Глава 3. Разоблачение промышленного животноводства

Разоблачение промышленного животноводства…

или что происходило с Вашим обедом, пока он еще был животным

Для основной массы людей, особенно в большинстве городских и пригородных районах, самый тесный контакт с животными происходит во время обеда: мы едим их. Этот простой факт является ключевым в нашем отношении к животным, а также того, что каждый из нас может сделать для перемены такого отношения. Использование животных, которых разводят для получения пищи, и жестокое обращение с ними, в количественном плане значительно превосходит любую другую форму жестокого обращения. Только в США ежегодно выращивают и убивают свыше 100 миллионов коров, свиней и овец; для птицы эта цифра составляет невероятные 5 миллиардов (это означает, что за время, которое у вас уходит на прочтение этой страницы, будет убито около 8000 птиц, главным образом кур). За обеденным столом, в соседнем супермаркете или мясном магазине мы соприкасаемся с самой массовой эксплуатациейодних живых обитателей планеты над другими из того, что когда-либо существовало.

Зачастую мы не задумываемся о жестоком обращении с животными, которое стоит за нашей пищей. Покупка пищи в магазине или ресторане – это кульминация длительного процесса, в ходе которого все, кроме конечного продукта, деликатно скрыто от наших глаз. Мы покупаем мясо и птицу в аккуратных пластиковых пакетах. Кровь из них почти не течет. Нет никаких оснований ассоциировать эту упаковку с живущим, дышащим и страдающим животным. Сами слова, которые мы используем, скрывают ее происхождение: мы едим говядину, а не быка, вола или корову, свинину, а не свинью, хотя по какой-то причине нам легче соприкоснуться с истинной природой ягнячьей ножки. Само по себе слово «мясо» (meat) обманчиво.

Изначально оно обозначало любую твердую пищу, необязательно плоть животных. Такое значение все еще сохраняется в словосочетаниях типа «мякоть ореха» (nut meat). Здесь, очевидно, подразумевается замена вместо «мяса плоти» (flesh meat), но на самом деле это точно так же по праву можно назвать просто «мясом» (meat). Используя более общее слово «мясо», мы не сталкиваемся с фактом, что на самом деле едим плоть.

Словесные маскировки – это только верхний слой нашего незнания касающего того, откуда произошла наша пища. Возьмем ассоциации, которые возникают в связи со словом «ферма»: дом, сарай, стая кур, за которой присматривает петух, разгуливающий с важным видом; стадо коров, которых увели с поля для доения; может быть, свинья, роющаяся во фруктовом саду с выводком визжащих поросят, которые весело бегают вокруг нее.

Очень мало ферм когда-либо представляли собой такую идиллию, как тот традиционный образ, который всплывает у нас в воображении. И все же мы надеемся, что ферма – это приятное место, удаленное от нашей городской индустриальной жизни, направленное на получение прибыли. Если говорить о тех немногих из нас, кто задумывается о жизни животных на ферме, мало кто знает о современных способах выращивания животных.

Некоторые люди задаются вопросом, а безболезненно ли убивают животных; каждый, кто следовал за грузовиком со скотом, направляющимся на бойню, знает, что животных перевозят в чрезвычайно ужасных условиях, но мало кто подозревает, что транспортировка и забой – это нечто большее, чем краткое и неизбежное завершение жизни, жизни, полной беззаботности и удовлетворения; жизни, в которой присутствуют естественные радости животного существования без трудностей, поджидающих животных в борьбе за выживание.

Эти удобные предположения мало связаны с реальностями современной фермы. Начнем с того, что фермерство больше не контролируется деревенскими людьми. За последние 50 лет крупные корпорации и конвейерные методы производства превратили сельское хозяйство в агробизнес. Это процесс начался, когда крупные компании получили контроль за производством птицы, что некогда было прерогативой жены фермера. В настоящее время 50 крупных компаний контролируют практически все производство птицы в Соединенных Штатах. При производстве яиц 50 лет назад крупный производитель мог иметь 3000 кур-несушек, а сегодня многие производители имеют свыше 500000 кур, а самый крупный – свыше 10 миллионов. Оставшимся малым производителям пришлось перенять методы гигантов либо же уйти из бизнеса. Компании, которые не имели отношения к сельскому хозяйству, стали крупномасштабными фермерами, чтобы получить льготное налогообложение, либо разнообразить вложение прибылей. Корпорация Грейхаунд (Greyhound Corporation) сейчас производит индюшатину, а ваш бифштекс может быть произведен Компанией страхования жизни на взаимных началах имени Джона Хэнкока (John Hancock Mutual Life Insurance) или одной из дюжины нефтяных компаний, которые вложили средства в откорм рогатого скота и строительство загонов, вмещающих 100000 или более голов.[1]

Крупные корпорации и те, кто вынужден с ними конкурировать, не озабочены чувством гармонии в мире растений, животных и природы. С животными обращаются как с машинами, которые превращают в дешевый корм в дорогое мясо, а любое новшество будет использоваться лишь в случае, если это приведет к более дешевому “коэффиценту преобразования”. Большая часть данной главы – это всего лишь описание таких методов и того, чем они оборачиваются для животного, к которому применяются.

Ее цель продемонстрировать, что при таких методах животные имеют несчастную жизнь от рождения до смерти. Опять же, я не преследую цель показать, что люди, делающие такое с животными, злы и жестоки.

Наоборот, отношение покупателей и производителей принципиально не различается. Методы ведения сельского хозяйства, которые я собираюсь описать, – это всего лишь логическое применение позиций и предрассудков, описанных в этой книге. До тех пор, пока мы оставляем животных за пределами моральной сферы и обращаемся с ними как с вещами для удовлетворения наших собственных желаний, результат предсказуем.

Как и в предыдущей главе, я не основывал эти описания на моих собственных наблюдениях за работой ферм и условиями на них. Если бы я сделал обратное, меня могли бы обвинить в том, что я написал выборочный материал, исходя из нескольких посещений неблагоприятных ферм. Однако, мои наблюдения были взяты из источников, из которых можно было ожидать только самой благоприятной информации о фермерской промышленности, из журналов, причем некоторые из них выпускает сама сельскохозяйственная индустрия.

Естественно, в журналах, посвященных сельскому хозяйству, нет статей, где напрямую рассказывается о страданиях сельскохозяйственных животных, особенно сейчас, когда болезненность этого вопроса привлекла внимание данной промышленности. Журналы по сельскому хозяйству не особо заинтересованы в вопросе страданий животных. Иногда фермерам рекомендуют избегать экспериментов, приносящих страдания животных, потому что в таких условиях они набирают меньше веса; и при отправке на бойню они вынуждены обращаться с животными менее грубо, потому что туша с кровоподтеками стоит меньше; но никак не упоминается идея, что нам не следует помещать животных в неблагоприятные условия, потому что это само по себе кощунственно. Руфь Хариссон (Ruth Harrison), автор книги «Животные машины» (Animal Machines), где впервые рассказывается о британских методах интенсивного животноводства, делает вывод, что «жестокость признается только тогда, когда за ней стоит потеря прибыли».[2] Конечно, именно такое отношение показано на страницах сельскохозяйственных журналов как в Великобритании, так и в США.

Тем не менее, со страниц таких журналов мы можем многое узнать об условиях содержания сельскохозяйственных животных. Мы узнаем и об отношении фермеров к животным при их полной и неограниченной власти, и мы также узнаем о новых методах и приемах, которые принимаются и о проблемах, которые связаны с этими методами. Этой информации достаточно, чтобы дать нам полную картину современного животноводства, при условии, что мы владеем какой-то информацией о потребностях сельскохозяйственных животных. Мы можем придать этой картине еще более яркий фокус, если обратимся к некоторым научным исследованиям о благополучии сельскохозяйственных животных. Благодаря зоозащитному движению, они все чаще появляются в сельскохозяйственных и ветеринарных журналах.

Первым животным, которое было изъято из относительно естественных условий традиционной фермы, стала курица.

Люди используют кур двумя способами: для получения мяса и яиц. Сейчас существуют стандартные приемы для массового производства этих продуктов.

Сторонники агробизнеса считают, что рост куриной индустрии – это большое достижение фермерства. В конце второй мировой войны курица все еще относительно редко появлялась на столе. Она поступала главным образом от мелких независимых фермеров, либо же это были ненужные петушки, произведенные стаями несушек. В настоящее время в США каждую неделю убивают 102 миллиона бройлеров (так называют столовых кур), выращенных на высокоавтоматизированных фабриках, которые принадлежат крупным корпорациям, контролирующим производство. Восемь из них выращивают свыше 50% птиц, ежегодно убиваемых в США.[3]

Необходимым шагом для того, чтобы превратить кур из разгуливающих по двору птиц в единицы производства стало заключение их внутрь помещения. Производитель бройлеров получает партию в 10 000, 50 000 или еще больше однодневных цыплят из инкубатора и помещает их в длинный сарай без окон. Обычно он кладет их на пол, хотя некоторые производители используют ярусы клеток, чтобы получить больше птиц в сарае такого же размера. В этом сарае все окружающие условия регулируются так, чтобы птицы росли быстрее, получая при этом меньше корма. Пища и вода подаются автоматически из загрузочной воронки, свисающей с крыши. Освещение регулируется в соответствии с советами исследователей в области сельского хозяйства: например, там может быть яркий свет по 24 часа в день в течение первой недели или двух, чтобы цыплята быстрее набирали вес; а потом освещение могут слегка приглушать и выключать каждые 2 часа, полагая, что цыплята более склонны есть после сна; наконец, наступает время (обычно через 6 недель), когда птицы вырастают настолько, что среди них наблюдается скученность, и поэтому постоянно поддерживается очень тусклое освещение. Смысл этого тусклого освещения заключается в том, чтобы снизить агрессию, возникающую из-за перенаселения.

Бройлерных цыплят убивают в возрасте 7 недель (естественная продолжительность жизни кур – 7 лет). К концу этого краткого периода птицы весят 4-5 фунтов; но на каждую из них приходится пространство площадью в квадратный фут – или меньше стандартного листа А4 (согласно метрической системе, это 450 см2 на птицу массой в 2 кг). В таких условиях при наличии нормального освещения стресс из-за скученности и из-за отсутствия естественных выходов для энергии ведет к тому, что птицы начинают драться. Они выщипывают друг у друга перья, а иногда убивают и съедают друг друга. Выяснилось, что при очень тусклом свете такое поведение наблюдается реже, поэтому птицы чаще всего проживают последние недели своей жизни почти в полной темноте.

На языке производителей бройлеров выклевывание перьев и каннибализм называются пороками. Но это не природные пороки, они являются результатом стресса, которым птиц подвергают производители бройлеров. Куры – это общественные животные, и на фермерском дворе у них формируется иерархия, которую иногда называют «порядок клева».

У кормушки и во всех других ситуациях каждая птица подчиняется тем, что находится выше по иерархии, и главенствует над теми, кто стоит ниже.

До установления этого порядка могут быть некоторые конфронтации, но чаще оказывается достаточно физического контакта, без демонстрации силы. Вот что писал в те дни, когда стаи были еще маленькими, Конрад Лоренц, известный наблюдатель за поведением животных:

«Узнают ли животные друг друга среди себе подобных? Безусловно, да... Любой птицевод знает, что… существует очень определенный порядок, и при нем любая птица боится тех, кто рангом выше ее. После нескольких споров, которые не обязательно доходят до драк, каждая птица знает, кого из окружающих ей надо бояться, а кто должен ее уважать. В установлении иерархии определяющими являются не только физическая сила, но также личное мужество, энергия и даже самоуверенность каждой конкретной птицы».[4]

Другие исследования показали, что стабильный социальный порядок, при котором каждая птица знает свое место, может установиться в стае численностью до 90 птиц; но когда в один набиты одновременно 80000 птиц, то это, очевидно, совсем другой вопрос. Птицы неспособны выработать социальную иерархию, и, в результате, они часто дерутся друг с другом. Крайняя теснота сама по себе способствует раздражимости и возбудимости кур, как и в случае с людьми и другими животными, не говоря уже о том, что каждая конкретная птица не может узнавать такое большое количество других птиц. Фермеры уже давно это знают:

«Выклевывание перьев и каннибализм легко становятся серьезными пороками среди птиц, которые содержатся в условиях интенсивного животноводства. Это означает более низкую продуктивность и потерю прибылей. Птицы начинают скучать и клюют любую выступающую часть оперения другой птицы. Основной причиной этих пороков служит скука, а вспомогательными факторами – теснота и перегретое, душное помещение».[5]

Фермерам надо положить конец «порокам», потому что это отражается на прибыли; но, хотя они знают, что основной причиной является теснота, они ничего не могут с этим поделать, потому что при постоянной конкуренции отказ от скученности одновременно означает потерю прибыли. Стоимость здания, оборудования для автоматического кормления, топлива для обогрева и вентиляции помещения и оплата труда остались бы прежними, но если бы из одного птичника продавалось бы меньше птиц, то прибыль бы уменьшилась. Поэтому фермеры направляют усилия на то, чтобы бороться с последствиями стресса, из-за которых происходит потеря прибыли. Пороки возникают из-за неестественных условий содержания птиц, но, чтобы контролировать их, птицевод делает эти условия еще более неестественными. Один из таких приемов – очень тусклое освещение. Еще более радикальная мера, к которой, однако, сейчас очень широко прибегают в промышленности, – это «удаление клюва».

Впервые клюв начали удалять в Сан-Диего в 1940-е годы, и сначала это делалось с помощью паяльной лампы.

Фермер сжигал кончик клюва цыплят, так чтобы они не могли схватить друг друга за перья. Вскоре на смену этой грубой технике пришел усовершенствованный паяльник, а сейчас самым часто используемым инструментом является специальное устройство, напоминающее гильотину, с горячим лезвием. В него вставляют клюв цыпленка, и горячее лезвие срезает его кончик. Эта процедура производится очень быстро, примерно по 15 кур в минуту. Из-за такой скорости температура и острота лезвия может изменяться, что приводит к неаккуратному обрезанию и к серьезным травмам у птиц:

«Слишком горячее лезвие вызывает волдыри во рту. Холодное или тупое лезвие может вызывать образование мясистого отростка луковичной формы на конце нижней челюсти. Такие отростки очень чувствительны».[6]

Джозеф Молдин (Joseph Mauldin), специалист по птице из Университета Джорджии (University of Georgia), сообщает о своих полевых наблюдениях на конференции, посвященной вопросам здоровья птицы:

«Встречается много случаев обожженных ноздрей и серьезных увечий из-за того, что процедура выполнялась неправильно. Несомненно, это вызывает острую и хроническую боль, влияет на поведение при кормлении и на производительные факторы. Я оценивал качество обрезания клюва на частных бройлерных компаниях, и большая часть из них довольствуется тем, что в 70% случаях обрезают правильно… Цыплятам обрезают клювы рабочие, которым платят скорее за количество проделанной работы, а не за ее качество».[7]

Даже если операция производится правильно, было бы ошибкой считать, что это безболезненная процедура, вроде стрижки ногтей. Вот что выяснил несколько лет назад Британский правительственный комитет под руководством зоолога Ф.В. Роджерса Брамбелла (F.W. Rogers Brambell):

«Между роговой тканью и костью имеется тонкий слой очень нежной и мягкой ткани, которая напоминает ткань под ногтем у человека. Горячий нож, используемый для обрезания клюва, проходит через роговую, костную и мягкую ткани и, таким образом, вызывает сильную боль».[8]

Более того, вред, который причиняется птице при обрезании клюва, ощущается долго: изувеченные таким способом цыплята меньше едят и в течение нескольких недель теряют вес.[9] В данном случае наиболее вероятное объяснение заключается в том, что поврежденный клюв по-прежнему причиняет боль. Дж. Брюард (J. Breward) и М.Дж. Джентл (M.J.Gentle), ученые из Исследовательского центра по птицеводству при Британском исследовательском совете по сельскому хозяйству и пищевым продуктам (British Agricultural and Food Research Council’s Poultry Research Centre), изучили срезы клювов у кур и выяснили, что поврежденные нервы вырастают снова, врастают друг в друга и образуют массу переплетающихся нервных волокон под названием неврома.

Такие невромы наблюдаются у людей с ампутированными конечностями – они вызывают и острую, и хроническую боль. Брюард и Джентл выяснили, что при невромах, образующихся после обрезания клюва, происходит то же самое.[10] Впоследствии Джентл с осторожностью, закономерной для специалиста по домашней птице, который пишет в научном журнале, сказал следующее:

«В заключении было бы справедливо указать, что мы не знаем, сколько дискомфорта и боли птицы испытывают после обрезания клюва, но в неравнодушном обществе надо было бы подумать о них. Для предотвращения каннибализма и выклевывания перьев необходимо хорошее ведение хозяйства, а при обстоятельствах, когда нет возможности контролировать интенсивность освещения, единственной альтернативой может быть попытка разводить птиц, у которых не наблюдаются эти вредные черты».[11]

Есть еще одно возможное решение проблемы. Большинство производителей обрезают клювы для предупреждения каннибализма, эта операция значительно уменьшает вред, который цыпленок может нанести другим цыплятам. Но, безусловно, данная процедура ничего не делает для того, чтобы снизить стресс и тесноту, из-за которых прежде всего и возникает этот неестественный каннибализм. Фермерам, по старинке содержащим маленькую стаю на большой территории, не приходится обрезать птицам клювы.

Когда-то куры были индивидуами; если какая-нибудь курица задирала других (такое иногда происходило, но не часто), эту птицу удаляли из стаи. Аналогично, больных или раненых птиц лечили либо при необходимости быстро убивали. Сейчас один человек смотрит за десятками тысяч кур. Министр сельского хозяйства США с энтузиазмом писал о том, как один человек может присматривать за 60000 или 75000 бройлеров.[12] «Мир птицеводства» недавно опубликовал статью о бройлерном хозяйстве Дэвида Дерехэма (David Dereham), который сам ухаживает за 88000 бройлерами под одной крышей, а также возделывает 60 акров земли! Слово «ухаживать» имеет не такое значение, как раньше, потому что, если бы осмотр каждой птицы занимал секунду в день, то на осмотр 88000 птиц уходило бы 24 часа, не говоря уже о другой работе и дополнительной обработке земли. К тому же, крайне тусклое освещение осложняет осмотр. По большому счету, единственное, что делает современный птицевод, – это убирает мертвых птиц. Дешевле таким способом потерять несколько дополнительных птиц, чем платить за дополнительный труд, который требуется для заботы о здоровье каждой конкретной птицы.

Чтобы обеспечить полный контроль за светом и частичный за температурой (обычно это нагревание, в редких случаях охлаждение) бройлерные сараи имеют крепкие стены без окон, и вентиляция в них искусственная.

Птицы не видят дневного света до дня, когда их забирают на бойню; им также не приходится дышать свежим воздухом, без аммиака от их же собственного помета.

Вентиляции там достаточно, чтобы поддерживать жизнь птиц в нормальных условиях, но при механическом сбое они обычно задыхаются. Даже такая реальная возможность как отключение электроэнергии может привести к бедствию, потому что не у всех производителей бройлеров есть своя собственная система электроснабжения.

К другим причинам, по которым птицы могут задохнуться в бройлерном сарае, относится явление под названием теснота. При содержании в таких помещениях куры становятся нервными. Из-за непривычки к яркому свету, громким звукам и другим раздражителям они могут впасть в панику при внезапном раздражении и сбежаться в один конец сарая. Отчаянно стремясь к спасению, они забираются друг на друга и, как описывает один птицевод, «душат друг друга в жалкой куче тел в одном углу сарая».[14]

Даже если птицы избегают этих опасностей, они могут стать жертвами болезней, которые часто встречаются в бройлерных домах. Одна новая и все еще непонятная причина смерти известная просто как «синдром острой смерти». Очевидно, это результат неестественных условий, созданных в бройлерной индустрии. По подсчетам, синдром острой смерти убивает в среднем 2 процента бройлерных стай в Канаде и Австралии, и, скорее всего, эти цифры аналогичны везде, где используются такие методы.[15] Эту болезнь описывают следующим образом:

«Перед смертью с курами случается неожиданный приступ, при котором наблюдается потеря равновесия, неистовые взмахи крыльями и сильные сокращения мышц… Было замечено, что при первоначальной потере равновесия птицы падали вперед или назад и во время отчаянного хлопанья крыльями могли опрокинуться на спину или на грудину».[16]

Ни в одном из исследований нет четкого объяснения того, почему внешне здоровые куры внезапно падают и умирают, но специалист по домашней птице из Британского министерства сельского хозяйства связал это с целью, к которой стремится вся бройлерная индустрия, – с быстрым ростом:

«Уровень смертности у бройлеров повысился, и было бы разумно задуматься, может ли это быть косвенно связано со значительными достижениями в генетике и питании. Иными словами, мы, может быть, ожидаем от бройлеров слишком быстрого роста – увеличения массы в 50-60 раз в течение 7 недель… Также внезапная смерть процветающих молодых бройлеров (обычно петушков) может быть связана с этим «сверхбыстрым» ростом».[17]

А еще быстрый рост вызывает хромоту и деформации, из-за них производители убивают дополнительные 1-2 процента бройлерных цыплят. Отбраковка происходит только в серьезных случаях, поэтому количество птиц, страдающих от деформаций, должно быть намного выше.[18] Авторы исследования, где рассматривалась одна определенная форма хромоты, сделали такой вывод: «Мы считаем, что в результате селекции птицы стали расти так быстро, что они находятся на грани структурного разрушения».[19]

Сама по себе атмосфера, в которой птицы вынуждены жить, представляет собой угрозу для здоровья. В течение 7-8 недель, пока птицы живут в сарае, не предпринимается никаких попыток сменить подстилку или убрать экскременты. Несмотря на механическую вентиляцию, воздух наполняется аммиаком, пылью и микроорганизмами. Исследования показали, что пыль, аммиак и бактерии оказывают вредное воздействие на легкие птиц (как и следовало ожидать).[20] Кафедра общественной медицины в Мельбурнском университете (the University of Melbourne, Австралия) исследовала, как атмосфера влияет на здоровье фермеров, разводящих цыплят. Они выяснили, что 70% фермеров говорили о боли в глазах, 30% регулярно кашляли, а почти 15% страдали астмой и хроническим бронхитом. В результате, исследователи предупредили фермеров о том, что в сараях надо проводить как можно меньше времени, а при входе в них одевать респиратор. Но в исследовании ничего не говорится про респираторы для цыплят.[21]

Когда птицы вынуждены стоять на гнилой грязной подстилке, пропитанной аммиаком, они также страдают от изъязвления лап, волдырей на груди и ожогов на коленных сухожилиях. «Куриные части» – это нередко то, что осталось от поврежденных птиц, чьи тела нельзя было продавать в целом виде. Но повреждения лап не представляют проблемы для промышленности, потому что после убоя их все равно отрезают.

Жизнь в длинных, тесных и пыльных, наполненных аммонием сараев без окон причиняет птицам стресс, и то же самое можно сказать про их первую и единственную встречу с солнечным светом. Дверь открывают и птиц, привыкших к полутемноте, хватают за лапы, выносят вниз головой и набивают в клетки, которые нагромождаются в кузове грузовика. Потом их везут на «перерабатывающий» завод, где цыплят убьют, очистят и превратят в аккуратные пластиковые пакеты. На заводе их снимают с грузовика и ставят штабелями, все еще в клетках, дожидаться своей очереди. Это может занять несколько часов, в течение которых они не получают пищу и воду. Наконец, их вытаскивают из клеток и вешают вверх ногами на конвейерную линию. Она несет птиц к ножу, на котором заканчивается их безрадостное существование.

Потом ощипанные и разделанные тела цыплят продадутся миллионам семей. Они будут обгладывать их кости, ни на секунду не задумываясь, что едят труп некогда живого существа.

Они не спрашивая себя, что было сделано с этими созданиями, до того момента когда они купили и употребили их. А если бы они задумались над этим вопросом и где бы нашли ответ?

Если они получают информацию от куриного магната Фрэнка Пердю (Frank Perdue), четвертого по величине производителя бройлеров в США, но по рекламе определенно первого, им скажут, что на его «ферме» куры «нежатся» и «ведут сладкую жизнь».[22] Откуда обычным людям узнать, что Пердю держит своих кур в зданиях длиной в 150 футов, и там находятся 27000 птиц одновременно?

Как они могут знать, что при системе массового производства у Пердю еженедельно убиваются 6,8 миллионов птиц, и, подобно другим производителям бройлеров, он обрезает цыплятам клювы с целью предотвратить каннибализм, возникающий из-за стресса на современной фабрике?[23]

Реклама Пердю поддерживает распространенный миф, который заключается в том, что для фермера экономическая отдача и хорошие условия содержания птиц идут бок о бок. Сторонники промышленного животноводства часто говорят, что, если бы птицы и животные не были счастливы, они бы не процветали и, следовательно, не приносили бы прибыль. Бройлерная промышленность ясно опровергает этот наивный миф. Исследование, опубликованное в «Науке о птицеводстве» (Poultry Science), показало, что предоставление цыплятам 372 квадратных сантиметров (на 20 процентов меньше, чем стандартная площадь в промышленности) приносит прибыль, хотя при таком маленьком пространстве 6,4% птиц погибает (больше, чем при меньшей скученности), их масса тела меньше и у них больше язв на груди. Как указывают авторы, ключом к доходности птицеводческой индустрии служит не прибыль с одной птицы, а прибыль со всего хозяйства:

«По мере того, как увеличивалась плотность поголовья птицы, прибыль, получаемая с одной птицы, стала снижаться. Но при подсчете прибыли, получаемой со всей площади пола, наблюдалась обратная картина: при увеличении плотности поголовья рола финансовая прибыль. При тестировании очень высокой плотности поголовья не была достигнута стадия, при которой начинает снижаться прибыль, хотя скорость роста замедляется».[24]

Если читатель после ознакомления с этим разделом намеревается купить индюшку вместо курицы, его надо предупредить, что этот традиционный обед на День Благодарения теперь выращивается теми же методами, что и бройлерные цыплята, и обрезание клювов здесь тоже является общим правилом. Как говорится в журнале «Мир индюшатины» (Turkey World), за последние несколько лет произошел «взрыв в производстве индюшатины», и ожидается продолжение этой тенденции. В 1985 году индустрия, обладающая бюджетом в 2 миллиарда долларов, вырастила 207 миллионов птиц, а 80 процентов от этого количества приходится на долю 20 крупных корпораций. До попадания на бойню индюки проводят от 13 до 24 недель в условиях интенсивного животноводства, в два с лишним раза больше, чем их более мелкие сородичи.[25]

«Курица, – написал однажды Сэмюэль Батлер (Samuel Butler), – это всего лишь способ сделать из одного яйца другое яйцо».

Несомненно, Батлер думал, что это веселая шутка; но когда Фред С. Хейли (Fred C. Haley), президент птицеводческой птицефермы в Джорджии, контролирующей жизнь 225000 кур-несушек, описывает курицу как «машину для производства яиц», его слова имеют более серьезное значение. Для подчеркивания делового подхода Хейли добавляет: «Цель производства яиц заключается в заработке денег. Когда мы о ней забываем, мы забываем, для чего это делается».[26]

Это позиция не только американцев. Вот что говорит читателям британский журнал по фермерству:

«В конечном счете, современная несушка является очень эффективной преобразующей машиной, которая превращает сырой материал – корма – в конечный продукт – в яйцо –при минимальном количестве эксплуатационных требований».[27]

Идея о том, что несушка – это эффективный способ превратить корм в яйца, часто встречается в торговых журналах данной промышленности, и особенно в рекламе. Как можно представить, последствия этого для кур-несушек не хорошие.

Куры-несушки проходят через многие из тех же процедур, что и бройлеры, но здесь есть некоторые различия. Им, как и бройлерам, отрезают клювы для предотвращения каннибализма, который бы в противном случае возник в условиях скученности; но, поскольку они живут гораздо дольше, чем бройлеры, то часто проходят через эту операцию дважды. Мы видим рекомендацию специалиста по птице Дика Уэллса (Dick Wells), главы британского Национального Института птицеводства (National Institute of Poultry Husbandry) проводить обрезание клюва «в возрасте от 5 до 10 дней», потому что в это время операция представляет меньший стресс для цыплят, чем если ее проводить раньше. Кроме того, «это хороший способ уменьшить риск ранней смертности».[28] Когда в возрасте 12-18 недель цыплят переводят помещения, где они растут, в помещения, где они будут нестись, и часто снова обрезают клюв.[29]

Страдания кур-несушек начинаются рано. Вновь вылупившихся цыплят разделяют на петушков и курочек с помощью «устройства для сортировки цыплят». Поскольку цыплята мужского пола не имеют коммерческой ценности, их уничтожают. Некоторые компании убивают маленьких птиц газом, но часто их набивают живыми в полиэтиленовый мешок, и они задыхаются под весом других птиц, брошенных поверх них. Других заживо размалывают – из них делают корм для их сестер. В одних только Соединенных Штатах по меньшей мере 160 миллионов птиц ежегодно убивают газом, душат или дробят.[30] Невозможно указать точное количество тех, кто переживает такую судьбу, потому что по этому поводу не делается никаких записей: производители смотрят на уничтожение цыплят мужского пола так же, как мы думаем о выбрасывании мусора.

Жизнь кур-несушек длиннее, но вряд ли это можно назвать благом.

Молодок (так называются молодые птицы, которые еще не способны откладывать яйца) раньше выращивали на открытом воздухе – считалось, что это сделает их сильнее, и они смогут лучше переносить жизнь в клетке.

Теперь их перевели внутрь, и во многих случаях их помещают в клетки сразу после рождения, потому что при использовании ярусной системы в каждом курятнике можно поместить больше птиц, и накладные расходы на каждую курицу снижаются. Но поскольку птицы растут быстро, их приходится перемещать в большие клетки, и это недостаток, потому что «смертность может быть немного больше… При перемещении птиц встречаются переломы лап и ушибы голов».[31]

Какой бы ни использовался метод разведения, сейчас все крупные производители яиц держат кур-несушек в клетках (их часто называют «батарейными не потому, что в них есть то-то электрическое, а из-за первоначального значения слова «батарея» – «набор одинаковых или связанных элементов в оборудовании»). Когда клетки были только введены, в каждой из них находилась одна птица. Идея заключалась в том, что в этом случае фермер мог определить, какие птицы откладывают недостаточно яиц и не окупают корма.

Этих птиц полагалось убивать. Потом выяснилось, что, если в каждую клетку помещать по две курицы, то можно содержать большее количество птиц и снизить расходы на каждую из них. Это стало только первым шагом. Теперь не стоит вопрос о том, чтобы подсчитывать количество яиц, снесенных каждой курицей. Используются клетки, потому что с их помощью в одном здании можно содержать, обогревать, кормить и поить большее количество птиц, а также более широко применять автоматическое оборудование, позволяющее экономить рабочую силу.

Экономическое соображение, что затраты на рабочую силу могут быть сведены до абсолютного минимума, означает, что куры-несушки получают не больше индивидуального внимания, чем бройлеры. Алан Хайнсворт (Alan Hainsworth), владелец птицефермы в провинциальной области штата Нью-Йорк, сказал пытливому местному репортеру, что для ухода за 36000 курами-несушками ему требуется всего 4 часа в день, а его жена присматривает за 20000 молодками: «На это у нее уходит 15 минут в день. Она только проверяет их автоматические кормушки, поилки, а также смотрит, не было ли смертей за ночь».

Такой уход не делает стаю счастливой. Но, как показывает описание репортера:

«Зайдите в домик для молодок, и реакция последует мгновенная – полная паника. Раздается громкий и пронзительный визг, когда около 20000 птиц в страхе перед незваным гостем – человеком – лезут к самой дальней стороне клеток».[32]

«Яичный город» (Egg City) Джулиуса Гольдмана (Julius Goldman) в 50 милях к северо-западу от Лос-Анжелеса стал одним из первых хозяйств, где содержится более миллиона несушек. Еще в 1970 году, когда «Национальный Географический журнал» (National Geographic Magazine) написал волнующий рассказ о том, что в то время было еще относительно новыми методами животноводства, в нем содержалось два миллиона кур.

Они находились в длинных зданиях, в каждом по 90000 кур, по 5 птиц в клетке площадью 16 на 18 дюймов. Бен Шамес (Ben Shames), исполнительный вице-президент «Яичного города», разъяснил методы, с помощью которых производится уход за таким количеством птиц:

«Мы фиксируем объем съеденного корма и количество яиц, которые были собраны в двух рядах клеток из 110 рядов в каждом здании. Когда производительность падает до такой точки, при которой прекращает приносить экономическую прибыль, мы продаем все 90000 птиц производителю для изготовления супового набора или мясных пирогов. Не требуются средства на наблюдения за каждом рядом в домике, не говоря уже о конкретных курах, не требуются; имея в наличии 2 миллиона птиц, Вы должны полагаться на статистику».[33]

На большинстве фабрик по производству яиц клетки расположены ярусами, а кормушки и поилки тянутся вдоль рядов. Они наполняются автоматически из центрального запаса. У клеток наклонные проволочные полы. Из-за наклонной поверхности птицам труднее удобно стоять, но, благодаря ей, яйца скатываются в переднюю часть клетки, откуда их легко собрать руками, а на более современных фабриках их забирает на упаковочный завод конвейерная лента.

Проволочный пол также имеет экономическое преимущество. Экскременты проваливаются сквозь него и могут скапливаться в течение многих месяцев, пока их не уберут за один раз (некоторые производители убирают его более часто, другие реже). К сожалению, лапы кур не очень хорошо приспособлены для жизни на проволоке, и часто сообщается об их повреждениях, если кто-то обращает на них внимание. Поскольку твердой земли под ногами нет, когти у птиц становятся очень длинными и могут намертво спутаться с проволокой. Бывший президент национальной птицеводческой организации вспомнил об этом в журнале по птицеводству:

«Мы обнаружили, что куры в натуральном смысле прирастают к клеткам. Кажется, что их лапы каким-то образом попали в западню проволоки и не отпускаются. Поэтому со временем мясо лап полностью врастает в проволоку. К счастью для птиц, они остановились впереди клетки, где пища и вода были им легкодоступны».[34]

Далее нам надо взглянуть на то, какое количество жизненного пространства доступно для кур-несушек в клетках. В Великобритании Акт о защите птиц (the Protection of Birds Act), принятый в 1954 году, предназначен для того, чтобы защитить птиц от жестокости. Пункт 8, подпункт 1 этого закона указывает следующее:

«Если любой человек содержит или помещает любую птицу в клетку или иное вместилище, высота, длина или ширина которого недостаточны для того, чтобы птица могла свободно распластать крылья, он будет виновен в нарушении Закона и подвергнут специальному наказанию».

Любое заточение в клетку неблагоприятно, а принцип, что размер клетки должен позволят птице свободно раскинуть крылья, кажется абсолютным минимумом, необходимым для защиты их от невыносимых страданий при заточении, которое подрывает их самые основные потребности.

Поэтому можем ли мы предположить, что в размер клеток в Великобритании должен быть по меньшей мере таким, чтобы давать птицам эту минимальную свободу? Нет. Процитированный подпункт имеет короткую, но важную оговорку:

«При условии, что этот пункт не относится к домашней птице».

Эта невероятная оговорка свидетельствует о соотношении наших желаний, исходящих из желудка и основанных на сострадании. И это в стране, которая известна своим добрым отношением к животным. В природе птиц, которых мы называем «домашними» нет ничего такого, из-за чего у них было бы меньше желания раскинуть крылья, чем у других птиц. Мы можем сделать один вывод: члены Британского парламента против жестокости, за исключением тех случаев, когда с помощью нее производится их завтрак.

В США наблюдается похожая ситуация. Согласно Акту о благополучии животных 1970 года и последующим поправкам, стандарт требует такого размера клеток для животных, чтобы «у каждого животного было достаточно пространства для нормальных физических и социальных манипуляций и достаточная свобода передвижения». Этот акт относится к зоопаркам, циркам, зоомагазинам, и лабораториям, но не к тем животным, которые выращиваются для получения пищи.[35]

Как же измеряются клетки для кур-несушек, исходя из общих стандартов для птиц? Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо знать, что размах крыльев у самой распространенной породы кур составляет около 30 дюймов. Размеры клеток бывают разными, но, согласно «Трибуне птицеводства» (Poultry Tribune),

«обычный размер составляет 12 на 20 дюймов, в такой клетке находятся от 1 до 5 несушек. Пространство, приходящееся на каждую птицу, варьируется от 240 до 48 квадратных дюймов, в зависимости от числа птиц в клетке. Существует тенденция помещать больше несушек, чтобы снизить затраты на каждую птицу».[36]

Очевидно, такой размер недостаточен даже для одной птицы, чтобы она полностью могла раскинуть крылья, не говоря уже о пяти птицах в такой же клетке – и последняя строчка цитируемого отрывка говорит о том, что стандартом индустрии являются 4-5 птиц в клетке, а не 1-2.

С тех пор, как вышло в свет первое издание книги, условия содержания кур при интенсивном животноводстве становились темой многочисленных исследований, этим занимались как научные, так и правительственные комитеты. В 1981 году Комитет сельского хозяйства при Британской палате общин (the British House of Commons Agriculture Committee) выпустил доклад о благополучии животных, в котором говорилось: «Мы сами видели батарейные клетки, как экспериментальные, так и коммерческие, и нам очень не нравится увиденное». Комитет рекомендовал Британскому Правительству поспособствовать тому, чтобы в течение 5 лет батарейные клетки были упразднены.[37]

А еще более показательным стало исследование, проведенное на Хотонской исследовательской станции по птицеводству (Houghton Poultry Research Station) в Великобритании, его целью было выявить площадь, которая требуется курам для выполнения различных действий. Это исследование показало, что курица в среднем занимает пространство 637 квадратных сантиметров, но, если птица может с легкостью поворачиваться, ей потребуется площадь 1681 квадратных сантиметров при содержании в одиночной клетке. В исследовании делается вывод, что клетка на 5 кур должна быть такого размера, чтобы все птицы могли подойти вперед. То есть, она должна быть не менее 106,5 см в длину и 41 см в глубину, и, таким образом, на каждую птицу приходилось бы 873 квадратных сантиметров (примерно 42 на 16 дюймов).[38] 48 квадратных дюймов, упомянутые выше, в статье из журнала «Трибуна птицеводства» когда 5 птиц содержатся в стандартных клетках размером 12 на 20 дюймов) равняются 300 квадратным сантиметрам. Когда в них находятся только 4 птицы, на каждую из них приходится 375 квадратных сантиметров.

Хотя Правительство Великобритании не последовало рекомендации упразднить батарейные клетки, изменения в этой сфере возможны. В 1981 году Швейцария начала 10-летний период по отмене батарейных клеток. К 1987 году на каждую птицу должно было приходиться, как минимум, 500 квадратных сантиметров, а в первый день 1992 года традиционные клетки окажутся вне закона, и все куры-несушки получат доступ к защищенным ящикам для гнездования с мягким полом.[39] В Нидерландах стандартные батарейные клетки перестанут быть законными в 1994 году, каждая курица будет иметь, как минимум, 1000 квадратных сантиметров, а также возможность свить гнездо и сточить когти. Но наиболее прогрессивен шведский закон, принятый в июле 1988 года. Он требует запрета батарейных клеток в течение последующих 10 лет и указывает на то, что коровы, свиньи и пушные животных должны содержаться в условиях, «максимально приближенных к естественным».[40]

Остальная часть Европы все еще ведет дебаты о будущем батарейных клеток. В 1986 году министры сельского хозяйства стран Европейского Сообщества установили минимальную площадь для кур-несушек – 450 квадратных сантиметров. Сейчас было решено, это этот минимум станет законным требованием лишь в 1995 году. Доктор Манди Хилл (Mandy Hill), заместитель директора Глидторпской экспериментальной фермы при Министерстве сельского хозяйства Великобритании (the British Ministry of Agriculture’s Gleadthorpe experimental farm), подсчитал, что в Великобритании надо будет переселить 6,5 миллионов кур. Это заявление указывает на то, что в настоящее время в Великобритании такое количество птиц находится на пространстве, меньшем, чем это смехотворный минимум.[41]

Но, поскольку общее количество несушек в Британии составляет около 50 миллионов, и примерно 90 процентов из них содержатся в клетках, это также показывает, что новое требование минимального пространства всего лишь узаконит очень большую плотность содержания, которая уже наблюдается у большинства производителей яиц.

Лишь меньшинство из них, которые набивают птиц еще теснее, чем требует стандарт, должны будут провести изменения. Между тем в 1987 году Европейский парламент рекомендовал упразднить батарейные клетки в Европейском сообществе в течение 10 лет.[42] Но Европейский парламент может давать только рекомендации, поэтому европейцам, желающим увидеть исчезновение клеток, пока нечему радоваться.

США далеко отстают от Европы даже в том, чтобы начать решение этой проблемы. 450 квадратных сантиметров, требуемые Европейским Сообществом, эквивалентны 70 квадратным дюймам на курицу; в США Объединенные производители яиц рекомендовали в качестве стандарта 48 квадратных дюймов.[43] Но часто птицы на фермах до сих пор имеют меньше места. На ферме Хайнсворт (Hainsworth farm) в Маунт Моррис (Нью-Йорк) в клетках размером 12 на 12 дюймов находились по 4 курицы, то есть, на одну птицу приходилось по 36 квадратных дюймов, и репортер добавил: «Некоторые содержат по 5 птиц, а в Хайнсворте больше птиц, чем пространства».[44] Правда заключается в том, что, какие бы ни существовали официальные или полуофициальные рекомендации, никто никогда не может предсказать, сколько птиц набьют в клетку. Чтобы узнать это, надо пойти и посмотреть. В Австралии, где правительственный «Кодекс практики» рекомендует содержать в клетке 18 на 18 дюймов не более 4 кур, а в 1988 году во время необъявленного заранее посещения фермы в штате Виктория выяснилось, что в одной из клеток такого размера находится 7 птиц, а во многих других по 5-6. Тем не менее, Министерство сельского хозяйства штата Виктория отказалось наказать виновника.[45] При содержании семи птиц в 18-дюймовой клетке на каждую из них приходится всего 289 квадратных сантиметров, или 46 дюймов. При такой плотности лист бумаги для печатанья равен пространству для двух кур, и птицы практически сидят друг на друге.

В стандартных условиях, на современных птицефабриках в США, Великобритании и почти во всех остальных развитых странах (за исключением Швейцарии, Нидерландов и Швеции), все природные инстинкты птиц подавлены. Они не могут ходить, рыть землю, купаться в пыли, строить гнезда, раскидывать крылья. Они не входят в стаю. Они не могут избегать друг друга, и более слабые птицы не имеют спастись от нападений более сильных, которые уже сошли с ума из-за неестественных условий. Невероятная плотность приводит к состоянию, которое ученые называют «стрессом». Оно напоминает стресс, наблюдающийся у людей при заточении, чрезмерной сдавленности, и нарушении основной деятельности. Мы видели, что у бройлеров этот стресс ведет к агрессивному клеванию и каннибализму. У несушек, живущих более длительное время, техасский натуралист Рой Бедичек (Roy Bedichek) заметил другие признаки:

«Я внимательно смотрел на цыплят, выращиваемых таким способом, и они казались несчастными… Кажется, что батарейные куры, за которыми я наблюдал, забыли о времени, когда матери их отпускали от себя, и они сами начинали гнаться по траве за кузнечиками.

Но батарейные клетки в буквальном смысле становятся сумасшедшим домом для кур».[46]

Шум – это еще один признак стресса. Куры, роющие землю в поле, обычно спокойны, только иногда они издают кудахтанье. Куры в клетках обычно склонны к очень шумному поведению. Я уже цитировал репортера, который посещал домик для молодок на ферме Хайнсворт и стал свидетелем «полного столпотворения». Вот сообщение того же репортера о домике для несушек:

«Птицы в домике для несушек находятся в истеричном состоянии. Шум в домике для молодок не подготовил меня к этому. Птицы издают пронзительные звуки и кудахчут, когда проталкиваются к автоматической кормушке или поилке. Вот так куры проводят свою короткую жизнь, заключающуюся в бесконечном производстве».[47]

Другим источником стресса для курицы служит невозможность построить гнездо и отложить яйцо. Конрад Лоренц описывает процесс откладывания как самую жестокую пытку, с которой сталкивается батарейная курица:

«Для человека, знающего что-то о животных, это действительно душераздирающее зрелище – смотреть, как курица вновь и вновь пытается пробраться под своими соседями по клетке и тщетно ищет там укрытие. Несомненно, в таких условиях из кур яйца не выходят максимально долго. Их инстинктивное нежелание откладывать яйца перед толпой своих соседей, несомненно, так же велико, как нежелание цивилизованных людей испражняться в аналогичной ситуации».[48]

Точку зрения Лоренца поддерживает исследование, в котором куры могли получить доступ к коробке с гнездом только после того, как преодолевали все более трудные препятствия. На их высокую мотивацию откладывать яйца в гнезде указывало то, что они так же стремились к ящику в гнездом, как к еде после лишения пищи в течение 20 часов.[49] Возможно, одна из причин, по которой у них сформировался инстинкт нести яйца в одиночестве, заключается в том, что при их откладывании анальное отверстие становится красным и влажным, и, если это видят другие птицы, они могут клевать его. Выделение крови в результате клевания провоцирует дальнейшее клевание, и это может привести к каннибализму.

Существует еще одно свидетельство того, что куры никогда не теряют свои инстинкт строить гнездо. Несколько моих друзей взяли в дом кур, «срок службы которых на ферме подходил к концу, и их должны были отправить на бойню. Когда тех птиц выпускали во двор и давали им солому, они сразу приступали к строительству гнезд – хотя до этого больше года провели в металлической клетке. В Швейцарии в конце 1991 года закон будет требовать, чтобы куры-несушки имели защищенные, затемненные ящики для гнезд с мягким полом или с подстилкой. Швейцарские ученые даже исследовали, какой вид подстилки куры предпочитают, и выяснили, что и батарейные куры, и те птицы, которых выращивали на подстилке, предпочитают шелуху от овса или пшеничную солому; как только птицы обнаружили, что у них есть выбор, ни одна из них не откладывала яйца на проволочном полу и даже на искусственной траве. Примечательно, что исследование показало следующее: почти все куры, которые выращивались на подстилке, покинули ящики с гнездами через 45 минут после того, как их туда пустили, а птицы из клеток, по-видимому, были потрясены новыми удобствами, что к концу этого периода 87% из них все еще сидели там![50]

То же самое происходит с другими основными инстинктами, которые нарушаются в условиях клеточной системы. Двое ученых наблюдали за курами, содержавшимися в клетках первые 6 месяцев своей жизни, и выяснили, что в течение десяти минут после выпускания на волю половина птиц уже хлопали крыльями – в клетках это действие невозможно.[51] То же самое касается и купания в пыли – еще одно важное инстинктивное действии, которое, как выяснилось, необходимо для поддержания перьев в должном состоянии.[52] Сельская курица находит подходящий участок почвы, роет там ямку, вбивает себе в перья пыль, а затем производит энергичные движения, чтобы ее удалить.

Потребность в этом лежит на уровне инстинктов и присутствует даже у тех птиц, которые содержатся в клетках. Одно исследование показало, что у птиц на проволочном полу, наблюдается» повышенное выпадение перьев в брюшной области», и делается предположение, что «важным фактором может быть недостаток нужных материалов для купания в пыли, поскольку хорошо известно, что куры пробуют купаться в пыли прямо на проволочном полу».[53] И правда, другой исследователь выяснил, что у кур, содержащихся на проволоке, действительно чаще, чем у других птиц, живущих на песке, но в течение более короткого времени, наблюдается поведение, которое напоминает купание в пыли.[54]

Только вот нет там пыли для перьев. Потребность в пылевых ваннах так сильна, что куры упорно пытаются делать это, невзирая на проволочный пол, и стирают перья на животе. Опять же, если птиц выпустить из клетки, то они с удовольствием начнут купаться в пыли. Приятно смотреть как угнетенная, забитая, почти лысая курица, оказавшись в должных условиях, может за сравнительно короткое время вновь обрести и перья, и природное достоинство.

Чтобы оценить постоянное и острое нарушение жизни кур на современных птицефабриках, лучше всего понаблюдать за клеткой с птицами в течение короткого периода времени. Кажется, что они неспособны удобно стоять или сидеть. Даже если бы одна или две птицы находились в удобном положении в то время, как остальные птицы в клетке двигаются, они тоже должны совершать движения. Это все равно что представить себе, как три человека пытаются провести удобную ночь в односпальной кровати – с той разницей, что куры обречены на бесполезную борьбу не на одну ночь, а на весь год. Дополнительным раздражающим фактором служит то, что после нескольких месяцев в клетке птицы начинают терять перья, это происходит отчасти из-за трения о проволоку, отчасти от того, что другие птицы постоянно их клюют. В результате проволока натирает им кожу, и часто можно видеть кур лишь с несколькими перьями и с ярко-красной израненной кожей, особенно вокруг хвоста.

Как и у бройлеров, выдирание перьев у несушек служит признаком стресса, а также, как указывает одно из процитированных выше исследований, «из-за недостатка нужной стимуляции, получаемой в физическом окружении».[55] Доказано, что в более разнообразной обстановке, когда птицы могут точить когти и имеют доступ к ящикам с гнездами, они клюют друг друга реже, и у них наблюдается меньшее повреждение перьев, чем при содержании в обычных клетках».[56] Выдирание перьев само по себе служит причиной дальнейших повреждений, потому что, как указала группа исследователей:

«Царапины и повреждения кожи, особенно на спине, бывают чаще, когда кожа на спине лишается защиты, которая у кур в виде перьев. Таким образом, потеря перьев, страх и боль в ряде случаев бывают составляющими одного и того же симптома».[57]

К тому же, в большинстве клеток содержится птица (а в более крупных клетках, может быть, и не одна), которая потеряла волю и не сопротивляется, когда ее толкают и топчут другие куры. Возможно, на нормальной ферме эти птицы занимали бы низкую позицию в социальной иерархии, но в нормальных условиях это не имеет такого большого значения. Но в клетке им ничего не остается делать, кроме как жаться в угол, обычно в нижней части наклонного пола, а соседи, пытаясь подобраться к кормушке или поилке, топчут их.

Исходя из всех исследований на эту тему, предпочитают ли куры клетки или свободное содержание, кажутся бессмысленными, доктор Мэриан Доукинс (Marian Dawkins) с отделения зоологии Оксфордского университета взялась за этот вопрос, и ее работа обеспечивает еще большую научную поддержку для всего вышесказанного. Если у кур, которые знакомы как с загоном, покрытым травой, так и с клеткой, есть выбор, то они идут в загон. Кроме того, большинство из них отдают предпочтение загону без еды, а не клетке с едой.[58]

Несомненно, самым верным указателем на то, что курица содержатся в неадекватных условиях, служит ее смерть. Высокая смертность наблюдается только в самых неподходящих условиях, потому что нормальная продолжительность ее жизни гораздо больше, чем те 1,5-2 года, которые позволено прожить курам-несушкам. Подобно людям в концлагерях, куры упорно стремятся к жизни даже в самых плохих условиях. Но на птицеферме смерть 10-15 процентов несушек в течение одного года считается нормальным явлением, многие из них умирают определенно от стресса, вызванного скученностью, и связанных с ним проблем. Вот пример:

«Согласно менеджеру птицеводческого ранчо близ Кукамонги, штат Калифорния, где содержатся 50000 несушек, ежедневно 5-10 птиц умирают от стресса, вызванного заточением (это составляет ль 2 до 4 тысяч в год). «Эти птицы, – он говорит, – не умирают от какой-то болезни. Они просто не выносят стресса, вызванного скученностью».[59]

Тщательное исследование, которое было проведено сотрудниками отделения птицеводства в Корнельском Университете, подтвердило, что скученность повышает уровень смертности. За период, составляющий меньше года, смертность среди несушек, которые жили по трое в клетке размером 12 на 18 дюймов, составляла 9,6 процентов; при содержании в той же самой клетке четырех птиц смертность поднималась до 16,4 процентов; если в клетке находилось 5 птиц, то умирали 23 процента. Невзирая на эти открытия, исследователи сообщили, что «в большинстве случаев несушек породы леггорн должны содержаться по 4 птицы в клетке 12 на 18 дюймов», потому что большее общее количество получаемых яиц обеспечивает большую отдачу капитала и труда, и это с лихвой компенсировало то, что ученые называют «уменьшением птиц».[60]

Действительно, заключает доклад, если стоимость яиц высока, то «пять несушек на клетку дают большую прибыль». Такая ситуация сходна с тем, что наблюдается в случае с бройлерами, и в очередной раз доказывает, что управляющие птицефабриками могут сделать большую прибыль, если будут содержать животных в большей тесноте, и это невзирая на то, что в таких условиях погибает больше животных. Поскольку кладка яиц – это физиологический процесс (подобно овуляции у женщин), куры продолжают нести их, даже если содержатся в условиях, нарушающих все их поведенческие потребности.

Итак, курицы, которые производят нам яйца, живут и умирают. Возможно, тем, которые умирают рано, повезло, потому что им более крепким соседям не остается ничего, кроме как провести еще нескольких месяцев жизни в тесноте. Они несут яйца, пока продуктивность не снижается, а потом их отправляют на бойню и превращают в куриный суп или пироги. Это все, для чего их можно использовать.

Существует только одна альтернатива такому порядку, и она совсем не приятна. Когда яйценоскость начинает снижаться, есть возможность восстановить репродуктивную способность курицы с помощью процедуры, которая известна как «принудительная линька». Ее цель – заставить курицу пережить физиологический процесс, который в естественных условиях связан с сезонной потерей старого оперения и ростом новых перьев. После природной или искусственной линьки курица чаще несет яйца. Чтобы подвергнуть птицу, которая живет в сарае с контролируемой атмосферой, без сезонных изменений температуры и продолжительности светового дня, линьке, требуется шок для ее системы. Обычно куры обнаруживают, что пища и вода, которая до того времени была им доступна, внезапно исчезает. В частности, до совсем недавнего времени Британское Министерство сельского хозяйства рекомендовало, чтобы второй день принудительной линьки выглядел следующим образом:

«Никакой пищи, света и воды. Проверьте, чтобы кормушки были пустыми, уберите всю оставшуюся кашицу, соберите яйца, потом отключите воду и свет и оставьте птиц на 24 часа».[61]

Стандартная практика заключалась в том, что через два дня вновь начиналась подача воды, а через день – пищи. В течение последующих нескольких недель восстанавливалось нормальное освещение. После этого ожидалось, что продуктивность выживших птиц (некоторые из них погибали от шока) окажется достаточной для того, чтобы держать их еще в течение примерно полугода.

В 1987 году, в результате давления зоозащитных организаций, метод принудительной линьки стал в Великобритании нелегальным, и теперь куры должны ежедневно иметь доступ к пище и воде. Но многие птицеводы считают, что эту процедуру проводить не стоит: куры дешевые, поэтому они предпочитают купить новых, когда яйценоскость имеющихся начинает идти на спад.

На протяжении всей жизни кур и вплоть до самого их у фермеров не наблюдается никакого сочувствия к курам, снесшим для них столько яиц. В отличие от убийцы, которого перед повешением кормят, приговоренные птицы могут не получить пищу. «Заберите корм у израсходованных кур», – рекомендует заглавие статьи в «Трибуне птицеводства», а следующая за ней статья рассказывает фермерам о том, что пища, которую куры получают в течение 30 часов перед забоем, пропадает, потому что производители не получают отдачи за корм, остающийся в желудочно-кишечном тракте.[62]

Из всех животных, которых обычно едят в западном мире, свинья, несомненно, самое умное. Природный интеллект свиньи сравним и, возможно, даже выше, чем у собаки; свиньей можно содержать в качестве компаньонов человека, и даже научить их простым командам, как собак. Когда Джордж Оруэлл поставил во главе «Скотного двора» свинью, его выбор был правильно обоснован и с научной точки зрения, и с литературной.

Когда мы рассматриваем, удовлетворительны ли условия выращивания свиней, нам надо помнить об их высокой организованности. В то время как интересы любого чувствующего существа надо рассматривать с одинаковым вниманием, неважно, умное оно или нет, у животных с разными способностями имеются разные потребности. Их всех объединяет потребность в физическом удобстве. Мы уже видели, что в этом элементарном условии отказано курам; со свиньями то же самое. Помимо физического комфорта, курице нужна социальная иерархия, которая наблюдается в нормальной стае; ей также может быть плохо без тепла и подбодряющего кудахтанья матери сразу после вылупления; а еще исследователи подтвердили, что цыплята тоже могут страдать от элементарной скуки.[63] То, что верно для кур, касается и свиней, причем в большей степени. Исследователи из Эдинбургского Университета наблюдали за свиньями с промышленной фермы, которых выпустили в загон с условиями близкими к естественным, и заметили, что у них имеются стабильные модели поведения: у них формируются стандартные социальные группы, они строят общие загоны, испражняются в стороне от гнезда и проявляют активность – большую часть дня бродят у края леса. Когда свиноматки готовы рожать, то они покидают общее стадо и строят свое собственное, а для этого ищут подходящее место, роют ямку, выстилают ее травой и прутьями. В ней они рожают и живут в течение девяти дней, а потом свинья и поросята возвращаются в группу.[64] Как мы увидим, в условиях промышленного животноводства свиньи не могут вести себя, согласно этим инстинктивным поведенческим моделям.

На современных промышленных фермах свиньям нечего делать, кроме как есть, спать, вставать и ложиться. У них обычно нет соломы или другого материала для подстилки, из-за чего им бывает сложнее поддерживать чистоту. При таком содержании свиньи точно нарастят массу тела, но они несчастны и испытывают скуку. Иногда фермеры замечают, что их свиньи любят стимуляцию. Один британский фермер рассказал в «Фермерском еженедельнике» (Farmer's Weekly), как он поселил свиней в заброшенном доме и обнаружил, что они играли во всем здании и гонялись друг за другом по ступенькам. Он сделал следующий вывод:

«Нашему поголовью требуется разнообразное окружение. Надо обеспечивать приспособления разного вида, формы и размера… Как и люди, они не любят монотонность и скуку».[65]

И на сегодняшний день научные исследования поддерживают это здравое наблюдение. Французское исследование показало, что, если подавленным свиньям дать полоски кожи или цепи, то у них в крови снижается уровень кортикостероидов (гормонов, связанных со стрессом).[66] Британское исследование выявило, что при содержании свиней в скучной обстановке они испытывают такую скуку, что при получении пищи и ванны с землей они начинают валяться в грязи, прежде чем приступить к еде.[67]

При содержании в тесных условиях, когда делать нечего, у свиней проявляется склонность к тем же «порокам», что и у кур. Вместо выдирания друг другу перьев и каннибализма свиньи откусывают друг другу хвосты. Это ведет к дракам в загоне для свиней и снижению массы тела. У свиней нет клювов, и фермеры для предотвращения такого поведения не могут их обрезать, но они нашли другой способ устранить этот симптом без изменения условий, вызывающих его: они обрезают свиньям хвосты. Согласно Департаменту сельского хозяйства США:

«Обрезание хвостов стало распространенной практикой. Чтобы предотвратить откусывание хостов свиньями в неволе. Это должны делать производители всех свиней, выращиваемых для убоя. Обрезайте хвосты на расстоянии 1/4-1/2 дюйма от тела и используйте для этого плоскогубцы-бокорезы или другой тупой инструмент. Мнущее действие помогает избежать кровотечения. Некоторые производители при проведении этой процедуры используют устройство для обрезания клюва у цыплят; оно также прижигает порезанную поверхность».[68]

Такая рекомендация возмутительна, но прежде чем я объясню, почему, вашему вниманию предлагается справедливое мнение свиновода относительно обрезания хвостов:

Поиск по сайту: