Глава 2. Тренировочный центр, Территория Братства Черного Кинжала

Колдвелл, Нью-Йорк

Тренировочный центр, Территория Братства Черного Кинжала

Гребаный… Бик ^[9] … кусок дерьма…

Вишес стоял в коридоре медицинского центра с самокруткой, зажатой в губах, зажигалка задавала большому пальцу адскую разминку. Но о пламени и речи быть не могло, и не имело значения, что он почти изнасиловал ролик зажигалки.

Вжик. Вжик. Вжик…

С полным отвращением он запустил бесполезную штуковину в мусорную корзину, и потянулся к освинцованной перчатке, обтягивающей его руку. Стянув кожу с ладони, Ви уставился на сияющую руку, сжал пальцы, выгнул запястье.

Конечность была словно огнемет, отчасти атомная бомба, способная расплавить любой металл, превратить камень в стекло и сделать кебаб из любого самолета, поезда или автомобиля по желанию. Она также была причиной, по которой он мог заниматься любовью со своей шеллан, и одним из наследий его божественной мамочки.

И вот же блин, второе зрение было столь же забавно, как и «рука смерти».

Подняв смертоносное оружие к лицу, Вишес поднес конец самокрутки ближе, но не вплотную, иначе испепелит его систему поставки никотина, и придется скручивать новую. На что ему не хватит терпения и в хороший день, что говорить о сегодняшней ночи…

О, восхитительная затяжка.

Прислонившись к стене, он утвердился тяжелыми ботинками на линолеуме и закурил. Отрава не особо вылечила его поганое настроение, но немного отвлекла от адской рефлексии, которой он съедал себя последние два часа. Натянув перчатку на руку, ему захотелось использовать свой «дар» и поджечь что-нибудь, что угодно…

С его близняшкой, по другую сторону стены? Лежащей в больничной койке… парализованной?

Господи Иисусе… прожить три сотни лет и узнать о существовании родной сестры.

Отличный ход, мамуля. Охрененный просто.

Он полагал, что уже миновал проблемы со своими родителями. Но, опять же, один из них давно спокойно почивал. Если Дева-Летописеца последует примеру Бладлеттера и откинется, Вишесу стало бы мило и сладко на душе.

Учитывая положение вещей, этот эксклюзив с шестой страницы, вкупе с сумасбродной затеей Джейн отправиться в одиночку в человеческий мир, делал его…

Ага, не описать словами.

Вишес достал мобильный. Проверил его. Убрал обратно в карман кожаных штанов.

Черт возьми, это так типично для нее. Джейн сосредотачивалась на чем-то, и все, хоть жалуйся на нее президенту. Ничего более не имело значение.

Не то, чтобы он иначе относился к делу, но в подобных ситуациях он бы оценил хоть толику новостей.

Долбаное солнце. Удерживало его в четырех стенах. По крайней мере, отправься он со своей шеллан, «великому» Мануэлю Манэлло не представилось бы и возможности сказать «ну, я даже не знаааю». Ви просто бы вырубил ублюдка, закинул его тушу в Эскалейд и привез бы эти талантливые руки к Пэйн для операции.

По мнению Вишеса, свободная воля была привилегией, а не правом.

Когда он достиг конца самокрутки, затушил окурок о подошву ботинка и бросил в ведро. Захотелось выпить, смертельно… причем, не соды и не воды. Пол-ящика Грей Гуза лишь слегка притупят чувства, но существовала вероятность, что ему придется ассистировать при операции, поэтому он должен быть трезв, как стеклышко.

Возвращаясь в смотровую комнату, плечи Вишеса были напряжены, его гланды крепко сжались, и на долю секунды он не знал, сколько еще сможет вынести. Лишь одна вещь гарантированно пошлет его в нокаут – очередной финт его мамаши, и было сложно узнать что-то более ужасное, чем эта ложь номер один.

Проблема в том, что жизнь не приходит с механизмом наклона, встроенным по умолчанию, с целью остановить игру, когда твой автомат для игры в пинбол становится слишком неустойчивым.

– Вишес?

Он быстро закрыл глаза, услышав этот тихий, низкий голос.

– Да, Пэйн. – Перейдя на Древний Язык, он закончил, – Это я.

Он вышел в центр комнаты, решив примоститься на крутящемся стуле у каталки. Растянувшаяся под несколькими одеялами, Пэйн была обездвижена, шейный корсет растянулся от ее подбородка до ключицы. Внутривенный катетер соединял ее руку с мешочком, висящем на стойке из нержавеющей стали, чуть ниже располагалась трубка, именно к ней был прикреплен установленный Еленой катетер.

Несмотря на то, что выложенная плиткой комната была вычищена до блеска, и оборудование с медикаментами пугали так же, как чашки и соусницы на кухне, Вишес чувствовал себя так, будто они пребывали в грязной берлоге, окруженные сворой медведей гризли.

Было бы лучше, если бы он смог выйти наружу и прикончить ту сволочь, которая довела Пэйн до подобного состояния. Загвоздка в том… что тогда он должен будет завалить Рофа, но это было бы чрезвычайно возмутительно. Огромный ублюдок был не просто королем, но и братом Вишеса… наряду с маленькой деталью о том, что сюда Пэйн попала из-за согласованных между ей и королем действий. Устраиваемые последние два месяца сеансы спарринга поддерживали их в оптимальной форме… и, конечно же, Роф понятия не имел, с кем сражался по причине своей слепоты. Что это была женщина? Ну, да. Бои происходили на Другой Стороне, на которую запрещен доступ мужчинам. Но отсутствие зрения у короля означало, что он упускал то, на что пялился Ви и все, кто входил в эту комнату: длинная черная коса Пэйн была того же цвета, что и волосы Ви, ее кожа была того же коричневого оттенка, и она была сложена подобно ему – высокая, стройная, сильная. Но глаза… черт, ее глаза.

Ви потер лицо. Их отец, Бладлеттер, заделал бесчисленное число бастардов прежде, чем погиб в схватке с лессерами давным-давно в Старом Свете. Но Ви даже представить не мог, что у него есть родственница.

Пэйн была другой. У них была одна мать, причем отнюдь не дражайшая мамэн. А Дева-Летописеца. Прародительница всей расы.

Дрянь, вот кто она.

Взгляд Пэйн переместился на Ви, и он перестал дышать. На него смотрели бриллиантовые радужные оболочки, такие же, как у него, а темно-синюю окаемку вокруг них он каждую ночь видел в зеркале. Ум… интеллект, таящийся в этих арктических глубинах, был того же рода, что и у него.

– Я ничего не чувствую, – сказала Пэйн.

– Я знаю. – Качая головой, он повторил, – Знаю.

Ее рот дернулся, будто при иных обстоятельствах она могла улыбнуться.

– Ты можешь говорить на любом языке, котором пожелаешь, – сказал она на английском с акцентом. – Я свободно говорю на… многих.

Как и он. И значит, Вишес не мог сформулировать ответ аж на шестнадцати языках мира. Он потрясающий умник.

– Есть известия… от твоей шеллан? – запинаясь, спросила она.

– Нет. Еще болеутоляющего?

Ее голос был слабее, чем перед его выходом в коридор.

– Нет, спасибо. Они заставляют меня… чувствовать себя странно.

Потом последовала длинная пауза.

Которая становилась еще длиннее.

И длиннее.

Господи, может, он должен был взять ее за руку… все-таки, она чувствовала тело выше талии. Да, но что он мог предложить ей в этом плане? Его левая рука дрожала, а правая несла смерть.

– Вишес, время не…

Когда его сестра замолчала, он закончил предложение про себя: «…на нашей стороне».

Черт, он хочет, чтобы это оказалось неправдой. Когда дело касалось повреждений позвоночника, как и в случае с сердечными приступами и ударами, шансы становились все меньше с каждой уходящей минутой, в которую пациенту не оказывалась помощь.

Человеческому хирургу лучше оказаться таким выдающимся, каким его рекламирует Джейн.

– Вишес?

– Да?

– Ты жалеешь, что я пришла сюда?

Он нахмурился.

– Ты что такое говоришь? Конечно же, я хочу, чтобы ты была рядом.

Начав притоптывать ногой, он задался вопросом, как скоро ему потребуется следующая сигарета. Он просто не мог дышать, сидя здесь, не был способен делать что-либо, пока его сестра страдала, к тому же его мозг разрывали вопросы. На его макушке сидели тысячи «как?» и «почему?», но он не мог задать их. Пэйн выглядела так, будто в любой момент могла впасть в кому от испытываемой боли, так что сейчас не самое удачное время для kaffeeklatsch ^[10].

Дерьмо. Вампиры могли излечиваться со скоростью молнии, но едва ли они были бессмертны.

Он вполне мог потерять свою сестру, так и не узнав ее толком.

При этой мысли, он быстро просмотрел ее жизненные показатели на мониторе. Кровяное давление расы вампиров отличалось низким уровнем, но сейчас, в случае Пэйн, оно стремилось к нулевой отметке. Пульс был замедленным и неровным, будто за барабаны посадили белых парней. А у кислородного датчика вообще пришлось выключить звук, потому что он беспрерывно подавал сигнал тревоги.

Когда ее глаза закрылись, Ви подумал, что это может быть в последний раз, и что он сделал для нее? Лишь накричал, когда она задала вопрос.

Он наклонился ближе, чувствуя себя полным придурком.

– Пэйн, ты должна держаться. Я достану то, в чем ты нуждаешься, только не сдавайся.

Ее веки поднялись, и сестра посмотрела на него с позиции своей закрепленной в неподвижном состоянии головы.

– Я принесла слишком много всего на твой порог.

– Не думай обо мне.

– Это все, что я когда-либо делала.

Ви снова нахмурился. Очевидно, эта последняя новость в духе брат/сестра была неизвестна только ему. Интересно, откуда, черт возьми, она узнала о нем.

И что конкретно она знала.

Черт, еще один повод жалеть, что он не вел ванильную жизнь.

– Ты так веришь в этого целителя, – пробормотала она.

О, да не особо. Вишес был уверен лишь в одном: если ублюдок убьет Пэйн, то этой ночью всех ждут двойные похороны… учитывая, если от человека останется что-то, что можно закопать или сжечь.

– Вишес?

– Моя шеллан доверяет ему.

Пэйн подняла глаза вверх и больше не отводила взгляд. Она смотрела на потолок? удивился Ви. На висящую над ней лампу? Что-то, чего он не мог увидеть?

В конце концов, она сказала:

– Спроси, как долго я пробыла на попечение нашей матери.

– Уверена, что у тебя есть силы для разговоров? – Когда она продолжила смотреть на него, Ви захотелось улыбнуться. – Как долго?

– Какой сейчас год на Земле? – Он ответил, и ее глаза расширились. – Воистину. Сотни лет. Я была в плену у нашей мамэн на протяжении… сотен лет своей жизни.

Вишес почувствовал, как кончики клыков начало покалывать от злости. Их мать… ему следовало знать, что обретенный с его женщиной покой продлится не долго.

– Сейчас ты свободна.

– Да? – Она посмотрела на свои ноги. – Я не смогу жить в очередной тюрьме.

– Тебе не придется.

Сейчас ее ледяные глаза были проницательными.

– Я не смогу так жить. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Все его внутренности похолодели.

– Послушай, я приведу сюда доктора и…

– Вишес, – хрипло сказала она. – Воистину, я бы сделала это сама, если б могла. Но я не могу, и больше мне не к кому обратиться. Ты понимаешь меня?

Когда Вишес встретил ее взгляд, ему хотелось закричать, кишки связались в узел, пот выступил над бровями. Он был убийцей – рожденный им и специально обученный – но не этот набор навыков он хотел применить на человеке своей собственной крови. Не считая матери. Ну и отца, но засранец затих и без его усилий.

Хорошо, поправка: на своей сестре.

– Вишес, ты…

– Да. – Он опустил взгляд на свою проклятую руку и сжал ее. – Я понимаю.

Глубоко под своей кожей, у самого сердца, его внутренняя струна начала вибрировать. За большую часть своей жизни он близко познакомился с ней… и она по-прежнему шокировала. Эта вибрация не возникала со времени его знакомства с Джейн и Бутчем, но она вернулась сейчас… с очередным «сдохните все черти в аду».

В прошлом эта струна выбила его из рельсов, прямо в страну жесткого секса и граничащих с опасностью вещей.

Со скоростью звука.

Голос Пэйн был очень тонким.

– И что ты скажешь?

Святой ад, он только что встретил ее.

– Да. – Он сжал свою смертоносную руку. – Я позабочусь о тебе. Если дойдет до этого.

* * *

Пэйн смотрела из клетки своего неподвижного тела и все, что могла видеть, – это жесткий профиль брата. Она ненавидела себя за то, в какое положение поставила Вишеса. Все время, проведенное на этой стороне, она пыталась выбрать другой путь, другой вариант, другое… что-нибудь.

Но то, в чем она нуждалась, едва ли можно попросить незнакомца.

Но, с другой стороны, Вишес был для нее незнакомцем.

– Спасибо, – сказала она. Брат мой.

Вишес просто кивнул и продолжил смотреть прямо перед собой. Собственной персоной он представлял намного больше, чем совокупность черт лица и огромного тела. Давным-давно, до ее пленения, она долго следила за Вишесом через всевидящие воды Избранных, и с первого мгновения, как увидела его на поверхности воды, поняла, кем он приходился ей… нужно было просто взглянуть на него и увидеть себя.

Какую жизнь он вел. Начиная с военного лагеря и жестокого обращения их отца… а сейчас и это.

Под маской ледяного спокойствия в нем бушевала ярость. Пэйн чувствовала его злость каждой своей клеточкой, некая связь между ними помогала ей узнать то, что видели ее глаза: внешне Вишес был собран, словно кирпичная стена, все составные части в должном порядке и накрепко спаяны воедино. Однако, под кожей внутри, он кипел от злости… внешним отражением чего стала его правая, обтянутая черной кожей рука. Начиная с самых краев перчатки, распространялся яркий свет… который становился еще ярче. Особенно после того, как она задала следующий вопрос.

Это может быть их последний раз вместе, осознала Пэйн. Она снова посмотрела на Ви.

– Ты женат на целительнице? – прошептала она.

– Да.

Когда опять последовало молчание, Пэйн жалела, что ничем не могла заинтересовать его, было очевидно, что Вишес отвечал лишь из вежливости. И все же она поверила его словам о том, что он рад ее появлению здесь. Он не походил на лжеца… не потому, что его заботила мораль и вежливость, но скорее потому, что ложь для него – бесполезная трата времени и усилий.

Пэйн снова скользнула взглядом по висевшему над ней диску яркого света. Она хотела, чтобы Вишес взял ее за руку, прикоснулся к ней как-нибудь, но она и так попросила у него слишком многого.

Лежа на металлическом столе, ее тело чувствовало себя как-то неправильно, одновременно тяжелое и невесомое. Единственной надеждой Пэйн были спазмы, пробегающие вниз по ее ногам, щекотавшие ступни, заставляя их подергиваться в конвульсиях. Не все потеряно, если это происходит, убеждала она себя.

Но как только Пэйн нашла приют у этой мысли, очень маленькая, тихая часть ее разума сказала ей, что возводимая ею когнитивная крыша не выдержит предстоящей бури: двигая руками, хотя она и не могла их видеть, она чувствовала холодное, мягкое покрывало и гладкий стол, на котором лежала. Но когда Пэйн приказала почувствовать то же самое своим ступням… казалось, будто она находилась в спокойных, чуть теплых водах Другой Стороны, словно попала в кокон невидимого объятия, не чувствуя абсолютно ничего.

Где же этот целитель?

Время… утекало сквозь пальцы.

Когда ожидание из нестерпимого стало откровенно мучительным, стало трудно определить, чувствовала ли Пэйн удушье из-за состояния, в котором находилась, или от царившей в комнате тишины. Воистину, она и ее брат погрузились в спокойствиие… но по диаметрально противоположным причинам: ей некуда деваться. Он же находился на грани взрыва.

Отчаянно нуждаясь в каком-то стимуле, в чем-нибудь… в чем угодно, Пэйн прошептала:

– Расскажи об этом целителе?

Прохлада и запах темных специй, который проник в ее нос, подсказал, что это был мужчина. Должен быть.

– Он лучший, – пробормотал Вишес. – Джейн всегда отзывалась о нем, как о боге.

Едва ли его слова предполагали комплимент, но, воистину, вампиры не любили посторонних в обществе своих женщин.

«Кем был этот целитель из их расы?» – задумалась Пэйн. В чашах она видела лишь одного целителя – Хэйверса. И естественно, не было никаких оснований, чтобы обращаться к нему.

Вероятно, был кто-то другой, не виденный ею ранее. В конце концов, она провела не так много времени, следя за этим миром, и, по словам ее близнеца, прошло много, очень много лет с момента ее заключения и до освобождения…

Внезапно нахлынувшей волной, истощение оборвало все мысленные процессы, просачиваясь в самый мозг, придавливая Пэйн с еще большей силой к металлическому столу.

Однако, опустив веки, она смогла стерпеть темноту лишь мгновение, прежде чем глаза распахнулись от паники. Пока мать держала ее в состоянии коматоза, Пэйн слишком ясно осознавала пустоту и безграничность окружающей среды, а также мучительное течение времени. Паралич, в котором она пребывала сейчас, во многом напоминал то, от чего она страдала веками.

Вот в чем заключалась причина ее просьбы к Вишесу. Она не могла прийти на эту сторону только затем, чтобы вновь обрести то, от чего так отчаянно пыталась спастись.

Слезы затуманили ее зрение, источник белого света над головой дрогнул.

Как же она хотела, чтобы брат держал ее за руку.

– Пожалуйста, не плачь, – сказал Вишес. – Не… плачь.

По правде говоря, Пэйн удивилась, что он вообще заметил ее слезы.

– Воистину, ты прав. Слезы ничем не помогут.

Призывая решимость, Пэйн заставила себя быть сильной, понимая, что будет трудно. Хотя ее знания врачебного искусства были ограниченными, простая логика подсказывала, чему она противостояла: будучи из чрезвычайно сильной кровной линии, ее тело начало излечивать себя в ту же секунду, как оно получило травму при спарринге со Слепым Королем. Но проблема была в том, что регенерирующие процессы, которые по обыкновению, должны были спасти ее жизнь, лишь ухудшали ее состояние… цементируя его на данном уровне.

Спина, сломанная и излечивающаяся без посторонней помощи, едва ли достигнет нужного результата, и паралич ног лишь подтверждал этот факт.

– Почему ты внимательно разглядываешь свою руку? – спросила она, не отрывая глаз от источника света.

Последовал момент молчания.

– Почему ты решила, что я смотрю на нее?

Пэйн вздохнула.

– Потому что я знаю тебя, брат мой. Я знаю все о тебе.

Когда он не сказал ничего более, тишина несла столько же теплоты общения, как состав присяжных Старого Света.

Чему она положила начало?

И куда в итоге это приведет их всех?

Поиск по сайту: