Первая картина

Первое действие

Сентябрь 1941 г. Окраина города на Смоленщине: бревенчатые двухэтажные дома, колодец-журавель за обочиной, рассыпанная поленница, избы, огороды, палисадники – и дорога, уходящая в поле. На кирпичной противопожарной стене - плакат: «Солдаты Гитлера – друзья народа». Утро. Моросит дождь. Тишина.

У колодца остановился мотоцикл с коляской. Водитель, человек в очень чистых ботинках и с очень голубыми глазами, слез с мотоцикла, достал из коляски фотоаппарат, улыбнулся. Зашел в чей-то палисадник, заглянул в чье-то окно, сфотографировал кого-то. На крыльце появилась старушка с хлебом и стаканом молока в руках. Человек улыбнулся, взял хлеб, сфотографировал старушку. Подошел к другому дому. Заглянул в окно. Мелькнуло детское лицо, в тот же момент захлопнулись ставни. Человек улыбнулся, рассыпал на пороге горсть леденцов. За дверью послышалась возня. Девочка пяти лет выбежала на порог, схватила в охапку леденцы, растеряв несколько штук, исчезла за дверью… Через секунду выбежала опять – подобрать упавшие конфеты. Увидела фотографа, замерла. Человек улыбнулся, сфотографировал девочку. Подошел к третьему дому, постучал в ворота. Никто не ответил. Человек закурил, подождал немного, оглянулся, посмотрел на дорогу: баба с ребенком провезли на тележке чей-то порубленный комод. Сухонький мужичок протащил по грязи чью-то виолончель. Старуха согнулась под узлом с чьей-то одеждой. Человек сфотографировал и их. Вернулся к мотоциклу, достал блокнот, что-то записал в него.

Первая картина

Комната, перегороженная пополам. Сразу на входе - печка, стол, пара стульев, сундук под большим окном. За перегородкой – кровать. На кровати лицом к стене лежат Леся и Марька.

Леся: больше не будем в окошко смотреть? Да?

Марька: тише...

Леся: нет. Не так. Давай больше никогда в жизни не будем смотреть на эту дорогу?

Марька: молчи...

Пауза.

Леся: Бабушка Катя сказала,надо четыре раза помолиться за Гитлера. И тогда Богоматерь рассердится и стекло в глаза ему насыпет. И он тогда нас не увидит – и ничего нам сделать не сможет...

Марька: ведьма она – бабушка Катя, и говорить с ней нельзя! Знаешь ведь?

Леся: а тетя Зина к ней ходит. И Ванька тоже. И Шурка. И все.

Марька: а нам нельзя!

Леся: и мамка. Мамка тоже. К ней ушла.

Молчание.

Леся: можно я еще раз в окошко выгляну?

Марька: тише...

Леся: А я знаю, что делать! Хочешь скажу?

Марька: молчи...

Леся: ну, пожалуйста! Я на ушко!

Марька: тсс...

Леся: нет, это точно сбудется! Мы с Ванькой много раз так играли! (Шепчет) Если очень-очень сильно кого-то ждешь, нужно закрыть глаза и не дышать. И терпеть, сколько терпится, очень долго... А потом посмотреть на дорогу... Давай вместе?

Марька: давай... (Делают глубокий вдох)

По карнизу стучит дождь. У соседей плачет ребенок.

Леся: (выдыхает) ну все? Смотрим

Марька: погоди чуть-чуть.

Леся: давай скорее, пропустим ведь! Обидно потом будет.

Марька: погоди... еще чуть-чуть... Вот сейчас...сейчас – смотрим.

Леся: нет, стой! Мы... мы неправильно сделали. Нужно еще пройти тринадцать шагов по хате – от кровати до печки. И только потом в окошко смотреть. Давай все с самого начала?

Марька: давай...

Снова задерживают дыхание, считают до тринадцати, потом идут по комнате, считают шаги.

Марька: ну?

Леся: все!

Выглядывают в окно.

Марька: никого…

Молчание.

Леся: больше никогда не будем смотреть в окно.

Марька: тише...

Леся: вообще никогда не будем больше смотреть на эту противную дорогу!

Марька: молчи...

Пауза.

Леся: а я еще Шуркин способ знаю!

Марька: тише…

Леся: нужно... нужно… спички

Марька: тссс…

Хлопнула дверь в подъезд. Заскрипели деревянные ступени на лестнице. Марька и Леся прячутся под кровать, стягивают покрывало до пола. В комнату входит Надя. Волосы из-под платка выбились. На сапоги налипла трава. За порогом стоят два больших мешка.

Марька: Надька!

Леся: мамка!

Надя не смотрит на них, затаскивает мешки в комнату, выглядывает в коридор, Быстро захлопывает дверь.

Леся: мамка…

Надя: тише! Тише.

Марька: ты где была??? Мы думали…

Надя: картошка тут.

Развязывает мешок.

Надя: У церкви лежала. Вырыли, а сжечь не успели. Только народилась. Нежная какая.

Леся: тсссс.... (достает из мешка картофелину, подносит к уху) дышит она. И урчит. Довольная... На, послушай!

Надя: да уйди ты, некогда. Спрятать бы надо.

Марька: а в другом мешке что?

Надя: ничего.

Марька: как ничего?

Надя: это не нам.

Марька: дай посмотреть-то!

Надя: отойди.

Леся: а я не буду смотреть, я глаза закрою, и только одним глазком. Ну, пожалуйста!

Надя: отойдите, хватит. Не лезьте!

Завязывается борьба. Марька отталкивает Надю, Леся развязывает мешок, заглядывает в него.

Марька: что там?

Леся: панталоны какие-то…

Надя: не панталоны, а парик.

Марька: (заглядывает в мешок) Откуда взяла? Все это…

Вытряхивает из мешка вещи: пальто, юбку, пару блузок, лакированные туфли, наволочки, распашонки и игрушечного медведя)

Леся: мишка…

Обнимает игрушку.

Надя: а ну отдай. Положила все на место все. Ну?

Отбирает у Леси медведя.

Марька: это Верки Акинцевой пальто. У нее мальчик вроде родился?

Надя: мальчик.

Марька: месяцев шесть уже, поди?

Надя: наверное…

Пауза.

Надя: Странно так...стену выдрало, а мебель вся на местах. Стены нет – а в комоде наволочки свежие, накрахмаленные...

Марька: зачем взяла-то?

Надя: а зачем у них дядя генерал?

Марька: но…

Надя: а нечего дяде генералом быть!

Марька молчит.

Ну... ну послушай...это же не навсегда. Временно только. Я верну. Мы все им потом вернем. Потом, когда... (Пауза) А чего возвращать-то? Обойдутся. Их же еще в июне вывезли. Вне очереди вывезли. А пожитки – в отдельный вагон... дядя у них генерал, видите ли. Видите ли, генерал у них дядя. Сидят, поди, где-нибудь на Урале, пряники небось жрут, а мы…

Марька: разбомбили же поезд?

Надя: все равно вернем. Вернем. Потом, когда…

Молчание.

Надя: ну что ты молчишь? Ну скажи мне все.

Марька: скрипка.

Надя: чего?

Марька: у них скрипка была. Я к ним по вечерам ходила. На скрипке упражняться. Мне разрешали.

Надя: и что с того?

Марька: не взяла?

Надя: нужен нам всякий хлам больно. Кто купит-то?

Марька: да взяли уже, наверное…

По дороге, переваливаясь, проехала машина. За ней еще одна. Увязла в грязи. Натужно зарокотал мотор.

Марька: а мы думали, ты к бабушке Кате ходила.

Надя: я?

Марька: она опять тебя не пустила?

Надя: когда?

Долго смотрят друг на друга.

Леся: а Ванька говорит, если бабушке Кате положить под крыльцо кусок хлеба и загадать желание, то оно обязательно сбудется!

Надя: чушь, чушь! Глупость. Все, прекрати, хватит. Ничего не хочу слышать. Все, замолчи.

Хлопнула дверь на первом этаже.

Надя: Зинка! Унюхала все-таки... Быстро, под половицу все... Нет, за печку лучше...

Прячут вещи обратно в мешок.

Соседка Зина: а дверь-то у вас чего открыта?

Надя: соли нет.

Марька: муки тоже

Надя: не сможем одолжить.

Зина: ясно. А я-то радуюсь. Бегу, тороплюсь. Новость Надеждушке несу. Радостную!

Надя: а хлеба – того уж совсем не видели.

Зина: все с вами ясно – давно уже про вас все поняла, что вы за люди. Я-то к вам с чистой душой, с открытым сердцем, а вы…

Надя: ой, знаем мы твои новости... говори, зачем пришла?

Зина: а ты, Надя, про Виктора-то своего ничего не слышала разве?

Надя: про Виктора? (Пауза)... Жив?

Зина: я просто задала вопрос: от Витьки-то были какие вести? Или не были? Вот в таком, так сказать, ключе. Так сказать…

Надя: Нет, ничего…

Зина: совсем ничего?

Надя: совсем…

Зина: война-то, кончилась, Надя.

Надя: как кончилась?

Зинка: Москву, говорят, сдали.

Надя: кто говорит?

Пауза.

Зинка: (шепотом) радость у меня. Митька-то мой… тсссссс…

Надя: вернулся?

Зинка: тсссссс, типа того. Ага... (Пауза) Говорит, работу ему пообещали тут. И что все хорошо будет. (Пауза). У всех теперь. (Пауза) А что? Что смотришь?

Надя: да ничего. Нормально все… Нет у меня муки, Зинка.

Молчание

Зинка: а про Виктора, значит, ничего?

Надя: ничего…

Зинка: совсем-совсем. Ничегошеньки?

Надя: нет…

Зинка: ни даже весточки никакой?

Надя: никакой…

Зинка: совсем-совсем что ли? Ничего?

Надя: выметайся.

Зинка: а шо ты хамишь-то сразу? Я-то бегу, тороплюсь... думаю, пусть Надеждушка хоть за меня порадуется. Раз ее собственный мужик безвестно где!

Надя: я сказала – выметайся.

Зина: Вот такие вот люди. Одна злоба кругом, зависть... Ну от тебя я не ожидала, вот не ожидала... Ой, какая ты, оказывается, завистливая-то особа, ой-ой-ой...

Надя: вон пошла!!!

Зина: а я так-то от бабушки Кати. Она тебе кое-что передать велела, но раз ты такая злюка, раз ты неблагодарная такая, то и слова больше не скажу…

Надя: подожди.

Зинка: да нет уж! Уж пойду.

Надя: да стой ты!

Достает из-за печки стакан с мукой.

Вот, держи.

Зинка: а шо так сразу – по-другому – заговорила?

Надя: бери.

Зинка: мелочная ты, неправдивая ты душа. И вообще – не за этим я к тебе вовсе!

Надя: на совем бери.

Зинка: нет уж, верну! Мне, Надеждушка, чужого не надо! Я в бедности, да в честности! А что это у вас там?

Марька: где?

Зинка: да вот, за печкой стоит.

Марька: ничего.

Зина: как – ничего? Мешок же это?

Марька: ну, мешок – подумаешь.

Надя: подожди. Ты к бабушке Кате-то ходишь ведь?

Зинка: ну типа того, ага. Хожу. А ты разве нет?

Надя не отвечает.

Зина: совсем-совсем что ли? Ни разу? А что так?

Надя не отвечает.

Зина: уж она-то бы про твоего Витьку все сказала. Где он, что с ним. Она в блюдце с водой смотрит – и все у нее, как на ладони. К ней все ходят. Она всем говорит. А ты – странно… не веришь что ль?

Надя: Вот. Передай ей – от меня подарок.

Зина: куда? Зачем? Не возьмет она!

Надя: скажи, что от Нади. Что ждет она очень.

Зина: да говорю же, мне чужого не надо!... Да и не налезет мне, поди? То есть – ей. Материал-то какой?

Надя: чистый бостон.

Зинка: ну, если бостон, так может и налезет…

Прикидывает на себя юбку.

То есть, я хотела сказать – я передам Катерине Петровне. Обязательно.

Пауза.

Зинка: ну… в общем…того… сказать?

Надя: как хочешь… (Смотрит в пол)

Зинка: ну я… не знаю. Приходи, говорит, вроде…

Надя: точно? Так и сказала? (Пауза) Приходить?

Зинка: ну не помню уже. Ладно, пойду я… время теперь нехорошее.

Леся: а Шурка говорит, бабушке Кате надо крестик золотой принести, тогда она всех пускает.

Зина: ну да, точно же! Так и сказала. Говорит, пусть крестик золотой принесет собой. Тогда и говорить будем.

Надя молчит.

Зина: А там, в мешке еще что-нибудь…?

Марька: а ну пошла!

Зина: вот и делай добро людям. Ничего не ценят. Зависть одна кругом… ой, какие завистницы обе, ой, ой, ой…

Уходит, прихватив с собой юбку и стакан с мукой.

Надя: (Пауза) Марь, у нас крестика золотого нет?

Оглядывает комнату.

Марька: ты… ты с ума спятила?

Надя: может, есть где-то. А мы не знаем?

Марька: ты совсем? Да?

Надя: а ты поищи ладом! Найдем, может, вдруг?

Марька: мошенница твоя бабушка Катя, и золота у нас нет!

Молчание.

Надя: мне Виктор приснился. В ночь, когда бомбить перестали. Стоит у колодца – пьяный, злющий. И все лицо в оспинах – красивое. Я в плечо к нему ткнулась, и дышу перегаром, и оспины трогаю. Он меня отталкивает, вроде как стыдно ему перед народом – а я все равно трогаю. И смеюсь. Просто так, потому что хорошо. Потому что пьяный. Потому что живой.

Марька: такую юбку отдала.

Надя: Проснулась я – и бегом к колодцу. Даже землю там везде вокруг пощупала... Может, там все по-настоящему и было? Может сон-то этот – и есть настоящее? А война нам всем привиделась? Может, и немцев-то нет на свете вовсе? Вот проснемся завтра утром – и Виктор рядом, сухо, и печь затоплена. И ничего, что угрюмый и сапогами по чистому полу натоптал.

Молчание.

Марька: Надя?

Надя: да…

Марька: а точно скрипки там не осталось?

Надя: зачем тебе теперь скрипка?

Марька: играть хочу. Когда играешь – все люди кажутся хорошими. Одинаковыми такими. Тогда не страшно.

Надя: сиди, знай. Сиди тихо. И в глаза никому не смотри. И все хорошо будет.

Марька: (шепчет) Надя…

Надя: (шепчет) да…

Марька: у Элеоноры Иосифовны – учительницы нашей по музыке – была еще скрипка. Может, попросить?

Надя: с ума сошла? Тихо сиди, говорю.

За окном послышался рокот мотора. Человек с очень голубыми глазами, завез мотоцикл в палисадник, прислонил к стене дома, огляделся, зашел в подъезд.

Поиск по сайту: