ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Меня натаскивали и тренировали, обучая тому, на что способны стригои и как защищаться от них, однако на деле я никогда с ними не сталкивалась. Это оказалось гораздо страшнее, чем я предполагала.

На этот раз, когда она снова бросилась на меня, я была наготове. Ну, вроде того. Увернулась, уклонилась, спрашивая себе, есть ли у меня вообще хоть какие-то шансы. Вспомнилось, как Дмитрий шутил в торговых рядах. Никакого серебряного кола. Ничего, чем можно снести ей голову. Никакой возможности застрелить. Самым лучшим выходом казалось бегство, однако она блокировала мне путь.

Чувствуя свою беспомощность, я просто отступала по коридору, а она надвигалась на меня. Ее движения утратили всякую неуклюжесть и выглядели гораздо грациознее, чем когда бы то ни было. Потом, тоже быстрее, чем когда бы то ни было, она прыгнула на меня, схватила и стукнула головой о стену. Под черепом взорвалась боль, во рту появился привкус крови. Я яростно сражалась с ней, в смысле, просто отбивалась, но это все равно что бороться с Дмитрием.

— Моя дорогая, — промурлыкал Виктор, — постарайся не убивать ее без крайней необходимости. Позже можно будет ее использовать.

Наталья остановилась на мгновение, дав мне возможность отступить, но не отрывая от меня холодного взгляда.

— Хорошо, постараюсь. — В ее голосе прозвучали скептические нотки. — Выходи отсюда, — добавила она, обращаясь к отцу. — Встретимся, когда я закончу здесь.

— Глазам своим не верю! — закричала я вслед уходящему Виктору. — Вы пошли на то, чтобы собственную дочь превратить в стригоя?

— Последнее средство спасения. Жертва, которую пришлось принести во имя великой цели. Наталья все понимает.

С этим словами он скрылся за поворотом.

— Правда? — спросила я, надеясь отвлечь ее разговором, хотя бы немного, и пытаясь за словами скрыть ужас и потрясение, которые испытывала. — Действительно понимаешь? Господи, Наталья, ты... ты пошла на это. Только потому, что он велел тебе?

— Мой отец великий человек, — ответила она. — Он хочет спасти мороев от стригоев.

— Ты в своем уме? — закричала я, снова попятилась, внезапно уткнулась в стену и впилась в нее ногтями, как будто надеялась прорыть насквозь ход. — Ты и есть стригой.

Она пожала плечами почти как прежняя Наталья.

— Я должна была поступить так, чтобы вызволить его отсюда, пока не подойдут остальные. Один стригой спасает всех мороев. Оно того стоит. Стоит ради такого отказаться от солнца и магии.

— Но ты же захочешь убивать мороев и не сможешь противостоять этому желанию!

— Он поможет мне управлять собой. Если же нет, им придется убить меня.

Она выбросила вперед руку и схватила меня за плечо. Я вздрогнула, услышав, с какой легкостью она рассуждает о собственной смерти. Почти с такой же, с какой, по-видимому, была готова убить меня.

— Ты сошла с ума. Невозможно любить его так сильно. Невозможно...

Она снова отшвырнула меня к стене. Я бесформенной грудой сползла на пол, и на этот раз возникло чувство, что больше мне уже не встать. Виктор велел Наталье не убивать меня... но выражение ее глаз говорило, что она хочет этого. Хочет насытиться мною — голод, вот что там было. Таков путь стригоев. Не следовало разговаривать с ней, поняла я. Это привело к тому, что я заколебалась. В точности как предостерегал Дмитрий.

И потом внезапно он возник здесь, пронесся по коридору, словно Смерть в ковбойском пыльнике. Наталья развернулась. Она двигалась быстро, ох как быстро. Однако Дмитрий почти не уступал ей в этом. С выражением силы и решимости на лице он уклонялся от ее атак. Зачарованная, я смотрела, как они кружат, словно партнеры в смертоносном танце. Ясное дело, она была сильнее его, но стригоем стала совсем недавно. Обладание сверхчеловеческой силой еще не означает умения использовать ее.

А вот Дмитрий прекрасно знал, как использовать то, что имел. После того как они обменялись несколькими жуткими ударами, он сделал свой ход. Словно молния, в его руке сверкнул серебряный кол и метнулся вперед — прямо ей в сердце. Он выдернул его и отступил, глядя, как она вскрикнула и рухнула на пол. Спустя несколько ужасных мгновений ее подергивания прекратились.

Так же молниеносно он склонился надо мной, подхватил и понес — как тогда, когда я повредила щиколотку.

— Эй, товарищ, — вяло пробормотала я. — Ты был прав насчет стригоев.

Нахлынула тьма, веки опустились.

— Роза, Роза, открой глаза! Не надо спать!

Никогда не слышала, чтобы его голос звучал так напряженно, так настойчиво. Он почти бегом нес меня к больнице. Я искоса взглянула на него.

— Он был прав?

— Кто?

— Виктор... Он сказал, что дело не в его ожерелье.

Я снова начала уплывать, растворяться в затопившей сознание тьме, но слова Дмитрия заставили меня очнуться.

— Что ты имеешь в виду?

— Заклинание. Виктор сказал, что ты хотел меня... был неравнодушен ко мне... только поэтому оно сработало.

Он не ответил, и я попыталась ухватиться за его рубашку, но пальцы были слишком слабы.

— Это правда? Ты хотел меня?

Я еле расслышала его ответ:

— Да, Роза, я хотел тебя. И по-прежнему хочу... Хочу, чтобы мы могли быть вместе.

— Тогда зачем ты солгал мне?

Он уже домчался до больницы, ногой открыл дверь и, оказавшись внутри, стал звать на помощь.

— Зачем ты солгал? — снова пробормотала я.

Он перевел на меня взгляд. Я услышала приближающиеся шаги и голоса.

— Потому что мы не можем быть вместе.

— Из-за разницы в возрасте? Потому что ты мой наставник?

Он нежно смахнул скатившуюся по моей щеке слезу.

— Отчасти. Но кроме того... Когда-нибудь мы оба станем стражами Лиссы. Я должен буду защищать ее любой ценой. Если на нас накинется целая свора стригоев, я должен буду броситься между ними и ею.

— Это ясно. Конечно, ты так и поступишь.

Черные точки снова заплясали у меня перед глазами. Я почувствовала, что теряю сознание.

— Нет. Если я позволю себе любить тебя, то брошусь между ними и тобой.

Прибыли медики и приняли меня из его рук.

Вот каким образом, всего два дня назад выйдя из больницы, я снова оказалась там. Третий раз за два месяца, прошедшие после нашего возвращения в Академию. В некотором роде рекорд. У меня обнаружилось сотрясение мозга и, наверно, внутреннее кровотечение, хотя его так и не выявили. Если твоя лучшая подруга чертовски умелая целительница, тебе нечего тревожиться о таких вещах.

Тем не менее, пришлось задержаться там на пару дней, но Лисса и Кристиан, ее новый закадычный друг, покидали меня только на время учебных занятий. Благодаря им я узнавала кое-что о том, что происходило снаружи. Дмитрий понял, что в кампусе стригой, когда нашли мертвую, обескровленную жертву Натальи: и не кого-нибудь, а мистера Надя. Странный выбор, хотя, возможно, дело в том, что он был немолод и потому меньше сопротивлялся. Со славянским искусством для нас теперь покончено. Стражи в центре временного заключения пострадали, но не погибли. Она просто отшвырнула их, как меня.

Виктора нашли и схватили, когда он пытался покинуть кампус. Эта новость обрадовала меня, хотя она означала, что жертва Натальи оказалась напрасной. По слухам, Виктор не выказывал ни малейших признаков страха, когда прибыли королевские стражи и увезли его. Улыбался все время, как будто знал секрет, о котором никому больше не было известно.

Жизнь — насколько это возможно — вернулась в нормальное русло. Лисса больше не резала себя. Доктор прописала ей что-то против депрессии и тревоги, не помню, что именно, и она стала чувствовать себя лучше. Вообще-то я абсолютно невежественна в том, что касается подобных таблеток. Считаю, что они делают людей глупо-счастливыми. Но эти просто приводят к тому, что Лисса чувствует себя уравновешенной и спокойной.

И это хорошо — потому что у нее возникли другие проблемы. Например, Андрей. В конце концов, она поверила рассказу Кристиана о нем и смирилась с тем фактом, что он не был героем, как она себе его представляла. Это далось ей нелегко, но в итоге она приняла разумное решение, сводившееся к тому, что у Андрея были и хорошие, и дурные стороны — как у всех нас. Ее огорчало, как он поступил с Мией, но это не отменяло того факта, что он был хорошим братом и любил ее. Более важно то, что все это избавило ее от ощущения, будто она должна в интересах семьи непременно занять его место. Теперь она могла быть самой собой — что и демонстрировала ежедневно, встречаясь с Кристианом.

Школа все еще не могла смириться с их отношениями. Лиссу общественное мнение совершенно не волновало. Она отшучивалась, игнорировала шокированные взгляды и пренебрежение королевских отпрысков, которые не могли поверить, что она встречается с человеком из презираемой семьи. Правда, не все испытывали такие чувства. Те, кто ближе познакомился с ней во время ее короткого общественного взлета, полюбили ее за то, какая она есть, а не под принуждением. И демонстрировали свое отношение честно и открыто, предпочитая такую позицию играм, в которые играло большинство членов королевских семей.

Эти последние игнорировали ее, конечно, и говорили гадости у нее за спиной. Самое удивительное, что Мия — несмотря на все унижение, через которое прошла — сумела-таки снова втереться в доверие к некоторым королевским отпрыскам и наладить с ними хорошие отношения.

Более того, проходя как-то мимо нее по пути в класс, я заметила первые признаки того, что ее жажда мщения снова вскинула голову. Она стояла в группе людей и говорила нарочито громко, явно рассчитывая, что я ее услышу:

—...подходящая парочка. Оба из опозоренных, отвергнутых всеми семей.

Стиснув зубы, я прошла мимо, заметив, что ее взгляд устремлен на Лиссу и Кристиана. Затерянные в собственном мире, они представляли собой эффектное зрелище: она привлекательная блондинка, он голубоглазый и темноволосый. Я против воли не могла оторвать от них взгляда. Мия права. Обе их семьи несли на себе клеймо позора. Татьяна публично осудила Лиссу, и хотя открыто никто не обвинял семью Озера в том, что произошло с родителями Кристиана, остальные королевские семьи продолжали сохранять дистанцию.

Однако Мия была права и в другом отношении. В некотором роде Лисса и Кристиан идеально подходили друг другу. Может, они и стали изгоями, но когда-то Драгомиры и Озера слыли самыми могущественными моройскими лидерами. И на протяжении очень короткого время Лисса и Кристиан начали таким образом влиять друг на друга, что в недалеком будущем вполне могли занять место своих предков. Он перенимал у нее некоторый лоск и манеру держаться в обществе, она училась отстаивать свои убеждения. Чем дольше я наблюдала за ними, тем более заметными становились излучаемые ими энергия и уверенность.

Чувствовалось, что они не собираются вечно оставаться внизу.

И мне кажется, именно это, наряду с добротой Лиссы, привлекало к ней людей. Круг, в котором мы вращались, начал медленно, но верно расширяться. Мейсон входил в него, конечно, не делая секрета из того, что интересуется мною. По этому поводу Лисса поддразнивала меня, а я по-прежнему не знала, что с ним делать. Какая-то часть души нашептывала мне, что, может, сейчас самое время дать ему шанс стать моим серьезным бойфрендом, в то время как другая все еще томилась по Дмитрию.

Дмитрий же по большей части обращался со мной как наставник, и не более того. Вел себя по-дружески, сурово, понимающе, требовательно. Ничего выходящего за рамки обычного, ничего могущего навести кого-то на мысль о том, что произошло между нами, если не считать кратких моментов, когда наши взгляды встречались. И, справившись со своей первоначальной, чисто эмоциональной реакцией, я поняла — формально он прав насчет нас. Возраст создавал проблему, да, тем более, что я все еще училась в Академии. Но вот то, о чем он еще говорил... это никогда не приходило мне в голову. А должно бы. Два стража, связанные определенными взаимоотношениями, могли отвлекать друг друга от мороя, которого должны защищать. Это недопустимо, нельзя рисковать жизнью Лиссы ради собственных желаний. В противном случае мы были бы не лучше, чем страж Бадики, который попросту сбежал. Когда-то я сама говорила Дмитрию, что мои чувства не имеют значения, Лисса на первом месте.

Оставалось надеяться, что я смогу доказать это на деле.

— Жаль, что все так плохо с исцелением, — сказала мне Лисса.

— Ммм?

Мы сидели в ее комнате и делали вид, что занимаемся, хотя на самом деле лично я думала о Дмитрии. Я знала, она умеет хранить секреты, но так и не рассказала ей о нем и о том, как близка была к потере невинности. По какой-то неясной для меня причине я не могла заставить себя об этом говорить.

Она опустила историческую книгу, которую читала.

— Я имею в виду, что мне пришлось отказаться от исцеления. И принуждения. — На последнем слове она нахмурилась.

Исцеление рассматривалось как чудесный дар, нуждающийся в дальнейшем изучении, принуждение встречало самый серьезный отпор со стороны Кировой и госпожи Кармак.

— В смысле, теперь мне хорошо. Ты была права — мне уже давным-давно следовало обратиться за помощью. Я рада, что принимаю эти лекарства. Однако Виктор тоже был прав. Я не могу больше использовать дух. Правда, я все еще чувствую его... и скучаю по возможности войти с ним в соприкосновение.

Что на это скажешь? Мне она больше нравилась такой. Угроза безумия миновала, и она снова стала собой, уверенной и общительной, в точности той Лиссой, которую я всегда знала и любила. Наблюдая за ней сейчас, я без труда верила, что она, как говорил Виктор, близка к тому, чтобы стать лидером. В этом Лисса очень напоминала своих родителей и Андрея — они так же вызывали чувство преданности у тех, кто их знал.

— И еще кое-что, о чем он говорил, — продолжала она. — Что я не смогу отказаться от этого. Он был прав. Это больно — не иметь возможности использовать магию. Временами я очень сильно скучаю по ней.

— Понимаю.

Я чувствовала ее душевную боль. Таблетки притупляли ее магические возможности, но не нашу связь.

— Я все думаю и думаю о том, что могла бы делать. Обо всех людях, которым могла бы помочь.

В ее словах ощущались сожаление и печаль.

— Прежде всего, ты должна помочь себе самой, — жестко сказала я. — Не хочу, чтобы ты снова страдала. И не допущу этого.

— Знаю. Кристиан говорит то же самое. — Она чуть глуповато улыбнулась — как всегда, когда упоминала о нем.

Знай я, что любовь сделает с этими идиотами, я, может, и не так уж старалась бы снова свести их.

— И думаю, вы оба правы. Лучше тосковать по магии и быть в здравом уме, чем владеть ею и быть сумасшедшей. Золотой середины не существует.

— Нет. Во всяком случае в этом вопросе.

И потом, словно бы ниоткуда, в сознании всплыла мысль: существует золотая середина. Припомнились слова Натальи: «Оно того стоит. Стоит ради этого отказаться от солнца и магии».

Магия.

Госпожа Карп стала стригоем не потому, что сошла с ума. Она стала стригоем, чтобы не сойти с ума. Тот, кто становится стригоем, полностью отрезается от магии. Утрачивает возможность использовать ее. Перестает чувствовать ее. Не хочет ее больше. Глядя на Лиссу, я почувствовала внутри нарастающее беспокойство. Что, если она тоже поймет это? Что, если захочет сделать то же самое? Нет, тут же решила я. Лисса никогда так не поступит. Она слишком сильна как личность, слишком порядочна. Пока она принимает таблетки и не утрачивает способности рассуждать, радикальных мер ей не потребуется.

Тем не менее, вся эта концепция побуждала меня выяснить еще одну, последнюю вещь. На следующее утро я пошла в церковь, уселась на скамью и дождалась прихода священника.

— Здравствуй, Роза, — сказал он, явно удивленный моим появлением. — Я могу тебе чем-то помочь?

Я встала.

— Мне нужно узнать кое-что о святом Владимире. Я прочла ту книгу, что вы дали мне, и еще несколько других. — Лучше не говорить ему о тех, которые были украдены с чердака. — Но нигде не упоминается, как он умер. Как окончил свою жизнь. Он был мучеником?

Священник вскинул кустистые брови.

— Нет. Он умер в преклонном возрасте. Почил с миром.

— Вы уверены? Он не стал стригоем и не покончил с собой?

— Нет, конечно, нет. Откуда у тебя такие мысли?

— Ну... он был святым и все такое, но в то же время немного... сумасшедшим. Я читала об этом. Ну и подумала, что, в конце концов, безумие могло взять над ним верх.

Его лицо приняло серьезное выражение.

— Это правда, он всю свою жизнь сражался с демонами безумия. Борьба была тяжкая, и временами ему хотелось умереть. Но он преодолевал эти порывы, не позволял им одержать над собой победу.

Я удивленно смотрела на него. Владимир не принимал таблеток и, тем не менее, не отказывался от использования магии.

— Как? Как ему это удавалось?

— Сила воли, надо полагать. Ну и... — Он помолчал, — Анна.

— «Поцелованная тьмой» Анна, — пробормотала я. — Его страж.

Священник кивнул.

— Она всегда была рядом и поддерживала его в минуты слабости, помогая не поддаваться безумию.

Я уходила из церкви ошеломленная. Значит — Анна. Анна помогла Владимиру удержаться на золотой середине, то есть творить чудеса, но без саморазрушения, которое привело бы к ужасному концу. Госпоже Карп не повезло. У нее не было связанного с ней стража, и поддержать ее оказалось некому. Зато у Лиссы такой страж есть.

Улыбаясь, я пересекала внутренний двор, направляясь к столовой. И чувствовала себя, больше чем когда-либо за последнее время, исполненной оптимизма. Мы сможем сделать это, Лисса и я. Сможем сделать это вместе.

И тут уголком глаза я заметила темную фигурку, пронесшуюся мимо и опустившуюся на соседнее дерево. Я остановилась. Это был ворон, крупный, сильный, с блестящим черным оперением.

И лишь спустя мгновение до меня дошло, что это не просто ворон, а тот самый ворон, которого исцелила Лисса. Никакая другая птица не села бы так близко к дампиру. И никакая другая птица не смотрела бы на меня таким умным, таким узнаваемым взглядом. Это просто чудо — что он до сих пор в наших краях. Холодок пробежал по спине, я невольно отступила. И тут до меня дошло.

— Ты тоже связан с ней? — спросила я, прекрасно понимая, что если бы кто-нибудь увидел меня в этот момент, то решил бы, что я не в своем уме. — Она и тебя вернула оттуда. Ты тоже «поцелованный тьмой».

Это было по-настоящему круто. Я протянула к ворону руку, отчасти надеясь, что он сядет на нее — в духе фильма ужасов. Он, однако, лишь поглядел на меня, точно на идиотку, расправил крылья и улетел.

Я провожала его взглядом, пока он не растворился в сумерках. А потом развернулась и отправилась на поиски Лиссы. Издалека до меня донеслось лишь карканье, больше похожее на смех.

[1] Л.-А. — Лос-Анджелес. (Здесь и далее примечания переводчика.).

[2] Шесть-шесть — имеется в виду шесть футов шесть дюймов, то есть где-то под два метра, аналогично расшифровывается и шесть-семь.

[3] Сквоттеры — городские бедняки, самовольно вселяющиеся в заброшенные городские трущобы.

[4] «Гэпкидс» — сеть магазинов, продающих детскую одежду.

[5] Армия спасения — религиозная благотворительная организация.

[6] «Таргет» — сеть крупных универсальных магазинов, продающих товары по относительно невысоким ценам.

[7] Кривая эффективности обучения отражает повышение эффективности выполнения работы человеком по мере обучения.

[8] Гранила — смесь плющеного овса с добавками коричневого сахара, изюма, кокосов и орехов, используется для изготовления сухих завтраков.

[9] «Мейси» — сеть универсальных магазинов.

Поиск по сайту: