Личностный комплекс «алкогольного прикрытия»

Психологический портрет и жизненный путь боль­ных данной группы и больных с комплексом «сомати­ческого прикрытия» весьма схожи. Здесь также отме­чались двойственность поведения, неспособность довес­ти до конца начатое дело, остановка на полпути и от­ступление от главных жизненных целей. Однако в по­зиции «ТРУД» отрицательное содержание было более выражено. При жизненных неудачах больные прибега­ли к приему алкоголя, который, временно купируя эмо­циональное напряжение, усугублял неприятную ситуа­цию. Если последняя ликвидировалась, прием спирт­ных напитков прекращался. Ни у одного больного не было признаков хронического алкоголизма. Появление выраженной психопатологической и соматовегетативной симптоматики сразу же обрывало алкоголизацию.

Воспитание, жизненный путь, предболезненное состояние

Таблица Л.

Предиспозиционные факторы развития заболевания при личностном комплексе «алкогольного прикрытия»

Чаще всего больные этой группы воспитывались в стиле «преследователя». Многие из них испытывали материальные лишения и жестокое обращение в семье. В случаях, когда отмечался тип «ежовые рукавицы», семьи внешне выглядели благополучными. Родители занимали хорошее, иногда высокое социальное поло­жение, но в семье над детьми устанавливался жест­кий контроль. При смешанном воспитании домини­ровали мотивы стиля «преследователя».

Учились в школе больные без интереса, под давле­нием родителей. В первых классах успеваемость была неплохой, но по мере роста самостоятельности ученика она становилась неравномерной, а затем падала. В результате многие не окончили начатого об­разования. Образовательный ценз этой группы по сравнению с другими был самым низким. Только двое больных имели высшее образование. Многие бросили учебу в техникуме и институте. Мотивы этого желание быстрее стать самостоятельными в матери­альном отношении.

Жизненный путь этих больных часто делал изломы, имелись и отступления назад. К моменту наблюдения трое больных, в прошлом водители, работали слеса­рями, двое больных, в прошлом бригадиры, занимали рядовые должности, один больной, математик по про­фессии, прекратил заниматься научной работой, хотя диссертация была почти готова, еще один больной, врач по профессии, за шесть лет три раза менял квалификацию. Общение не приносило им внутрен­него удовлетворения ни с теми, кто стоял на более высоком социальном уровне, ни с равными по положе­нию.

Семейная жизнь в данной группе также не склады­валась. Почти все состоящие в браке считали его небла­гополучным. Холостые отмечали затруднения и разочарования при возникновении близких отношений.

Явления невротизма возникли очень рано и были достаточно тяжелыми. С детства наблюдались навяз­чивые страхи темноты, наказаний. Лишь у двух больных явления невротизма и невротические реак­ции появились в зрелом возрасте. Чаще наблюдались психастенические реакции, затем астенические, реже – истерические.

Причиной своей болезни большая часть больных считала соматическое заболевание, меньшая – лично-семейный конфликт. Истинная же причина невроза ими не осознавалась.

Лечение больные обычно начинали у терапевта или невропатолога. Наиболее распространенный диагноз – нейроциркуляторная дистония. В трех случаях отмечался диэнцефальный синдром, в одном – хронический конъ­юнктивит.

Клиника и лечение

Таблица 12

Основные клинические характеристики, методы лечения и его результаты при личностном комплексе «алкогольного прикрытия»

Чаще в данной группе отмечался невроз навязчивых состояний. Во время конфликтных ситуаций усили­вались и учащались невротические реакции. Клини­ческая картина обычно формировалась на фоне вегетососудистого пароксизма, сопровождавшегося страхом. В ряде случаев пароксизм возникал после алкогольного эксцесса и сопровождался фобическим синдромом. У восьми больных наблюдалась кардиофобия, у двух – алиенофобия. Довольно быстро появля­лись вторичные навязчивости. Больные боялись оста­ваться одни, уходить далеко от дома, уезжать из го­рода, ездить в транспорте и т.п. Это начинало ограни­чивать их социальные возможности. В дальнейшем возникала субдепрессивная симптоматика.

У больных – с астеническим неврозом заболевание развилось на фоне значительной нагрузки, которую им пришлось нести в семье и дома. К явлениям астении присоединились субдепрессивные расстройства с на­вязчивыми размышлениями кататимного содержания, сенестопатии. Сексуальные проблемы и суицидальные размышления отмечались только у одного больного. Все больные с данным комплексом лечились в ста­ционаре.

Особенностями комплекса можно объяснить то, что единого стереотипа поведения здесь не было. Одни больные в стационаре осваивались достаточно долго, затем нашли узкий круг больных для более тесного общения. О своих переживаниях говорили неохотно.

На групповых занятиях оставались пассивными до конца курса лечения. Другие больные включались в работу группы быстро и охотно. Третьи приступили к занятиям с неохотой, но затем увлеклись работой. Четвертые, став отрицательными лидерами, активно стремились сорвать занятия и не скрывали своего негативного отношения к этой форме лечения.

При индивидуальной работе многие больные не­охотно и формально отвечали на вопросы анкет, без интереса относились к экспериментально-психоло­гическим исследованиям. Некоторые явно недоуме­вали, когда их расспрашивали о детских годах, взаимоотношениях в семье. Гораздо продуктивней была беседа, когда речь шла о болезненной симпто­матике. Поэтому для составления истинного психо­логического портрета, определения жизненного пути, системы отношений требовались, как ни в какой дру­гой группе, объективные сведения. Лишь три человека написали свои биографии.

Психотерапевтическая стратегия и тактика здесь и в группе «соматического прикрытия» во многом совпа­дали. Больные довольно быстро понимали связь ал­коголизации с психотравмирующей ситуацией, но долго не осознавали, что последняя была обусловлена их личностными характеристиками.

Во многих случаях при первом курсе лечения до­стичь успеха не удалось. Катамнестическое наблюде­ние показало, что в этой группе эффект от лечения был самый нестойкий. У ряда больных наступило обострение через два-четыре месяца после выписки, и потребовалось повторное направление в стационар. В этом случае купирование синдрома шло значительно медленнее. Меньшая курабельность определяла более длительные сроки стационарного лечения. Все больные с хорошим состоянием посещали КРОСС.

В качестве иллюстрации приведу следующий при­мер. Больной Б., 45 лет. Жалобы на бессонницу, страх перед на­ступлением ночи, раздражительность. Совершенно не выносит шума. После бессонной ночи встает с тяжелой головой. С трудом работает половину дня, потом начинают дрожать руки. Отмечает выраженную тревогу, подавленное настроение, но еще теплится надежда, что сон наладится. Из анамнеза. Родился в семье рабочего. Наследственность пси­хопатологически не отягощена. Детство прошло в тяжелых ма­териальных условиях. Отец был на фронте, мать добывала продукты, а дети – Б. и его старшая сестра – оставались на попечении бабушки. В семье и эти годы жили две его тетки с дочерьми, которые были старше Б. За проступки его всегда кто-нибудь строго наказывал. Мечтал, что вернется с фронта отец и защитит его. Но надежды не оправдались. Отец еще строже наказывал за разные провинности. Кроме того, он постоянно выпивал, скандалил с матерью. К родителям часто приходили гости. Встречи обычно сопровождались выпивкой. Со сверстниками отношения тоже не складывались. Б. был физически слабым, и его часто избивали. В школе его идеалом был преподаватель физкультуры. Хотел стать таким, как он, усиленно занимался физкультурой. Все школьные годы, осо­бенно в начальных классах, находился в постоянном напряже­нии, тревоге и страхе. Первые четыре класса учился хорошо, ибо учителя хвалили Б, это было единственным утешением. Годам к 14 физически окреп и рассчитался со многими обид­чиками, но сталь лидером, к чему стремился, ему не удалось, даже просто дружеских отношении ни с кем не сложилось. С одними Б. не хотел общаться, другие не хотели иметь дела с ним.

Когда тяжело заболела мать, с большой неохотой, под давленном сестры и отца выполнял необходимую работу. Становился все менее послушным. Все время испытывал недовольство жиз­нью, собой, хотелось добиться авторитета, быть заводилой. В этом возрасте появилось влечение к противоположному полу, но обычно дружбы добиться не мог. Смущался, терялся. Внут­ренняя тревога, недовольство сопровождались неровным поведением. Стал вспыльчивым, делал все суетно, с ненужной быстротой.

В возрасте 16 лет, поругавшись с отцом, без разрешения ушел из дому, впервые выпил стакан вина, лег на землю и заснул. В результате простудился и заболел воспалением легких. Когда Б. было 18 лет, умерла мать. Очень переживал это. Понял, что умер единственный близкий ему человек. В этом же году окончил школу, поступил на работу учеником газо­сварщика и одновременно на заочное отделение в институт сельскохозяйственного машиностроения. Чувствовал некоторое превосходство над рабочими, которые его учили, я тянулся к одному из молодых инженеров. Был в восторге, когда нахо­дился в его обществе, слушал его раскрыв рот, мечтал стать таким, как он. Почувствовал себя самостоятельным и взрос­лым. Иногда выпивал с инженером. Последний усиленно про­водил мысль о том, что Б. зря учится в институте, только губит молодость, и Б. через год институт бросил. Вскоре ин­женер уволился с работы, и отношения с ним распались. Ра­бочие после того как он бросил институт, начали над ним посмеиваться (возможно Б. стал болезненно переносить на­смешки).

Душевное состояние было плохим. В свободное время ходил на танцы, но продуктивного общения не возникало. Для «храб­рости» иногда выпивал, но желаемого результата это не давало. Перед девушками, которые нравились, робел. Те, которые уде­ляли ему внимание, не нравились. Б. надеялся, что пойдет в армию, но на врачебной комиссии было выявлено повышен­ное давление, и он на службу призван не был. Работа и отношения на ней Б. не устраивали. Поступил в техническое училищу, которое окончил по специальности фре­зеровщика. По этой же специальности стал работать. К этому времени относится начало половин нагим с партнершей, кото­рая сама проявила инициативу. После этого беспокоила мысль, не заболел ли венерическим заболеванием. В тревоге был около 25 дней. Прочитал соответствующую литературу. В дальней­шем при новых контактах возникали мысли о возможном за­ражения. Поэтому иногда терпел фиаско, что служило поводом для переживании.

На работе были тяжелые условия труда. Отношения склады­вались по ранее описанному стереотипу. Испытывал постоян­ную тревогу, неудовлетворенность, но старался не конфликто­вать с начальством. В конце концов (через 10 лет) Б. переве­ли на более интересную работу. Повысились и заработки. Понимал, что пора жениться. Но и здесь все обстояло по-прежнему: те, с которыми сходился, расценивались как недо­стойные его. Когда женщина нравилась, не мог добиться успеха. С будущей женой знаком был с детства, но никогда не встре­чался, так как она была моложе его на девять лет. Случайно попал с ней в одну компанию, где как старший по возрасту пользовался вниманием многих. На этой вечеринке сблизился с ней, но жениться в течение года не решался, так как мучили различные сомнения, связанные с разницей в возрасте, с тем, что она, может быть, будет неверна, что «отдалась с целью окрутить» и т.п. Но она сказала, что влюбилась в него, когда была еще ребенком, и никаких претензий к нему не имеет. После долгих колебаний оформил брак и решил еще пожить «для себя», поэтому первые четыре года не было детей. Жили дружно. Разногласия были только в одном вопросе. Жена любила шумные компании, новые знакомства. Б. больше нравилась тихая жизнь и времяпрепровождение вдвоем. Легкая тревога у больного возникла, когда на одной из вечеринок подруги жены сказали, что у нее старый муж. Несколько угнетало, что жена ссорится с его близкими. С рождением сына жена стала уделять Б. меньше внимания, что очень его обидело. Начались конфликты. С рождением второго сына хлопот стало больше. Скандалы участились (бы­товые вопросы, проблемы воспитания). Неблагополучные от­ношения были и на работе. В это время Б. много занимался общественной работой. Большая нагрузка была и при благо­устройстве дома (проводка газа). Иногда, чтобы немного раз­рядиться, выпивал. Влечения к спиртному не испытывал, но опохмелялся. Выпивки были не чаше двух-трех раз в месяц. Последние два года чувствовал себя утомленным, тревожным. Выявился псориаз, который то и дело обострялся. Б. стал раздражительным. Иногда покалывало сердце. Однажды после тяжелой работы выпил стакан вина, пошел домой и лег вздремнуть. Проснулся через два часа, почувство­вал себя плохо: возникли страх и неприятное ощущение в области сердца, спастические головные боли, и «страх перешел в голову». Потом стало еще хуже. Вызвали «скорую помощь». Давление было 150/100, и врач сказал, что у Б. гипертони­ческий криз. Последний был купирован, но появился сильный страх смерти. Понимал его нелепость, но ничего не мог с собой сделать. Страх сопровождался потливостью, сердцебиением, пульсацией сосудов в области головы, что еще более усиливало его. Старался не заснуть. С ужасом просыпался от своего храпа. От приема спиртных напитков отказался совершенно. Состояние не улучшалось. Утром, разбитый и утомленный, приходил на работу, но на работе мог находиться только пер­вую половину дня. Обострился псориаз. Страхи и тревога нарастали. Обратился к психиатру, который назначил малые дозы транквилизаторов, которые давали лишь временный эф­фект. Дозы препаратов увеличивались, и сами они менялись (реладорм, седуксен, тазепам, феинбут, феназепам и др.), но стойкого эффекта не было.

Страх смерти прошел, но, к своему ужасу, Б. отметил, что не может заснуть, хотя дозу транквилизаторов увеличил до четы­рех таблеток на ночь. На различных этапах лечения назнача­лись также нейролептижи (тизерпии, хлориротиксеи). Выво­дил из себя малейший шум. Запретил дома смотреть телепере­дачи после 22 часов. Мог устроить скандал в доме, если кто-нибудь из близких случайно хлопнет дверью, уронит что-ни­будь и т. п. Конфликты с женой участились, стали раздражать дети. Страх перед наступлением ночи усиливался. В это время семья получила новую квартиру. Бытовые условия улучшились, но состояние Б. ухудшилось. Напряженны­ми стали отношения на работе. Особенно плохо относились к нему те, кого он раньше критиковал. Когда убедился, что одними лекарствами делу не поможешь, стал пытаться лечить­ся с помощью гипноза и аутогенной тренировки, но рассла­биться не удавалось, во время сеансов отвлечься от навязчи­вых мыслей не мог. Иногда даже занятия ухудшали состоя­ние. Консультировался у различных врачей. Кроме транкви­лизаторов назначались амяиолои, пирацетам, проводилась ви­таминотерапия. Каждый курс начинал с надеждой, «на нового врача смотрел, как на Бога, но вскоре убеждался, что и на этот раз эффекта не будет».

В семье стало совсем плохо (раздраженная жена, запуганные дети). Жена поставила вопрос о разводе. Во время лечения в дерматологической клинике по поводу обострения псориаза Б. было предложено лечение методами групповой психотерапии. После выписки он на занятия не явился, очередной курс ауто­генной тренировки эффекта не дал. В это время и был на­правлен к психотерапевту на консультативный прием.

Соматический статус. Кроме легких проявлений псориаза, органической патологии нет.

Неврологический статус. Оживление сухожиль­ных рефлексов, гипергидроз, легкий акроцианоз.

Психический статус. Во время беседы был трево­жен. Рассказывая о себе, перескакивал с одного события на другое. Временами плакал. Когда врач его обнадежил, с патетикой в голосе сказал, что если это случится и он заснет, то будет молиться на врача, как на Бога, и станет его рабом. Основная жалоба – страх бессонницы, из-за чего без лекарств не может заснуть. Все остальное зависит от сна. Если поспит хотя бы пять часов, то и настроение, и работоспособность неплохие. Если же сон полностью нарушен, становит­ся раздражительным, в теле возникают неприятные ощущения, болят голова и сердце. Отметил, что нарушены отношения в семье и на работе, испытывает чувство безысходности, когда начинает задумываться над своими проблемами, не может выбраться из «заколдованного круга», в который попал, но все же окончательно надежда его не покидает.

Лабораторные исследования. В крови – реакция стресса.

Анализ случая. Воспитание больного шло в стиле «преследователя». Сформировалась нестабильная личностная позиция, что привело к неудовлет­воренности как в личной жизни, так и на работе. Рано возникли признаки невротизма и невротические реакции. Здесь наблюдались и неврастенические, и психастенические реакции, а в поведении были элементы демонстративности, обидчивости, которые следует отнести к признакам истерического регистра.

Внутреннее эмоциональное напряжение, сопро­вождавшееся тревогой, неуверенность в своих начи­наниях больной купировал приемом спиртных напит­ков. Невротические реакции усилились с рождением детей, что ухудшило семейные отношения. Посте­пенно выраженность фонового эмоционального на­пряжения нарастала. После алкогольного эксцесса до­вольно быстро сформировался фобический синдром с кардиофобией, танатофобией. Дальнейшее развитие заболевания привело к трансформации содержания синдрома. Ведущим симптомом стала агрипнофобия, на фоне которой возник широкий спектр симптомов астенического круга, отмечалась истерическая окраска симптоматики, сенестопатии. Подавленность, тоска сочетались с тревогой и страхами.

Поскольку ведущим синдромом был обсессивно-фобический, был поставлен диагноз – невроз навяз­чивых состояний.

Лечение. У больного были нарушены межличност­ные отношения, коррекция которых требовала его участия в ситуации. Поэтому решено было лечение проводить амбулаторно в соответствии с терапев­тической программой. Во время первой беседы были использованы приемы когнитивной терапии, сокра­тического диалога, а также техника амортизации (полное сочувствие к несчастьям больного, признание превосходства его личностных качеств над лично­стными качествами его партнеров по общению). В процессе беседы больной сам пришел к выводу, что ему надо менять стиль поведения, если он хочет добиться успеха в процессе межличностного взаимо­действия. Осознал он также и механизм становления невроза, и роль своей личности в формировании симптоматики.

Медикаментозное лечение было назначено следую­щее: галоперидол, феназепам, карбонат лития, элтотерококк для вызывания реакции активации. Больно­му были разъяснены принципы подбора доз и меха­низма действия препаратов. Уже после первой беседы почувствовал облегчение. Спал лучше, но принял две таблетки феназепама на ночь. К занятиям в психоте­рапевтической группе приступил охотно, но старался также побеседовать с врачом индивидуально.

Через две недели занятий больному, используя при­обретенные навыки общения, удалось наладить отно­шения в семье и на работе. Прошло чувство безнадеж­ности, улучшилось настроение, меньше стали тревога, но осталась раздражительность. Разработанную пове­денческую программу выполняет с большим внутрен­ним напряжением, но когда получает от партнеров именно такие ответы, какие ожидались, успока­ивается. Сон стал спокойнее. Удалось снизить дозу феназепама до одной таблетки на ночь. Но совсем не принять лекарства боится. Один раз попробовал, но сразу же усилились навязчивости. Начал активно заниматься аутогенной тренировкой в предложенной модификации. Отметил, что жену раздражает его спокойствие. Она стала вспыльчивой, с каждым разом предъявляет все больше претензий к нему. Через две недели Б. не выдержал. Симптоматика снова обостри­лась, но не достигла исходного уровня. Для продол­жения лечения и исключения из ситуации решено было положить больного в клинику. Он сразу же активно включился в работу психотерапевтической группы, став одним из лидеров ее.

Лечение, начатое амбулаторно, было продолжено. Состояние Б. продолжало улучшаться. Через две недели почувствовал себя практически здоровым. Овладел четырьмя упражнениями аутогенной трени­ровки. Начато постепенное снижение доз лекарственных препаратов. Б. пытался не принимать на ночь феназепам, но тогда возникали тревога и страх, что не может заснуть.

После выписки Б. продолжал заниматься в психо­терапевтической группе в КРОССе. Отметил, что стало ухудшаться состояние жены. В связи с этим жена также была привлечена к занятиям групповой психотерапии. При обследовании у нее был выявлен астенический невроз с гиперстенической формой астенического синдрома. Состояние больного было неустойчивым. Иногда не выдерживал нападок жены, и агрипнофобия возвращалась. Когда же больному становилось лучше, хуже чувствовала себя жена. Пришлось положить ее в клинику, где состояние купировалось через 10 дней.

В дальнейшем Б. и его жена в течение года посе­щали занятия в КРОССе. Симптоматика у больного порой обострялась, но он уже установил связь между ухудшениями и ошибками своего поведения. Лекар­ства полностью удалось отменить только к концу года.

Катамнез. Отношения в семье стали хорошими. Б. с успехом использует навыки общения на произ­водстве и в общественной работе. Исчезло постоянное чувство тревоги, чувствует себя совсем другим чело­веком. Сон практически всегда спокойный, при затруднениях в засыпании удается наладить сон ауто­генной тренировкой.

Стабильные, ровные отношения позволяют сделать вывод о коррекции личностного комплекса, о чем сви­детельствует и экспериментально-психологическое обследование.

Личностный комплекс оказывает решающее влияние не только на жизненный путь, но и на кли­нические параметры невроза. Невроз возникает тогда, когда исчерпываются механизмы психологи­ческой защиты и начинает страдать соматовегета-тивное обеспечение. Определение личностного комп­лекса позволяет прогнозировать жизненный путь больного, выявить ситуации, которые будут для него психотравмирующими, предсказать пути, по которым пойдет заболевание, планировать стратегию и тактику не только лечения, но и профилактики и реабилита­ции. При этом определяется группа риска.

Как биоген формирует блок, так и социоген – отно­шения: сформировавшиеся на ранних этапах онтоге­неза эмоционально-ценностные отношения человека к миру, себе и близким людям, закрепившиеся спо­собы решения социальных задач с большим трудом могут быть изменены и оказывают детерминирующее воздействие на весь ход дальнейшего развития.

«Социально-психологические характеристики челове­ка начинают приобретать собственную логику разви­тия. Выключившись из той системы отношений, кото­рая некогда породила эти свойства, индивид начинает искать или создавать сходные системы отношений...» (Л. И. Анциферова, 1982) или, как говорят в народе, «свинья везде грязь найдет».

Но на этом аналогия гена с социогеном заканчива­ется. Ген у нас в течение жизни не меняется, разве что произойдет мутация. Если же появляется минус хотя бы в одной позиции, то тенденция развития лич­ности такова, что рано или поздно появятся минусы и в остальных позициях. Наблюдается внутриличностный «порочный круг» (рис. 5.13.).

Из вышеизложенного следует, что первой стратеги­ческой задачей профилактики, лечения и реабилитации больных неврозами является коррекция малоадалтивного личностного комплекса таким образом, чтобы все его пара­метры получили стабильное и позитивное содержание. При этом я использую принцип целенаправленного моде­лирования эмоций, позволяющий во-первых, максимально активизировать больного при проведении лечения, во-вторых, избежать формальных отношений, в-третьих, использовать технические приемы раз­личных психотерапевтических систем, в-четвертых, сделать больного равноправным участ­ником лечебного процесса.

Я представляю пути воздействия на личностный ком­плекс при целенаправленном моделировании эмоций следующим образом (рис. 5.14.). Эмоциональная сфера – центр всего. Личностный комплекс, вызывая фоновое эмоциональное напряжение, часто неосознаваемое, ис­кажает когнитивные процессы. Происходит неверная оценка действительности, в результате деятельность ста­новится также малоадаптивной. Личность вступает в конфликт с собой и своим окружением. Это приводит к тому, что возникают мышечные зажимы, а также рас­стройства в соматовегетативной сфере.

Обычно пациент приходит к врачу со спектром от­рицательных эмоций (тревога, страх, депрессия и т.д.). Задача целенаправленного моделирования эмоций – вызвать у больного эмоции интереса я радости. А это можно сделать, влияя на когнитивные процессы, деятель­ность, соматовегетативную сферу и мышечную систе­му. Здесь открывается широкая возможность для при­менения различных методик и их комбинаций. Так, при воздействии на познавательные процессы я ис­пользовал когнитивную терапию, сократический диалог, трансактный и сценарный анализ, психо­логическое айкидо (о нем уже говорилось выше), би-блиотерапию, рациональную психотерапию и т. д.

Моделирование эмоций интереса и радости в про­цессе деятельности происходит на занятиях групповой психотерапии. Полезными оказались и приемы пове­денческой терапии. Модифицированный мною метод аутогенной тренировки, а также лечебная физкуль­тура, воздействуя на соматовегетативную сферу, также позволяют вызвать эмоцию интереса. Естественно, моя схема не универсальна. В ней не отражены связи эмоций с мотивационной сферой, сферой влечений и т. д. Таким образом, данный подход открывает воз­можности для дальнейшего совершенствования про­филактических и лечебных мероприятий.

Почему я считаю, что именно эмоция интереса мо­жет оказать решающее воздействие на коррекцию лич­ностного комплекса? Как уже отмечалось, последний, вызывая эмоциональное напряжение, искажает вос­приятие человеком действительности и самого себя. Пунктирные линии ни рис. 5.14. показывают, как формируется невроз. Длительное существование эмо­ции интереса, которую удается создать в процессе терапии, способствует тому, что пациент начинает видеть обстоятельства не искаженными, не через темные очки своей фоновой эмоциональной напря­женности и отрицательных эмоций, а в их истинном свете, что ведет к «прозрению» и в конечном итоге к коррекции малоадаптивного личностного комплекса, что показано на рис. 5.14. сплошными линиями. Таким образом, при целенаправленном моделировании эмоций терапевтический эффект идет по тем же путям, по которым шло формирование болезни, но только в обратном направлении.

Результаты лечения стали повышаться, но катамнестическое наблюдение показало, что личностные комплексы оказались достаточно стойкими, и больные нуждаются в поддерживающей психотерапии. Так спонтанно возник наш КРОСС. Многие больные, отметив у себя значительные положительные изме­нения, стали консультантами по вопросам общения у себя в семье и на производстве. Но на многие вопросы они ответить не могли. Возникали у них и собственные проблемы, где они не могли быстро сориентироваться. На катамнестические осмотры бывшие пациенты стали приходить вместе с родственниками и друзьями. Ожидая приема, они организовывали дискуссии, а затем просили врача стать арбитром. Когда были подготовлены кадры психотерапевтов и психологов, владеющих современными психотерапевтическими методами, КРОСС был организационно оформлен и начал свою работу. Позднее на базе клуба возникла Северо-Кавказская психотерапевтическая ассоциация «Психологическое айкидо».

Поиск по сайту: