Одиннадцатая картина

Комната Нади. Ночь. За окном снег запорошил дорогу. Из щелей в раме дует ветер. Комната едва натоплена. Марька с Лесей спят на полу перед печкой. За занавеской спит Курт. Надя сидит за столом, опустила голову. Перед ней – стакан с кипятком и пустая тарелка. В дверь стучат. Надя открывает и вскрикивает: на пороге стоит Виктор. В валенках, пальто, выбритый, старый. Надя встает перед ним на колени, целует руки, плачет.

Надя: колючий? Нет, не колючий. Родной, милый. Любимый мой, мой самый лучший. Все такой же.

Виктор улыбается, гладит Надю по волосам.

Надя: не пущу больше. Не пущу. Мой. Задушила бы тебя сейчас. Ущипнула бы до крови. Так тебя люблю.

Виктор не отвечает.

Надя: да что же ты молчишь? Надо говорить ведь сейчас, много говорить? О Чем-то, о чем никогда раньше не говорили. Да?

Виктор поднимает на нее глаза.

Надя: А снежинки у тебя на лице не тают. А их смахиваю, а они снова – тут как тут. Странно, правда?...

Уткнулась в его плечо, смеется.

Я твои ямочки потрогаю. Можно?

Виктор: можно...

Надя: и губы.

Виктор: и губы...

Надя: (Гладит его по волосам, по щекам, по плечам) Все тот же, и будто другой. Не такой, как раньше. Старый какой-то... (Целует его ладони) И я, знаешь, я тоже старая. Волосы-то вон – все серые, и зубы шатаются... (смеется) Ну, это ничего. Вот возьмут Москву, закончится война, и мы снова, обязательно будем молодыми.

Виктор чуть улыбается.

Надя: ну что же ты молчишь? Как ты?

Виктор: устал я, Надя. Каждую ночь мосты через Днепр строим.

Надя: какие мосты? Кто строит?

Виктор: я, Надя, только на минутку зашел. Я…

Надя: другая баба что ль?

Виктор: (смеется) дура ты у меня, Надька…

Молчание. Виктор поднимается из-за стола.

Пора мне, Надя…

Надя: куда? Да ты же с порога только... Я... не пущу я!

Викор: Надя...

Надя: да как же... мы же с тобой еще вместе не проснулись, и по дороге за руку не прошлись. Так чтобы соседи нас с тобой увидели? А еще мне Зинке обязательно в рожу плюнуть надо и сказать: «мой муж – мосты через Днепр строит, а твой – людей сжигает заживо!» А еще мы еще вместе на реке не работали, и рельсы не чистили от снега. Надо – чтоб вдвоем, чтоб вместе.

Марька: (просыпается) тише... ты что кричишь? Разбудишь этого.

Надя: Маря, Маречка. Виктор вернулся!

Марька: где?

Надя: да вот же он!

Оборачивается. Комната пуста. За столом никого нет.

Да как же... вот он только что здесь был... Чайник-то еще горячий. Разговаривали. Трогала его...

Марька: приснилось тебе.

Надя: да нет же! Вот же: здесь валенки снял, здесь пальто повесил... Нет ничего, исчезло.

Марька: ложись спать, Надя.

Надя садится на пол у самой двери, закрывает лицо руками. За послышался рокот мотоцикла. Хлопнула дверь в подъезд. Заскрипели деревянные ступени на лестнице. В комнату зашел Курт весь запорошенный снегом. Надя смотрит на Курта, подходит к нему, гладит по лицу, по волосам.

Надя: Витя, Витенька…

Марька: ты… зачем так?

Надя: вот же ты, мой хороший, мой добрый. Теплый мой. Табаком пропах. И ямочки.

Курт молчит, закрыл глаза.

Не договорили мы с тобой, Витенька. Я знаю, как мы будем жить. Я тебе сейчас все расскажу, милый ты мой, хороший, ласковый. Мы проснемся с тобой завтра и вдвоем пойдем к колодцу. Нарочно мимо Зинкиных окон – чтоб увидела. За руку буду тебя держать. Ты даже Вальке подмигнуть сможешь – разрешаю. А потом картошку будем варить. Ох, да о чем я. У нас и нет ее давно. Ничего, Витенька, добрый, хороший мой. Переживем, выкрутимся. Придумаем что-нибудь. Все хорошо будет, пока мы друг у друга есть. Главное, мы есть друг у друга – живые, теплые, сейчас, рядом. А война… войну можно пережить. Да. Только бы любимые не воевали. А еще мне Зинке обязательно в рожу плюнуть надо и сказать: «вот, мой муж мосты через Днепр строит, а твой людей живых сжигает».

Курт: meinst du es wirklich?

Марька: Надя, ты… ты чего?

Проснулась Леся, села на кровати.

Надя: Леся, Лесенька… папка вернулся. Радость-то!

Леся опустила голову, не отвечает.

Надя: ну что ты, что ты, как вкопанная?

Курт: meinst du wirklich es? Liebst du mich?

Надя: (смеется) ты так смешно говоришь, не понять тебя вовсе…

Курт: warte mal.

Достает фотоаппарат. Целует ее губы. Фотографирует ее совсем близко.

Надя: что ты… подожди. Что ты делаешь? (Смеется. Марьке и Лесе) а ну за дверь, живо!

Леся: не пойду за дверь! Сама за дверь!

Надя: загадай желание.

Леся: что?

Надя: загадай желание, говорят тебе! Ну?

Леся: загадала.

Надя: я тебе сейчас завяжу глаза. А ты думай про то, что загадала. Долго. Если не обернешься ни разу – сбудется.

Леся: честно-честно?

Надя: (Марьке) Обе сели к двери! Не понятно тебе?

Марька молча садится рядом с Лесей. Закрывает глаза. Леся шепчет про себя что-то. Курт фотографирует Надю – шею, плечи, руки. Надя сидит напротив, смотрит на него, улыбается, плачет. Курт отходит все дальше, наступает каблуком на скрипку, лежащую на полу. Корпус трещит и разламывается на две части. Марька оборачивается, бежит к инструменту, сгребает скрипку в руки, прижимает ее к себе. Надевает сапоги, выходит из комнаты.

Поиск по сайту: