НОЧЬ, ПОЛНАЯ СЛОВ

Разве есть такой ребёнок, который, не в силах заснуть тёплой летней ночью, не видел бы на небе корабля Питера Пэна? Я хочу научить тебя видеть его.

Р. Котронео. Когда ребёнок летним утром…

Мегги осталась в гостинице, а Мо отправился брать автомобиль напрокат. Она выдвинула на балкон стул, смотрела поверх белых лакированных перил на море, которое блистало за домами, как голубое стекло, и старалась ни о чём не думать, вообще ни о чём. Шум автомобилей, проникавший сюда, был так громок, что она едва расслышала, как в дверь постучалась Элинор.

Тётушка уже пошла по коридору восвояси, когда Мегги отворила дверь.

— Ага, ты ещё здесь! — сказала Элинор и вернулась. Её лицо выражало смущение. Она что-то прятала за спиной.

— Да. А Мо отправился за машиной.

— У меня для тебя кое-что есть. На прощание. — Элинор достала из-за спины плоский свёрток. — Было нелегко найти книгу, в которой не говорится ни про каких злодеев. А я хотела выбрать такую, которую твой отец мог бы без всякого ущерба почитать тебе вслух. Думаю, это как раз то, что нужно.

Мегги развернула обёрточную бумагу, разрисованную цветочками. На обложке книги были изображены двое детей и собака, дети стояли на коленях на узкой скале и с волнением смотрели в зияющую под ними пропасть.

— Это стихи, — объяснила Элинор. — Не знаю, любишь ли ты их, но я подумала, что если твой отец прочтёт их тебе вслух, они, вне всякого сомнения, зазвучат чудесно.

Мегги раскрыла книгу и прочла: «Я никогда не стирал свою тень, какой бы длинной она ни была». Слова навеяли ей со страниц короткую мелодию. Она осторожно закрыла книгу.

— Спасибо, Элинор, — сказала она. — А у меня… к сожалению, ничего для тебя нет.

— Смотри-ка, а у меня для тебя есть ещё кое-что! — Элинор достала из новенькой сумочки ещё один свёрток. — Разве такому книгоглотателю, как ты, хватит одной-единственной книги? Но вот эту ты лучше читай в одиночку. Там тебе встретится целое полчище злодеев. И всё-таки, я думаю, она тебе понравится. В конце концов, на чужбине ничто не утешит лучше, чем сочетания букв, правда?

Мегги кивнула.

— Мо обещал, что послезавтра мы приедем к тебе, — сказала она. — Ты ведь перед отъездом ещё попрощаешься с ним?

Она положила первый подарок Элинор на комод рядом с дверью и распаковала второй. Книга была толстая, и это было хорошо.

— Да ну!.. Сама передай ему от меня привет, — сказала Элинор. — Я не мастер говорить прощальные речи. Кроме того, скоро мы снова увидимся, а чтобы он хорошенько за тобой присматривал, я ему уже сказала. Никогда не оставляй книги раскрытыми, — добавила она, обернувшись на ходу. — У них от этого корешок ломается. Но, впрочем, твой отец наверняка это уже говорил.

— И не раз, — сказала Мегги, но Элинор в номере уже не было.

Вскоре Мегги услышала, как кто-то потащил чемодан к лифту, но она не вышла в коридор посмотреть, была ли то Элинор. Она тоже не любила долгих прощаний.

До конца дня Мегги почти не разговаривала. Под вечер Мо повёл её в маленький ресторан в нескольких кварталах от гостиницы. Когда они вышли оттуда, уже смеркалось и на темнеющих улицах было полно народу. На одной из площадей скопление людей было особенно велико, и, протиснувшись поближе, Мегги и Мо увидели, что гуляющие столпились вокруг огнеглотателя.

Стало совсем тихо, когда Сажерук поднёс зажжённый факел к своей оголённой руке и её облизали языки пламени. Пока он кланялся, а зрители хлопали в ладоши, Фарид обходил их с маленькой серебряной чашей и собирал монеты. Кроме этой чаши, всё вполне подходило к окружающей обстановке. Скажем, Фарид почти ничем не отличался от мальчишек, которые слонялись по пляжу и всякий раз, когда мимо проходила какая-нибудь девочка, начинали толкать друг друга. Разве что кожа у него была немного темнее и волосы немного чернее, но никто, завидев его, никогда бы не заподозрил, что он попал сюда из истории, в которой летают ковры, расступаются горы и лампы могут исполнять желания. На нём было уже не прежнее голубое, до пят, одеяние, а брюки и футболка. В них Фарид выглядел старше. Наверное, и то, и другое купил ему Сажерук, как, впрочем, и ботинки, в которых он ступал так осторожно, словно его ступни ещё не совсем к ним привыкли. Заметив в толпе Мегги, он смущённо кивнул ей и быстро пошёл дальше.

Сажерук выпустил изо рта последний огненный шар, такой большой, что отпрянули даже самые храбрые зрители, затем отложил факелы в сторону и стал жонглировать мячиками. Он подбрасывал их так высоко, что люди запрокидывали головы, ловил и коленкой снова посылал их ввысь. Его руки двигались стремительно, как будто их дёргали за невидимые нити, мячики неожиданно выскакивали у него из-за спины, словно ниоткуда — маленькие танцующие шарики… Всё казалось лёгким, невесомым, чудесной игрой, если бы не лицо Сажерука. Среди круговерти мячиков оно оставалось серьёзным, будто не имело никакого отношения к танцующим рукам, к их сноровке, к их беззаботной лёгкости. Мегги спросила себя, по-прежнему ли у него болят пальцы. Они всё ещё были красные, но, возможно, на них просто падал отсвет огня.

Когда Сажерук нагнулся и вновь запихал свои мячики в рюкзак, зрители разошлись не сразу, но в конце концов остались только Мо и Мегги. Фарид сидел на мостовой и подсчитывал собранные деньги. Он выглядел счастливым, словно никогда в жизни ничем иным не занимался.

— Значит, ты всё ещё здесь, — сказал Мо.

— Почему бы и нет?

Сажерук собрал свои вещи: две бутылки — их он использовал ещё в саду Элинор, потухшие факелы, плевательницу, содержимое которой небрежно выплеснул прямо на мостовую… Он приобрёл себе новую сумку — старая, очевидно, осталась в деревне Каприкорна. Мегги подошла к рюкзаку, но Гвина там не было.

— Я надеялся, что ты давно ушёл отсюда — в такое место, где Баста тебя не найдёт.

Сажерук пожал плечами.

— Сначала мне надо раздобыть ещё немного денежек. Кроме того, мне нравится здешняя погода, и тут больше людей останавливается посмотреть моё представление. И народ здесь щедрый. Правда, Фарид? Какова на этот раз добыча?

Мальчик вздрогнул, когда Сажерук обернулся к нему. Он совсем позабыл про чашу с деньгами и как раз собирался засунуть в рот горящую спичку. Он мигом её погасил. Сажерук едва сдержал улыбку.

— Он во что бы то ни стало хочет научиться играть с огнём. Я показал ему, как работать с маленькими тренировочными факелами, но он очень спешит. Поэтому вечно у него на губах волдыри от ожогов.

Мегги украдкой взглянула на Фарида. Он делал вид, что не обращает на неё внимания, и засовывал вещи Сажерука обратно в сумку, хотя Мегги была уверена, что он ловил каждое слово их разговора. Дважды она поймала взгляд его тёмных глаз, и на второй раз он так резко отвернулся, что чуть не уронил одну из бутылок Сажерука.

— Эй, ты, поосторожней! — набросился на него Сажерук.

— Надеюсь, ты остался здесь не по иной причине? — спросил Мо, когда Сажерук снова повернулся к нему.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Сажерук. — Ах, да, я понял. Ты думаешь, я могу вернуться туда из-за книги? Ты меня переоцениваешь. Я трус.

— Не говори глупостей. — В голосе Мо прозвучало раздражение. — Элинор сегодня едет домой.

— Я рад за неё. — Сажерук бесстрастно смотрел на Мо. — А ты? Ты с ней не едешь?

Мо посмотрел на окрестные дома и покачал головой.

— Я хочу кое-кого навестить.

— В этих краях? Кого же? — Сажерук просунул руки в короткие рукава пёстрой рубашки, разрисованной большими цветами, которая плохо шла к его обезображенному шрамами лицу.

— Есть человек, который, очевидно, владеет ещё одним экземпляром. Ты же знаешь…

На лице Сажерука не дрогнул ни один мускул, но пальцы выдали его волнение. Вдруг они перестали застёгивать рубашку — у них это просто не получалось.

— Этого не может быть! — сказал он хрипло. — Каприкорн не мог упустить из виду ни одного экземпляра.

Мо пожал плечами:

— Кто знает? И тем не менее я хочу попробовать. Человек, о котором я говорю, не библиотекарь и не букинист. Возможно, Каприкорн даже не догадывается о его существовании.

Сажерук огляделся по сторонам. В одном из окрестных домов кто-то закрывал ставни, а на другой стороне площади стайка детей резвилась между ресторанными столиками, пока официант не спугнул их. Пахло горячей едой и огненными забавами Сажерука, и между домами нельзя было повстречать ни одного человека в чёрном, если не считать официанта, со скучающей миной расставлявшего стулья по местам.

— И кто же этот таинственный незнакомец? — Сажерук понизил голос почти до шёпота.

— Человек, который написал «Чернильное сердце». Он живёт неподалёку отсюда.

К ним не спеша подошёл Фарид, он по-прежнему держал в руках серебряную чашу с деньгами.

— Гвин всё никак не вернётся, — сказал он Сажеруку. — А у нас ничего не осталось, чтобы его приманить. Давай я куплю ему несколько яиц.

— Не надо. Он сам позаботится о пропитании. — Сажерук потрогал шрамы на своём лице. — Положи вырученные деньги в кожаный кошелёк. Ты помнишь — он в моём рюкзаке! — сказал он Фариду.

В его голосе слышалось нетерпение. Мегги посмотрела бы на Мо с укоризной, если бы он вот так говорил с ней, но Фарид счёл это в порядке вещей. Он незамедлительно помчался к рюкзаку.

— Я уж в самом деле решил: пути назад нет и не будет…

Сажерук умолк и посмотрел на небо. Ночное небо пересекал самолёт, посверкивая разноцветными огнями. Фарид тоже смотрел вверх. Он спрятал деньги и стоял около рюкзака в ожидании. Что-то пушистое прошмыгнуло через площадь, впилось когтями в его брючины и вскарабкалось ему на плечо. Улыбнувшись, Фарид сунул руку в карман и протянул Гвину кусок хлеба.

— А что, если в самом деле сохранилась ещё одна книга? — Сажерук ладонью начесал на лоб свои длинные волосы. — Ты дашь мне ещё один шанс? Ты ещё раз попробуешь своим чтением вернуть меня обратно? Один-единственный раз. — В его голосе звучала такая тоска, что Мегги стало жаль его.

Но на лице Мо он прочёл отказ.

— Ты не сможешь вернуться в эту книгу! — сказал Мо. — Я знаю, ты и слышать об этом не желаешь, но это так. Может быть, когда-нибудь я смогу тебе помочь. Есть у меня одна идея, довольно бредовая, но…

Мо не договорил, покачал головой и пнул носком ботинка пустой спичечный коробок, валявшийся на мостовой.

Мегги изумлённо посмотрела на него. О какой такой идее он говорил? Она у него в самом деле была или он просто хотел утешить Сажерука? Если второе, то он не достиг своей цели.

Сажерук смотрел на него с прежней неприязнью.

— Я поеду с тобой, — сказал он. Когда он коснулся шрамов на своём лице, его пальцы оставили на нём немного копоти. — Я поеду с тобой, если ты собираешься навестить этого человека, а там посмотрим…

Позади них послышался смех. Сажерук оглянулся. Гвин пытался взобраться на голову Фарида, а мальчик хохотал, как будто нет более приятных ощущений, чем острые когти куницы на коже.

— У него вообще нет никакой тоски по родине, — пробормотал Сажерук. — Я его спрашивал. Ни капельки! Ему здесь, — он показал рукой вокруг себя, — вот это всё нравится. Даже шум и вонь автомобилей. Он рад, что попал в этот мир. Ему ты, похоже, оказал благодеяние.

Он удостоил отца Мегги таким взглядом, что девочка непроизвольно ухватилась за руку Мо.

Гвин спрыгнул с плеча Фарида и с любопытством принюхивался к мостовой. Один из детей, которые только что бесились между ресторанными столиками, нагнулся и изумлённо разглядывал маленькие рожки. Но прежде чем он протянул руку к зверьку, подбежал Фарид и снова посадил куницу себе на плечо.

— И где же живёт этот… — Сажерук осёкся на полуслове.

— Примерно в часе езды отсюда.

Сажерук молчал. На небе вновь зажглись огни самолёта.

— Иногда рано поутру выйдешь умыться к колодцу, — пробормотал он, — а над водой жужжат крошечные феи, чуть больше ваших стрекоз, синие, как лепестки фиалок. Они любили залететь кому-нибудь в волосы, а иногда могли и в лицо плюнуть. Они были не слишком дружелюбны, но по ночам феи мерцали, как светлячки. Бывало, поймаю одну и посажу в банку. И если перед сном её отпустить, потом тебе снятся чудесные сны.

— Каприкорн сказал, там были кобольды и великаны, — тихо сказала Мегги.

Сажерук задумчиво посмотрел на неё.

— Да, были, — сказал он. — Кобольды, моховые старушки, стеклянные человечки… Каприкорн не очень-то любил их, всех без исключения. Он с огромным наслаждением всех бы их поубивал. Он на них охотился. Он охотился за всем, что могло двигаться.

— Наверное, тот мир был полон опасностей. — Мегги попыталась представить себе великанов, кобольдов и фей (Мо как-то раз подарил ей книгу о феях).

Сажерук пожал плечами:

— Да, жить в нём было опасно, ну и что? Этот мир тоже полон опасностей, разве не так?

Он резко повернулся к Мегги спиной, подошёл к своему рюкзаку и забросил его за плечи. Затем он жестом подозвал к себе мальчика. Фарид высоко поднял сумку с мячиками и факелами и расторопно поднёс её Сажеруку. Тот ещё раз обернулся в сторону Мо.

— Не смей рассказывать обо мне этому человеку! — сказал он. — Я не желаю его видеть. Я буду ждать около машины. Я хочу только знать, есть ли у него ещё одна книга. Ясно? Потому что до книги Каприкорна я ведь никогда не доберусь.

Мо пожал плечами.

— Как хочешь…

Сажерук разглядывал свои покрасневшие ладони и гладил распухшую кожу.

— Не дай Бог, он расскажет мне, чем кончится моя история, — пробормотал он.

Мегги недоверчиво посмотрела на него.

— А ты разве этого не знаешь?

Сажерук улыбнулся. Мегги по-прежнему не нравилась его улыбка. Казалось, она всегда служила для маскировки чего-то иного.

— Ну и что в этом особенного, принцесса? — спросил он тихо. — Вот ты, например, знаешь, чем кончится твоя история?

На это Мегги ничего не смогла ответить. Сажерук подмигнул ей и отвернулся.

— Завтра утром я буду ждать у гостиницы, — сказал он напоследок.

И зашагал прочь, ни разу не оглянувшись. За ним следовал Фарид с тяжёлой сумкой, счастливый, как бродячая собака, которая наконец-то нашла себе хозяина.

В эту ночь в небе, как оранжево-красный апельсин, сияла полная луна. Прежде чем лечь в кровать, Мо отдёрнул занавески, чтобы им было видно луну — яркий цветной фонарик в окружении белых звёзд.

Однако ни он, ни Мегги долго не могли уснуть. Мо купил себе несколько книжек в мягких обложках, таких истрёпанных, будто они прошли уже через множество рук. Мегги начала читать книгу про злодеев, подаренную Элинор. Ей стало интересно, но вскоре её глаза сомкнулись от усталости. Она быстро заснула, а Мо всё сидел рядом с ней и читал при свете оранжевой луны на чуждом небосводе.

Когда Мегги в испуге очнулась от какого-то путаного сна, Мо по-прежнему сидел на постели с раскрытой книгой в руках. Луна давно уже сместилась в сторону, и в окно была видна только ночь.

— Ты не можешь уснуть? — спросила она Мо.

— Ага. Эта глупая псина укусила меня в левую руку, а ты ведь знаешь, что как раз на левом боку я лучше всего засыпаю. Кроме того, у меня в голове крутится слишком много разных мыслей.

— У меня тоже.

Мегги взяла с ночного столика книгу стихов — второй подарок Элинор. Она погладила переплёт, провела рукой по выпуклому корешку и указательным пальцем обвела контур букв на обложке.

— Знаешь что, Мо? — сказала она смущённо. — Наверное, я тоже хотела бы уметь это.

— Что?

Мегги опять погладила переплёт книги. Ей почудилось, что она слышит её шёпот. Тихий — тихий.

— Читать вслух, — сказала она. — Вот так же, как ты. Читать так, чтобы всё прочитанное оживало.

Мо посмотрел на неё.

— Ты сошла с ума! — сказал он. — Именно из-за этого на нашу голову свалилось столько неприятностей.

— Я знаю.

Мо захлопнул свою книгу, заложив страницы пальцем.

— Почитай мне что-нибудь вслух! — тихонько попросила Мегги. — Пожалуйста. Только один раз. — Она подвинула ему сборник стихотворений. — Это мне Элинор подарила. Она говорит, при чтении этой книги навряд ли случится что-нибудь страшное.

— Вот как? Так и сказала? — Мо открыл книгу. — А если вдруг всё-таки?.. — Он полистал гладкие страницы.

Мегги пододвинула свою подушку как можно ближе к нему.

— У тебя на самом деле есть идея, как помочь Сажеруку вернуться? Или ты соврал ему?

— Чепуха. Я не умею врать, ты же знаешь.

— Не умеешь. — Мегги невольно улыбнулась. — И что же это за идея?

— Я тебе это скажу, когда узнаю, насколько она осуществима.

Мо продолжал листать книгу Элинор. Нахмурившись, он молча пробежал глазами одну страницу, перевернул её и уставился в следующую.

— Пожалуйста, Мо! — Мегги придвинулась к нему совсем близко. — Только одно маленькое стихотворение. Малюсенькое. Пожалуйста. Ради меня!

Он вздохнул:

— Одно — единственное? Мегги кивнула.

Доносившийся снаружи шум автомобилей затих. Мир стал безмолвным, опутался в кокон, точно мотылёк, чтобы на следующее утро вновь выскользнуть из него помолодевшим, обновлённым.

— Пожалуйста, Мо, почитай, — повторила Мегги. И Мо стал наполнять безмолвие словами. Он выманивал их со страниц, а слова будто только и ждали, чтобы услышать его голос, — длинные и короткие, колкие и мягкие, мурлыкающие, воркующие слова. Они кружились по комнате, складывались в картинки из разноцветного стекла и щекотали кожу. Даже когда Мегги задремала, она всё ещё слышала их, хотя Мо давно уже закрыл книгу. Слова, которые объясняли ей мир, его тёмную и светлую стороны и воздвигали преграду для всех кошмарных сновидений. Ни один кошмар не смог проникнуть сквозь неё.

Наутро на постель Мегги опустилась птица, оранжево-красная, как лунный свет прошедшей ночи. Мегги попробовала поймать её, но птица вспорхнула и устремилась к окну, за которым её ожидало голубое небо. Она вновь и вновь натыкалась на невидимое стекло, ударяясь крохотной головкой, пока Мо не открыл окно и не дал ей улететь.

— Ну что, ты по-прежнему хочешь этому научиться? — спросил Мо.

Мегги долго смотрела вслед птице, пока та не растворилась в синеве неба.

— Это было чудесно! — сказала она.

— Да, но понравится ли ей здесь? И кто теперь вместо неё попал туда, откуда она появилась?

Пока Мо спускался вниз, чтобы расплатиться за гостиницу, Мегги сидела у окна. Она точно помнила, какое стихотворение этой ночью Мо читал последним. Она взяла книгу с ночного столика, какое-то мгновение колебалась — и открыла её.

Там, где кончается тротуар

И ещё не начинается мостовая,

Где растёт трава, мягкая, белая,

Где горит солнце, пурпурно-красное, жаркое,

Спит лунная птица после долгого путешествия

В холодном перечно-мятном ветре…

Читая строки Шела Силверстейна, Мегги шептала их вслух, но никакая лунная птица не слетела к ней. И запах перечной мяты, очевидно, жил только в её воображении.

Поиск по сайту: