АКТИВНОСТЬ И ОБЩЕЕ ИСКАЖЕНИЕ ВОСПРИЯТИЯ АВТОНОМИИ

Кроме модели познания, в каждом невротическом стиле можно выделить разные связанные между собой модели активности, аффективное восприятие и т. д. Однако нет сомнения в том, что разные невротические стили отличаются не только содержанием этих форм деятельности, но и тем положением, которое они занимают в общей психологической структуре. Например, при истерическом стиле восприятие личности определяет аффективное переживание. А при обсессивно-компульсивном стиле аффективное переживание сведено до минимума (что станет ясно впоследствии); в этом стиле жизнь вращается вокруг работы и связанных с ней субъективных переживаний.

Самым очевидным в обсессивно-компульсивной активности является невероятное количество действий и вместе с тем их интенсивность и концентрация. Такие люди в социальном плане могут быть чрезвычайно продуктивными (а могут и не быть); но, как правило, это будет интенсивная и постоянно активная деятельность. Самым типичным примером является интенсивная рутина или техническая работа. Фактически многие компульсивные симптомы представляют собой гротеск на подобную интенсивную деятельность.

Например, компульсивный пациент весь день интенсивно моет и чистит дом, а обсессивный пациент тратит массу времени на сбор информации обо всех окрестных школах и колледжах с тем, чтобы отыскать «самый лучший».

То, что такие люди постоянно заняты интенсивной деятельностью, является очень важным обстоятельством, из которого можно понять, что подобный способ деятельности очень хорошо соответствует ригидному, техническому познанию; но есть еще одно, столь же важное качество. Я имею в виду субъективное качество. Активность таких людей — а можно сказать, и сама жизнь — характеризуется постоянным ощущением усилий, попыткой что-нибудь сделать.

Они все делают с определенной целью. Без усилий сделать ничего нельзя. Это напряженное намерение и усилие нельзя расценить просто как усиление ощущений, которые испытывает всякий человек, работающий изо всех сил. У компульсивного человека усилие присутствует в любом действии, безотносительно к тому, требует оно мобилизации всех сил или нет. Точнее сказать, ему кажется, что каждое действие требует от него мобилизации всех сил. Во время работы, безусловно, можно ожидать появления ощущения усилия, и это неудивительно: работа, вне всякого сомнения, является основной областью существования обсессивно-компульсивной личности. Но усилие и намеренное напряжение присутствуют у нее и в том, что для обычного человека является отдыхом или развлечением. Компульсивный человек с усилием пытается «наслаждаться», и развлекается так, словно делает работу.

Один такой пациент тщательно составлял расписание на воскресенье, чтобы получить «максимум удовольствия». Он был решительно настроен на удовольствие и очень расстраивался, если что-то нарушало его расписание — не только от того, что он что-то пропускал, но и вследствие того, что день проходил неэффективно. Другой компульсивный пациент в общественной жизни всегда очень старался быть «спонтанным».

Как понять это постоянное усилие, это напряженное стремление к такому способу жизни? Что, кроме постоянства, отличает его от попытки обычного человека мобилизовать все своп силы? Можно сказать, что обычному человеку становится тяжело совершать усилие, а обсессивно-компульсивный человек его вырабатывает сам. Когда обычный человек говорит, что попытается что-либо сделать, он имеет в виду, что приложит к этому все усилия, а обсессивно-компульсивный человек полагает не совсем это. Когда обсессивно-компульсивный человек говорит, что постарается что-то сделать, то имеет в виду, что не обязательно приложит все усилия, но при атом он изнурит себя работой, будет о ней помнить и даже, возможно, волноваться. Фактически, иногда он говорит, что попытается, но при этом у него не появляется никакого намерения это сделать.

Пациентка заявила, что постарается бросить курить, и, казалось, она действительно сделала некое мысленное усилие. Но в тот же момент она вытащила сигарету и закурила. Ее заявление явно не отражало ее намерения; оно, скорее, отражало цель достичь некоего усилия, может быть, намерения поволноваться о курении.

Намерение, попытка и усилие воли являются частью психологии нормальной жизни и частью обсессивно-компульсивной жизни. Но объект воли обычного человека является по отношению к нему чем-то внешним; он просто принимает решение перестать курить. А объектом воли обсессивно-компульсивного человека, напротив, является он сам: он решает «попытаться» перестать курить.

Обсессивно-компульсивную активность иногда называют «подверженной влечению». Несомненно, отчасти это относится к интенсивности деятельности, если подразумевать, что по собственной воле так тяжело трудиться невозможно. Но этот термин можно употребить и в другом смысле. От компульсивной деятельности создается впечатление, что человека что-то принуждает, и он делает это не ради интереса. В нем не видно энтузиазма. Он заинтересован в самой деятельности. Иными словами, он не соотносит интенсивность работы со своей целью. Вместо этого он действует так (и так же чувствует), будто его гонит необходимость, которую нужно удовлетворить. Но это не внешняя необходимость. Он сам оказывает на себя давление.

Такие люди очень часто ставят себе сроки, хотя для этого может и не быть логических причин. Один пациент решил, что к следующему дню рождения он должен найти себе работу получше, а иначе будет считать себя неудачником. И, конечно же, по мере приближения дня рождения он чувствовал все большее давление. А когда этот день прошел, он передвинул срок па новый год, и так далее.

Иначе говоря, если мы назовем обсессивно-компульсивную деятельность «подверженной влечению», то должны сказать, что эту тенденцию генерирует сам человек. Он не просто страдает от давления сроков; он сам устанавливает эти сроки. И не только устанавливает сроки, но и постоянно напоминает себе о них и о том, что они приближаются. Он никогда не жалуется на эту черту своего характера и не считает ее «невротической». Хотя объективно — это характерный признак невротического процесса, с точки зрения этого человека, здесь присутствует всего лишь здравый смысл. Однако человек часто жалуется (и вполне справедливо) на то, что существует внутренее давление.

Таким образом, давление на обсессивно-компульсивную активность и напряженное намерение и усилие являются вариациями одной и той же модели. При такой модели активности человек более или менее постоянно оказывает на себя давление и в таком напряжении, созданным этим давлением, он работает и живет, Обсессивно-компульсивньй человек является своим собственным надзирателем. Он приказывает, напоминает и предупреждает; он говорит не только, что делать или не делать, но и чего желать, что чувствовать и даже, что думать. Наиболее характерная мысль обсессивно-компульсивного человека «Я должен». В зависимости от тона, это может быть приказ, напоминание, предупреждение или просьба; но при любом тоне обсессивно-компульсивный человек постоянно себе говорит: «Я должен...». Я считаю, что такая активность и такое восприятие отражают интересное искажение нормальной деятельности и восприятия воли. Это общее искажение можно сравнить с более специфичным, которое мы обсуждали в связи с проблемой интеллектуальной ригидности.

Относительно беспомощный младенец ведет себя рефлективно: изнутри он подвержен воздействию влечений, а снаружи — объектов влечений. Едва ли здесь можно говорить о воле и намерении, разве что в самом рудиментарном виде. Но, развиваясь, человек приобретает способность совершать различные действия намеренно, по собственной воле. Эта способность к управлению собой, то есть к управлению различными аспектами своего поведения, действиями и вниманием, может называться и способностью к «автономной» деятельности. Доподлинно неизвестно, какие именно процессы созревания входят в общее развитие, но у нас есть некоторые зацепки (например, развитие сознательного управления мочевым пузырем). В начальной фазе должно быть задействовано не только управление мышцами, но и различные когнитивные способности, например способность предвидения, элементарное планирование и т. д. Все это необходимо сделать, чтобы новые способности мышц могли обрести свое значение и развиться до нужного уровня. В любом случае, это развитие, которое нельзя отождествлять с какой-нибудь одной фазой, сначала невольно должно подпитываться сознательным поведением. Удовлетворение голода, выделительные функции и даже мыслительный процесс до некоторой степени должны подчиняться сознательному намерению. Развитие сознательных и целенаправленных действий постепенно должно раскрыть новые виды психологического восприятия и новые пласты самоосознания. Среди них появляется и чувство сознательного направления, автономии или выбора: то, что обычно называется «волей». Такое переживание для детей оказывается новым, и они с особым интересом и удовлетворением углубляются в эту автономию, которую обычно называют «упрямством».

Не каждый аспект психологической функции или поведения становится сознательным и управляется волей. Когда удовлетворение инстинктивного влечения оказывается целью намерения или воли, то намерение уже не может управлять самим влечением. Природа влечений и аффектов — в сопротивлении тому, чтобы их сознательно вызывали и изгоняли (этого не могут признать компульсивные люди, которые себе говорят, что они «должны» чувствовать это и «не должны» чувствовать то). Обычно, хотя способность к сознательному выбору требует расширения возможностей удовлетворения желаний и интересов, сама природа этих интересов, пристрастий и чувств не регулируется усилием воли. Обычный человек не видит особой проблемы в том, что один аспект жизни подчиняется сознательному решению, а другой — пет. Если воля и чувство автономии хорошо развиты, он может расслабиться и оставить место для прихоти, спонтанности, выражения аффекта и т. д. Иными словами, хорошо владеющий собой человек может позволить себе расслабиться, не ожидая ужасных последствий. Кроме того, у обычного человека воля функционирует гладко, без сбоев, и не требует постоянного сознательного контроля и особого напряжения, а детское упрямство у взрослого развивается в возможность делать с собой то, что он сочтет нужным.

Но в определенных случаях развитие воли принимает искаженные и ригидные формы. Обсессивно-компульсивный, а также (как будет показано позже) и параноидальный стиль, — примеры таких случаев. Компульсивный человек живет в состоянии постоянного волевого напряжения. Мы уже познакомились с одним из аспектов этого состояния — интеллектуальной ригидностью — но оно охватывает и все остальные стороны жизни человека. Обычно воля означает выбор и целенаправленность действия; у компульсивного человека она принимает форму сознательного контроля каждого действия, становится постоянно давящим и направляющим надсмотрщиком, и даже, как ни странно это звучит, пытающимся управлять желаниями и эмоциями человека. Такие люди «усилием воли» заставляют себя мстить. Каждое действие, каждое движение перегружено сознательным решением. Они до того упрямы, что не только не позволяют другим вмешиваться в выбранный план действий, но не позволяют вмешиваться и себе. Воля, обычно направленная на удовлетворение желаний человека, у них исказилась до того, что стала доминировать над желаниями и даже ими управлять. В данном случае импульс не инициирует первую стадию волевого решения, а становится его врагом. Для этих людей импульс или желание являются всего лишь искушением, способным испортить их решимость, прерывающим их деятельность, вмешивающимся в то, что они «должны» хотеть делать, или еще как-то угрожающим их ригидной направленности. Таким образом, они отрезаны от источников, которые обычно дают направление волевому решению, и, как скоро станет ясно, у этого явления есть множество последствий.

В жизни встречается великое множество проявлений обсессивно-компульсивного стиля, и некоторые из них настолько срослись с нашей культурой, в особенности, с культурой труда, что мы воспринимаем их как должное и едва замечаем. Одним из важных и интересных примеров этого стиля восприятия и деятельности является то, что мы называем «силой воли». Сила воли, очень характерная для обсессивно-компульсивного человека, и привычная при рутинной работе, она постоянно отдает приказы и указывает человеку направление.

Как вскоре станет ясно, при таком стиле деятельности и восприятия, всегда присутствует ощущение, что позади сидит надсмотрщик, который приказывает, отдает какие-то указания и напоминает. Обсессивно-компульсивные люди никогда не остаются без такого надсмотрщика. Это постоянное напряжение человека, которому нужно закончить работу в срок. Для обсессивно-компульсивных людей вся жизнь превращается в такую работу, и это ощущение их никогда не покидает. Например, такие люди постоянно играют какую-нибудь роль. Для обсессивно-компульсивного человека очень важно осознавать, что он представляет из себя «то» или «это». Это осознание и интерес в укреплении своей роли является существенных шагом на пути к превращению всех сфер жизни в свой характерный стиль. Как только такая роль закрепилась в мышлении человека, она становится основой его поведения, часто подчиняя себе даже выражение человеческого лица, манеру выражаться и т. и. Для компульсивных людей обычно особенно важна их профессиональная роль: компульсивный доктор играет доктора, — или супружеская или родительская роль. Часто они даже понимают, что это является ролью и тем не менее продолжают ее играть; то есть, в определенном аспекте они понимают, как выглядят, и соответственно корректируют свое поведение. Мысль о «роли» и действия в ее рамках часто придают поведению этих людей скованность и помпезность. Фенихел, не делая обобщений, приводит хороший пример такого процесса.

Пациент себя хорошо чувствовал лишь до тех пор, пока знал, какую он должен «сыграть» «роль». На работе он думал: «Я рабочий», и это придавало ему необходимую уверенность в своих силах; дома он думал: «Теперь я муж, вернувшийся после работы в любящую семью».⁵

Нужно добавить, что осознание важно не столько для этого пациента, сколько для управления характерной моделью активности и восприятия. Таким образом, когда пациент думает: «Сейчас я рабочий», он также имеет в виду: «Сейчас я должен вести себя так, как ведут рабочие».

Другой, современный пример того же процесса можно видеть у обсессивного пациента, проходящего психотерапию, чтобы выявить из своих снов, фантазий и т. п., что же он на «самом деле» думает, хочет и чувствует. Выявив это, он хочет всего лишь вести себя соответствующим образом.

Где и каким образом обсессивно-компульсивный человек находит все те указания, приказы и давление, — псе то, что он «должен» делать, все. что доминирует над его жизнью? Объективно говоря, нет никакого сомнения в том, что он создает их сам: он напоминает себе о своей роли», назначает сроки и сам себе приказывает. И, хотя объективно авторство и ответственность за эти команды и указания принадлежат лишь ему одному, он так не чувствует. Он не чувствует, что командует от своего лица и по собственному выбору. Наоборот, обсессивно-компульсивный человек чувствует, что напоминает себе о некой объективной необходимости, о неком императиве, авторитете, более высоком, чем его желание или решение, авторитете, которому он вынужден служить.

Таким образом, эти люди чувствуют, что приличия заставляют их аккуратно одеваться, долг обязывает их посещать тетушку Тилли, ожидания босса заставляют их пораньше закончить работу, здоровье требует делать зарядку каждый день, для душевного здоровья нужно какое-нибудь хобби и «расслабление», чтобы быть культурным, нужно читать и слушать музыку, и так далее. Компульсивным людям не приходит в голову, что для многих других эти «необходимые дела» не требуют особого напряжения. Но даже если им это приходит в голову, они все равно продолжают напрягаться.

Действуя как собственный надзиратель, обсессивно-компульсивный человек чувствует, что поступает так в ответ па объективную необходимость, чаще всего — моральную. Он чувствует себя представителем этой объективной необходимости. Внешнее давление, которое обсессивно-компульсивный человек наделяет таким несокрушимым авторитетом, принимает разные формы. Он очень чутко настроен на то, как к нему отнесутся, боится угрозы возможного критицизма, авторитетного мнения, правил, решений и соглашений и. возможно, больше всего — различных моральных или квазиморальных принципов. Он не чувствует, что вынужден соглашаться с такими принципами, и не вполне им подчиняется. Но он признает авторитет моральных принципов и заставляют себя, например, испытывать чувство долга, чтобы ему подчиниться.

Необходимость поддерживать постоянное ригидное состояние целенаправленной деятельности и давления на себя требует определенного восприятия. А имен но восприятия неотложной необходимости или морального требования, стоящего выше, чем собственное желание или выбор. У этого режима ригидного волевого давления - другими словами, режима усилия — нет инстинктивного направления. Обсессивно-компульсивный человек готов выполнить долг, готов применить силу воли, готов работать или, по крайней мере, «попытаться», но чтобы действовать таким образом, он должен дать себе авторитетное указание. Такой человек функционирует как автомат, он принуждает себя выполнять бесконечные задания, выполнять «обязательства». И, с его точки зрения, эти задания просто существуют, а не выбраны им самим.

Один компульсивный пациент уподобил свою жизнь поезду, быстро и своевременно доставляющему важный груз. Но этот поезд может проехать лишь там, где проложены рельсы.

Иными словами, обсессивно-компульсивные люди не чувствуют себя свободными. Фактически, они ощущают свою неловкость в обстоятельствах, которые дают им глоток свободы. Обычно обсессивно-компульсивным людям тяжело в праздники и выходные. Как только исчезают все задания, обязательства и загруженность работой, на которые они жаловались, у них тут же появляются все признаки беспокойства, как будто на них навалилось новая неотложная задача.

Один пациент часто так жаловался насчет выходных: «Я совершенно не представляю, что хочу делать». Он пытался разрешить эту проблему, совершая психологические исследования на себе. Даже из своих снов пациент пытался понять, что «хочет» делать. Он придерживался теории, что для душевного здоровья необходимо делать то, что хочешь.

Давление и приказы, управляющие жизнью обсессивно-компульсивного человека, вне всякого сомнения, для него крайне тяжелы, но они же являются и авторитетными поводырями. Они создают структуру, в которой человек может относительно спокойно работать, а за ее пределами ощущает серьезные неудобства. В работе такие люди самым удобным считают наличие своей ниши, в которой они с рвением выполняют задачи, поставленные высшим авторитетом. Выбор у них становится чисто техническим: как лучше всего успеть в срок или как оправдать ожидания. При этом они получают удовлетворение не от свободного выбора, а от исполненного долга, от оправданных ожиданий высшего авторитета, а часто — удовлетворение от невероятно высокой технической виртуозности и изобретательности.

Я уже предположил, что обсессивно-компульсивное квазивнешнее давление, под которым живет человек, лучше всего выражается одним специфическим содержанием мысли, а именно: «Я должен...». Эта мысль заставляет его работать, вести себя определенным образом и даже волноваться (например, «Я должен был...» или «Может быть, нужно...»). Возможно, эта мысль или какая-то ее вариация является неотъемлемой частью обсессивно-компульсивного симптома (например, «я должен мыть руки»), а может быть и неотъемлемой частью другого симптома (например, тика). Какой бы ни была форма, она редко обходится без «я должен». Обычно «должен» относится к моральным принципам, а обсессивно-компульсивные люди находят моральные аспекты в самых дальних и непредсказуемых местах. Но важно отметить, что то же самое может относиться и к другим авторитетам, например, к законам приличия или ожиданиям начальника. Я подчеркиваю этот факт из-за того, что он в несколько ином свете показывает моральные чувства обсессивно-компульсивного человека.

Моральные аспекты чувства "я должен" по-другому можно назвать функцией суперэго. Если мы рассмотрим функцию суперэго в свете предыдущего обсуждения, то откроется существенный факт. Моральное восприятие обссссивно-компульснвного человека, его моральное «я должен», — это лишь одно специфическое содержание (хотя и крайне важное) постоянного ощущения квазивнешнего давления. Таким образом, между ощущением моральною давления («Я должен пойти в церковь» или «Или я должен быть к нему добрее») и другими видами давлении, например, давлением срока («Нужно закончить, прежде чем...»), находятся различные квазиморальные принципы и обязательства. Они-то и создают обсессивно-компульсивное давление и квазивнешние требования.

При таком субъективном восприятии специфическое моральное содержание или функция суперэго теряет свою отчетливость. Конечно, можно себе представить, что моральное содержание вытекает из более общей формы деятельности, или же такой формой можно признать само суперэго. Но, в любом случае, трудно определить является ли независимой моральная функция, которую мы называем "суперэго". Мы не будем углубляться в эту теоретическую проблему; однако, я хотел бы упомянуть еще об одном качестве обсессивно-компульсивного суперэго, а именно — о «жесткости».

Считается, что обсессивно-компульсивное суперэго является крайне жестким. Но вместе с тем оказывается, что оно неадекватно интегрировано. Несомненно, это положение основано на более или менее постоянном напряжении или беспокойстве, которого эти люди фактически не могут избежать. И хотя это явление очень хорошо изучено, с современной точки зрения оно выглядит по-иному. Рассматривая природу модели активности и восприятия (одним из аспектов которого является чувство «я должен»), станет ясно, что «жесткость» и «неадекватная интеграция» являются необходимыми условиями функционирования этой системы.

Говоря о жесткости и слабой интеграции, мы имеем в виду, что человек испытывает постоянное давление, которое идет вразрез с его желаниями. Но именно это давление позволяет ему чувствовать, что его ограничивает принуждение, которому он служит. Если давление не будет «жестким», если его может изменить свободный выбор или желание, исчезнет ощущение внешнего принуждения. Поэтому совершенно не удивительно, что обсессивно-компульсивный человек решительно отвергает возможность ослабить «жесткие» требования своего сознания: ведь с его точки зрения такое ослабление приведет не к достижениям, а к потерям. Наоборот, когда он временно освобождается от подобных требований (например, во время отпуска), то немедленно начинает искать новые.

Очевидно, что при таком стиле деятельности все, кроме работы, теряет значение и жестко ограничивается. Некоторые области психологической жизни просто несовместимы с постоянным ригидным состоянием сознательной активности или напряжения. Определенные виды субъективного восприятия, в особенности, аффективное восприятие, 'требуют отказа от сознательных решений, или хотя бы их ослабления. Л когда расслабление невозможно (как при обсессивно-компульсивном стиле), эти области психологической жизни принижаются и теряют свое значение. Отсюда сухая механистичность и мрачная тяжесть, которые часто характеризуют таких людей. Иногда можно наблюдать печальную картину: компульсивный человек прилагает массу сознательных усилий, чтобы добиться нужного настроения, например, веселья, для достижения которого прежде всего нужно расслабиться.

Иногда сдерживание аффекта ошибочно приписывается обсессивно-компульсивному «чрезмерному контролю», благодаря которому якобы можно усилием воли контролировать собственное восприятие аффекта или импульса. Но, конечно же, невозможно контролировать так, как хотелось бы; можно контролировать лишь внешнее проявление аффекта. Но хотя человек не может сдержать аффект усилием воли, само существование напряженной решимости — и дискомфорт от мысли, что решимость может ослабеть — все это автоматически сдерживает не только восприятие аффекта, по и прихоти, игривость и вообще спонтанные действия.

Дискомфорт, который чувствуют эти люди, боясь, что искушение ослабит их решимость, их усилия и их целеустремленность, принимает многие формы, час-то требующие тщательной рационализации.

Например, один пациент считал, что вовсе не должен смотреть телевизор: вдруг ему понравится, он привыкнет и захочет смотреть его все время, а что в таком случае будет с книгой, которую он пишет?

Как правило, обсессивно—компульсивные люди чувствуют, что любое ослабление решимости или целенаправленных действий неправильно, ненадежно или даже хуже того. Если они не работают, то обычно чувствуют, что должны хотя бы обдумать проблему (или побеспокоиться); мысль, что можно не беспокоиться о том, с чем все равно ничего не поделаешь, кажется им безрассудной. Им не нравятся действия, направленные только па достижение собственного удовольствия, и они не понимают, как можно найти удовлетворение в жизни, если нет постоянной цели и отсутствуют усилия, стремление улучшить карьеру, заработать денег, подписать бумаги и т. д.

Иногда обсессивно—компульсивные люди вместе с тревогой и дискомфортом переживают необычный импульс или искушение, о которых здесь стоит упомянуть. Я говорю о страхе «сойти с ума» или, как иногда говорят, о чувстве "потери контроля", которое возникает у этих людей время от времени. Иногда считается, что такое ощущение отражает реальную опасность психоза, слабую защиту и крайне интенсивное давление примитивного импульса. Хотя, вне всякого сомнения, иногда так оно и бывает, но это верно далеко не во всех случаях. У обсессивно-компульсивных людей этот страх возникает, когда нарушается их обычная ригидная решимость, например, когда они поддаются искушению последовать давно оставленному (по вовсе не агрессивному или примитивному) поведению.

Так, ригидные люди часто испытывают и выражают страх «потери контроля» на сеансах терапии, когда они долго смеются или становятся необычно возбужденными и теряют свое обычное хладнокровие.

Другими словами, когда эти люди ощущают неминуемую "потерю контроля», это не более, чем ослабление волевой решимости, ослабление «воли». И хотя для них это состояние и означает "сойти с ума», оно вовсе не эквивалентно разрушению защитных или иных систем, контролирующих импульсы, как бывает при настоящем психозе.

Еще одно психологическое переживание так же неприятно обсессивно-компульсивному человеку, как и временное подчинение импульсу пли прихоти. Я говорю о процессе принятия решений. Из всех обычных жизненных действий это, пожалуй, менее всего подходит данному стилю. Тяжелая работа, индуцируемая извне активность и сила воли ничуть не помогают им принять решение. Иногда трудности и внутренний дискомфорт обсессивно-компульсивных людей при принятии решения объясняются их противоречивостью. Но обсессивных личностей отличают не сами чувства, возникающие перед принятием решения, а то, как идеально они сбалансированны. Фактически легко заметить, что как только обсессивный человек приближается к решению, и баланс начинает склоняться в одну сторону, он тут же находит, чем его уравновесить. Другими словами, обсессивно-компульсивный человек уклоняется от принятия решения. И это не удивительно. Для человека, находящегося под воздействием давления и руководствующегося моральными указаниями, для ригидного солдата, преданного долгу и отказавшегося от собственных потребностей, принятие решения должно быть крайне неприятным. Ведь решение основывается на потребностях, и для его принятия необходимо ощущение свободы и свободного выбора. Но никто не может избежать принятия решений, и очень интересно пронаблюдать ментальные операции, которые в такие моменты выручают обсессивно-компульсивных людей.

Когда у обсессивно-компульсивного человека возникает необходимость принять решение (даже самое тривиальное с обычной точки зрения), он старается отыскать какое-нибудь правило, принцип пли внешнее обстоятельство, которое может дать более или менее «правильный» ответ. Иначе говоря, он пытается подогнать процесс принятия решения под свою обычную модель деятельности. Если он находит принцип пли внешнее обстоятельство, которое подходит к данной ситуации, то исчезает сама необходимость принятия решения; оно превращается в чисто техническую проблему применения нужного принципа. Например, если он вспомнит, что всегда разумнее пойти па самый дешевый фильм, или «логично» пойти в ближайший кинотеатр, или хорошо пойти на обучающий фильм, проблема становится чисто технической: из всех фильмов нужно просто найти самый обучающий, дешевый и так далее. Пытаясь отыскать такие требования и принципы, он призывает на помощь мораль, «логику», социальные рамки и приличия, правила «нормального» поведения (особенно, если он пациент психиатра) и т. д. Короче говоря, он пытается понять, что ему «следует» сделать. Иногда, держа в голове один или несколько принципов, он добавляет еще и «за» и «против» (с одной стороны — полезно детям, с другой стороны — дорого, и т. д.), надеясь, что результат этой запутанной процедуры проблему разрешит. Иногда такие «решения» становятся частью повседневной жизни обсессивно-компульсивного человека. Например, он решает надеть именно этот костюм, а не другой, потому что тот более «подходящий». Но большинство решений, особенно выходящих за пределы повседневной рутины, нельзя принимать именно так. Подходящего принципа не находится, пли находится несколько принципов, по ни один из них не имеет достаточного преимущества. И такое может случиться и в неординарных условиях, и при самых обычных объективных обстоятельствах.

Не сумев принять решение с помощью формулы или правила, обсессивно-компульсивный человек начинает мучиться. Он будет бороться за то, чтобы найти правильное решение. Он будет себя изводить, работать над проблемой день и ночь, заставлять себя о ней «думать». Однако мучения обсессивно-комульсивного человека мало похожи на то, как обдумывает факты обычный человек. Обсессивный человек продолжает мучиться даже когда проработаны уже все доступные факты, и из них невозможно извлечь ничего нового. Он будет снова и снова составлять из них всевозможные комбинации. То есть он снова старается разрешить проблему, не выходя за рамки своего стиля. Он пытается вести себя так, будто перед ним просто очень сложная техническая проблема - поиск «правильного» ответа. Но в большинстве случаев такой поиск обречен па неудачу. Невозможно найти ответ, который он называет «правильным», правильным решением технической проблемы. Он уклоняется от непреложного факта, что решение возникает из выбора, из предпочтения.

Легко заметить, что несмотря на то, что обесссивно-компульсивный человек долго взвешивает все «за» и «против», само решение и изменение происходит крайне резко. Несмотря на долгое время, предшествующее решению, само решение весьма неразвито по сравнению с решением обычного человека; оно больше похоже па прыжок. В конце концов он почувствует или скажет что-нибудь вроде «Что за черт!» или «Я должен что-то сделать!» — и схватит ближайший костюм или быстро подпишет контракт. Как только выбор сделан, он начинает рассматривать его как новое указание, не принимая во внимание других доводов и предпочитая чувствовать, что не следует изменять ситуацию дальше. Как только обсессивно-компульсивный человек это чувствует, он тут же с облегчением посвящает себя более привычному делу — выполнению указаний. Снова находится применение силе воли и модели активности. Но для обсессивно-компульсивного человека едва ли существует обмен между решением и новой информацией, поступающей в процессе действия (что является центром деятельности более гибкой личности).

Поиск по сайту: