Сказка про Али-Бабу и сорок разбойников

Фарид вглядывался во мрак до боли в глазах, но Сажерук не возвращался. Иногда Фариду казалось, что он видит в нависших ветвях его покрытое шрамами лицо. Порой ему слышался в сухих листьях шорох почти беззвучных шагов. Но это всякий раз оказывалось ошибкой. Фарид привык вслушиваться в темноту. Он провёл за этим занятием много ночей и приучился доверять ушам больше, чем глазам. Там, в другой жизни, где мир вокруг него был не зелёным, а жёлто-коричневым, глаза много раз подводили его, а на уши он всегда мог положиться.

И всё же в эту ночь, самую длинную из всех ночей на его веку, Фарид прислушивался напрасно. Сажерук не вернулся. Когда над холмами занялся рассвет, Фарид подошёл к пленникам, дал им воды, чёрствого хлеба из своих скудных запасов и несколько маслин.

— Послушай, Фарид, отвяжи нас! — сказал Волшебный Язык, когда мальчик засовывал хлеб ему в рот. — Сажерук давно должен был вернуться, сам понимаешь.

Фарид молчал. Он любил голос Волшебного Языка. Этот голос вывел его из той, горестной жизни. Но Сажерука он любил больше, сам не зная почему, а Сажерук велел ему сторожить пленников. Он не велел их отвязывать.

— Послушай, ты же умный мальчик, — сказала женщина. — Подумай своей головой. Ты собираешься сидеть здесь, пока не придут бандиты Каприкорна и не заберут нас? Мы будем отлично смотреться: мальчик, охраняющий двух привязанных взрослых, которые не смогут пошевелить рукой, чтобы ему помочь. Разбойники помрут со смеху.

Как же её звать? Элинор. Фариду не давалось это имя. Он с трудом ворочал его языком, как попавший в рот камешек. Оно звучало как имя волшебницы из далёкой-далёкой страны. Он боялся её, она глядела на него, как мужчина, без смущения, без страха, а голос у неё бывал временами очень громкий, сердитый, как рычание льва…

— Нам нужно спускаться в деревню, Фарид! — сказал Волшебный Язык. — Нужно выяснить, что случилось с Сажеруком и где моя дочь.

Ах да, эта девочка… Девочка с голубыми глазами — как лоскутки неба, окружённые тёмной изгородью ресниц. Фарид ковырял землю палочкой. Муравей тащил вдоль его ноги крошку хлеба величиной с себя самого.

— Может быть, он нас не понимает, — сказала Элинор.

Фарид поднял голову и сердито посмотрел на неё.

— Я все понимаю!

Он с первой минуты все понимал, будто никогда и не знал другого языка. Он вспомнил красную церковь. Сажерук объяснил ему, что это прежде была церковь, Фарид раньше никогда не видел такого здания. Он вспомнил человека с ножом. В прошлой его жизни таких людей было много. Они любили свои ножи и делали ими страшные вещи.

— Если я тебя отвяжу, ты сбежишь.

Фарид неуверенно посмотрел на Волшебного Языка.

— Не сбегу. Думаешь, я оставлю там мою дочь? У Басты и Каприкорна?

Баста и Каприкорн. Да, так их и звали. Человек с ножом и человек с глазами бледными, как вода. Грабитель, убийца… Фарид все о нём знал. Сажерук много рассказывал ему вечерами у костра. Они обменивались мрачными историями, хотя так тосковали по светлым…

И эта история с каждым днём становилась все мрачнее.

— Я лучше пойду один. — Фарид воткнул палочку в землю с такой силой, что она сломалась у него в руках. — Я привык прокрадываться в чужие деревни, в чужие дворцы, дома… Это была моя работа. Ты ведь знаешь.

Волшебный Язык кивнул.

— Они всегда посылали меня, — продолжал Фарид. — Кто станет опасаться тощего мальчишки? Я мог все разнюхать, ни у кого не вызывая подозрений. Когда сменяется охрана? По какой дороге легче всего скрыться? Где живёт самый богатый человек в городе? Если всё получалось удачно, они меня досыта кормили. А если не получалось, избивали, как собаку.

— Они? — спросила Элинор.

— Разбойники, — ответил Фарид.

Взрослые молчали. А Сажерук всё не возвращался. Фарид посмотрел в сторону деревни, наблюдая за первыми лучами солнца, озарившими крыши.

— Хорошо. Может быть, ты и прав, — сказал Волшебный Язык. — Ты пойдёшь туда один и разузнаешь всё, что нужно. Но сперва отвяжи нас. Иначе мы не сможем тебе помочь, если тебя всё же схватят. Кроме того, мне не хотелось бы сидеть тут привязанным, когда приползёт, например, змея.

У женщины был такой испуганный вид, будто она уже слышала шуршание змеи по сухим листьям. Фарид ещё раз внимательно посмотрел в лицо Волшебному Языку. Он пытался понять, доверяют ли его глаза этому человеку. Уши ему уже доверяли. Наконец он молча поднялся, вынул из-за пояса нож, который подарил ему Сажерук, и разрезал путы на пленниках.

— Боже мой, чтоб я ещё позволила так себя зашнуровать! — воскликнула Элинор, растирая себе руки и ноги. — У меня все занемело, будто я превратилась в тряпичную куклу. А как твои дела, Мортимер? Ты ещё чувствуешь свои ступни?

Фарид с любопытством посмотрел на неё.

— На его жену ты не похожа. Ты его мать? — Он кивком показал на Волшебного Языка.

Элинор пошла пятнами, как мухомор.

— Ещё чего не хватало! Как тебе могло взбрести такое в голову? Я что, уже выгляжу старухой? — Она посмотрела на свои ноги и кивнула: — Да, может быть, и выгляжу. Но я ему не мать. И не мать Мегги, если это следующее, что придёт тебе в голову. Все мои дети были из бумаги и чернил, и этот тип, — она показала туда, где сквозь листву виднелись крыши деревни Каприкорна, — убил многих из них. Он пожалеет об этом, можешь мне поверить.

Фарид посмотрел на неё с сомнением. Он не мог представить себе, чтобы Каприкорн испугался женщины, тем более такой, что задыхается, поднимаясь по склону, и боится змей. Нет, если человек с бледными глазами чего-то боялся, то того, чего боятся почти все, — смерти. А по Элинор было не похоже, чтоб она умела убивать. По Волшебному Языку тоже.

— А девочка… — несмело спросил его Фарид. — Где её мать?

Волшебный Язык подошёл к остывшему костру и взял ещё кусок хлеба из тех, что лежали между закопчённых камней.

— Она давно ушла, — сказал он. — Мегги было всего три года. А твоя мать где?

Фарид пожал плечами и посмотрел на небо. Оно сияло такой голубизной, как будто ночи никогда не было.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он, сложил нож и взял рюкзак Сажерука.

Гвин спал в нескольких шагах от них, свернувшись клубочком между корней дерева. Фарид поднял его и запихал в рюкзак. Куница сонно протестовала, но Фарид почесал зверька за ухом и затянул рюкзак.

— Зачем ты его берёшь? — спросила Элинор с удивлением. — Тебя выдаст его запах.

— Он может пригодиться, — ответил Фарид и затолкал в рюкзак высунувшийся кончик пушистого хвоста. — Он умный. Умнее собаки и, уж конечно, умнее верблюда. Он понимает, что ему говорят, и, может быть, сумеет найти Сажерука.

— Фарид! — Волшебный Язык рылся в карманах и наконец выудил оттуда клочок бумаги. — Может быть, ты и не найдёшь, где они прячут Мегги, — сказал он, быстро царапая по бумажке огрызком карандаша, — но, если представится такая возможность, постараешься передать ей эту записку?

Фарид взял листок и поглядел на него.

— Что здесь написано? — спросил он. Элинор вытянула записку из его пальцев.

— Чёрт возьми, Мортимер, что это такое? — поинтересовалась она.

Волшебный Язык улыбнулся:

— Это тайнопись. Мы с Мегги написали друг другу немало секретных писем с её помощью, Мегги владеет ею лучше меня. А ты не узнаёшь шрифт? Мы нашли его в одной книге. Здесь написано: «Мы совсем рядом. Не волнуйся. Мы скоро тебя заберём. Мо, Элинор и Фарид». Эту записку сможет прочесть только Мегги, а больше никто.

— Вот оно что, — пробормотала Элинор, возвращая Фариду записку. — Что ж, это, наверное, правильно. Если записка попадёт в руки этим поджигателям, может оказаться, что кто-нибудь из них всё же умеет читать.

Фарид сложил записку так, что она стала не больше монетки, и сунул её в карман штанов.

— Я вернусь не позже, чем солнце дойдёт вот до этого холма, — сказал он. — А если не вернусь…

— Я пойду тебя искать, — ответил за него Волшебный Язык.

— И я тоже, конечно, — добавила Элинор. Фариду эта идея не особенно понравилась, но он промолчал.

Он пошёл той же дорогой, по которой прошлой ночью исчез Сажерук, будто его сожрали поджидавшие в темноте духи.

Поиск по сайту: