Глава 6 ЗЛОЙ ТУМАН

– Надо Лесника найти, – сказала она, теребя край куртки. – Дядю Василя.

Рамир вытащил из рюкзака детектор аномалий, надел на шею, предварительно сняв автомат. Вынул пистолет, Щелкнул затвором, проверил магазин. Полез в рюкзак за новым, перезарядил.

Настька побледнела, отступила на шаг, поднимая руку, словно пытаясь защититься.

– Ты... будешь меня убивать? Ты же для этого за нами шел?

Магазин с тихим щелчком встал на место. Рамир убрал «ТТ» в кобуру, закрыл клапан.

– Не буду убивать, – отведя глаза, сказал он. – Я же тебя вроде бы спас.

Девушка расплылась в улыбке.

– А я сразу поняла, что ты хороший. – Она быстро за п равила выбившуюся прядь за ухо, стряхнула с куртки песок.

Искоса глянув на нее, Рамир отвернулся. Кивнул, пытаясь убедить самого себя, что все делает правильно. Ему придется выполнить обещание, данное Умнику, – но можно сделать так, чтобы не пришлось ее убивать.

– Слушай, Настя. – Цыган занялся рюкзаком, отвернувшись, чтобы девушка не видела его лица. – Мы вот как сделаем. Вы ведь с Лесником к Бобловке идете? Так я тебя туда и отведу. Ты дорогу знаешь?

– Да нет, откуда? – ответила она. – Нас давным-давно оттуда увели, я и не помню почти ничего. Меня дядя Ва-силь ведет, он эти места знает, бывал здесь. А как насчет...

– Вот видишь, значит, хорошо, что я тебе попался, – перебил Рамир, торопясь покончить со всем этим. – Я тоже знаю, куда идти, хоть и похуже, чем Лесник. Отведу.

– А дядя Василь? Ну, Лесник? – Настька нахмурилась. – Надо его найти. Если... если только он жив еще.

– Никуда не денется твой Лесник. – Рамир застегнул рюкзак и закинул на спину, после чего повесил автомат на плечо. – Он человек бывалый, сама говорила, разберется. Да он уж, наверное, далеко впереди. Увидел, что я тебя спасать побежал, и решил дальше двигаться, не ждать. Так что, идем?

План возник сам собой, и это был со всех сторон привлекательный план. Вместо того чтобы убивать девушку, Рамир проводит ее к Умнику, а дальше пусть свободовцы разбираются. Им главное, чтобы девушка не попала в деревню, – так она и не попадет. Дороги не знает... Рамир поведет ее как будто бы к месту назначения, а сам возьмет влево, ну и выйдут они как раз туда, где Умник поджидает возле Могильника. Если у них хватит духу убить девчонку – это будет их грех, а Рамир возьмет деньги и свалит куда подальше от чертовой Зоны, от дьявольского наваждения, которое превратило его в безродного бродягу и головореза без семьи и племени. В никого, в ничто. Главное – в отщепенца, отверженного! А этого общительный от природы Цыган вообще вынести не мог, и последние годы не жил, а мучился. А заказчики пусть сами ее... У Рамира свело челюсти от стыда.

Девушка серьезно смотрела на сталкера, уловив странную перемену в его лице.

– Договорились, – наконец сказала она, шагнув вперед, подняла руку.

Рамир, помедлив, пожал ее. Сердце стучало едва-едва и будто дрожало в груди. Мысли затаились, в голове стало пусто. Он слегка сдавил узкую ладонь девушки, потряс...

И вдруг понял кое-что.

Цыган даже вздрогнул слегка, осознав это. Поправил лямки рюкзака, коснулся мочки уха, провел пальцами по воротнику, недоуменно оглядел их.

И пошел через ложбину. Толком еще не рассвело, но уже хорошо виднелись крутые склоны и непроходимые заросли между ними. Рамир повел девушку извилистым путем, выискивая те проходы, по которым можно было пробраться. Они были на краю верескового лабиринта, до тропы оставалось всего ничего.

– Так ты совсем меня не боишься? – небрежно спросил он.

– Нет, чего мне теперь бояться? – отозвалась Настька. Она крутила головой, рассматривая окрестности. Ей нравились всякие новые места, и она спешила все изучить, пока есть возможность. – Ты же сказал, что ничего мне не сделаешь. Я видела, ты не врал.

– Да нет, я не о том. Ты... ну, не ощущаешь, когда идешь рядом, такой... как бы сказать... оторопи, знаешь, когда ночью в темноте кто-то может на тебя выскочить, или, может, кто-то больших пауков боится, или мокриц, личинок – вроде как отвращения какого-то...

Настька с удивлением воззрилась на него, пожала плечами.

– Нет, – просто ответила она. Сталкер продолжал:

– Когда со мной разговаривают, то через минуту потеть начинают, зубами стучать и тут же стараются уйти подальше. Больше полутора-двух минут никто не выдерживает...

Он не договорил – до него вдруг дошел смысл ее ответа, и Рамир заткнулся. Как это, почему она не боится, почему он не вызывает у нее омерзения?! Эта мысль на мгновение затмила все остальные соображения и стыд перед ребенком, которого он вел на смерть. Не боится! Они вместе уже с полчаса, и она не выказала даже тени страха или отвращения, ни разу не попыталась отойти, отодвинуться, убежать... Сколько лет он ни с кем не может толком поговорить? Год, два? Для такого человека, как Цыган, это целая вечность!

– Но почему так? – Настька с любопытством глянула в широкую спину Рамира. Девушка шла сразу за ним, след в след, потому что проходы между холмами иногда становились совсем узкими. – Ты мне даже нравишься... – Щеки ее порозовели, и Настька порадовалась, что сталкер сейчас не видит ее.

Рамир, услышав это, почти минуту шел с приоткрытым ртом... а потом его понесло. Он молчал об этом очень долго, он не делился ни с кем – и теперь плотина молчания рухнула.

– Понимаешь, я его в зыби утопил! – возбужденно заговорил он. – Зомби на меня наседали, а он из-под обломков глядел – и взглядом своим свербел в черепушку, прямо в мозг, так и колол. Как я не поддался этому контролеру тогда, до сих пор не пойму... Он же сильный черт был, чуть мозг мне не расплавил, клянусь мамой. Дело в подземелье было, меня туда занесло, потому что прослышал от Курортника¹, что там «Душа», ну, артефакт такой, дорогой очень... Курортник – это позывной, ну вроде как имя одного мужика из отряда военных сталкеров, они сами артефактами не занимаются, хотя некоторые подторговывают втихаря, конечно, но только не он...

Наивный мужик и принципиальный. Короче, дал он мне наводку как-то, я и поперся, – рассказывая, Рамир часто оборачивался, размахивал руками, но шел все равно

¹ Курортник – главный герой романа А. Левицкого и А. Бобла «Воины Зоны».

быстро, уверенно. – Темно, помню, хоть глаз выколи, в том коридоре, а потом свернул я, куда Курортник рассказывал, – а там «Холодец» во всю ширину коридора. Я давай обход искать, черт бы побрал эту зеленую лужу, брожу-брожу лабиринтами теми подземными, ну и выскочил нечаянно на логово контролера. Верней, это зомби его на меня сначала выскочили. Они у себя в подземельях иногда чего только не вытворяют... если контролер их возьмет под контроль, можно насмотреться черт знает какого бреда, целые представления там устраивают. Короче, появились зомби и прут на меня. Я сразу понял, что и контролер рядом, ну и даю задний ход. А у меня тогда песня одна в голове крутилась, может, знаешь? «Рвусь из сил, из всех сухожилий, но сегодня – опять, как вчера, – обложили меня, обложили, гонят весело на номера...» Старая песня совсем, этого... барда какого-то. В лагере сталкерском прошлым вечером услыхал случайно, под гитару один малый ее распевал. Привязалась, зараза! Может, из-за нее контролер меня не смог загипнотизировать? Значит, я в этих зомбей один магазин, перезаряжаю, другой – а они все равно лезут! Штук десять положил, не меньше... Ну, может, и поменьше, может, семь – неважно. В общем, коридор повернул, потом еще раз... и оказалось, что я петлю там описал, вернулся к месту, где зомбей первый раз увидел. Тут замечаю – хозяин их из-под обрушившейся стены на меня зыр-кает, будто череп просверлить взглядом хочет. А песня все крутится в башке: «Из-за елей хлопочут двустволки – там охотники прячутся в тень. На снегу кувыркаются волки, превратившись в живую мишень...» И тут у меня патроны кончились! Последнего зомби я ножом укладывал. Но и контролера нельзя оставлять в живых – что, если он за мной по подземельям потом пойдет? Ну, я к нему подступаю, он же, гад, вылез из-под обломков и пятится, да еще шустрый такой... Отбежит – и снова пялится, не убегает совсем. Наверное, задело его, что не может меня зацапать Целиком, мешает ему что-то. Как посмотрит на меня – вроде зашумит в голове, нечисть всякая начинает мерещиться, я остановлюсь, не понимаю, зачем сюда приперся, и контролера больше не вижу, смылся типа, то есть исчез. Вдруг прорвется в сознание: «Идет охота на волков, идет - охота! На серых хищников, матерых и щенков», – и опять вижу, что тут он, бесовская морда, никуда не делся, гипнотизирует! Позыркает так – отбежит, позыркает – отбежит Не уходит совсем, хотя мог бы, пока я ориентацию теряю. «Кричат загонщики, и лают псы до рвоты. Кровь на снегу и пятна красные флажков». Завалить хочет, ясно. А я на него наступаю с ножом... и вдруг – раз! – одной ногой в «Зыбь» проваливаюсь! Как эта аномалия работает, знаешь?

Про себя улыбаясь горячности Цыгана, Настька покачала головой, и сталкер заговорил вновь:

– Этого никто точно не знает, но она все вещество будто растапливает и перемешивает. Земля под ногами такой вязкой становится, и ты как в болото... Органику не трогает, но если провалишься и выбраться не успеешь – «Зыбь» застынет, и ты в ней останешься, зацементирует лучше всякого бетона. Проваливаюсь я, в общем, в нее ногой, а перед глазами в это время всякая дрянь вертится, и я вроде как не понимаю, что это «Зыбь». Но провалился-то все же именно ногой, и в голове сразу: «Наши ноги и челюсти быстры – почему же, вожак, дай ответ, – мы затравленно мчимся на выстрел и не пробуем через запрет?» – и я, услышав это, как бы выныриваю из бреда. И вижу, что я «Зыбь» включил. А контролер сидит совсем близко, в двух шагах, на камне, и лыбится. Как я тогда выбрался... до сих пор сам себе не верю, что сумел. «Зыбь» ведь не просто перемешивает все, она при этом еще и растет. Одной ногой встал – считай, весь уже там. И под ботинками становится зыбко, мягко – не выпрыгнуть. То есть когда «Зыбь» мелкая, то можно, мне же попалась глубокая, провалился чуть не по пояс. Но небеса подсказали, прям озарение какое-то... В голове крутится: «Я из повиновения вышел за флажки – жажда жизни сильней!» – а тело в это время само все сделало, я даже испугаться не успел. Верней, испугался, но уже потом, когда понял, чего избежал... Короче, там так получилось: «Зыбь», когда я ее включил, разрослась аккурат до этого камня, на котором контролер на корточках присел. Я, значит, снял любимый «G-36» с шеи, за приклад взял, ремень на шею ему быстро накинул, рванул черта на себя, уронил в «Зыбь», на него вскочил и прыгнул на камень. Потом еще дальше по коридору отбежал для верности... Оглянулся – а «Зыбь» застыла уже. И контролер в ней по самые уши. И так он на меня смотрит... – Рамир вытер вспотевший лоб. – Дергается, пытается выбраться, а никак. Аж пузырится от усилий. Раз дернулся, другой, понял, что пропал, – и на меня взглядом такую волну покатил... Ненависти, понимаешь? Омерзения и ненависти – жгучую такую, ядовитую. Меня будто кипятком ошпарило, а потом схлынула волна, но следы ее остались на мне. – Он быстро оглянулся на Настьку. – Ничего не чувствуешь, а? Как будто пленка на мне невидимая прилеплена... Когда человек подходит любой – мне кажется, что пленка вроде как мерцает, хотя ничего не видно. И кожу будто покалывает, кончики пальцев тоже, мочки ушей иногда чесаться начинают... Странное такое ощущение. Это то, что я чувствую, – а люди тут же с лица спадают, краснеют, бормотать что-то начинают... ну и убегают куда подальше. – Рамир вздохнул. – Не сразу я сообразил, что к чему, но когда уж понял – ясно стало, что контролер в этом виноват.

Они вышли из очередной ложбины, и Настька, поравнявшись с Рамиром, взяла его за руку.

– За что же тебе такое наказание? – грустно спросила она.

– Да я вот и сам думаю, – нахмурился Цыган. Опять накатил стыд, и он отвернулся, помрачнел, говорливость его иссякла. – Ладно, Кипяток – он при смерти был, истощенный, и крыша у него поехала уже в той клетке, потому он на меня не реагировал. Страх ему мешал мое проклятие ощутить, ужас перед бюрерами и тем, что они его сожрать Должны. Но ты... удивительно все же, почему ты ничего не ощущаешь? Может, это связано как-то с тем, что ты местная? Ну, родилась здесь... Дитя Зоны. Они здесь все странные, у них бывают отклонения...

Она отдернула руку.

– Я нормальная! Я не дитя Зоны, а... а человеческое дитя!

– Да нормальные-то люди меня боятся.

– И хвоста с рогами у меня нет! Еще раз скажешь, что я странная, так я тебя... – Она подняла кулаки.

Рамир невесело рассмеялся.

– Ладно, понял. Но только в Зоне всякие странности, наоборот, к лучшему. Полезны твои особенности могут быть, непонятно разве? Слушай, я на самом деле просто поражаюсь тебе. Могильник – такое место, что никто ничего про него толком не знает. Я сам себе не верю – иду тут с тобой по этому чертову Могильнику, живой... да это кому расскажи из сталкеров – не поверят! А если у тебя способности есть, то тебе в Зоне самое место...

Девушка насупилась.

– Нет уж, я тут жить не собираюсь, как дядя Василь, – отрезала она. – Я в большом мире останусь. Вот схожу до деревни, с Боргом поговорю и тут же обратно. Интернат закончу и все-таки поступлю в ветеринарный! – Она взмахнула рукой. – Вот так, поступлю! Подумаешь, менеджеры больше получают. Зато я животных люблю. Мне нравится их лечить... – Она покраснела и опустила голову, смущенная своим порывом.

А Рамир, наоборот, побледнел. Не бывать тебе дома, не окончить школу... Что сказала бы на это Ма? Сколько усилий она приложила, чтобы цыганского оборванца вывести в люди. Старая цыганка умерла бы со стыда, если бы знала, что ее любимый внук... И ведь не деться уже никуда – Умник со своими людьми ждет, он не выпустит Цыгана из Могильника живым, если тот не приведет девушку.

Земля под ногами дрогнула – Настька пискнула, Рамир отпрыгнул, пригнувшись, широко расставил ноги. Она качнулась вновь, снизу донеслось утробное ворчание.

– Что это?! – выдохнула побледневшая девушка.

Сталкер поднял руку, показывая ей, чтоб молчала, и замер в напряженной позе. Урча и бурча, земля покачивалась, шла мелкими трещинами, трава шевелилась.

– «Брюхо», – сказал Цыган, делая осторожный шаг. – За мной иди, вперед.

– Брюхо? – обескураженно повторила Настька, неловко шагая следом. – Вправду, как по брюху идешь... И вроде, – не сдержавшись, она хихикнула, – вроде у него несварение желудка, расстройство, у этого брюха.

– Ага, смотри, чтоб у него понос не начался, – пробурчал сталкер, не видевший в ситуации ничего смешного.

Утробные звуки из-под земли стали громче, почва покачивалась и вздрагивала. Цыган шел, как моряк по палубе корабля в легкий шторм, Настька ковыляла за ним, широко расставляя полусогнутые ноги. В какой-то момент качнуло так, что она чуть не упала, ухватилась за спутника сзади и чуть не опрокинула его. Она ожидала, что Рамир сразу рассердится, как Лесник, но он лишь пробормотал:

– Осторожно, осторожно...

Что-то было с ним не так, Настька чувствовала это – новый проводник будто смущался, как если бы... как если бы ощущал себя виноватым перед ней, вдруг поняла она. Но почему, из-за чего? Ведь он, наоборот, ее спас и решил не убивать! Рамир не обманывал, она чувствовала – он не станет ее трогать...

Снизу донеслось протяжное клокотание, потом что-то громко булькнуло.

– Дядя Рамир... То есть Рамир! – позвала она, цепляясь в его ремень. – Да что же это такое?

Не оглядываясь, он пожал плечами.

– «Брюхо», так называют.

– Но что это за «Брюхо»?

– Не знаю. И никто не знает, по-моему. Это же Могильник, здесь все еще более странное, чем в Зоне вокруг. Что-то там живет в земле... Или, может, сама земля изменилась из-за аномальной энергии? Может, прямо под нами когда-то что-то закопали большое, и потом оно... оно...

– Ожило? – предположила Настька. Он вновь пожал плечами.

– Может, и не ожило в нормальном смысле, а как бы... Или вообще в другом дело. Земля ведь вся из жизни состоит, почва то есть, понимаешь? Там же сплошные червяки, бактерии, всякие эти... коловратки, жучки, микрофлора... Вот я когда-то и подумал: может, если аномальная энергия это все пропитала, то она, жизнь эта вся разрозненная, как бы слиплась, видоизменилась, ну и стала такой... – он замолчал.

– Ну? – Настька даже подпихнула Рамира в спину, так ей было интересно, что он дальше скажет.

– Ну, в общем, она стала в целом живой и как бы разумной. Вернее, с инстинктами...

– Вся... вся земля? – прошептала она.

– Не вся земля по всей Зоне, а на определенном участке. Кусок, по которому мы сейчас идем. Как бы такой... организм.

– И он может нас съесть? – заключила она. – Переварить?

– «Брюхо», в общем, не опасно. Ни разу не слышал, чтобы оно напало. Но если в этом месте остаться надолго, заснуть, то... Черт его знает, что может произойти. Может, постепенно погрузишься в почву, и она тебя... ну да, может, переварит?

Девушка поежилась, услышав о такой перспективе, и пошла быстрее, подталкивая спутника. Еще с минуту из-под ног доносилось утробное клокотание, земля перекатывалась пологими мягкими волнами, а потом все стало как обычно – они миновали район «Брюха».

– Фухх... – протянул Рамир, проводя рукой по лбу. – Говоришь, не собираешься тут жить? Мне и самому Зона поперек горла.

Он ускорил шаг, стараясь не смотреть на Настьку, чтобы не видеть ее доверчивого взгляда. Спросил:

– Так для чего ты в Бобловку идешь?

– Я не сама иду, меня ведут, – вздохнула она.

– Ну и для чего ведут?

– Не знаю.

Рамир шевельнул бровями, размышляя.

– Ну хоть разговоры ты какие-то слышала тех, кто тебя в Зону привез? Они что, ни словом не намекнули?

– Да в том-то и дело, что нет! Ты как Лесник, он тоже все выспрашивал. А я... – Настька развела руками. – Ну, не знаю я ничего, и они ничего такого не говорили. Вот просто идем в село – и все тут. А я не против, я Борга хочу увидеть.

– Это кто еще?

– Да это... – она несмело улыбнулась. – А ведь получается, что я и этого не знаю. В детстве мы дружили, он в подземельях жил, я туда спускалась, мы разговаривали. Только он невидимый, потому я и не знаю, как он выглядит. Борг, ну... Он мой друг. Единственный в жизни. Когда его вспоминаю, у меня почему-то в сердце колет. Я очень хочу его увидеть теперь, когда взрослая стала. Потому что теперь, наверное, смогу понять, кто он, разобраться. А то у меня будто тайна была в детстве, которая до сих пор тайной осталась, о которой думаю постоянно: кто такой Борг? И мне его жалко.

– Почему жалко? – спросил внимательно слушавший Рамир.

– Да потому, что он живет там, в этих подземельях, один... Сколько лет уже? Там же угрюмо так, мрачно. И он один. Я бы... я бы теперь вытащила его оттуда, помогла бы.

– Он для тебя как принц, – догадался Рамир. – А? Как этот... из «Аленького цветочка». Смотри, чтобы и Борг не оказался чудовищем.

Против обыкновения, Настька не стала возмущаться из-за такого предположения, а задумалась над ним и надолго замолчала. Они обогнули высокие заросли, поднялись по склону невысокого холма.

– Далеко нам идти? – спросила девушка. Рамир быстро покосился на нее, отвернулся...

И наткнулся взглядом на срез стволов охотничьего ружья.

– Руки! – велел Лесник, выходя из-за кустов.

* * *

– Руки, я сказал! – Лесник шагнул вперед, держа Цыгана под прицелом.

– Дядя Василь! – закричала Настька и бросилась к не

; му. – Ты живой! – Она обхватила его за пояс, неловк прижав голову к груди под притиснутой к плечу винтовке" Борода Лесника была всклокочена, под глазами – на; бухшие синие мешки, лицо бледное, глаза горят мрачно решимостью. Сталкер легко отпихнул девушку локтем. Т сделала шаг в сторону, не сводя с него сияющих глаз.

– Хорошо, что ты живой! – сказала она. Не сводя взгляд с Цыгана, который будто ненароко положил ладонь на ствол автомата, Лесник прикрикнул:

– Руки, я сказал! Ствол на землю! Настька посмотрела на Рамира, перевела удивленны взгляд на Лесника.

– Ты чего, дядя Василь? Ведь это Рамир, он мен; спас! – Она встала перед сталкером, загораживая Цыгана.

– Ага, познакомились уже? – зло произнес Лесник. Цыган, прищурившись, смотрел на двустволку со смешанным выражением презрения и облегчения. И не шевелился.

– Отойди! – прикрикнул Лесник на девушку. «А ведь может и пальнуть», – подумал Рамир. Он мед.; ленно снял с плеча автомат. Настька стояла между ним "" звероловом, как раз на линии огня. Цыган поднял автома в вытянутой руке, показывая, что не собирается использовать, и сделал шаг в сторону. Стволы ружья переместились,¹; за ним, он отбросил автомат к склону холма. Лесника он не боялся и, если бы не девчонка, по-свойски поговорил со, старым чертом...

– Дядя Василь, хватит! – подскочив к проводнику. Настька повисла на его руке, стараясь отвести ружье отн! Цыгана. – Лесник, слышишь?! Рамир спас меня от бюреров! И от контролера! Что ты хочешь сделать, ведь он...

– Он за тобой охотится! – отталкивая девушку, прикрикнул Лесник. Еще секунду назад он собирался без лишних разговоров пристрелить наемника, но, когда Настька сказала, что тот спас ее, заколебался. Угрюмая злость переполняла его, требовала выхода – быстро шагнув вперед и, перехватив ружье за ствол, Лесник обрушил приклад на голову Рамира. Тот едва успел прикрыться, удар пришелся на локоть. Настька вскрикнула, зажав рот ладонью. Лесник толкнул Цыгана и опять ударил, медвежьей хваткой сжал его за плечо, пнув по лодыжке, повалил на землю, почти без замаха врезал по голове. Убить эту тварь – и дело с концом, больше никто не будет мешать! Он поднял ружье. Настька с воплем прыгнула вперед и обеими руками вцепилась в ствол, не позволяя опустить приклад. Лесник схватил ее запястье, сжал так, что девушка задергалась от боли.

– Не трогай его, не трогай! – закричала она, вырываясь и снова хватая ружье.

Цыган приподнялся. Оттолкнув Настьку, Лесник твердым носком ботинка ударил его под ребра. Рамир захрипел, тряхнул головой и встал на четвереньки.

– Тебе меня не свалить, старик, – сказал он и попытался встать.

Лесник пнул его по руке и опрокинул на землю.

– Нет, не надо! – крик Настьки сорвался на визг.

Сталкер заехал Цыгану стволом по лицу – раз, второй, – пока девушка не повисла у него на локте, рыдая. Прямо перед собой она увидела разъяренное лицо со всклокоченной бородой.

– Он меня чуть не убил! – выдохнул Лесник. – А ты не знала?! Бросил в кустах мутантам на съедение! Я тебя защищаю, его наняли тебя пристрелить – и ты за него заступаешься?!

– Да, да! – крикнула Настька, дергая за ствол ружья. – Он все равно не злой!

– Дура! – Лесник с такой силой оттолкнул ее, что Настька упала.

Он вскинул ружье, целясь Рамиру в затылок. Тот хрипел, пытался встать – и не мог. Трава под ним потемнела от крови.

– Нет! – крикнула Настька, с трудом вставая. – Не надо, не надо!

Ноги ее подогнулись, она упала на бок, перевернулась лицом книзу и накрыла голову руками, пытаясь отгородиться от окружающего мира и от того, что сейчас должно было произойти. Еще секунду Лесник целился в Рамира, потом прошептал что-то и опустил ружье. Повесив на плечо, схватил Настьку за плечи, поднял. Поправил рюкзак, креп-,; ко обхватил тонкое запястье и потащил девушку прочь.

* * *

Настька плакала, ладонями размазывала слезы по лицу.

– Рамир хороший, – повторяла она, всхлипывая. Она шла по тропе за Лесником, который крепко держал ее за * руку. – Он сказал, что не будет меня убивать! Он не врал, я видела... – Она хлюпнула носом, повернув голову, плечом вытерла мокрую щеку. На куртке осталось темное пятно.

– Конечно, чего ему теперь тебя убивать? Он просто отвел бы тебя к своим, пусть те убьют...

– Он обещал, я ему в глаза смотрела, он правду говорил! – стояла на своем Настька, заикаясь на каждом слове. Ее трясло от рыданий.

– Ну, может, совесть его заела, не захотел тебя сразу убивать, после того как ты ему тогда со снорками помогла, – хмуро ответил Лесник. – А все одно убил бы потом. Теперь вы с ним квиты, он тебя тоже спас, а дело ему делать надо. Так что недалеко вы бы с ним ушли, заруби на носу.

Уже совсем рассвело. Они шли по редколесью, мох упруго пружинил под ногами. Начинался новый день, и был он таким же хмурым, как предыдущий, может, лишь немного светлее. Когда лес закончился, взгляду открылось обширное поле, другая сторона которого была скрыта в -густой пелене.

– Нам туда? – спросила девушка. Было в этой серой пелене что-то необычное, но что именно, она никак не могла понять. Туман и туман... но почему-то он притягивал взгляд, приковывал к себе внимание.

Кивнув, Лесник ступил на едва заметную тропинку, пересекающую поле. •§

Девушка уже почти успокоилась, глаза высохли, только немного щипало щеки там, где пролегали дорожки слез.

Страшные холмы бюреров остались позади. Слева лес тя нулся огромным полукругом, огибая поле, далеко по правую руку возле горизонта виднелась серая полоска... И вдруг на фоне нее появились сгорбленные фигуры. На-стька сощурилась, вглядываясь. Шестеро существ – может, людей, а может, мутантов, отсюда невозможно было разобрать – шли, сильно.сутулясь, нагнув головы, у каждого была палка, и каждый, кроме первого, держался за плечо идущего впереди. Почему-то при виде этой картины у На-стьки сжалось сердце.

– Кто это? – прошептала она. – Лесник, кто там идет? Приостановившись, он глянул в ту сторону, покачал головой и зашагал дальше. Оглянулся – Настька замерла, разглядывая фигуры.

– Ну, чего ты? – позвал сталкер. – Идем.

– Но кто это?

– Шесть Слепцов.

– Чего? Каких слепцов... Кто они такие?

Вздохнув без обычной своей раздражительности, Лесник вернулся к ней.

– Я не знаю. Может, люди, а может, контролеры или еще кто-то.

– Контролеры? – Настька вздрогнула и слегка попятилась, хотя существа были очень далеко. Они брели медленно, равномерно и монотонно переставляя ноги, и почему-то при виде их накатывала тоска. Так неприкаянно, безысходно выглядели эти не то люди, не то какие-то странные порождения Могильника, и такая серая унылая бессмысленность была в их движениях...

– Контролеры... – повторила Настька шепотом, комкая воротник куртки. – Но почему они там идут? Почему Друг за друга держатся? Они вправду слепые?

– Не знаю, – повторил Лесник. – Может, это сталкеры, у которых крыша поехала под влиянием Могильника или контролеров. А может, синхроны... Ну, те, у которых сознание слеплено в одно...

– Давай подойдем к ним? – предложила она неуверенно.

Он пожал плечами.

– Говорят, это невозможно. Они вроде и медленно идут, но все равно бежишь за ними, а они как бы ускользают от тебя, уходят. И так можно преследовать долго, пока не забредешь в какую-то совсем уж глушь странную, из которой и не выбраться... может, это сам Могильник таким способом людей заманивает? Слепцы вроде легенды местной, как Черный Сталкер, к примеру, или Чертово Колесо. Только Черного Сталкера никто и не видел, а Слепцы – вон они. Ладно, хватит, идем.

Он зашагал по тропинке, и Настьке ничего не оставалось, как пойти следом. Она еще несколько раз поглядывала на Шестерых Слепцов, на облаченные в длинные одежды силуэты, бредущие через Могильник к неведомой цели.

Лесник на ходу полез в карман куртки, вынул яблоко и протянул девушке.

– Ешь.

Тронутая этим знаком внимания грубого и нелюдимого сталкера, Настька взяла яблоко. Оно оказалось теплым и кислым.

– Спасибо, – сказала она дрогнувшим голосом. Девушка откусила большой кусок, хлюпнув носом, принялась жевать. О том, что мутанты ее покормили, она не стала говорить. Ей вообще не хотелось вспоминать о произошедшем в поселке.

Слепцы исчезли из виду, какое-то время они шли молча. Трава была высокая и влажная, ноги вскоре промокли чуть не до колена. Настька шагала, слушая, как шуршит трава, отрешенная, ни о чем не думая. Было сыро, пахло землей и почему-то сеном.

– Расскажи, что было, – сказал Лесник, и она невольно поморщилась.

– Там плохо было, дядя Василь, можно я не буду об этом думать?

Опять наступила тишина. Настька вспомнила избитого Рамира, оставшегося где-то позади, и опять начала тихо всхлипывать. Лесник обернулся к ней, смерил долгим взглядом.

– Пойми: ему заплатили за тебя, – сказал он и закашлялся. Сплюнул в траву, отвернулся от девушки. – Это Зона, тут свои законы, жестокие.

– Ну и зачем в таком злом месте жить?! – рассердившись, крикнула Настька ему в спину. – Уехал бы в город, там бы тебя и вылечили заодно, – добавила она тише. Плечи ее поникли, девушка понуро плелась за проводником. Куртка сталкера едва слышно поскрипывала, шуршала трава под ногами, а так над полем царила тишина. Почему птицы не поют, молчат кузнечики? Настька оглянулась с затравленным видом. Сейчас вокруг не было мутантов-пигмеев, и никакой контролер не собирался жениться на ней, но Настьке вдруг почему-то стало страшно. Пару минут она шагала, иногда резко оборачиваясь, но никого не видела за спиной – хотя ей казалось, что сзади на нее направлен тяжелый, нечеловеческий взгляд.

* * *

– Мужчину оценивают по силе его врагов. – Сплюнув кровью, Рамир уперся ладонями в землю и встал на четвереньки. – У меня сильный враг. Значит, я тоже сильный. Я убью его.,

Старый черт таки попал по голове, перед глазами плыло. Цыган осторожно выпрямился. Дьявол, впутался он в переделку, нечего сказать! Гнев медленно закипал в груди. Зачем взялся за это задание, когда с самого начала было ясно, что оно дурно пахнет? Купился на легкие деньги! Кара минжа, так вляпаться! Рамир сделал пару шагов, наклонился за автоматом и застонал. Болела нога, ныла рука, кружилась голова, до правой скулы невозможно дотронуться, щека горела. А вдруг зверолов ему сломал что-нибудь?

Он поднял рюкзак, с трудом сохранив равновесие. Надо было схватиться за эту двустволку, дернуть в сторону, врезать по башке... Пожалуй, он мог бы завалить старого черта. Тот силен, но и Рамир не слабак.

А ведь Умник ждет. Дьявол всех раздери, да что же это такое?! Рамир не мог выполнить задание, но и не мог не выполнить его... Сталкер пнул носком ботинка по земле, в воздух полетели комья и травинки, а он чуть не упал. Нет Уж> задание никто не отменял, и времени осталось всего Ничего.

Цыган отряхнул штаны, рукавом вытер кровь с губ. Во всяком случае, ему больше не надо смотреть девчонке в глаза. Он может подкрасться сзади... это будет не больно. Все просто. Выстрел в затылок – она ничего не поймет. Зато он больше не будет краснеть и бледнеть под ее взглядом.

Мрачно оглядевшись, Рамир попытался сообразить, не выронил ли чего-нибудь важное, но злость не давала сосредоточиться. Что за нелепое дело! Все наперекосяк и ни к черту не годится, с самого начала все идет вкривь и вкось, ничего не получается – почему? Неужели он неправильно истолковал знаки? Но там ведь, после Лысой балки, небеса явно указали ему путь за девушкой! Что он делает не так? В чем проблема, где загвоздка? В конце концов, за каким-растаким бесом молодой девчонке нужно тащиться в глубь Могильника в сопровождении старого злобного черта? Что за странные тайны развелись в этой проклятой Зоне? Что там, куда они идут?

Там Крепость. Заброшенное село – и Крепость под ним. Хотя что это за Крепость такая, никто толком не знает. А вот Рамиру, кажется, это вскоре предстоит узнать...

Он повернулся в сторону, куда Лесник уволок девчонку, ткнул перед собой указательным пальцем и сказал:

– Теперь ты мой враг. Кровник – потому что пустил мне кровь. Я тебя убью.

Повесив «G-36» на плечо, Рамир зашагал вперед. Он просто убьет их обоих, заберет деньги и свалит отсюда навсегда.

* * *

На краю поля, где начиналась туманная пелена, стало еще сумрачнее. И без того неяркий 'свет осеннего дня вязнул в дымке, казалось, наступил вечер, хотя не было еще и двенадцати.

Перед тем как войти в туман, они ненадолго остановились.

– Обойти это никак нельзя? – спросила девушка опасливо.

– Центр Могильника прямо впереди, – сказал Лесник. – Туман его со всех сторон окружает.

Пришлось ей вслед за сталкером шагнуть в сырую пелену, казавшуюся густой, как кисель. Они прошли всего ничего, когда Настька ненароком глянула вверх и снова остановилась.

– Что это? – воскликнула она, пытаясь стереть со щек мельчайшие капли влаги. – Почему там два солнца?

На Лесника вид двух бледных круглых пятен, проглядывающих сквозь туман, не произвел особого впечатления.

– Ну да, ну так что?.. – проворчал он.

– Но как же! Ведь оно одно! Как же это так?

– Шестерых Слепцов помнишь? – спросил он, пожимая плечами. – Так и сейчас – как так? А вот так. Это необъяснимо. Мы в Могильнике, здесь все, что угодно, может происходить.

Воздух был перенасыщен влагой, липкий туман оседал на коже, на одежде и волосах, сколько Настька ни старалась вытереть лицо и руки, они все равно оставались мокрыми. Она шла, молча страдая – ей совсем не нравилось окружающее, а еще она переживала за Рамира. Несколько раз порывалась спросить у Лесника, не сильно ли тот избил Цыгана, хотела, чтобы провожатый успокоил ее, сказав, что оставшийся позади сталкер наверняка выживет... Но, понимая, как глупо все это будет звучать, молчала. Она и сама видела, что тогда произошло, видела кровь на траве и как дергался Рамир.

Они шли, а вокруг ничего не менялось. Настька видела только тропинку под ногами да спину Лесника впереди. Иногда где-то сбоку выныривали из дымки дерево или куст – м быстро пропадали.

– Долго нам через эту гадость идти? – спросила она наконец, в который раз пытаясь стереть влагу с лица.

– Сколько надо, – не оборачиваясь, хрипло отозвался Лесник. Голос его изменился – стал ниже и глуше, сталкер как будто не хотел отвечать, говорил через силу. Настька и сама ощущала что-то необычное – туман казался настолько неуютным, что разговаривать совершенно не хотелось, тем более с этим злым дядькой, с которым она знакома все го ничего, который ей не отец, не старший брат и не дядя§ но почему-то нужно тащиться за ним черт знает куда, черш знает зачем... Ее передернуло от отвращения. Как вообще она сюда попала? Все тут неладное, и деревья какие-т«кривые, скособоченные, и Лесник этот на чудище леснош смахивает – вон волосы на голове так всклокочены, что ащ торчком стоят, как будто шерсть на загривке у зверя взды-2 билась. А ведь она же была нормальной девчонкой, училась! себе в девятом классе киевского интерната, врачом, между^ прочим, собиралась стать... А теперь что? Вон куда занесло, * в глухомань какую заколдованную, да как такое вообще мо- * жет быть?.. Настька задышала чаще. За спиной послышались; крадущиеся шаги, она резко обернулась. Никого. Нет – вон, вон! – в тумане мелькнула черная тень! Настька догнала Лесника и схватила его за руку.

– Страшно, дядя Василь!

Он обернулся. Вскрикнув, она отдернула руку. Перекошенное нечеловеческое лицо глянуло на нее, из спутанной бороды щерились в кривой гримасе острые зубы.

– Ты виновата! – каркнул Лесник и ткнул в нее огромным корявым пальцем. – Из-за тебя сюда попали, теперь не выйдем никогда!

Настька попятилась.

– Что случилось, дядя Василь? – дрожащим голосом спросила она.

– Сама не видишь, что ли?!

В тумане он напоминал зверя. И как же она раньше не замечала? Заостренные черты лица похожи на хищную морду хорька, глаза блестят злобой, словно у рыси, и волосы всклокоченные – ну прямо медвежья шерсть! Да он же... он же – оборотень на самом деле, мутант-оборотень! Девушка отступила еще на шаг.

Темная фигура проводника будто плеснулась в тумане, словно рябь по ней пробежала.

– Ладно, идем давай, выбираться надо, – буркнул Лес- > ник уже нормальным голосом, отворачиваясь. Снял с плеча ружье. – Опасно тут. В тумане всякие твари притаиться могут...

Он зашагал дальше; поеживаясь, девушка пошла за ним. Обхватила себя за плечи, потерла их ладонями. Становилось зябко. Сам завел ее сюда, а еще и обвиняет! Помимо воли она вновь начинала злиться. И так страшно, а он вдобавок пугает... Тоже еще – охранник! Да Рамир в сто раз лучше ее спас, чем спасал этот дед звероподобный. А он ударил Рамира, толкнул, потом ногами пинал... Изверг, старый пень, фашист! Злость на проводника переполнила ее, и Настька уже собралась высказать Леснику все, что о нем думает, когда он вдруг остановился, вскинув ружье, повернулся. Сузившиеся глаза недобро блеснули.

– Прячется, тварь, думает, я не вижу! – хищным шепотом произнес сталкер, выцеливая что-то в тумане.

Девушка повернулась туда и ничего не увидела. Хотя вон, левее, дерево растет... или не дерево? Она прищурилась, по спине пополз холодок. Точно – дерево, но почему такие странные очертания? Ветви, как скрюченные пальцы с когтями, узкая крона скособочена и кажется согнутой шеей, и все оно кривое, словно вперед подалось... словно следит за людьми на тропе!

– Там нет никого, дядя Василь, – дрожащим голосом сказала Настька, пытаясь и себя убедить в этом. Страх Лесника пугал ее даже больше, чем все мутанты, которые могли притаиться в тумане. – Это просто дерево, слышишь?

– Как же, не обманешь меня, – Лесник все еще целился. – Тут излом живет. Хитрый, паскуда...

«Да он же с ума сошел, – подумала Настька. – Какой еще излом, что это значит? Как «излом» может «жить»?»

Ее начало трясти. Лесник мелкими шажками пошел Дальше, движения его стали дергаными, неровными, плечи подрагивали. Ружье он не опускал, глядел вперед поверх стволов, через каждые несколько шагов дергал ими влево Или вправо, выцеливая очередное дерево, и при этом бормотал под нос что-то злобное.

«Вот ведь, связалась с сумасшедшим!» – думала Настька, кидая взгляды то влево, то вправо. Из пелены выпрыгивали черные изломанные тени, шевелили корявым ветвями-пальцами, вытягивались и съеживались, пропади ли, возникали опять.

– Вон где! – ухнул вдруг Лесник. Грохот двух выстре* лов сотряс туман, Настька вскрикнула. Потрясая ружьел сталкер соскочил с тропы и бросился в сторону раскиди стого дерева. Настька обомлела. Перескакивая через коч* он подбежал к дереву, бросил двустволку, подпрыгнув, вц" пился в корявый сук. – Попался, тварь! – зарычал Лесник дергая. На голову его посыпались желтые листья.

– Ты спятил совсем! – крикнула Настька, бросаясь: ним. – Отпусти дерево, что ты делаешь?! – Она схватила его за куртку, потянула, распаляясь все больше. – Это н мутант, идиот, это дерево, а ты – псих!

Лесник обернулся, глаза его сверкнули. Настька отскочила, прижав руки к груди. _;|

– Вот и ты, излом... – прошипел сталкер, не сводя с I девушки напряженного взгляда и наклоняясь за ружьем. – Я знал, что ты придешь, ждал тебя. Подарочек у меня для тебя есть, свинцовый...

Скрюченные пальцы сжались на прикладе, но Настька не стала ждать и метнулась в сторону.

«Совсем спятил, – подумала она, когда Лесник и дерево исчезли в тумане. – Это безумное место, зачем я сюда пошла! Старик затащил меня, чтобы убить, – вот в чем дело. Говорят, сумасшедшие могут выглядеть как нормальные, пока что-то их не кольнет изнутри, – и тогда они срываются. Лесник меня возненавидел из-за того, что Рамир спас, а он тогда остался на месте, неуклюжий старый болван».

Из тумана донесся протяжный вопль сталкера. Горячая злость распирала Настьку, она задыхалась, ловила ртом пе-. реполненный влагой воздух. Старый больной псих, урод, мутант, тварь! Надо же было связаться с таким страшилищем, с чудовищем! Она бы сама прекрасно дошла! Поглощенная яростью и ненавистью, Настька быстро шагала вперед, сама не понимая куда. Сзади доносились глухие крики и выстрелы, она не обращала внимания. Одна дойдет, ей никто не нужен! Да тут и недалеко должно быть. Что ей какие-то уродские бородатые старики, больные на голову, спятившие сталкеры... Она идет к Боргу, и все тут!

Настька резко остановилась, будто на стену налетела. Крик, долетевший сзади, был полон ненависти и боли. После него надолго стало тихо, наконец донесся едва слышный стон. Девушка оглянулась.

Ненависть, будто липкий горячий пот, сочилась из всех пор, но она сумела понять: происходит что-то странное. Ведь она идет к Боргу, а старик... то есть дядя Василь ее провожает. При мысли о Борге на душе стало чуть-чуть светлее, свет этот разогнал багровую пелену злобы, наполнявшую сознание. Девушка провела рукой по щеке, а потом вдруг дала себе пощечину. Раз, второй – в голове зазвенело.

– Борг, Борг! – крикнула она.

; И морок вроде как отступил, съежился, огромной мягкой тушей отполз обратно в туман. Чтобы успокоиться, надо думать о чем-то хорошем, светлом. Ведь что-то не так, ею как будто управляют... Да это же туман! Это он навевает черные мысли, а на самом деле они – не ее, она так не думает, но это идиотский туман, злой, уродливый...

– Прекрати! – одернула она себя. – Думай о хорошем. И опять сзади донесся протяжный стон. Дяде Василю совсем плохо, сообразила она, повернулась и побежала на голос.

– Не подходи! – прохрипел Лесник, выставляя перед собой ружье, когда Настька выскочила из тумана.

Девушка отступила, плотная пелена окутала ее, скрывая от глаз скорчившегося на земле человека.

– Я тебя поймаю, тварюку, – бормотал он, тыкая вокруг стволами двустволки. Сталкер держал оружие левой Рукой – правую скрутила судорога, она будто сама собой подогнулась к животу и мелко тряслась. Лесник лежал на боку, дергая ногами, поворачивался и направлял ружье во все, что возникало из дымки. – Я тебя ждал, излом! – вопил он хриплым голосом. – Иди сюда, паскуда, прострелю твою руку гнилую! Узлом завяжу, в глотку тебе запихну!

Он же выстрелил из обоих стволов, думала Настька, < ходя Лесника и осторожно приближаясь к нему сзади. П тронов в ружье нет, а зарядить он сейчас не может. Во всяком случае, она на это надеялась...

Остановившись в двух шагах позади сталкера, она позвала:

– Это я, дядя Василь. Настя. Никого тут нет, кроме меня. Нам идти надо...

Лесник, оборачиваясь, подскочил так резко, что девушка вздрогнула и невольно отступила. Стволы уставились < в лоб.

– Не-е, меня не обманешь... – протянул сталкер с глухой ненавистью. Упал на грудь и со стоном перевернуло на бок. Ружье по-прежнему глядело на девушку. – Не пойдет, я вас насквозь вижу, мутантов...

– Это же я, Настька! – повторила она. – Вы совсе меня не узнаете меня, дядя Василь?

– Прикидываешься, мутант, – горячечно шептал. ник, подползая к ней. Правая рука судорожно дергалас загребая траву, и казалась самостоятельным живым существом, прилепившейся к человеку огромной пиявкой.

Вдруг непреодолимое желание раздавить эту пиявку размазать по земле овладело Настькой – она шагнула впе? ред, занося ногу. И наткнулась на ружье, стволы уперлись ей в живот.

– Теперь попался... – по искаженному болью прошла судорога – Лесник пытался улыбнуться. Костра ненависти полыхали в его глазах. Он спустил курки, и Настька облилась холодным потом. Раздалось сухое клацанье? но выстрелов не было.

Она вцепилась в стволы, дернула, однако здоровая Лесника была по-прежнему сильна – вырвать ружье не удалось.

– Так ты вот как?! – вскрикнул Лесник, приподнимаясь, и замахнулся ружьем, как дубинкой. Зажмурившись, Настька пнула его в правую половину груди.

Сталкер заорал, повалился лицом в землю и, выпустив, двустволку, схватился за больное место.

Подхватив оружие, Настька перекинула ремень через голову, повесила ружье за спину.

– Прости, дядя Василь, – прошептала она и опустилась на колени. Поднатужившись, приподняла Лесника. На нее глянуло искаженное мукой лицо.

– Вставай, пожалуйста, надо выбираться отсюда, вставай же, – повторяла она, пытаясь поднять его на ноги. Лесник навалился на нее, ноги его подкашивались, правая рука бессильно висела, левой он пытался упереться в землю, но ладонь скользила по влажной траве. – Идем отсюда, идем скорей, – твердила Настька. Кое-как ей удалось поднять Лесника, она подлезла ему под мышку, положила здоровую руку себе на плечи и обхватила его за пояс. – Место тут заколдованное какое-то, это оно так действует, понимаешь? Я же знаю, ты не такой, ты мне помогаешь. Мы идем ко мне домой, где я в детстве жила, там спокойно, там отдохнуть можно будет... Шагай, дядя Василь, ну шагай же...

Лесник сдвинул одну ногу, другую. Он был зверски тяжелый, но Настька, закусив губу, поддерживала его, и сталкер медленно побрел вперед. Повезло, что он недалеко убежал от тропы – вскоре они вернулись туда.

– Все хорошо, – ласково, будто обращаясь к младенцу, повторяла она в сотый раз. Это действовало – тупая злоба уходила из глаз Лесника, лицо разглаживалось.

– Надо... уйти отсюда... – пробормотал он, тяжело опираясь на девушку и с трудом передвигая ноги. – Быстрее, а то опять... Здесь аномалия, она действует...

– Идем, мы идем, дядя Василь, – согласилась Настька, пошатываясь под его весом. – Скоро будем дома, ты не сомневайся, я тебе помогу, как ты мне помогал, и все хорошо будет, я правду говорю...

Они шли, она шептала что-то ему на ухо – и скоро глухая серая пелена поредела, туман рассеялся, а когда Настька вытерла рукавом лицо, липкие капли на нем больше не появились. Впереди показалось поле, за которым виднелась роща и крыши домов. Это была Бобловка.

Он же выстрелил из обоих стволов, думала Настька, обходя Лесника и осторожно приближаясь к нему сзади. Патронов в ружье нет, а зарядить он сейчас не может. Во всяком случае, она на это надеялась...

Остановившись в двух шагах позади сталкера, она позвала:

– Это я, дядя Василь. Настя. Никого тут нет, кроме меня. Нам идти надо...

Лесник, оборачиваясь, подскочил так резко, что девушка вздрогнула и невольно отступила. Стволы уставились ей в лоб.

– Не-е, меня не обманешь... – протянул сталкер с глухой ненавистью. Упал на грудь и со стоном перевернулся на бок. Ружье по-прежнему глядело на девушку. – Не выйдет, я вас насквозь вижу, мутантов...

– Это же я, Настька! – повторила она. – Вы совсем меня не узнаете меня, дядя Василь?

– Прикидываешься, мутант, – горячечно шептал Лесник, подползая к ней. Правая рука судорожно дергалась, загребая траву, и казалась самостоятельным живым существом, прилепившейся к человеку огромной пиявкой.

Вдруг непреодолимое желание раздавить эту пиявку, размазать по земле овладело Настькой – она шагнула вперед, занося ногу. И наткнулась на ружье, стволы уперлись ей в живот.

– Теперь попался... – по искаженному болью лицу прошла судорога – Лесник пытался улыбнуться. Костры ненависти полыхали в его глазах. Он спустил курки, и Настька облилась холодным потом. Раздалось сухое клацанье, но выстрелов не было.

Она вцепилась в стволы, дернула, однако здоровая рука Лесника была по-прежнему сильна – вырвать ружье не удалось.

– Так ты вот как?! – вскрикнул Лесник, приподнимаясь, и замахнулся ружьем, как дубинкой. Зажмурившись, Настька пнула его в правую половину груди.

Сталкер заорал, повалился лицом в землю и, выпустив двустволку, схватился за больное место.

Подхватив оружие, Настька перекинула ремень через голову, повесила ружье за спину.

– Прости, дядя Василь, – прошептала она и опустилась на колени. Поднатужившись, приподняла Лесника. На нее глянуло искаженное мукой лицо.

– Вставай, пожалуйста, надо выбираться отсюда, вставай же, – повторяла она, пытаясь поднять его на ноги. Лесник навалился на нее, ноги его подкашивались, правая рука бессильно висела, Левой он пытался упереться в землю, но ладонь скользила по влажной траве. – Идем отсюда, идем скорей, – твердила Настька. Кое-как ей удалось поднять Лесника, она подлезла ему под мышку, положила здоровую руку себе на плечи и обхватила его за пояс. – Место тут заколдованное какое-то, это оно так действует, "понимаешь? Я же знаю, ты не такой, ты мне помогаешь. Мы идем ко мне домой, где я в детстве жила, там спокойно, там отдохнуть можно будет... Шагай, дядя Василь, ну шагай же...

Лесник сдвинул одну ногу, другую. Он был зверски тяжелый, но Настька, закусив губу, поддерживала его, и сталкер медленно побрел вперед. Повезло, что он недалеко убежал от тропы – вскоре они вернулись туда.

– Все хорошо, – ласково, будто обращаясь к младенцу, повторяла она в сотый раз. Это действовало – тупая злоба уходила из глаз Лесника, лицо разглаживалось.

– Надо... уйти отсюда... – пробормотал он, тяжело опираясь на девушку и с трудом передвигая ноги. – Быстрее, а то опять... Здесь аномалия, она действует...

– Идем, мы идем, дядя Василь, – согласилась Настька, пошатываясь под его весом. – Скоро будем дома, ты не сомневайся, я тебе помогу, как ты мне помогал, и все хорошо будет, я правду говорю...

Они шли, она шептала что-то ему на ухо – и скоро глухая серая пелена поредела, туман рассеялся, а когда Настька вытерла рукавом лицо, липкие капли на нем больше не появились. Впереди показалось поле, за которым виднелась роща и крыши домов. Это была Бобловка.

Рамир подошел к тропе. Вересковый лабиринт остался позади, тропинка уходила вправо, впереди виднелось редколесье. Надо было сориентироваться.

Он скинул рюкзак, пошарив в боковом отделении, вытащил прозрачный файл с картой. Посмотрел на затянутое облаками небо, пытаясь определить, где солнце, вынул карту, расстелил на земле и склонился над нею. Могильник, изгибаясь, уходил на северо-восток, он тянулся до самой реки. Рамир прикинул расстояние. По всему выходило, что до Бобловки осталось совсем чуть-чуть. Что ни говори, а Лесник этот – хороший следопыт и места знает. В другое время на то, чтобы достичь центра Могильника, много дней ушло бы, но зверолов как-то хитро пошел, и дорога оказалась короткой.

А Умник ждет где-то за лесом, в единственном, не считая руин и Мозголома, относительно безопасном месте, где можно покинуть Могильник. Припомнив лес-аномалию, Рамир внутренне содрогнулся. И это – безопасное место? Относительно безопасное? Относительно чего – пасти слепого пса или желудка псевдоплоти? Ладно, так что тут у нас... Если сейчас быстро догнать зверолова, то можно выйти к Умнику уже через пару-тройку часов. Вон тропка через лес идет – отходит от той, возле которой Рамир сейчас, причем где-то недалеко отходит. Но лучше не соваться туда без кое-чьей головы... Умник ждет до вечера, сейчас утро, время есть, хотя затягивать все равно нельзя.

Рамир сунул карту обратно. Надо идти. К черту всех малахольных девиц, какое ему вообще дело до нее? В конце концов, появятся деньги – его и так все любить будут. Мужик он или не мужик? Из-за девки раскис, слюнтяй. Да таких, как эта, в мире пучок за копейку на каждом углу, далеко ходить не надо. Цыган сплюнул и поднялся. На душе свербило, но он загнал неприятные чувства куда-то в глубину, закинул рюкзак на спину, повесил на плечо автомат и бодрым шагом пошел по тропе.

Зеленый мох пружинил под ногами, шуршали опавшие листья. Длинный холм по правую руку наконец закончился. Покосившись на него, Рамир вспомнил долину бюре-ров и сталкера Колю Кипятка, который умер на руках у них с девушкой. Глупая смерть. Да и жизнь, надо сказать, среднего удовольствия. Бегаешь, как мальчишка, с оружием по Зоне, собираешь цацки, продаешь, покупаешь на деньги новое оружие, снова бегаешь... Это все подростковая романтика, разве настоящий мужчина может жить так всю жизнь? Только тот имеет право считать, что жизнь удалась, кто занял в роду высокое положение, добился почета и уважения в семье и обществе. И если нет семьи, если ты безродный бродяга, слоняющийся по Землям Отчуждения, – о каком мужском достоинстве вообще говорить?

Деревья росли все реже, впереди показались широкие просветы – лес заканчивался. А дальше – большое поле и деревня за ним.

Девушка из этой деревни – интересно, что там все-таки в Бобловке? Рамир, ясное дело, туда не полезет, сделает дело раньше, но любопытно все же, что скрывается в центре Могильника? Вроде бы слышал он, что в Крепости под деревней водятся какие-то призраки, но что за твари, откуда взялись – непонятно. Вообще-то призраки суть материя потусторонняя... Может, жители деревни чем-то небеса прогневили, вот и покарали их, и бродят теперь неупокоенные души селян по окрестностям да под землей прячутся?

Потянуло холодком, и Рамир невольно оглянулся. Погруженный в свои мысли, он и не заметил, как вышел из леса и отмахал треть поля. Так нельзя, Зона за любую неосторожность быстро наказывает. Совсем запудрила ему мозги эта девица. Цыган пошел медленнее, осматриваясь. На открытом пространстве он – хорошая мишень, если бы зверолов захотел, мог бы сейчас легко его подстрелить...

Хотя они слишком торопятся, чтобы охотиться на него. Да к тому же... Поток мыслей оборвался, Рамир крякнул, увидев две фигурки, входящие в стену плотного тумана далеко впереди. Вот так вот! Он на верном пути и скоро догонит их!

Здесь, у центра Могильника, аномалии не встречались, и Цыган рысью бросился следом, передвинув автомат на

грудь. От серой пелены, к которой он приближался, дул ветер и тянуло затхлой сыростью, как от болота, хотя на карте никакого болота не было. Туман, туман... что-то он слышал про этот туман. Почему-то его называли живым, хотя это полная чепуха, даже в Зоне не бывает живых туманов. Впрочем, сам Рамир совсем недавно говорил Насте про живую землю, которой может являться «Брюхо»... Да нет, ерунда – никакой этот туман не живой, обычная пелена влаги, висящая над землей.

Когда Рамир вошел в туман, его сразу облепило пленкой росы. Пару раз он стряхнул липкие капли с лица и одежды, но быстро понял, что это бесполезно. Пригнувшись, прижимая «G-36» к груди, Цыган пробирался по тропе, внимательно глядя перед собой. Он слышал какие-то звуки впереди, но туман глушил их, превращая в смутное рокотание – совершенно непонятно, что там творится. Вроде послышался крик, потом в густой пелене раскатился звук выстрела... На мутантов, что ли, они каких-то наткнулись?

Рамир кинул быстрый взгляд на детектор аномалий, висящий на груди. Детектор молчал, узкий монитор затянула пленка болотного цвета. Проверил – нормально, работает, просто его сенсоры ничего подозрительного не засекают. Вытер монитор рукавом. Ну и хорошо, главное теперь, чтобы эти мутанты, или по кому там зверолов палит, не сожрали их. Подумав об этом, Рамир побежал. А еще лучше – чтобы сожрали, но одну голову оставили. Впрочем, он вовсе не был уверен, что слышал выстрел. Туман искажал звуки до неузнаваемости.

Из пелены то тут, то там выныривали деревья, иногда так неожиданно, что Рамир дергался и пару раз чуть не выстрелил. К тому же они напоминали каких-то тварей, а еще у сталкера начало свербеть в мозгу, будто где-то неподалеку засел контролер. Поле зрения сузилось, как бывает при сильных головных болях, теперь деревья появлялись совсем уж неожиданно, выскакивали из пелены слева и справа.

Поэтому и высокую сутулую фигуру он заметил, только когда был в двух шагах от нее. Цыган вскинул автомат, а человек обернулся.

Что у него с лицом?.. «А, так это же не Лесник, – понял он, – кто-то другой». Рамир перешел на шаг. Звуки впереди давно смокли, стояла ватная тишина.

Немолодой сталкер в плаще с откинутым капюшоном выпростал из-под плаща худую руку с сигаретой и сказал:

– О-па! Нечасто тут народ появляется... Слушай, а может, прикурить найдется?

Голова у него была обрита налысо, лицо морщинистое, мятое и какое-то невыразительное.

– Не курю, – буркнул Рамир, однако, пошарив по карманам, вытащил зажигалку. Он действительно не курил, когда отправлялся на задание, потому что признавал только сигары, а их на ходу употреблять нельзя, совсем не то удовольствие.

Мужик раскурил сигарету, пару раз быстро затянувшись, вернул зажигалку. Рамир искоса с удивлением разглядывал его. Что это за человек такой, почему он бродит здесь в тумане?

– Спасибо, браток, – хрипло произнес сталкер, выпуская дым из ноздрей. Блеклые глаза его за покрасневшими веками смотрели благодушно. – Чего потерял в нашем болоте?

– Да так, – неопределенно ответил Рамир. – А ты чего здесь?

– Я тут вроде как живу, – улыбнулся сталкер. – Не прямо здесь, конечно, у границы. Что, удивительно? Ясное дело, необычное место, но... Я давно тут, вроде как привык. А ты это... – он оглядел Цыгана. – Может, в гости зайдешь? Ты вроде не злой, с виду нормальный... Чайку попьем, за жизнь поговорим? А то, честно сказать, скучно здесь.

– Здесь опасно, – поправил Цыган.

– Правда, но когда опасности привычные – они тоже скучные. Главное, никогда почти никого не бывает. Веришь, за последние... – сталкер поднял глаза и нахмурился, вспоминая, – короче, за несколько месяцев ты – первая живая душа. Ну, разве что Слепцы с неделю назад мимо пробрели, так с них какой толк? Да никакого...

Лицо у встречного было, в общем, располагающее, смотрел он открыто, видно, что камня за пазухой не прячет. Глаза, правда, какие-то водянистые, но тут уже человек не виноват.

– Тороплюсь, дела у меня, – сказал Рамир, однако с места не сдвинулся и палец с крючка не снял.

Сталкер еще раз глубоко затянулся, взглянул на напряженно застывшего Цыгана.

– Убивать никого не надо, – почти весело произнес он, взмахнув сигаретой. – Настя, говоришь? Все будет хорошо, я точно знаю.

– Чего? – нахмурился Цыган. – Ты о чем?

Голова у него болела, но было ясно, что этот странный тип – не контролер. Не пытался он взять Рамира под контроль, не гипнотизировал... хотя откуда тогда ощущение ржавой пилы в мозгу, которое у него возникает при пси-воздействии? Соображалось из-за этого туго.

– Аномалия здесь такая, – непонятно пояснил сталкер. Он плюнул на ладонь, затушил об нее сигарету и спрятал бычок в нагрудный карман. – Вроде «Выжигателя мозгов», только действие другое. Питается мозговыми волнами определенной частоты. Сначала вызывает злость, а потом высасывает, высасывает... Никого убить не хочется?

Рамир отрицательно качнул головой и тут же пожалел об этом – новый приступ боли сжал виски. Сталкер удивленно поднял брови:

– Нет? Вот странно. Обычно из людей ненависть так и прет... Может, ты добрый больно? Нет? Влюбленный? Дурак?

Цыган поднял ствол повыше.

– Не забывайся, приятель. Так что ты там говорил насчет...

Собеседник, тихо посмеиваясь, выпростал из-под плаща руку, поднял в шутливом жесте.

– Ладно, сдаюсь, не бей, командир! А все-таки убивать не надо, не надо... Девушки – они жить любят...

Рамир шагнул вперед, хлопнув ладонью по прикладу автомата.

– Тебе чего надо? Кто ты такой вообще? Откуда про девушку знаешь? Отвечай, быстро!

– Мне, братишка, многое известно, – сталкер многозначительно подмигнул. – У меня... ну, способности всякие. И подсобить я тебе могу. Пошли со мной, и я тебе обстоятельно расскажу. Глядишь, помогут тебе мои слова кой-чем, верный путь укажут. Так что, идешь, нет?

– Способности... Телепат ты, что ли? По типу контролера?

– Ты что, никакой я не контролер, – удивился мужик.

– Ладно, иди себе куда шел со своими способностями, – сказал Рамир, ткнув стволом в собеседника. – Дело у меня.

Он плечом сильно оттолкнул мужика, так что тот чуть не упал, и быстро зашагал прочь по тропе. На ходу оглянулся, готовый выстрелить, если сталкер пойдет за ним, но тот стоял на месте. Ладно, черт с ним, Рамир спешит, ему нет деладо всяких странных телепатов...

Звука шагов не было, но вдруг крепкая рука схватила Цыгана сзади за горло. Выпустив автомат, он машинально вцепился в сдавившие шею пальцы, пытаясь разжать. Излом, это же излом! – мелькнула мысль.

Наверное, самый редкий мутант в Зоне. О нем Цыган знал лишь понаслышке, поэтому и не вспомнил сразу. Хотя и приметил, что одна ладонь у встречного вроде чуток побольше другой, но внимания не обратил – туман искажал, к тому же сильно болела голова...

– Хе-хе, – раздался сзади добродушный смешок. Рамир, освободив одну руку, схватился за автомат, но крутануть его на ремне, чтобы дать очередь за спину, не успел – подошедший ближе излом вырвал оружие. Он заехал сталкеру по уху, потом достал пистолет из кобуры и, не отпуская шею Рамира, обогнул его, встал впереди. Цыган тут же попытался пнуть его ногой, но мутант легко отскочил. Гипертрофированная рука провисла и стала похожа на удава.

– Хе-хе, – повторил излом, обходя вокруг Цыгана, обматывая его конечностью.

Два круга – и тот оказался в объятьях мутанта. Излом дышал ему в затылок, посмеиваясь.

– Я люблю свеженькое, – зашептал он, – Пошли в избушку ко мне, пока туман тебя совсем не высосет. Тогда уж мой черед настанет, тогда я за тебя возьмусь... Туман всех высасывает, и добреньких, и влюбленных, и дураков, одних раньше, других позже... У всех ненависть припасена, всех он одолеет...

Рамир дернулся, но излом держал крепко. Воздух едва проникал в легкие, в ушах звенело, кружилась голова, к тому же руки были прижаты к бокам, и он мог лишь идти мелкими шагами да хватать воздух ртом. Подталкивая пленника, излом двинулся прочь от тропинки, в серую мглу.

* * *

– Дальше я сам, – хрипло пробормотал Лесник, останавливаясь. Его все еще шатало, но сталкер сумел выпрямиться, опершись о плечо девушки. За деревьями и кустами виднелись крайние дома поселка, накрытое туманом поле осталось позади.

Лесник медленно повернул голову, глянул на нее. Пожевал губами и произнес:

– Ты меня спасла. Спасибо.

Она отвернулась, слегка покраснев, скованно кивнула. От усталости девушка едва стояла на ногах и часто зевала.

– Это туман во всем виноват, – произнесла Настька полушепотом, стараясь унять дрожь. – Он... будто живой.

– Пси-аномалия, – коротко пояснил Лесник. – Ружье отдай.

– Да-да, конечно, – девушка протянула ему двустволку, которая давно отдавила ей плечо. Сталкер бегло осмотрел ружье, достал из мешочка на поясе два патрона и зарядил.

– Зачем? – Настька кивнула на деревню. – Там ведь уже свои.

Приглаживая бороду, Лесник неопределенно ответил:

– На всякий случай. Ладно, топаем.

Они пошли дальше. Пахло недавно скошенной травой, облака немного разошлись, показалось солнце, и сразу ста ло чуть теплее, хотя сзади, от накрытого туманом поля, все еще тянуло холодом и сыростью. Настьку до сих пор не оставляло неприятное ощущение, будто в спину ей уставлен нечеловеческий взгляд – но с каждым шагом чувство это становилось слабее, а когда они достигли деревьев, и вовсе пропало. Немного воспрянув духом, девушка шагала рядом с Лесником, полной грудью вдыхала свежий осенний воздух и пыталась найти что-то знакомое в окружающем пейзаже. Пока что она не узнавала ни рощу справа, ни холм слева, ни саму деревню...

Вскоре они достигли древней грунтовки, дальше пошли по ней.

– Вспомнила, вспомнила! – вскрикнула Настька и указала на деревянный столб линии электропередачи. – Вот это. Вдруг выскочило в голове... И вон тот колодец тоже помню!

Высокий, почерневший от времени колодезный сруб стоял возле дороги. Миновав его, они вошли в деревню. Здесь давно не шли дожди, дорога была сухой и сильно пылила.

– Там дом бабы Нюры! – Настька крутила головой, жадно выискивая знакомые картины. – Она меня клубникой угощала. А там дед Пахом жил, видишь, синие наличники где? Он сам красил, а я помогала, но только измазалась вся! Теперь вон краска облупилась совсем...

Настька улыбалась воспоминаниям, а Лесник, наоборот, хмурился. Он снял с плеча ружье и нес в руках, иногда поворачивал на звук или движение, когда на краю дороги колыхалась ветка куста или ветер шевелил травой.

Не замечая настороженности проводника, девушка радостно показывала, вспоминая все новые подробности:

– А это скамейка, я дяде Мише помогала ее ставить. Один раз от дождя там пряталась, ливануло вдруг, до дому бежать далеко, так я и залезла под нее, а там щель была, и мне вода за шиворот попала. А за поворотом магазин будет, вон затем...

Поиск по сайту: