» не принимает в них участия (доста­точно команды «пиши» и буквы появляются сами coбой, пишущий не задумывается как их написать).

При шизофрении как бы раскрывается скрытый ме­ханизм деформирования решения; в норме осуществляе­мое без участия «Я» бессознательно оказывается в центре сознания, включая и без того уже ослабленные интеграционные силы «Я». Вследствие этого больной постоянно колеблется, не может принять решение, а если все-таки принимает, то оно часто оказывается шокирующим для окружающих.

Таким образом, нормальная жизнь становится огром­ным усилием, так как то, что в норме выполняется без какого-либо раздумывания или сомнения, для больного становится проблемой, над которой он нередко размыш­ляет, философствует, меняет решение и т. д. Дело дохо­дит до того, что он отказывается от всякой активности, ибо она становится слишком утомительной.

Разрушение «Я». При острых формах шизофрении, когда структуры собственного «Я» и окружающего мира разрушаются, «Я хочу» фактически перестает существо­вать; больной оказывается в плену необычных событий, которые происходят в нем самом и в его окружении, утрачивая способность выбора; его несет бурный поток галлюцинаций, бредовых идей, странных впечатлений, сверхсильных чувств. Такое состояние внезапного разру­шения прежнего мира обычно связано с чрезвычайно сильным чувством страха (дезинтеграционный страх), реже — с чувством экстаза, всемогущества, божествен­ности, наслаждения. Такого рода разрушение структуры чаще всего встречается при кататонической и острых параноидных формах. Трудно даже вообразить, что при этом происходит с больным; это настоящая психическая буря; все смешалось, «Я» разбито на мелкие фрагменты.

Кристаллизация разбитого «Я». При более спокой­ном течении шизофрении дело может дойти до закреп­ления патологических структур (систематизированный бред и галлюцинации). Тогда разбитое «Я» кристаллизу­ется в бредовой роли — больной становится преследуе­мым, завоевателем мира, дьяволом, богом, заживо разлагающимся больным и т. п. Он ведет себя соответственно новой роли, явившейся ему в болезни, и соответственно ей все переживает.

Патология пространственно-временного порядка и иерархии ценностей. Привыкание к собственному по­рядку. В нормальных условиях человек до такой степени привыкает к своему специфическому порядку, при кото­ром события связаны с пространственно-временными координатами и определенной иерархией ценностей, что не отдает себе в том отчета. В нем не вызывает сомнений факт, что вчера — это прошлое, а завтра — будущее, что над головой небо, а под ногами земля, что сущест­вуют четыре основных направления, по которым он может двигаться. С нейрофизиологической точки зрения, дело не представляется, однако, так просто, и фактиче­ски до настоящего времени не очень понятно, каким образом нервные импульсы организуются в пространст­венно-временной сети и на чем вся эта система основы­вается.

Иерархия ценностей в субъективном ощущении уже вызывает определенные сомнения, особенно в том, что касается проблем морального характера. Тем не менее мы, оценивая многие вещи, вообще не задумываемся, будучи привычными к тому, что одни из них более важны, другие — менее. Можно представить, что между «Я» и границей, отделяющей внутренний мир от внеш­него, формируется градиент важности, соответственно которому до «Я» доходит только то, что для него значимо, а вещи, менее важные, остаются на периферии (аналогично тому, как информационно-энергетический поток организуется внутри клетки).

Нарушение временного порядка. «Время останови­лось». При шизофрении вся эта сложная пространствен­но-временная сеть иерархии ценностей подвергается раз­рушению. Иногда у больных возникает впечатление, что время остановилось — у них нет ни будущего, ни прошлого, быстрое течение времени обратилось в стоя­чую воду. Они не чувствуют движения времени, не скучают и не спешат, не способны определить, быстро ли проходит для них время или тянется медленно. Своеобразное «не-состояние», как это определил один из больных Краковской психиатрической клиники.

Временная «буря». Иногда, особенно в острых фазах болезни, наблюдается как бы временная «буря», прошлое бурно смешивается с будущим и настоящим. Больно» переживает то, что было много лет назад так, как если бы это происходило сейчас; его мечтания о будущем становятся реальным настоящим; вся его жизнь — про­шлая, настоящая и будущая — как бы концентрируется в одной точке (telescoping — по терминологии экзистен­циальной психиатрии). Разные в аспекте размещения на оси времени элементы жизни больного смешиваются и оказываются все вместе в одном временном пункте. Аналогичное явление наблюдается в сновидении, когда нередко отдаленные фрагменты прошлого смешиваются с фантазиями о будущем и все это переживается как происходящее в настоящем времени.

Конечно, на это разрушение временной структуры влияют прекращение контактов с окружением и недоста­ток активности, ибо, активность является тем главным фактором, который обусловливает течение времени. Вре­менная координата является как бы нитью, на которую последовательно нанизываются отдельные события.

Чувство разорванности временной протяженности. Фактором, существенным для сохранения чувства собст­венной идентичности, является чувство временного кон­тинуума. При шизофрении оно нередко подвергается нарушению. В сознании больного появляются различные, не связанные между собой фрагменты из его прошлого, иногда отдаленного (например, из периода раннего дет­ства), они смешиваются с фрагментами совсем недавни­ми, а также с фрагментами, относящимися к более близкому или далекому будущему. Наблюдателю трудно оценить важность этих образов памяти и воображения; иногда они представляются ему пустяковыми, не имею­щими значения. Нередко поражает их пластичность; они переживаются так живо и ярко, как если бы относились к реальному настоящему, а не к отдаленному прошлому или будущему. Больной также не способен связать их в единое целое. Когда его спрашивают о их значении либо о дальнейшем развитии событий, обычно он не в состоя­нии дать ответ. Его прошлая, настоящая и будущая жизнь становится как бы мозаикой мелких, иногда очень ярко переживаемых событий, которые не связываются в единую композицию. Здесь имеет место как бы разор­ванность ассоциаций в памяти и воображении.

В норме память, а также воображение (если речь идет о будущем) подчиняются закону селективности. Мнемо­нические и воображаемые образы упорядочиваются в соответствии с иерархией значимости. То, что незначимо, удаляется из сознания, хранится где-то глубоко в подсознании и иногда может появляться в содержании сно­видений. Не согласуясь, однако, с общей композицией истории жизни и проецированием в будущее, оно оста­ется неосознаваемым.

Благодаря этому сохраняется временная континуаль­ность индивида и его жизнь не разбивается на отдельные, не связанные фрагменты. Вопрос о том, действительно ли переживаемая нами жизнь является рядом связанных между собой событий, а не множеством отдельных кар­тинок, наподобие мозаичных плиток, из которых мы лишь, благодаря интеграционным способностям, создаем единое целое, дающее нам чувство идентичности в из­меняющемся мире, является вопросом скорее философ­ского характера.

Не следует, однако, забывать, что, используя химиче­ские средства (например, галлюциногены), можно вызвать подобное шизофреническому разрушение пространствен­но-временной структуры. Такое разрушение случается также при эпилептических припадках, а также при острых психоорганических синдромах.

Нарушения пространственного порядка. Свобода пе­ремещения в пространстве. Что касается нарушений пространственного порядка, то они не выглядят при шизофрении столь драматически, как при острых пси­хоорганических синдромах и эпилепсии. При шизофре­нии нарушения пространственного порядка относятся скорее к переживанию, нежели к действию. В противо­положность своей пониженной активности больной с необычайной свободой перемещается в своем субъектив­ном пространстве и времени. То, что находится далеко, становится для него близким, то, что близко, становится далеким. Им безразлично то, что происходит у них в доме, но они очень сильно переживают трагедии людей, живущих за тысячи километров от них. Пространство не представляется для них препятствием — они на расстоя­нии знают, кто что переживает, могут влиять на других людей и, наоборот, на них могут действовать разные силы с большой удаленности.

Возможность действовать на расстоянии без непосред­ственного контакта с объектом воздействия представляет одно из характерных убеждений в магическом мышлении. У одного из больных краковской психиатрической кли­ники уверенность в собственной способности свободного перемещения в пространстве была настолько сильна, что он «чувствовал», как переносится из одной точки зем­ного шара в другую, «видел» в деталях то, что проис­ходило, например в Австралии, Африке, переживал за людей, там проживающих, за все, что видел, чувствовал себя за все это ответственным. Все это для него были веши наиважнейшие; он забывал о своих жене и ребенке, которых в периоды ремиссии очень любил.

Физиогномизация. Наиболее характерным проявлени­ем нарушения пространственного порядка при шизофре­нии является приближение окружающего мира («физио­гномизация» в терминологии экзистенциальной психиат­рии). Все находится близко, все касается больного, все вокруг имеет какое-то значение, глаза всех людей в него всматриваются, губы шепчут о нем. Окружающий мир оказывает давление на него, как если бы он был един­ственным человеком на свете: его преследуют, его мысли читают, его должны уничтожить, он должен выполнить специальную миссию и т. п. Он ответственен за то, что где-то страдают люди, что мир устроен неправильно, что с людьми поступают несправедливо. Все направлено про­тив него. Бывает также наоборот: окружающий мир отдаляется от больного, его окружает пустота; ничего вокруг не происходит, ничего его не касается. Иногда больной чувствует, что окружающий мир то слишком сильно приближается, то отдаляется.

Пульсирование «Я». Возникает впечатление, как если бы «Я» пульсировало: оно то разбухает и всего вокруг касается, то сжимается, и тогда окружающий мир пре­вращается в пустоту. В острых фазах шизофрении, когда больной захвачен чувством собственного всемогущества, его «Я» как бы заполняет весь мир, все пространство-время переполняется им.

Нарушение иерархии ценностей. Изменение иерар­хии ценностей в шизофреническом мире лучше всего выражается инверсией известной латинской поговорки: «Primum philosophari, deinde vivere»[95].

Интересно отметить, что В. Франкл[96], выдающийся психиатр экзистенциального направления, переживший гитлеровский концлагерь, считает, что именно инверти­рование этой латинской сентенции позволило ему вы­жить.

Даже в мелких, обыденных поступках наблюдаются всякого рода перемещения в иерархии ценностей. Они часто становятся теми моментами в поведении, которые привлекают внимание окружающих к происходящим с больным изменениям. Больной, например, становится равнодушным к судьбе своей семьи, все свои силы вкладывает в то, чтобы искоренять привычки людей ругаться и употреблять грубые слова, или становится безразличным к родителям и преувеличенно чувствитель­ным в отношении к домашним животным, умерщвление курицы считает преступлением, содрогается перед упот­реблением мяса, приравнивая его к каннибализму. Боль­ной пренебрегает своими обязанностями в учебе или в работе и занимается какими-либо пустяковыми, по край­ней мере в глазах окружающих, вещами, которые для него, однако, имеют наиважнейшее значение. Изменение иерархии ценностей представляет существенную пробле­му в лечении и реабилитации больных; нельзя навязывать им нормальную иерархию ценностей, но следует, исходя из учета того, что является для них самым важным, и отталкиваясь от этих вещей, постепенно расширять круг их интересов.

Хаос и пустота. Разрушение структуры, характерное для шизофренического мира, приводит к хаосу в движе­ниях, речи, волевых актах, в мышлении, чувствах и т.д. Больные часто жалуются на угнетающее чувство хаоса, либо пустоты в голове. Чувство пустоты также может быть выражением неспособности упорядочить то, что происходит во внутреннем мире. Подобные жалобы встречаются достаточно часто при неврозах, однако дезинтеграция бывает значительно менее глубокой.

Но живая природа не терпит беспорядка. В шизо­френическом хаосе начинает формироваться новый, па­тологический порядок: возникают новые структуры, ко­торые в силу защиты от распада нередко оказываются необычайно устойчивыми; никаким способом невозможно их уничтожить, как это бывает, например, в случаях систематизированного бреда. Психиатры часто все свои усилия вкладывают в стремление уничтожить фиксиро­ванные патологические структуры. Стоило бы задуматься о целесообразности такого стремления, ибо часто их усилия оказываются тщетными; эти структуры оказыва­ются неуничтожаемыми и не поддаются никаким методам лечения, что вызывает у психиатра неверие в возмож­ность излечения больного, а иногда и негативное отно­шение к нему. Но, быть может, эти структуры иногда защищают больного от полного хаоса.

Шизофреническое разрушение преморбидных струк­тур имеет свои положительные и отрицательные стороны. Благодаря этому разрушению больной освобождается от прежних форм поведения и переживаний, которые были для него слишком тесными; он ощущал их искусствен­ность и чуждость. Возникший хаос дает возможность формирования новых и иногда совершенно необыч­ных функциональных структур, которые в нормаль­ных условиях появиться никогда бы не могли. В разго­воре с больными шизофренией нередко поражает их богатство ассоциаций; эти ассоциации часто бывают столь неожиданными, что обычному человеку никогда не пришло бы в голову; при своей необычности иногда они бывают весьма удачными, являясь проблесками гения, высвобожденного в результате разрушения прежних структур.

С другой стороны, однако, хаос в живой природе ведет к смерти; это относится равно к энергетическому метаболизму, как и к информационному. Сущностью живой природы является противодействие хаосу и слу­чайности. И к сожалению, больные хронической шизо­френией нередко еще при жизни напоминают умерших. Их окружает пустота, прах и пепелища; внутренне они также чувствуют себя выгоревшими. Тематика смерти часто преобладает в шизофреническом мире. Скелеты, кладбища, трупы, смертельная агония и т. п. нередко представляют предмет их размышлений и сновидений. Мир утрачивает свой жизненный колорит, становится серым, печальным, чем-то напоминающим кладбищен­скую таинственность и раздумье.

Колорит. Под колоритом внутреннего мира мы будем понимать его эмоциональную атмосферу — настроение, жизненную динамику, эмоционально-чувственное отноше­ние человека к самому себе и своему окружению. Это определение — скорее литературное, нежели научное — передает, однако, существо проблемы. Колорит является той характеристикой видимого мира, которая, не изменяя в принципе его сущности (структуры и тематики), в то же время все меняет настолько, что тот же самый образ в изменившихся красках становится совершенно другим. Эта изменчивость неизменного является также основной чертой нашей эмоционально-чувственной жизни. В принципе ничего не изменилось, кроме преходящего настроения или эмоционального отношения к другому человеку либо к какой-то вещи, но в то же время изменилось все. Мир, минуту назад прекрасный и притягивающий делается серым и унылым. Особа, недавно еще восхища­ющая и желанная, отталкивает своей физической и психической безобразностью. А мы сами из мудрых, прекрасных, благородных превращаемся в обладателей всех самых скверных качеств.

Другой чертой колорита является его вездесущность; каждая видимая вещь имеет свой цвет. Аналогичным образом дело обстоит с эмоционально-чувственной жизнью — она присутствует всюду и во всем. Самая мелкая деталь имеет свой эмоциональный знак. Вопреки тому, что иногда говорится, не существует вещей «чув­ственно-нейтральных». Такое определение лишь указы­вает на дистанцию, какую мы хотим сохранить в отно­шении к данной вещи, и, следовательно, касается скорее структуры нашего мира, нежели его колорита. Говоря «это мне безразлично», мы выражаем свое эмоциональ­но-чувственное, обычно негативное, отношение к данной вещи, событию или человеку, желая от них дистанциро­ваться, считать их несуществующими.

Поиск по сайту: