С. Игл. Перевозя библиотеку

Мегги в своей постели в эту ночь так и не уснула. Как только шаги Элинор затихли, она помчалась в комнату Мо.

Он не успел распаковать сумку — та по-прежнему стояла рядом с кроватью. Только его книги уже лежали на ночном столике да ещё надкусанная плитка шоколада. Мо любил шоколад до безумия. Самый занюханный шоколадный Дед Мороз не чувствовал себя при нём в безопасности. Мегги отломила от плитки кусочек и засунула в рот, но вкуса не ощутила. Только вкус беды.

Одеяло Мо оказалось совсем холодным, и подушка хранила запах не отца девочки, а только крахмала и стирального порошка. Мегги сунула под неё руку и нашла фотокарточку. Это был портрет её матери — он всегда лежал у Мо под подушкой. Когда Мегги была маленькой, она думала, что Мо просто однажды придумал ей мать, поскольку считал, будто без матери ей было плохо. Он рассказывал про неё удивительные истории. Потом Мегги всегда спрашивала:

«Она любила меня?»

«Очень».

«Где она?»

«Ей пришлось уехать, когда тебе исполнилось три года».

«Почему?»

«Ей надо было уехать».

«Далеко?»

«Очень далеко».

«Она умерла?»

«Ни в коем случае!»

Мегги привыкла, что на некоторые вопросы Мо давал странные ответы. И уже в десять лет она не верила в то, что он для неё сочинял, — очевидно, мама просто ушла от них. Такое бывает. И пока Мо был с ней, она никогда особенно не тосковала по матери.

Но вот и его не стало.

И она осталась один на один с Элинор и с её ледяными глазами.

Она достала из сумки свитер Мо и прижалась к нему лицом. «Всему виной книга, — вновь и вновь крутилось у неё в голове. — Ну почему, почему он не отдал её Сажеруку?!» Иногда полезно прийти в бешенство, если не знаешь, как побороть боль. Но потом слёзы всё же нахлынули, и Мегги заснула с солоноватым вкусом на губах.

Когда она проснулась — с колотящимся сердцем и волосами, мокрыми от пота, — всё опять вернулось: мужчины в чёрном, голос Мо и пустая дорога. «Я пойду искать его, — решила Мегги. — Да, я так и поступлю». Небо за окном уже зарумянилось. Ещё немного, и взойдёт солнце. Лучше уйти, пока не рассвело.

Куртка Мо висела на стуле у окна, как будто он только что её снял. Мегги достала из неё портмоне: ей могут понадобиться деньги. Потом она прокралась в свою комнату, чтобы собрать вещи, самое необходимое из одежды и фотографию, где она вместе с Мо, чтобы всюду её показывать и спрашивать о нём. Сундук с книгами она, разумеется, взять с собой не могла. Сначала хотела спрятать его под кроватью, но потом решила написать Элинор письмо.

«Дорогая Элинор…» — писала она, хотя на самом деле не считала, что это подходящее обращение, и далее спросила себя, надо ли называть её на «ты» или, как прежде, на «вы».

«Да ладно, тётям говорят „ты“, — подумала она, — кроме того, так проще».

«Я должна отправиться на поиски отца, — писала она дальше. — Не беспокойся…»

«Что ж, Элинор так или иначе беспокоиться не станет».

«И пожалуйста, не говори полицейским, что я ушла, а то они наверняка приведут меня обратно. В сундуке — мои любимые книги. К сожалению, я не могу взять их с собой. Пожалуйста, присмотри за ними, я их заберу, как только найду отца. Спасибо. Мегги.

P. S. Я знаю точно, сколько книг в сундуке».

Последнее предложение она тут же зачеркнула, ведь оно только разозлит Элинор, и кто знает, что тогда будет с книгами? Чего доброго, она их ещё продаст. Ведь Mo снабдил каждую из них необычайно красивым переплётом. Ни одна не была переплетена в кожу — Мегги не хотела при чтении представлять себе, что для её книг стянули кожу с какого-нибудь телёнка или со свиньи. К счастью, Мо это понимал. Как-то он рассказывал Мегги, что много столетий назад переплёты для особо ценных книг делали из кожи неродившихся телят. «Charta virginea non nata» — сладкозвучное название для ужасной вещи. «И в этих книгах, — говорил Мо, — было так много слов о любви, добре и милосердии».

Пока Мегги собирала сумку, она всячески старалась не рассуждать, поскольку знала, что все рассуждения кончатся вопросом: где, собственно говоря, она будет его искать? Вновь и вновь она гнала от себя эту мысль, но всё же её руки стали двигаться медленнее. И вот наконец она стояла около набитой доверху сумки, невольно прислушиваясь к тихому и беспощадному внутреннему голосу: «Ну и где же ты собралась искать, Мегги? Ты пойдёшь по улице налево или направо? Даже этого ты не знаешь. Как ты думаешь, далеко ли ты уйдёшь, пока тебя не задержит полиция? Двенадцатилетнюю девочку с огромной сумкой в руках и с нелепой историей об исчезнувшем отце и о том, что нет никакой матери, которой можно тебя отдать…»

Мегги зажала уши руками, но разве это поможет заглушить насмешливый голос у неё в голове? Какое-то время она так и стояла. Затем помотала головой, пока этот голос наконец не умолк, и поволокла собранную сумку в коридор. Сумка была тяжёлой, слишком тяжёлой. Мегги снова открыла её и побросала всё обратно в комнату. Оставила только один свитер, одну книгу (уж хотя бы одна-то книга была ей нужна), фотографию и портмоне. Теперь она сможет нести сумку, каким бы дальним ни был путь.

Она тихо спустилась по лестнице, держа в одной руке сумку, а в другой записку. Утреннее солнце уже пробивалось сквозь щели в ставнях, но в большом доме было так тихо, словно спали даже книги на полках. Только из-за двери в комнату Элинор доносился негромкий храп. Сначала Мегги хотела подсунуть записку под дверь, но та не пролезала. Она немного поколебалась, а затем надавила на дверную ручку. В спальне Элинор было светло, несмотря на закрытые ставни. Рядом с кроватью горела лампа — очевидно, Элинор заснула за чтением. Она лежала на спине с чуть приоткрытым ртом и услаждала своим храпом гипсовых ангелов на потолке. К груди она прижимала книгу. Мегги сразу узнала её.

— Откуда она у тебя? — закричала Мегги и потянула книгу из рук Элинор, тяжёлых со сна. — Это книга моего отца!

Элинор мгновенно очнулась, как будто Мегги плеснула ей кипятком в лицо.

— Ты её украла! — кричала Мегги, вне себя от ярости. — Это ты позвала этих разбойников! Да! Точно! Ты и твой Каприкорн, вы с ним заодно! Ты велела увести моего отца, и кто знает, что ты сделала с бедным Сажеруком! Ты хотела взять эту книгу себе, с самого начала! Я видела, как ты на неё смотрела, — будто она живая! Она, быть может, миллион стоит, а то и два или три!

Элинор сидела на постели, рассматривала цветочки на своей ночной рубашке и не издавала ни звука. Она заговорила, только когда у Мегги перехватило дыхание.

— Ты всё сказала? — спросила она. — Или ты будешь вопить, пока не рухнешь замертво? — Её голос звучал, как всегда, грубо, но слышалось в нём и нечто иное — нечистая совесть.

— Я всё скажу полиции! — выдохнула Мегги. — Я скажу им, что ты украла книгу, и пусть они спросят тебя, где теперь мой отец.

— Я… спасла… тебя… и эту… книгу!

Элинор спустила ноги с кровати, подошла к окну и отодвинула ставни.

— Ах, вот как! А что будет с Мо? — Голос Мегги снова окреп. — Они ведь скоро узнают, что он дал им не ту книгу! Ты будешь виновата, если они что-нибудь с ним сделают! Сажерук сказал: «Каприкорн его убьёт, если не получит книгу». Он убьёт его!

Элинор высунула голову в окно и глотнула побольше воздуха. Потом обернулась.

— Ерунда! — сказала она сердито. — Ты слишком много значения придаёшь болтовне Пожирателя Спичек. И ты начиталась скверных приключенческих историй. Убить твоего отца! Господи, да он же не секретный агент или что-то в этом роде! Он реставрирует старые книги. Эта профессия не связана с угрозой для жизни. Я просто хотела посмотреть книгу в спокойной обстановке. Только поэтому я её подменила. Откуда мне было знать, что посреди ночи явятся какие-то тёмные личности, чтобы забрать её и твоего отца вместе с ней? Мне он рассказывал только, что из-за этой книжки его преследует какой-то сумасшедший коллекционер. Откуда я могла знать, что этот коллекционер не остановится ни перед кражей со взломом, ни перед похищением людей? Даже мне такое не пришло бы в голову. Ну разве что ради одной-двух книг на свете…

— Но так говорил Сажерук. Он говорил, что Каприкорн убьёт его!

Мегги крепко обхватила книгу, как будто только так могла предотвратить новую беду. Ей вдруг показалось, будто она опять слышит голос Сажерука.

— А вопли и трепыхание малютки, — прошептала она, — для него сладки, как мёд.

— Что? О ком это ты снова? — Элинор села на край кровати и усадила Мегги рядом с собой. — Сейчас ты расскажешь мне всё, что знаешь об этом деле. Выкладывай!

Мегги открыла книгу. Она полистала страницы, пока не нашла заглавную букву К, на которой сидел зверёк, так похожий на Гвина.

— Мегги! Эй! Я тебя спрашиваю! — Элинор грубо потрясла её за плечи. — О ком ты только что говорила?

— Каприкорн… — Мегги едва прошептала это имя — казалось, оно притягивало опасность каждой своей буквой.

— Каприкорн. И что дальше? Это имя я от тебя уже пару раз слышала. Но, бес его дери, кто же он такой?

Мегги захлопнула книгу, провела пальцем по обложке и рассмотрела её со всех сторон.

— Здесь нет названия, — пробормотала она.

— Нет. Ни на обложке, ни внутри. — Элинор встала и подошла к платяному шкафу. — Есть много книг, название которых сразу не узнаешь. В конце концов, это новомодный обычай — писать его на переплёте. Ещё когда книги переплетали так, что корешок изгибался внутрь, название в лучшем случае писали на срезе страниц, а как правило, его можно было узнать, только раскрыв книгу. Лишь когда переплётчики научились делать выпуклые корешки, название перекочевало туда.

— Да, я знаю! — нетерпеливо сказала Мегги. — Но это не старинная книга. Я знаю, как выглядят старинные книги.

Элинор бросила на неё насмешливый взгляд.

— Ах да, извини! Я забыла, что ты настоящий эксперт! Но ты права: эта книга не совсем старинная. Она издана всего тридцать восемь лет назад. Поистине смехотворный возраст для книги! — Элинор исчезла за открытой дверцей шкафа. — И всё-таки название у неё, разумеется, есть: «Чернильное сердце». Я полагаю, твой отец специально переплёл её так, чтобы по обложке не догадались, что это за книга. Даже внутри, на первой странице, ты не найдёшь названия, и если ты внимательно приглядишься, то поймёшь: он просто изъял эту страницу.

Ночная рубашка Элинор упала на ковёр, и Мегги увидела, как её голые ноги не спеша влезают в колготки.

— Нам надо ещё раз сходить в полицию, — сказала она.

— Зачем? — Элинор кинула свитер на дверцу шкафа. — Что ты им расскажешь? Ты что, не видела, как те двое вчера глазели на нас? — Элинор стала передразнивать голоса полицейских: — «Ах да, как там было дело-то, госпожа Лоредан? Кто-то ворвался к вам в дом после того, как вы любезно отключили сигнализацию. И тогда эти взломщики — ну ловкачи прямо! — стащили одну-единственную книгу, хотя в вашей библиотеке есть книги стоимостью в несколько миллионов, и забрали отца этой девочки, хотя он и сам вызвался сопровождать их! Ну да. Очень интересно. И эти люди работали на человека, называющего себя Каприкорн. Кажется, это имя означает „Козерог“?» Боже мой, девочка…

Элинор снова появилась из-за дверцы шкафа. На ней была безобразная клетчатая юбка и свитер карамельного цвета, в котором она казалась бледной, как дрожжевое тесто.

— Все, кто живёт у этого озера, считают меня сумасшедшей, и, если мы опять обратимся с нашей историей в полицию, повсюду заговорят, что теперь-то Элинор Лоредан окончательно свихнулась. А это лишний раз доказывает, что страсть к книгам — нездоровая страсть.

— Ты одеваешься как старая бабка, — сказала Мегги.

Элинор посмотрела на неё сверху вниз.

— Вообще-то, комментарии насчёт моей внешности нежелательны. А потом, я могла бы быть твоей бабкой. Если бы чуть-чуть постаралась.

— Ты когда-нибудь была замужем?

— Нет. Никогда не понимала, зачем это нужно. И будь добра, перестань спрашивать о моей личной жизни. Разве отец не научил тебя, что это нехорошо?

Мегги молчала. Она сама не знала, почему задавала такие вопросы.

— Она очень ценная? Или…

— «Чернильное сердце»? — Элинор взяла книгу из рук Мегги, провела пальцем по переплёту и отдала ей. — Я думаю, да. Хотя в каталогах и списках редких книг ни одного экземпляра ты не найдёшь. Я между тем кое-что про неё разузнала. Некоторые коллекционеры предложили бы твоему отцу очень-очень много денег, если бы пошли слухи, что он обладает, возможно, единственным экземпляром. В конце концов, эта книга должна быть не только редкой, но и хорошей. Я ничего на этот счёт сказать не могу. Вчера ночью я не одолела и десяти страниц. Как только там появилась первая фея, я сразу же уснула. Истории про фей, гномов и всё такое прочее мне никогда не были особенно по душе. Хотя я не отказалась бы наблюдать парочку таких историй в моём саду.

Элинор ещё раз зашла за дверцу шкафа — наверное, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Похоже, замечание Мегги насчёт одежды задело её.

— Да, я думаю, книга очень ценная, — повторила она задумчиво. — Хотя со временем о ней почти забыли. Похоже, никто уже не помнит, о чём там речь, и вряд ли хоть кто-то её читал. Даже в библиотеках её не найти. Но время от времени появляются слухи, будто ни одного экземпляра нет потому, что все, какие остались, были украдены. Возможно, всё это вздор. Исчезают не только животные и растения. С книгами это тоже бывает. К сожалению, это случается не так уж и редко. Наверное, можно сто домов, таких, как вот этот, до самой крыши наполнить книгами, которые бесследно исчезли. Насколько я знаю, автор ещё жив, но, похоже, он ничего не делает для того, чтобы его книгу переиздали.

Мне это кажется странным. В конце концов, всякая история пишется для того, чтобы её прочли, разве не так? Что ж, возможно, эта история ему самому уже разонравилась. Или же она так плохо продавалась, что не нашлось издательства, которое захотело бы её вновь напечатать. Откуда мне знать?

— И всё-таки я думаю, её украли не только потому, что она ценная, — пробормотала Мегги.

— Ах, не поэтому? — Элинор расхохоталась. — Боже мой, ты истинная дочь своего отца. Мортимер тоже не мог себе представить, чтобы люди делали нечто предосудительное из-за денег, только потому, что для него самого они особой ценности не имеют. Ты представляешь себе, сколько может стоить одна-единственная книга?

Мегги сердито посмотрела на неё:

— Да, представляю. И всё же я думаю, что дело не в этом.

— А я думаю, именно в этом. И Шерлок Холмс подумал бы то же самое. Ты любишь читать книги? Ведь это так здорово! Особенно в дождливые дни.

Элинор натянула туфли. У этой грузной женщины были на удивление маленькие ступни.

— Может быть, в ней есть какая-то тайна? — пробормотала Мегги.

Она задумчиво стала чертить пальцем по страницам, густо усеянным буквами.

— А-а, ты имеешь в виду всякие там невидимые послания, написанные лимонным соком, или карту местонахождения сокровищ, замаскированную под одну из картинок.

В голосе Элинор звучала такая насмешка, что Мегги ужасно захотелось свернуть её короткую шею.

— Почему бы и нет? — Она снова захлопнула книгу и зажала её под мышкой. — Почему они увезли Мо? Ведь можно было взять только книгу.

Элинор пожала плечами.

«Ну как же! Она не хочет признаться, что просто не задумывалась об этом, — с презрением подумала Мегги. — Она хочет быть всегда правой».

Элинор посмотрела на неё, словно услышав её мысли.

— Знаешь что? Почитай-ка ты эту книгу, — сказала она. — Может быть, ты найдёшь там что-нибудь, что не относится к сюжету. Тут — парочка лишних слов, там — парочка лишних букв… И вот тебе, пожалуйста, тайное послание! Указание, где найти сокровища… Кто знает, сколько пройдёт времени, пока не вернётся твой отец, а тебе ведь всё равно придётся как-то убить время.

Мегги не успела ничего на это ответить: Элинор уже нагнулась, чтобы поднять листок бумаги, лежавший на ковре около кровати. Это было прощальное письмо Мегги — видимо, она уронила его, когда обнаружила книгу в руках Элинор.

— Это ещё что такое? — спросила тётушка, пренебрежительно пробежав глазами по строчкам. — Ты хотела отправиться на поиски отца? Где, скажи на милость, ты собралась его искать? Вот уж не думала, что ты настолько спятила!

Мегги прижала к себе «Чернильное сердце».

— А кто же ещё должен его искать? — сказала она. Её губы дрожали, она ничего не могла с ними поделать.

— Ну, если так, то давай искать вместе, — сердито отозвалась Элинор. — Но сначала подождём: вдруг он вернётся? Или ты думаешь, он будет рад, когда явится и узнает, что ты ушла искать его в огромном, бескрайнем мире?

Мегги покачала головой. Ковёр Элинор расплылся у неё перед глазами, и по её щеке скатилась слеза.

— Ну что ж, вот и договорились, — проворчала Элинор, протягивая ей носовой платок. — Вытри нос и давай наконец позавтракаем.

Она не выпускала Мегги из дома, пока та не съела хлеб, который застревал у неё в горле, и, пересилив себя, не выпила стакан молока.

— Завтрак — самое главное в суточном распорядке питания, — провозгласила Элинор, намазывая себе уже третий бутерброд. — А кроме того, я не хочу, чтобы ты рассказала отцу, когда он вернётся, будто я морила тебя голодом. Ну, ты помнишь… как ту козу из сказки.

Ответ, уже готовый сорваться с языка, Мегги проглотила вместе с последним куском хлеба и, схватив книгу, выбежала в сад.

Поиск по сайту: