Статья 223. Клад

«1. Кладом являются зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные вещи, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право. Лица, обнаружившие клад, обязаны уведомить компетентные государственные органы об обнаружении указанных вещей для решения вопроса об их постановке на государственный учет в качестве объектов культурного наследия в установленном законом порядке.

2. В случае если компетентным государственным органом в установленном законом порядке принято решение об отказе в постановке обнаруженных вещей на государственный учет в качестве объектов культурного наследия, указанные вещи поступают в собственность лица, которому принадлежит имущество (земельный участок, строение и т.п.), где клад был сокрыт, и лица, обнаружившего клад, в равных долях, если соглашением между ними не установлено иное.

В случае если компетентным государственным органом в установленном законом порядке принято решение о постановке обнаруженных вещей на государственный учет в качестве объектов культурного наследия, компетентный государственный орган должен в течение одного месяца с момента принятия соответствующего решения принять решение об обращении указанных вещей в государственную собственность или о передаче данных вещей в собственность лица, которому принадлежит имущество, где клад был сокрыт, и лица, обнаружившего клад, в равных долях, если соглашением между ними не установлено иное.

В случае обращения указанных вещей в государственную собственность лицу, которому принадлежит имущество, где клад был сокрыт, и лицу, обнаружившему клад, в равных долях, если иное не предусмотрено соглашением между ними, выплачивается вознаграждение в размере рыночной стоимости обнаруженных вещей. При возникновении между сторонами разногласий в отношении стоимости указанных вещей данный спор передается на рассмотрение суда.

Если указанные вещи были обнаружены лицом, производившим раскопки или поиск клада, без согласия собственника земельного участка или иного имущества, где клад был сокрыт, данные вещи или причитающееся за их обнаружение вознаграждение подлежат передаче в собственность лицу, которому принадлежит имущество, в котором был обнаружен клад.»

В контексте настоящей работы нельзя не затронуть и вопрос о приобретении права собственности на археологические находки. Столь пристальный интерес к проблемам археологической проблематики именно сегодня представляется вполне закономерным. Не секрет, что в последние годы страну захлестнула волна грабительских раскопок, ставящих под угрозу само существование национального археологического наследия[119]. В то же время, несмотря на все возрастающую актуальность указанных проблем, нормы законодательства в исследуемой сфере сформулированы весьма скупо, не получила данная тематика развернутого освещения и в юридической литературе.

Закон об ОКН содержит определение понятия «объект археологического наследия». К таким объектам относятся частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека, включая все движимые предметы, имеющие к ним отношение, основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки. Таким образом, мы делаем вывод, что объекты археологического наследия могут быть как недвижимыми, так и движимыми. В подавляющем большинстве случаев археологические находки (движимые объекты) обнаруживаются при раскопках недвижимых археологических памятников[120].

Помимо норм Закона об ОКН нам не удалось обнаружить в российском законодательстве иных существенных положений, регулирующих правовой режим археологических объектов[121]. Таким образом, именно на основании анализа норм Закона мы попытаемся определить, какова гражданско-правовая природа археологической находки, а также, в чем состоят недостатки существующего механизма приобретения права собственности на археологические находки.

Правовая природа археологической находки отчасти схожа с природой клада. Предметы археологии до момента их обнаружения, как и клады, всегда сокрыты от людских глаз в земле или иным способом. Собственник и тех и других вещей отсутствует. Тем не менее, между археологической находкой и кладом существуют и весьма примечательные различия. Во-первых, как отмечалось выше, клады лишь иногда содержат в своем составе культурные ценности. Любая же археологическая находка всегда является особо значимой культурной ценностью – объектом культурного наследия. Во-вторых, вещи, обнаруживаемые в ходе археологических раскопок, обычно не были намерено сокрыты. Их сокрытие в подавляющем большинстве случаев явилось следствием естественного хода истории или иных обстоятельств[122]. Следовательно, отсутствует один из основных признаков клада – намеренность на стороне сокрывшего. Но главным, на наш взгляд, отличием археологической находки от клада является то, что ценность археологических находок, обычно носит весьма специфический, научный характер. Например, к археологическим находкам могут быть отнесены останки людей и животных или, с обывательской точки зрения, «испорченные», «некондиционные» предметы. Соответственно, археологические находки, в отличие от кладов, могут не обладать высокой «экономической» ценностью.

Таким образом, есть все основания разделять понятия «археологическая находка» и «клад». В подтверждение данной позиции приведем мнение, высказанное в одной из авторитетных работ: «Правила ГК РФ о кладе неприменимы к археологическим раскопкам, в результате которых обнаруживают старинные предметы – глиняную посуду, каменные изделия, разрушенные постройки, печи и.т.п… На практике иногда возникают споры по разграничению указанных древних предметов от клада. Критерием должна служить их имущественная ценность»[123].

Археологические объекты не могут, с нашей точки зрения, рассматриваться и в качестве находки, так как под находкой в соответствии со ст. 227 ГК РФ понимается потерянная вещь. В данном случае, нет возможности выяснить, были ли обнаруженные предметы кем-либо потеряны или нет. Кроме того, лица, которое, возможно, потеряло указанные предметы и управомочено получить их, давно не существует. По этой же причине нельзя, по всей видимости, отнести подобные предметы и к категории брошенных вещей. Представляется невозможным установить, выбросил ли владелец данные вещи, оставил ли собственник их иным способом с целью отказа от них (ст.226 ГК РФ).

Клад, находка, брошенные вещи являются особыми разновидностями бесхозяйных вещей. Вопрос о том, являются ли археологические находки особой разновидностью бесхозяйных вещей, весьма сложен. Согласно п.6 ст. 18 Закона об ОКН объекты археологического наследия считаются выявленными объектами культурного наследия со дня их обнаружения. Данные объекты в соответствии со ст.4 и п.3 ст.49 того же Закона относятся к объектам культурного наследия федерального значения и находятся в государственной собственности. Согласно п.9 ст.45 Закона об ОКН физические и юридические лица, проводившие археологические полевые работы, в течение трех лет со дня выполнения работ обязаны передать все обнаруженные культурные ценности на постоянное хранение в государственную часть музейного фонда РФ.

В приведенной норме не говорится о том, что исследуемые объекты «передаются» в собственность государства (как, например, указано в ст. 233 ГК РФ). В ней лишь указывается, что они должны передаваться на хранение в музейный фонд. В названной норме ст. 49 Закона говорится, что такие объекты «находятся» в государственной собственности. Изложенное позволяет сделать вывод о том, что Законом установлена презумпция государственной собственности на вновь обнаруживаемые объекты археологического наследия

Обнаружение указанных объектов производится посредством «работ по выявлению и изучению объектов археологического наследия (так называемых археологических полевых работ)», проводимых в соответствии с п.8 ст.45 Закона об ОКН на основании выдаваемого сроком не более чем на один год в порядке, устанавливаемом Правительством РФ, разрешения (Открытого листа). Представляется, что обнаружение археологических объектов в результате проведения раскопок является одним из способов приобретения права собственности. В литературе указывалось, что согласно ст. 218 ГК РФ указанные в ней основания приобретения права собственности носят исчерпывающий характер, хотя они не охватывают всех возможных оснований приобретения права собственности. Подобного недостатка можно было избежать, если бы ст. 218 ГК РФ была дополнена указанием, что кроме перечисленных в ней оснований возможны другие способы приобретения права собственности[124]. Рассматриваемый нами способ приобретения права собственности на культурные ценности является весьма специфичным. Во-первых, осуществлять соответствующие работы по поиску указанных объектов имеют право лишь квалифицированные лица, получившие на это разрешение в установленном законом порядке. Во-вторых, в отношении всех указанных объектов специальным законодательством установлена «презумпция государственной собственности». В-третьих, данные предметы всегда признаются объектами культурного наследия народов РФ исключительно федерального значения.

К сожалению, скупость и противоречивость правового регулирования рассматриваемых вопросов, приводит к тому, что механизм приобретения права собственности на археологические объекты вызывает на практике множество вопросов и все чаще дает сбои.

Во-первых, из действующего законодательства однозначно следует лишь запрет на проведение археологических работ без их «санкционирования» государством. В связи с этим возникает вопрос: установлена ли в России «монополия» государства на проведение работ по поиску археологических объектов, то есть, могут ли негосударственные организации или частные лица получить разрешение на ведение археологических раскопок? Закон об ОКН содержит размытую формулировку: в нем говорится лишь о неких «физических и юридических лицах, проводивших археологические полевые работы». В ныне действующем Положении о производстве археологических раскопок указывается, что раскопки могут производиться лишь специализированными научными и научно-реставрационными учреждениями, высшими учебными заведениями, музеями и государственными органами охраны памятников истории и культуры[125]. Таким образом, Положение, формально, не допускает выдачу разрешений негосударственным организациям и частным лицам. В то же время на практике указанные разрешения выдаются и негосударственным организациям и частным лицам. Полагаем, что практика в данном случае идет по правильному пути. Указанные разрешения, с нашей точки зрения, должны выдаваться любым квалифицированным лицам при условии соблюдения ими норм Закона об ОКН[126].

Остается открытым и вопрос получения разрешения собственника земельного участка на проведение раскопок. Эта проблема не столь актуальна в случаях, когда земельный участок, на котором государственной организацией проводятся археологические работы, находится в государственной собственности. (Большая часть официальных археологических работ на сегодняшний день производится на землях историко-культурного назначения, находящихся в государственной собственности.) Однако нам не удалось обнаружить в законодательстве ни одной нормы, регулирующей проведение раскопок на частной или муниципальной земле[127]. Полагаем, что Закон об ОКН следует дополнить нормой о том, что лица или организации, желающие проводить археологические полевые работы на участках, находящихся в муниципальной или частной собственности, могут заключать гражданско-правовые договоры с собственниками соответствующих земельных участков об условиях проведения археологических раскопок. Кроме того, в законодательстве следует предусмотреть существенные льготы, стимулирующие муниципалитеты и частных лиц к предоставлению земельных участков для проведения раскопок (например, ослабление налогового бремени, предоставление льготных субсидий и т.д.)[128].

Однако важнейшей проблемой правового регулирования археологической деятельности является то, что основная масса археологических объектов в настоящее время обнаруживается и присваивается в обход установленного Законом механизма приобретения права собственности на них. Причем наибольшая опасность, с нашей точки зрения, заключается не столько в том, что вновь обнаруживаемые объекты не поступают в государственную собственность, сколько в том, что несанкционированные раскопки способны нанести непоправимый ущерб археологическому наследию России. В археологии первостепенное значение имеют не только сами обнаруженные предметы, но и так называемый «контекст находки»: какие вещи встречены вместе, при каких обстоятельствах они попали в землю и т.д. Если вещь варварски изъята из «контекста», ее археологическое значение, фактически, утрачено, и восстановить его невозможно[129]. В связи с этим в советское время основные усилия законодателя были направлены на сохранение именно недвижимых памятников (поселений, могильников, древних крепостей и т.п.), а не отдельных предметов. В условиях господства государственной собственности подобный подход был действенным. В настоящее время ситуация изменилась: произошла либерализация оборота земель, в то же время на черном рынке сформировался устойчивый спрос на археологические находки[130]. Такое введение археологических объектов в оборот недопустимо ввиду незаконности первоначального их приобретения.

В последние годы активно обсуждаются вопросы усовершенствования мер юридической ответственности за проведение несанкционированных раскопок и присвоение обнаруженных предметов[131]. Однако становится все более очевидным то, что борьба с незаконным присвоением указанных объектов исключительно карательными методами обречена на неудачу: слишком велики прибыли от занятия указанной деятельностью. Представляется, что при помощи гражданско-правового инструментария необходимо разработать механизм стимулирования лиц, осуществляющих археологическую деятельность, к предъявлению обнаруженных ими вещей компетентным государственным органам.

Во-первых, необходимо развивать практику выдачи разрешений на производство археологических работ не только государственным организациям, но и иным квалифицированным лицам, удовлетворяющим требованиям Закона[132]. Во-вторых, следует разработать схему, аналогичную предложенной нами для приобретения права собственности на клады, при которой некоторые наименее ценные объекты могут передаваться из государственной собственности в собственность частных лиц. Обратившись вновь к зарубежному опыту, мы увидим, что России не следует перенимать предельно либеральный американский опыт регулирования указанных отношений[133]. В то же время следует отметить, что в тех странах, где установлена презумпция государственной собственности на вновь обнаруживаемые археологические объекты, государство выплачивает вознаграждение лицам, их обнаружившим[134].

Представляется, что любые лица, по специальному разрешению производящие археологические раскопки, обязаны передавать все обнаруженные предметы в специально уполномоченный государственный орган. В компетенцию данного органа должно входить проведение экспертизы найденных предметов, постановка их на учет в качестве объектов археологического наследия и решение их дальнейшей судьбы. Если предметы были обнаружены «государственными» археологами, они во всех случаях остаются в собственности государства и передаются на хранение в государственную часть музейного фонда РФ.. Если же предметы обнаружены «частными» археологами, то есть лицами, получившими в установленном Законом порядке разрешение на соответствующие работы и выполнившими все требования Закона по оформлению результатов раскопок, уполномоченным государственным органом может быть принято решение о передаче указанным лицам части обнаруженных археологических объектов (наименее ценных или аналогичных тем, которые уже содержатся в государственной части музейного фонда РФ). Передача соответствующих объектов в частную собственность должна сопровождаться выдачей документа, подтверждающего законность приобретения права собственности на данные объекты.Предложенные положения могут быть закреплены в п.п.8-9 ст. 45 Закона об ОКН, а также в подзаконных нормативно-правовых актах по указанной тематике, принятие которых отнесено Законом об ОКН к компетенции Правительства РФ.

Каковы преимущества предлагаемой системы? Во-первых, выдавая разрешения не только государственным, но и частным организациям, государство будет иметь информацию о большинстве производимых на своей территории археологических раскопок и сможет контролировать их ход. Во-вторых, возможность на легальном основании приобрести право собственности на часть обнаруженных объектов будет стимулировать лиц, производивших раскопки, предъявлять их соответствующим государственным органам. В-третьих, подобная система позволит начать формирование легального рынка археологических объектов, в рамках которого оборот археологических находок, не имеющих государственного сертификата, будет невозможен. Безусловно, внедрение предлагаемой системы возможно лишь в условиях усовершенствования норм уголовного законодательства в указанной сфере и наличия реального контроля за его исполнением.

Перейдем к исследованию вопроса о приобретении права собственности на культурные ценности по давности владения. Применительно к данной теме основным представляется вопрос о том, требуют ли особые свойства культурных ценностей, о которых шла речь в первой главе настоящей работы, применения к указанным объектам специальных правил о приобретательной давности, отличающихся от общих норм, предусмотренных ст. 234 ГК РФ. В соответствии с указанной статьей ГК РФ для приобретения права собственности по давности владения необходимо добросовестно, открыто и непрерывно владеть недвижимым имуществом на протяжении пятнадцати лет, а движимым – на протяжении пяти лет. В то же время, норма ст. 43 Закона о вывозе - «Права добросовестного приобретателя культурных ценностей» - устанавливает, что в случае приобретения добросовестным приобретателем незаконно ввезенных из других государств, похищенных или утерянных культурных ценностей, указанные ценности подлежат возврату законному собственнику с выплатой справедливой компенсации добросовестному приобретателю. Часть 3 рассматриваемой статьи гласит, что физическое или юридическое лицо, не являющееся собственником культурной ценности, но добросовестно и открыто владеющее ею как собственной не менее 20 лет, приобретает право собственности на эту культурную ценность.

Как видим, норма специального закона существенно отличается от норм ст. 234 ГК РФ. Так, срок приобретательной давности, установленный Законом о вывозе, на 15 лет больше общего срока приобретательной давности, установленного ст. 234 ГК РФ для приобретения в собственность движимых вещей. Другим отличием специальной нормы от аналогичной нормы ГК РФ является отсутствие в первой условия о непрерывности владения вещью.

Налицо коллизия правовых норм. Норма ГК РФ является общей, так как в ст.234 ГК РФ речь идет о движимых вещах вообще. В свою очередь норма Закона о вывозе является специальной, так как в ней речь идет об особом виде вещей – движимых культурных ценностях. Если исходить из правила приоритета специальной нормы над нормой общей, то приоритет остается за нормой Закона о вывозе. Однако Закон о вывозе посвящен регулированию не общих вопросов правового режима культурных ценностей, а лишь узкому вопросу ввоза и вывоза культурных ценностей. В связи с этим включение в данный Закон общих положений о давности владения культурными ценностями представляется ошибочным. Полагаем, что приоритет имеют нормы ГК РФ. В соответствии с положением, содержащимся в абз.2 п.2 ст. 3 ГК РФ, нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать ГК РФ[135].

Представляется, что вне зависимости от разрешения вопроса о приоритете норм, необходимо понять, существует ли необходимость в установлении для культурных ценностей увеличенного срока приобретательной давности.

По вопросу об установлении конкретного срока для приобретения права собственности по давности владения Б.Б. Черепахин писал: «…Продолжительность этого срока не может быть обоснована какими-то неопровержимыми доводами, например, что надо три, а не четыре года, четыре года, а не пять лет. Одно бесспорно, этот срок не может быть кратким. Было бы совершенно недопустимо установить срок давности в шесть месяцев или в один год»[136]. При определении общего срока приобретательной давности законодатель, вероятно, исходил из политико-правовых соображений, из соображений общей пользы и положительного воздействия гражданского права на регулируемые отношения. Представляется, что установленный для движимых вещей пятилетний срок, с одной стороны, в достаточной степени длителен, чтобы у действительного собственника было время отыскать вещь, и, с другой стороны, достаточно непродолжителен, чтобы не лишить фактического владельца желания нести в течение него издержки и риск изъятия предмета собственником. Полагаем, что особая значимость культурных ценностей в данном случае не должна служить поводом к увеличению установленного ГК РФ общего срока. Напротив, рачительный хозяин, с нашей точки зрения, должен с еще большим вниманием следить за сохранностью этих объектов и с большей энергией их отыскивать. То есть, у культурных ценностей как у вещей особо рода, больше шансов быть обнаруженными при условии, что фактический владелец действует в соответствии с иными реквизитами давностного владения. Не случайно, при переходе права собственности на культурные ценности обычно выясняется так называемый «провенанс» - «история» культурной ценности. То есть, вещи подобного рода весьма заметны, их судьбу отслеживают столетиями. Таким образом, полагаем, что оснований для увеличения общего срока исковой давности, установленного ст.234 ГК РФ, нет.

Что касается условия о непрерывности владения культурными ценностями, то, как справедливо указывалось в литературе, данное отличие, вероятно, является последствием тривиальной ошибки, произошедшей на стадии разработки или принятия Закона о вывозе[137]. Если предположить обратное, то есть намеренное исключение законодателем условия о непрерывности владения, то для возникновения права собственности на культурную ценность в силу приобретательной давности, необходимо владеть ей 20 лет в общей сложности, при этом культурная ценность может менять владельца и снова возвращаться к первоначальному владельцу. Перерывы же во владении правового значения иметь не будут, а сроки владения должны складываться. Такая ситуация не будет соответствовать самому духу норм о приобретательной давности. В научной литературе ведутся дискуссии по поводу содержания понятия «непрерывность владения», однако обязательность указанного реквизита для давностного владения под сомнение не ставится[138].

Суммируя сказанное, делаем вывод о том, что норма ст. 43 должна быть исключена из текста Закона о вывозе. К отношениям, возникающим по поводу культурных ценностей, должны применяться общие нормы ст. 234 ГК РФ о приобретательной давности.

К нормам о приобретательной давности достаточно часто прибегают при разрешении практических вопросов, связанных с культурными ценностями. Известно, что в условиях советской системы управления культурой музейные ценности часто перераспределялись между различными государственными организациями, иногда, без должного оформления указанных процессов. В настоящее время арбитражными судами часто рассматриваются дела по искам организаций, лишившихся культурных ценностей в процессе указанного перераспределения и пытающихся вернуть изъятые ценности. Организации же, получившие культурные ценности благодаря соответствующему перераспределению, обосновывают свое право собственности ссылкой на нормы о приобретательной давности. Так, санаторий им. Орджоникидзе, имущество которого является федеральной собственностью, предъявил к Управлению культуры г. Сочи и Сочинскому художественному музею иск об истребовании 22 картин – произведений известных художников, которые были приобретены санаторием в 1950 году, находятся в его хозяйственном ведении и числятся на балансе санатория. В 1977 году картины были переданы в Выставочный зал изобразительного искусства г. Сочи на 6 месяцев и не возвращены санаторию. Выставочный зал был преобразован в Художественный музей, который не является юридическим лицом, поэтому надлежащим ответчиком по этому делу выступало Управление культуры администрации г. Сочи. Ответчик ссылался на то, что приобрел право собственности на указанные картины по давности владения. Арбитражный суд, руководствуясь ст. 301 ГК РФ, удовлетворил исковые требования о возврате картин из чужого незаконного владения их законному владельцу – санаторию. Ссылка на приобретательную давность была признана необоснованной, так как истец не владел картинами «как своими». Между сторонами постоянно шел спор о возврате картин. В 1991 году исполком Сочинского городского совета принял решение о передаче картин в муниципальную собственность. Это решение в 1994 году было признано недействительным арбитражным судом. Следовательно, течение приобретательной давности не было непрерывным, и незаконный владелец не мог относиться к картинам как к своему имуществу и приобрести на них право собственности[139].

Проблемы, связанные с приобретением права собственности на культурные ценности по давности владения, остро стоят и применительно к так называемым перемещенным культурным ценностям[140]. В 1999 КС РФ по делу о проверке конституционности Закона о перемещенных культурных ценностях признал, что в отношении имущества, которое не перешло в собственность РФ на основе компенсаторной реституции, действуют общие нормы о защите права собственности[141]. В п. 7 данного Постановления подчеркивается, что для приобретения права собственности на бесхозяйные вещи по приобретательной давности необходимо добросовестное открытое и непрерывное владение, без которого не могут быть гарантированы законные права и интересы собственника. Между тем, находящиеся на территории РФ культурные ценности, в том числе и такие, государственная принадлежность которых не установлена, как правило, находились в закрытых фондах музеев и других учреждений культуры, что не отвечает требованиям закона о добросовестном открытом владении для приобретения права собственности на бесхозяйные вещи. В связи с этим КС РФ признал необходимым составление полного перечня находящихся на территории РФ перемещенных культурных ценностей, государственная принадлежность которых не установлена. Заинтересованные лица должны иметь возможность заявить свои претензии в разумный срок. До истечения данного срока и завершения работы вопрос об отнесении так называемых бесхозяйных перемещенных культурных ценностей к федеральной собственности не может быть разрешен.

Приведенная позиция КС РФ активно критикуется в научной литературе. Так, М.Г. Масевич указывает, что требования, установленные данным пунктом Постановления в отношении открытости владения, являются чрезмерными: «Многие заинтересованные лица знали или должны были знать о местонахождении их имущества в России…»[142]. А.Д. Рудоквас также называет данный пункт Постановления «небесспорным». «…Причиной хранения картин в закрытых хранилищах, а не в открытых экспозициях вполне может быть простой недостаток музейных площадей, а не стремление утаить сам факт обладания картинами, точно также как отсутствие общедоступного реестра этих перемещенных ценностей вполне объяснимо традиционной бедностью отечественных учреждений культуры, которые в большинстве случаев просто не в состоянии финансировать составление подобных баз данных в масштабах всей страны…»[143].

Следует согласиться с тем, что открытость владения не подразумевает совершения активных действий для демонстрации владения. В то же время, полагаем, что позиция КС РФ по данному конкретному вопросу заслуживает поддержки. Представляется, что в данном случае от государства не требуется демонстрации владения. В обязанности государства как давностного владельца входит лишь обеспечение доступа к информации о перемещенных культурных ценностях. Не секрет, что не только заинтересованным лицам, но во многих случаях и Министерству культуры долгие годы не было в точности известно местонахождение многих из указанных предметов. В некоторых государственных хранилищах за прошедшие шестьдесят лет даже не была полностью проведена инвентаризация соответствующих ценностей. Представим себе, как трудно было получить указанную информацию иностранным заинтересованным государствам и лицам. Более того, известны случаи, когда государственные учреждения культуры отказывались предоставлять сведения по соответствующим запросам о том, хранятся ли в их фондах указанные предметы[144]. Таким образом, отсутствие необходимой информации, фактически, лишает лиц, имеющих в соответствии с Законом о перемещенных культурных ценностях право претендовать на возврат указанных предметов, возможности обратиться с требованием о возвращении культурных ценностей.

Среди производных способов приобретения права собственности на культурные ценности, с нашей точки зрения, наибольший интерес представляет приватизация культурных ценностей. Речь в данном случае идет о такой разновидности культурных ценностей как объекты культурного наследия. Общая возможность приватизации объектов культурного наследия вытекает из содержания ст. 50 Закона об ОКН, ст.29 Закона о приватизации[145]. Как отмечалось ранее, в соответствии с п.1. ст.50 Закона об ОКН некоторые категории памятников истории и культуры забронированы от отчуждения из государственной собственности. К ним относятся особо ценные объекты культурного наследия, памятники и ансамбли, включенные в Список всемирного наследия, историко-культурные заповедники и объекты археологического наследия. Остальные категории объектов культурного наследия, находящиеся в государственной собственности, могут быть приватизированы.

Тем не менее, в п.2 ст.63 Закона об ОКН было указано, что впредь до принятия федерального закона, разграничивающего объекты культурного наследия, находящиеся в государственной собственности, на федеральную собственность, собственность субъектов РФ и муниципальную собственность, приостановлена приватизация объектов культурного наследия федерального значения, а также приостановлена регистрация права федеральной собственности и права собственности субъектов РФ на объекты культурного наследия, находящиеся в государственной собственности.

Установление данного моратория явилось поводом для широкой общественной дискуссии в отношении приватизации памятников истории и культуры федерального значения. Сторонники приватизации утверждали, что содержание указанной категории объектов – непосильное финансовое бремя для государства, а привлечение существенных инвестиций возможно лишь при передаче названных объектов в частную собственность. Указывалось также, что передача объектов культурного наследия в частную собственность не будет «безоговорочной»: объекты культурного наследия будут передаваться с соответствующими обременениями и т.д.[146] Противники приватизации памятников истории и культуры обоснованно опасались «завуалированного» уничтожения приватизированных памятников путем сноса и реконструкции. Кроме того, указывалось, что велика вероятность того, что приватизированные памятники, перейдя в частные руки, несмотря на все законные предписания, будут недоступны общественности[147].

Вернемся к вопросу об установленном моратории. Помимо широкой общественной дискуссии о целесообразности приватизации указанных объектов, приведенная норма имела и важные правовые последствия. Ведение моратория на регистрацию права государственной собственности ограничило оборот соответствующих объектов, что вызвало существенные трудности в правоприменительной практике. Возник закономерный вопрос: оборот каких объектов культурного наследия ограничивается в связи с принятием рассматриваемой нормы? Приостановление приватизации и регистрации права государственной собственности, очевидно, было связано с необходимостью разработки федерального закона о разграничении объектов культурного наследия, находящихся в государственной собственности, на федеральную собственность, собственность субъектов РФ и муниципальную собственность[148].

Не секрет, что после распада СССР и образования новых независимых государств вопрос разграничения государственной собственности встал со всей остротой. В советское время этой проблемы, фактически, не существовало. Закон СССР об охране памятников указывал, что памятники истории и культуры находятся в собственности государства, а также колхозов, иных кооперативных организаций, их объединений и в личной собственности граждан (ст. 4). Считалось, что находящиеся в государственной собственности культурные ценности принадлежат советскому народу в целом, народам союзных республик, автономных республик, других автономных и административно-территориальных образований. Однако вопрос о том, какому конкретному государственному образованию принадлежали те или иные находящиеся в собственности государства культурные ценности, не имел особого практического значения. Большее значение придавалось тому, на чьем балансе находились эти ценности, на ком лежала обязанность по их содержанию. В начале 90-х годов прошлого века началось правовое закрепление процесса разграничения государственной собственности на памятники истории и культуры. Среди наиболее значимых документов по указанной тематике необходимо выделить ранее упоминавшиеся: 1)Постановление №3020; 2)Распоряжение Президента РФ «Об утверждении положения об определении пообъектного состава федеральной, государственной и муниципальной собственности и порядке оформления прав собственности» от 18.03.1992 № 114-рп[149] (далее – Положение); 3)Указ о перечне объектов. Неопределенные формулировки указанных актов породили серьезные проблемы в правоприменительной практике[150].

Так, коллизия, возникшая по поводу толкования п.2 ст.63 Закона об ОКН, стала предметом кассационного рассмотрения в ФАС Северо-Западного округа. На основании распоряжения КУГИ между Фондом имущества С.-Петербурга и истцом был заключен договор купли-продажи нежилого здания, а также соответствующего земельного участка. Фонд имущества совместно с истцом обратились с заявлением о регистрации перехода прав на спорные объекты к истцу. Своим решением регистрирующий орган отказал в государственной регистрации перехода прав, сославшись на невозможность в силу п. 2 ст. 6 и п. 2 ст. 13 Закона о регистрации государственной регистрации перехода права собственности к истцу на спорные объекты до регистрации ранее возникшего права собственности С.-Петербурга на указанные объекты, невозможность государственной регистрации права С.-Петербурга в силу ст. 63 Закона об ОКН, а также невозможность в силу п. 4 ст. 35 ЗК РФ проведения государственной регистрации перехода права собственности на земельный участок до регистрации права собственности истца на здание.

Полагая, что отказ регистрирующего органа противоречит закону и нарушает права истца, он обратился в суд. Удовлетворяя требования заявителя, суд первой и апелляционной инстанций указал, что положения п. 2 ст. 63 Закона об ОКН распространяются на объекты недвижимости, право собственности на которые возникло до введения его в действие; право собственности С.-Петербурга возникло в силу пп. 3, 6, 8 Постановления N3020 и пункта 8 Положения, следовательно, регистрирующий орган неправомерно отказал истцу в регистрации перехода прав.

Кассационная инстанция признала вывод суда первой и апелляционной инстанций о возникновении права собственности С.-Петербурга на спорный объект до введения в действие Закона об ОКН правильным. В обоснование своей позиции суд указал, что в силу п. 1 ст. 6 Закона о регистрации права, возникшие до момента вступления в силу названного закона, признаются юридически действительными при отсутствии их государственной регистрации, в связи с чем несостоятельна ссылка регистрирующего органа на п.1 ст. 2 этого Закона. Поскольку п. 2 ст. 6 указанного Закона предусмотрена государственная регистрация ранее возникшего права при государственной регистрации перехода данного права, отсутствие такой регистрации не препятствует заключению собственником договора купли-продажи объекта недвижимости, права на который возникли до введения в действие Закона о регистрации до регистрации прав на него. Кроме того, п.2 ст. 63 Закона об ОКН не содержит ограничений на приватизацию объектов культурного наследия регионального значения. Кассационная инстанция сочла правильным вывод суда о том, что норма п. 2 ст. 63 Закона распространяется не на все объекты культурного наследия, а только на объекты недвижимости, не отнесенные до момента введения его в действие к формам собственности, предусмотренным статьей 8 Конституции РФ[151].

Как видим, арбитражный суд исходил из того, что разграничение государственной собственности на определенные объекты культурного наследия в соответствии с приведенными выше актами следует признать состоявшимся. Подтверждением состоявшегося разграничения, в первую очередь, является внесение соответствующих объектов в реестр государственной собственности (в данном случае - в реестр государственной собственности С.-Петербурга). Тот факт, что право государственной собственности на указанные объекты не было зарегистрировано в установленном законом порядке, не свидетельствует о том, что указанные объекты не могут быть отчуждены из государственной собственности. Таким образом, п.2 ст.63 Закона об ОКН не должен был распространяться на данный случай. Указанная норма подлежала применению лишь по отношению к тем объектам, государственная собственность на которые до сих пор не разграничена. Приведенная позиция арбитражного суда, с нашей точки зрения, заслуживает поддержки, так как существовавшая неопределенность в правовом регулировании указанных отношений могла привести к неоправданному ограничению оборота объектов культурного наследия, которые в соответствии с законом могли отчуждаться из государственной собственности.

Следует обратить внимание на то, что с 1 января 2007 года вступила в силу новая редакция исследуемого п. 2 ст. 63 и п.4 ст.2 Закона об ОКН[152]. Законодатель установил правила оформления права собственности РФ, субъектов РФ и муниципальных образований на объекты культурного наследия федерального значения. В частности, предусмотрен особый порядок оформления права собственности на те объекты культурного наследия федерального значения, которые являлись недвижимыми памятниками истории и культуры государственного (общесоюзного и республиканского) значения до 27 декабря 1991 года, и необходимы для обеспечения осуществления субъектами РФ и муниципальными образованиями установленных федеральными законами полномочий. Правительство РФ утверждает перечни соответствующих объектов культурного наследия, которые необходимы для обеспечения осуществления субъектами РФ, муниципальными образованиями установленных федеральными законами полномочий, а также в отношении которых должно быть оформлено право собственности РФ[153].

В Законе также указывается, что оформление права государственной и муниципальной собственности на объекты недвижимого имущества, отнесенные к недвижимым памятникам истории и культуры республиканского значения, недвижимым памятникам истории и культуры федерального (общероссийского) значения либо к объектам исторического и культурного наследия федерального значения после 27 декабря 1991 года, осуществляется по основаниям, не связанным с отнесением указанных объектов недвижимого имущества к объектам исторического и культурного наследия федерального значения.

Как видим, новая редакция рассматриваемых статей устанавливает правила, в соответствии с которыми заинтересованные стороны (федерация, субъекты и муниципальные образования) должны осуществить разграничение государственной собственности на объекты культурного наследия федерального значения. Право собственности на объекты культурного наследия, признанные памятниками соответствующего значения до принятия Постановления №3020 и используемые субъектами РФ и муниципальными образованиями, «по договоренности» заинтересованных сторон может быть зарегистрировано за указанными субъектами или за РФ. Оформление права собственности на те объекты культурного наследия федерального значения, категория историко-культурного значения которых была определена после принятия Постановления №3020, не зависит от указанной категории объекта. Следует, в целом, отметить, что исследуемая редакция указанных норм Закона оставляет еще больше вопросов, чем предшествующая их редакция. В частности, из содержания исследуемых норм весьма непросто сделать вывод о том, ограничен ли оборот указанных объектов, продолжает ли действовать мораторий на приватизацию объектов культурного наследия федерального значения. Буквальное толкование рассматриваемых норм Закона, на наш взгляд, позволяет сделать два вывода. Во-первых, объекты, в отношении которых внесены предложения по включению их в соответствующие перечни, не могут отчуждаться или включаться в перечни объектов, не подлежащих отчуждению из федеральной собственности, до утверждения соответствующего перечня Правительством РФ, следовательно, оборот указанных объектов временно ограничивается (абз.6 п.2 ст. 63). Во-вторых, мораторий на приватизацию объектов культурного наследия федерального значения, формально снят, так как указанное положение изъято из п.2 ст. 63 Закона.

По нашему мнению, даже при условии разрешения спорных вопросов разграничения государственной собственности на объекты культурного наследия федерального значения, говорить о снятии моратория на их приватизацию представляется преждевременным. Полагаем, что приватизация указанных объектов возможна только после осуществления целого комплекса иных подготовительных мероприятий. Во-первых, до сих пор не разработаны и не утверждены Правительством Положение о Едином государственном реестре объектов культурного наследия и Положение о государственной историко-культурной экспертизе. Сегодня далеко не во всех регионах установлен и проверен пообъектный состав памятников, утверждены границы территорий памятников, то есть во многих случаях просто отсутствует предмет охраны. После вступления в силу указанных документов и начала регистрации памятников в Реестре, которая, как раз, и включает в себя уточнение пообъектного состава, установление территории и предмета охраны, можно будет начать подготовку к приватизации объектов культурного наследия федерального значения.

Во-вторых, серьезным стимулом для будущих собственников объектов культурного наследия должна явиться норма с п.3 ст. 14 Закона об ОКН, которая устанавливает, что собственники объектов культурного наследия, производящие за счет собственных средств работы по их сохранению, имеют право на получение компенсаций произведенных ими затрат при условии выполнения таких работ в соответствии с Законом. Порядок указанных выплат определяется Правительством РФ. К сожалению, соответствующее Постановление Правительством также пока не принято.

Наконец, важнейшей задачей при приватизации подобного рода объектов является разработка таких условий приватизации, которые бы не позволили новому собственнику лишить приватизированый объект своей историко-культурной значимости. В настоящее время законодательством установлены довольно жесткие требования по отношению к будущему собственнику (обязательства по сохранению объекта культурного наследия, о которых речь пойдет далее, являются ограничениями (обременениями) права собственности на объект; лица, причинившие вред объекту культурного наследия, обязаны возместить стоимость восстановительных работ и т.д.). Тем не менее, очевидно, что указанных мер недостаточно для гарантированного сохранения объектов культурного наследия. Основная опасность заключается в том, что уже после оформления сделки приватизации, памятник под благовидным предлогом ремонта, реставрации может быть фактически уничтожен. Согласно п. 23 Положения о подготовке и выполнении охранных обязательств при приватизации объектов культурного наследия[154], в случае выявления нарушений условий охранного обязательства орган охраны объектов культурного наследия направляет собственнику предписание об устранении нарушений условий охранного обязательства, а в случае их неустранения собственником в установленный срок обращается в суд с иском о понуждении собственника выполнить условия охранного обязательства в натуре и (или) о взыскании с него убытков, причиненных нарушением условий охранного обязательства. Таким образом, объект культурного наследия не может быть возвращен в государственную собственность безвозмездно. Указанное обстоятельство должно быть учтено при выборе способа приватизации указанных объектов. Законом о приватизации предусмотрены различные способы приватизации государственного и муниципального имущества. В соответствии со ст. 29 рассматриваемого Закона объекты культурного наследия, а также выявленные объекты культурного наследия могут приватизироваться в порядке и способами, которые установлены настоящим Законом, при условии их обременения обязательствами по содержанию, сохранению и использованию. Представляется, что единственной «безопасной» схемой для приватизации рассматриваемых объектов является продажа указанного имущества на конкурсе. П.16 ст.20 Закона о приватизации предусматривает, что передача имущества победителю конкурса и оформление права собственности на него осуществляются в порядке, установленном законодательством РФ и соответствующим договором купли-продажи, не позднее чем через тридцать дней после дня полной оплаты имущества и выполнения условий конкурса. Таким образом, право собственности на приватизируемое имущество переходит к покупателю только после выполнения им условий конкурса (например, по реставрации объекта культурного наследия).

Суммируя сказанное, следует отметить, что приведенный нами перечень мер – лишь первая ступень в процессе подготовки условий для приватизации столь ценных объектов. Хотелось бы, чтобы грядущая приватизация была продуманной и поэтапной, с обязательным анализом промежуточных результатов. В противном случае, приватизация объектов культурного наследия может привести к совершенно иному результату: вместо сохранения памятников к их искажению и утрате.

Обратимся к исследованию некоторых способов прекращения права собственности на культурные ценности, наиболее специфичным из которых является выкуп бесхозяйственно содержимых культурных ценностей ( ст. 240 ГК РФ). В научной литературе рассматривался вопрос об отраслевой принадлежности института бесхозяйственного содержания имущества. Некоторые авторы придерживались мнения об административно-правовой природе норм, посвященных бесхозяйственному содержанию имущества[155]. Данная позиция обосновывалась доводом об административно-правовом характере обязанностей собственника по надлежащему сохранению имущества. Позволим себе присоединиться к противоположному мнению о том, что характер обязанности по должному обращению с культурными ценностями предопределяется природой тех отношений, которые связывают собственников со всеми третьими лицами[156]. Поскольку гражданско-правовая природа последних не вызывает сомнений, необходимо признать таковой и обязанность собственника по надлежащему содержанию культурных ценностей.

Долгие годы дискуссионным оставался и вопрос о юридической природе санкции за бесхозяйственное содержание имущества. В период действия ГК РСФСР 1922 года в литературе указывалось, что изъятие бесхозяйственно содержимого имущества по своей правовой сущности является одним из видов конфискации[157]. Позднее, в период действия ГК РСФСР 1964 года, некоторые авторы отмечали, что подобное изъятие имущества следует рассматривать как реквизицию[158]. Согласно ст. 240 ГК РФ принудительное прекращение права собственности на бесхозяйственно содержимые культурные ценности путем их выкупа или продажи с публичных торгов является санкцией, носящей исключительно возмездный характер. Указанная санкция не должна рассматриваться как реквизиция, в силу того, что реквизиция, по общему правилу, предусматривает отсутствие противоправности в действиях собственника имущества. Напротив, в данном случае нельзя изъять культурные ценности, если собственник не допускает их бесхозяйственного использования. Согласимся с высказывавшимся в литературе мнением о том, что выкуп бесхозяйственно содержимых культурных ценностей – самостоятельная гражданско-правовая санкция, не сводимая ни к одному из известных юридических способов воздействия[159].

По своей правовой природе бесхозяйственное содержание культурных ценностей следует рассматривать как злоупотребление правом. Как справедливо отмечает О.Н. Садиков, бесхозяйственное содержание культурных ценностей относится к «иным формам злоупотребления правом», упоминаемым в ст. 10 ГК РФ[160]. В учебной литературе указывается, что злоупотребление правом - особое гражданское правонарушение, специфика которого заключается в том, что действия нарушителя формально опираются на принадлежащее ему право, однако при конкретной его реализации они приобретают такую форму и характер, что это приводит к нарушению прав и охраняемых законом интересов других лиц[161]. В то же время, обоснованной представляется позиция А.П. Сергеева, который полагает, что, несмотря на двойственный характер бесхозяйственного содержания культурных ценностей (наряду с выходом собственника за установленные законом пределы осуществления права им нарушаются конкретные юридические обязанности по надлежащему обращению с культурными ценностями), бесхозяйственное обращение с культурными ценностями не всегда образует правонарушение. «Конечно, всякое злоупотребление правом, как и нарушение конкретной юридической обязанности, противоправно. Но противоправность, лишь один из необходимых признаков правонарушения, которое наряду с этим характеризуется наличием вреда, причинной связи между наступившим вредом и противоправным поведением, а также вины правонарушителя. Указанное практически общепризнанное теоретическое положение применимо и к бесхозяйственному содержанию культурных ценностей. Отсутствие в его составе любого из названных признаков не позволяет квалифицировать его в качестве правонарушения. Так, при отсутствии вины собственника в бесхозяйственном содержании культурных ценностей его поведение образует объективно-противоправное деяние»[162].

В советской литературе неоднократно указывалось на постоянный рост числа случаев бесхозяйственного содержания памятников[163]. Однако в постсоветский период рассматриваемая проблема приобрела еще большую актуальность. Тем не менее, налицо практически полное отсутствие судебной и арбитражной практики по данному вопросу[164]. Подобное положение дел, с нашей точки зрения, может быть объяснено несовершенством законодательного регулирования рассматриваемой сферы общественных отношений.

Объектом принудительного отчуждения согласно ст. 240 ГК РФ являются не любые культурные ценности, но только те из них, которые, «в соответствии с законом, отнесены к особо ценным и охраняемым государством», иными словами, речь идет о культурных ценностях, которые охраняются государством и признаны особо ценными. Для уяснения смысла приведенной формулировки необходимо обратиться к специальному законодательству о культурных ценностях. Как отмечалось в первой главе настоящей работы, культурные ценности, взятые под охрану государства, суть объекты культурного наследия. Закон об ОКН выделяет специальную категорию объектов культурного наследия – особо ценные объекты культурного наследия. Предположим, что законодатель, формулируя ст. 240 ГК РФ, имел в виду именно особо ценные объекты культурного наследия. Однако если ст. 240 ГК РФ должна применяться только к таким объектам, это означает, что применение указанной нормы полностью блокировано. Ведь особо ценные объекты культурного наследия не могут отчуждаться из государственной собственности. Остается непонятным, почему законодатель именно так сформулировал норму ст. 240 ГК РФ? Объяснением подобному решению законодателя могло стать то, что часть первая ГК РФ была принята значительно раньше, чем Закон об ОКН. Но, как указывалось выше, само понятие «особо ценный объект культурного наследия» появилось в законодательстве РФ еще до принятия части первой ГК РФ. Таким образом, очевидно, что редакция ст. 240 ГК РФ нуждается в изменении.

Нельзя согласиться с высказанным в литературе мнением о необходимости распространения нормы ст. 240 ГК РФ на любые культурные ценности, так как тотальный контроль со стороны государства за состоянием всех культурных ценностей объективно невозможен[165]. Таким образом, распространение действия указанной нормы на все без исключения культурные ценности будет означать придание данной норме сугубо декларативного характера. В связи с этим полагаем, что исключению подлежит лишь формулировка об особой ценности объектов, тогда как положение о том, что данные объекты должны охраняться государством необходимо оставить в силе. На наш взгляд, данная норма должна применяться лишь к тем культурным ценностям, надлежащее содержание которых обязаны контролировать соответствующие государственные органы. Предлагаем распространить действие ст. 240 ГК РФ на культурные ценности, поставленные на государственный учет в установленном законом порядке. В таком случаенорма ст. 240 ГК РФ будет распространяться на объекты культурного наследия, а также на музейные предметы, включенные в музейный фонд РФ.

Различаются два способа принудительного прекращения права собственности на бесхозяйственно содержимые культурные ценности в судебном порядке: изъятие культурных ценностей путем их принудительного выкупа государством и изъятие культурных ценностей путем их продажи с публичных торгов. В ст.240 ГК РФ круг субъектов, имеющих право выступать с требованием о принудительном изъятии бесхозяйственно содержимых культурных ценностей, не очерчен. Ю.К. Толстой полагает, что иск об изъятии бесхозяйственно содержимых культурных ценностей может предъявить государственный орган, к ведению которого относится обеспечение сохранности соответствующего имущества, прокурор, общественная организация, заинтересованная в их сохранности и располагающая для этого необходимыми возможностями (например, фонд культуры, союз писателей)[166]. М.Г. Масевич расширяет круг субъектов подобного обращения и указывает, что с требованием о принудительном отчуждении указанного имущества могут выступать «государственные или иные организации, в задачу которых входит охрана такого рода объектов – учреждения культуры, музеи, архивы и другие организации и граждане, заинтересованные в сохранности этого имущества»[167]. Позволим себе согласиться с мнением М.Г. Масевич. Полагаем, что обращаться в суд с подобным требованием могут любые субъекты, в том числе и граждане. В ст. 142 ГК РСФСР 1964 года прямо указывалось, что с требованием об изъятии бесхозяйно содержимых культурных ценностей могли выступать лишь «государственные организации, в задачи которых входила охрана такого рода имущества», которые должны были предварительно сделать гражданину предупреждение о недопустимости бесхозяйственного обращения с соответствующим имуществом. В связи со сказанным представляется, что законодатель специально в ст.240 ГК РФ не очерчивает круг субъектов, имеющих право на обращение с соответствующим требованием. В соответствии с пп.2, 3 ст.44 Конституции РФ каждый имеет право…на доступ к культурным ценностям. Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры. Отметим, что, на наш взгляд, указанные требования вполне могут предъявляться и в отношении государственного имущества, в частности, в отношении объектов культурного наследия, находящихся в государственной собственности. Не секрет, что примеров бесхозяйственного содержания государством принадлежащих ему культурных ценностей великое множество.

В литературе нет единого мнения и о том, кто должен принимать решение о выборе способа отчуждения культурных ценностей. М.Г. Масевич полагает, что выбор способа отчуждения культурных ценностей (принудительный выкуп государством или продажа с публичных торгов) полностью предоставлен суду[168]. В то же время, Д.В. Мазеин указывает, что правом требовать принудительного выкупа изымаемых культурных ценностей наделено лишь государство, иные лица вправе требовать лишь продажи данного имущества с публичных торгов[169]. Нельзя согласиться с позицией Д.В. Мазеина. Полагаем, что у государства далеко не всегда имеется возможность выкупить изымаемые культурные ценности. В подобном случае государство может ходатайствовать о продаже указанного имущества с публичных торгов.

Следует отметить, что в рассматриваемой статье нет ясности и по поводу соотношения между решением суда и, например, выкупом вещи государством. Как обоснованно утверждает А. А. Рубанов, выкуп подразумевает наличие договора между государством, в лице соответствующих органов, и собственником. На это прямо указывает ч.2 ст.240 ГК РФ, которая определяет, что размер возмещения устанавливается соглашением сторон[170]. Не совсем ясно, в каких случаях должно состояться решение суда. Из абз.2 исследуемой статьи можно сделать вывод, что решение суда должно быть вынесено, когда стороны не в состоянии достигнуть соглашения, необходимого для заключения договора. Однако, из абз.1 вытекает, что сам выкуп должен иметь место по решению суда. На основании буквального толкования исследуемой нормы делаем вывод, что первоначально суд должен вынести решение об изъятии бесхозяйственно содержимых культурных ценностей, а затем собственник и государство должны приступить к заключению договора, опосредующего выкуп культурных ценностей. В случае если им не удается достичь соглашения, их спор может быть передан на рассмотрение суда.

Принудительное отчуждение бесхозяйственно содержимых культурных ценностей направлено на сохранение культурных ценностей. В связи с этим нельзя не согласиться с мнением Ю.К. Толстого о том, что было бы правильнее продавать ценности с публичных торгов, проводимых в форме конкурса. «При продаже ценностей крайне важно, чтобы они попали в хорошие руки»[171].

Представляется, что статья 240 ГК РФ должна распространяться как на движимые культурные ценности, так и на объекты культурного наследия. Однако по отношению к объектам культурного наследия действует еще одна норма. В соответствии со ст. 54 Закона об ОКН в случае, если собственник объекта культурного наследия, включенного в реестр, не выполняет требований к сохранению объекта культурного наследия или совершает действия, угрожающие сохранности данного объекта и влекущие утрату им своего значения, в суд с иском об изъятии у собственника бесхозяйственно содержимого объекта культурного наследия, включенного в реестр, обращаются: в отношении объектов культурного наследия федерального значения - федеральный орган охраны объектов культурного наследия (далее – орган охраны); в отношении объектов культурного наследия регионального значения и объектов культурного наследия местного (муниципального) значения – орган охраны субъекта РФ, орган местного самоуправления, уполномоченный в области охраны объектов культурного наследия.

В случае принятия судом решения об изъятии объекта культурного наследия у собственника, содержащего данный объект ненадлежащим образом, по представлению перечисленных выше органов соответствующий орган по управлению государственным или муниципальным имуществом выкупает данный объект или организует его продажу с публичных торгов. Собственнику объекта культурного наследия возмещается стоимость выкупленного объекта в порядке, установленном ГК РФ.

Представляется, что рассматриваемая норма Закона об ОКН не может быть названа специальным случаем выкупа бесхозяйственно содержимых культурных ценностей, так как между приведенной нормой Закона и нормой ст. 240 ГК РФ имеются существенные отличия.

Во-первых, норма Закона об ОКН формулирует иной круг противоправных действий, за совершение которых может быть применена исследуемая санкция. Новеллой ГК РФ является норма о том, что основанием принудительного прекращения права собственности на культурные ценности является только такое неисполнение собственником культурных ценностей обязанностей по их надлежащему содержанию, которое угрожает утратой ими своего значения. (В ст. 142 ГК РСФСР 1964 года говорилось лишь о бесхозяйственном обращении гражданина с принадлежащим ему имуществом.) Норма Закона об ОКН, в отличие от нормы ст.240 ГК РФ, предусматривает ответственность не только за совершение действий, угрожающих сохранности объекта и влекущих утрату им своего значения, но и за невыполнение любых требований к сохранению объекта культурного наследия.

Во-вторых, норма Закона об ОКН, в отличие от ст. 240 ГК РФ, сужает круг лиц, которые имеют право обращаться в суд с требованием об изъятии объекта культурного наследия. По Закону этими полномочиями наделены лишь государственные и муниципальные органы. Такое решение представляется неоправданным.

В-третьих, Законом об ОКН предусмотрена иная, по сравнению со ст. 240 ГК РФ, процедура изъятия и решения дальнейшей судьбы изымаемых культурных ценностей. Так, в ст. 54 предусмотрено, что судом принимается решение об изъятии бесхозяйственно содержимых объектов культурного наследия. После вынесения судебного решения орган по управлению государственным имуществом соответствующего уровня по представлению соответствующего органа охраны организует выкуп объекта культурного наследия или продажу его с публичных торгов. Таким образом, решение о выборе способа изъятия объекта культурного наследия принимается не судом, а органом по управлению государственным имуществом. Как указывалось ранее, в соответствии со ст. 240 ГК РФ решение об изъятии бесхозяйственно содержимой культурной ценности либо путем ее выкупа государством или путем ее продажи с публичных торгов принимается судом.

Суммируя сказанное, следует отметить, что норма ст. 54 Закона об ОКН нуждается в совершенствовании. Так, круг лиц, которые в соответствии с названной статьей могут обращаться с требованием об изъятии, необходимо расширить по аналогии с нормой ст. 240 ГК РФ. В связи с этим полагаем, что в ст. 54 Закона об ОКН необходимо внести изменения, направленные на обеспечение права любых заинтересованных лиц (граждан, организаций) обращаться в суд с требованием об изъятии бесхозяйственно содержимых объектов культурного наследия. Данное положение особенно актуально в отношении объектов культурного наследия. Не секрет, что наиболее часто государство бесхозяйственно содержит именно недвижимые культурные ценности.

Кроме того, представляется, что вопрос о том, кем должно приниматься решение о выборе способа изъятия бесхозяйственно содержимого объекта также требует единообразного решения в ГК РФ и Законе об ОКН. Считаем, что в исследуемую статью Закона об ОКН необходимо внести изменения, заключающиеся в наделении суда правом принимать решение о выборе способа изъятия объекта культурного наследия (путем выкупа или путем продажи с публичных торгов). Орган по управлению государственным имуществом должен лишь осуществлять указанное решение суда, но не принимать его.

Большой интерес вызывает и прекращение права собственности на культурные ценности в результате их гибели или уничтожения. Такой способ прекращения права собственности на имущество предусмотрен п.1 ст. 235 ГК РФ. Как справедливо отмечается в литературе, понятия «гибель» и «уничтожение» разделены в ГК союзом «или», что означает их противопоставление. В других статьях ГК редко говорит о гибели вещи (например, в п. 1 ст. 352 ГК РФ). Гораздо чаще используется понятие «случайной гибели» (ст. 595, 600, 696, 742 ГК РФ). Это позволяет сделать вывод, что в рассматриваемой статье «уничтожение имущества» представляет собой результат целенаправленного действия третьих лиц (или самого собственника), в то время как гибель является следствием случая[172].

В силу того, что культурные ценности являются объектами, особо значимыми для общества в целом, случаи уничтожения культурных ценностей всегда получают большой общественный резонанс. В случаях же, когда сами собственники уничтожают или повреждают принадлежащие им культурные ценности, их частные интересы входят в прямое противоречие с общественным интересом в сохранении культурного наследия. В связи с этим полагаем целесообразным рассмотреть данный аспект исследуемой нами проблематики в рамках вопроса об ограничениях права собственности на культурные ценности в следующем параграфе настоящей работы.

Параграф 2. Содержание и осуществление права собственности на культурные ценности

Главной задачей правового регулирования общественных отношений, складывающихся по поводу культурных ценностей, является, с одной стороны, недопущение произвола со стороны собственников в отношении принадлежащих им культурных ценност

Поиск по сайту: