Э.ГУССЕРЛЪ ФИЛОСОФИЯ КАК СТРОГАЯ НАУКА

С самого момента своего возникновения философия выступила с притязанием быть строгой наукой, и притом такой, которая удовлетворяла бы самым высоким теоретическим потребностям и в этическо-религиозном отношение делала бы возможной жизнь, управляемую чистыми нормами разума. Это притязание выступало то с большей, то с меньшей энергией, но никогда не исчезало. <...>

Ни в одну эпоху своего развития философия не могла соответствовать притязанию быть строгой наукой. Так обстоит дело и с последней эпохой, которая, сохраняя... единый в существенных чертах ход развития, продолжается от Возрождения до настоящего времени. Правда, господствующей чертой новой философии является стремление вместо наивного следования философскому влечению, наоборот, Конституироваться в строгую науку, пройдя сквозь горнило критической рефлексии и углубляя все дальше и дальше исследования о методе. Однако, единственным зрелым плодом этих усилий оказалось обоснование и утверждение своей самостоятельности строгими науками о природе и духе, равно как и новыми чисто математическими дисциплинами. Между тем философия, даже в особом, только теперь дифференцирующемся смысле, лишена, как и прежде, характера строгой науки. <. > Признанная учительница вечного дела человечности (HumanitSt) оказывается вообще не в состоянии учить: учить объективно значимым образом. Кант любил говорить, что можно научиться только философствованию, а не философии. Что это такое, как не признание ненаучности философии? Насколько простирается наука, действительная наука, настолько же можно учить и учиться, и при этом повсюду в одинаковом смысле. Нигде научное изучение не является пассивным восприятием чуждых духу материалов, повсюду оно основывается на самодеятельности, на некотором внутреннем воспроизведении со всеми основаниями и следствиями тех идей, которые возникли у творческих умов. Философии нельзя учиться потому, что в ней нет таких объективно понятых и обоснованных идей, и потому, - это одно и тоже, - что ей недостает еще логически прочно установленных и, по своему смыслу, вполне ясных проблем, методов и теорий.

Я не говорю, что философия - несовершенная наука, я говорю просто, что она еще вовсе не наука, что в качестве науки она еще не начиналась, и за масштаб беру при этом хотя бы самую маленькую долю объективного обоснованного научного содержания Несовершенны все науки, даже и вызывающие такой восторг точные науки Они, с одной стороны, не закончены, перед ними бесконечный горизонт открытых проблем, которые никогда не оставят в покое стремления к познанию; с другой стороны, в уже разработанном их содержании заключаются некоторые недостатки, там и сям обнаруживающиеся остатки неясности или совершенства в систематическом распорядке доказательств и теорий. Но, как всегда, некоторое научное содержание наличествует в них, постоянно возрастая и все вновь и вновь разветвляясь. В объективной истинности, т.е. в объективно обоснованной правдоподобности удивительных теорий математики и естественных наук не усомнится ни один разумный человек Здесь, говоря вообще, нет места для частных "мнений", "воззрений", "точек зрения". Поскольку таковые в отдельных случаях еще и встречаются, постольку наука оказывается еще не установившеюся, только становящеюся, и, как таковая, всеми подвергается обсуждению...

Совершенно иного рода... несовершенство философии. Она располагает не просто неполной и только в отдельном несовершенной системой учений, она попросту не обладает вовсе системой. Все вместе и каждое в отдельности здесь спорно, каждая позиция в определенном вопросе есть дело индивидуального убеждения, школьного понимания, "точки зрения". <...> В самом деле, наряду с упрямым подчеркиванием ненаучности всей предшествующей философии, тотчас же возникает вопрос, хочет ли философия в дальнейшем удерживать свою цель - быть строгой наукою, может ли она и должна ли этого хотеть. Что должен значить новый "переворот" Не уклонение ли от идеи строгой науки, например? И что должна для нас значить "система", которой мы жаждем, которая как идеал, должна светить нам в низинах нашей научной работы? Быть может, философскую "систему" в традиционном смысле, т.е. как бы Минерву, которая законченная и вооруженная выходит из головы творческого гения, чтобы потом в позднейшие времена сохранятся в тихих музеях истории рядом с другими такими же Минервами? Или философскую систему (Lehr-system), которая после мощной подготовительной работы целых поколений начинается действительно с несомненного фундамента и, как всякая хорошая постройка, растет в вышину, в то время как камень за камнем присоединяется прочно один к другому, согласно руководящим идеям⁷ На этом вопросе должны разделится умы и пути

"Перевороты", оказывающие решающее влияние на прогресс философии, суть те, в которых притязание предшествующих философий быть наукою разбивается критикою их мнимо научного метода, и взамен того руководящим и определяющим порядок работ оказывается вполне сознательное стремление радикально переработать философию в смысле строгой науки. Вся энергия мысли прежде всего концентрируется на том, чтобы привести к решительной ясности наивно пропущенные или дурно понятые предшествующей философией условия строгой науки и потом уже пытаться начать новую постройку какого-либо философского научного здания Такая хорошо сознанная воля к строгой науке характеризует сократовско-платоновский переворот философии и точно также научные реакции против схоластики в начале Нового времени, в особенности декартовский переворот Данный имтолчок переходит на великие философии 17 и 18 столетий, обновляется с радикальнейшею силою в критике разума Канта и оказывает еще влияние на философствование Фихте. Все снова и снова исследование направляется на истинные начала, на решающие формулировки проблем, на правильный метод.

Только в романтической философии впервые наступает перемена. Как ни настаивает Гегель на абсолютной значимости своего метода и учения, в его системе все же отсутствует критика разума, только и делающая вообще возможною философскую научность. А в связи с этим находится то обстоятельство, что философия эта, как и вся романтическая философия вообще, впоследствии оказала дурное воздействие в смысле ослабления или искажения исторического влечения к построению строгой философской науки

Что касается последнего, т.е. тенденции к искажению, то, как известно, гегельянство вместе с усилением точных наук вызвало те реакции, в результате которых натурализм 18 в получил чрезвычайно сильную поддержку и со всем скептицизмом, исключающим всякую абсолютную идеальность и объективность оценки (der Geltung), решающим образом определил мировоззрение и философию новейшего времени. <..>

Нижеследующие соображения проникнуты мыслью, что великие интересы человеческой культуры требуют образования строго научной философии, что вместе с тем, если философский переворот в наше время должен иметь свои права, то он во всяком случае должен • быть одушевлен стремлением к новообоснованию философии в смысле строгой науки Это стремление отнюдь не чуждо современности. Оно вполне жизненно и притом именно в самом господствующем натурализме. С самою начала со всею значительностью преследует он идею строго научной философии и даже постоянно уверен, что уже осуществил ее Но все это совершается в такой форме, которая теоретически ложна в своем основании, равно как и практически знаменует собою растущую опасность для нашей культуры В наши дни радикальная критика натуралистической философии является важным делом. В особенности же велика, по сравнению с опровергающей критикой следствий, необходимость в критике основоположений и методов. Она одна только способна удержать в целости доверие к возможности научной философии, которое, увы, подорвано познанием бессмысленных следствий строящегося на строгой, опытной науке натурализма. Такой положительной критике посвящены рассуждения первой части этой статьи.

Что же касается переворота, происходящего в наше время, то он, правда, в существенных чертах направлен антинатуралистически - и в этом его правота, - но под влиянием историцизма он уклоняется, по-видимому, от линий научной философии и хочет слиться с одною только философией миросозерцания. Принципиальным разъяснением различия обеих этих философий и оценкой их относительного права занята вторая часть.

Поиск по сайту: