О словах

Раздел «Хабанеры», который стал исходным материалом для двух основных тем I части содержит одно единственное слово - «любовь». Французское «L'amour» отечественному слуху знакомо, так как слово «амур» давным-давно внедрено в русский язык («амур прилетел на быстрых крылах»),

«Любовь свободна»- слова третьего раздела Хабанеры, ма­териал которого стал основой для главной темы финала. Варианты переводов - «любовь - дитя, дитя свободы», «любовь кочуя», «любовь порхая», «любовь свободна, век летая»; французский текст - «L'mour est enfant de Boheme».

[6]

«Любовь свободна!»- так кончалось письмо к матери Софье Васильевне, в котором юноша Шостакович излагал свои взгляды на семью. Вот отрывок из этого письма:

«Обет, данный перед алтарём - это самая страшная сторона религии. Любовь не может продолжаться долго. Самое, конечно, лучшее, что можно вообразить, это полное упразднение брака, то есть всяких оков и обязанностей от любви. Но, конечно, это уто­пия. [...] Но в то же время существует святое призвание матери и отца. Так что, когда обо всем придумаешь, то прямо голова начи­нает трещать. Во всяком случае, любовь свободна!»[3].

Письмо это написано задолго до событий 36-37 годов. Можно предполагать, что формула «любовь свободна»прочно и давно утвердилась в сознании композитора, то есть выбор модели был не случаен.

Была ещё одна причина, быть может, более веская, чем спор со Сталиным, для обращения к «Кармен»Бизе.

О Пятой симфонии написано множество статей и научных работ. Но мне никогда не приходилось читать о тематических связях между Хабанерой Бизе и симфонией Шостаковича, кроме вскользь сделанного упоминания в примечании к статье Мазеля о Пятой симфонии Мазель расценивает это сходство как «внеш­нее», обусловленное простотой гармониии и краткостью мотива Хабанеры[4]. Однако в устных беседах я убеждался, что многие музыканты эти связи подмечали.

Цель данной статьи - доказать «неслучайность»сходства[5].

Но почему именно «Кармен»?

Разгадку я нашёл в книге С.Хентовой «Удивительный Шостакович» (С.-Петербург: Вариант, 1993) и в её же статье, опубликованной в газете «Совершенно секретно». Статья не является точным фрагментом из книги. Должен оговорить: в книге и статье излагаются факты, на основе которых я строю свою гипотезу.

[7]

Здесь мы подошли к черте, за которой, излагая обстоятельства жизни композитора, обязаны быть предельно деликатны, должны тщательно подбирать слова. Мы касаемся личной жизни великого художника. Где грань, за которую нельзя переступать? Жизнь великого человека так же, как и жизнь любого человека - суверенна.

Из опубликованных теперь материалов мы узнаем о личной драме, разыгравшейся в судьбе композитора. Она началась в мае 1934 года, явственные следы её (после основного свидетельства -Пятой) в Шестой симфонии («Кармен, тебя я обожаю»), в квинтете[6].

Два разнонаправленных вектора ведут нас, когда мы изучаем жизнь великого человека. Один - это уважение, диктующее сдержанность. Другой - жгучий интерес к каждой минуте, к каждой детали его биографии, каждой строчке, написанной мастером.

Итак, будем помнить о такте.

В июне 1934 года в Ленинграде состоялся Международный фестиваль, на котором музыка Шостаковича была представлена очень весомо: фортепианный концерт (солист - автор), сюиты из балетов «Золотой век», «Болт» и опера «Леди Макбет Мценского уезда». Было много зарубежных гостей. Шостакович не владел языками. В общении с иностранцами ему помогала студентка-филолог. Знавшая несколько языков, она выполняла роль переводчицы. Чувствуя необходимость изучения иностранных языков, Шостакович попросил её позаниматься с ним. Молодая, обаятельная девушка увлекла композитора.

Мы знаем по сочинениям Шостаковича до какого накала эмоций он способен подняться. Интенсивность его чувства к Е.К. огромна. За короткий срок им написано свыше сорока писем -иногда по 3 письма в день.

Сложность положения заключалась в том, что Шостакович был женат. Речь шла о разводе. Шостакович колебался. В решающий вечер Е.К. позвонила Шостаковичу домой. Вот её рассказ: «Я была измучена... Всё было как в дурном романе. Я

[8]

прождала до глубокой ночи. Позвонила ему. Жена ответила: Дмитрий Дмитриевич остается дома»[7].

В 35-ом по доносу её арестовали[8].

Шостаковичу удалось передать ей в тюрьму открытку.

В то время, когда Е.К. сидела в тюрьме, над самим композитором разразилась гроза. Это был удар страшной силы. 28 января 1936 года в «Правде» была напечатана статья «Сумбур вместо музыки».

Разгромная статья в главной из центральных газет означала моральное убийство, за которым в большинстве случаев шло физическое уничтожение. Угроза сквозила не только в общем духе статьи, она была выражена прямым текстом: «Это игра в заумные вещи, которая может кончиться очень плохо».

«Это... может кончиться очень плохо».

В ближайшем окружении Шостаковича среди родственников было уже четверо репрессированных. А кругом - аресты и расстрелы знакомых, друзей. И вот теперь арестована любимая енщина.

Шостакович отважно вступался, когда того требовали обстоятельства за репрессированных: подписывался под письмами (в частности, в защиту Мейерхольда). Знал он или не знал (Хентова пишет, что не знал, однако, возможно, что сочувствующие ему и осведомленные благодаря своему служебному положению люди могли сообщить), но действительность такова, что он сам значился в документах НКВД как троцкист. «Троцкист» - это было клеймо, равносильное формуле «враг народа».

История со статьей в «Правде» известна музыкантам по многим публикациям. Это - драматический эпизод в истории музыки XX века (малопонятный, а иногда и непонятный музыкантам Запада). Вынужден просить прощения за то, что буду писать о хорошо знакомых для музыкантов вещах. Но так

[9]

как это связано с историей создания 5-ой симфонии, то следует ещё раз кратко взглянуть на события.

26 декабря 1935 года Сталин был на спектакле «Леди Макбет». Опера уже почти 2 года шла в театрах Москвы и Ленинграда[9]. Был момент, когда в Москве она шла сразу в 3-х театрах - явление редчайшее в истории музыки: в филиале Большого театра, в театре им. Немировича-Данченко и приехавшем на гастроли из Ленинграда Малом театре оперы и балета (Малеготе).

О том, что успех был настоящий, не вымышленный задним числом музыкальными историками наших дней, говорят факты: 94 спектакля за 2 сезона в Москве, 83 - в Ленинграде - цифры рекордные и для самой популярной классической оперы[10]. Заграничные премьеры шли одна за другой. Великолепные рецензии.

И вот в такой атмосфере длительного устойчивого успеха спектакль посетил Сталин. Вождь не любил чужие успехи. Он ушел перед 4-ым действием в раздражении и гневе.

Разумеется, музыка может нравиться и не нравиться, у каждого свой вкус и естественное право любить или не любить музыку некоего конкретного автора, стиля, направления, эпохи. Необычность в том, что в ту эпоху, в то время создание сочинения, не понравившегося вождю, смахивало на государственное преступление[11].

В январе 1936 года Шостакович и виолончелист Кубацкий были на гастролях в Архангельске.

29 января Шостакович вышел из гостиницы и в киоске у во­кзала купил газету «Правда» за 28-е число. В ней - статья «Сум­бур вместо музыки».

«Этот день я запомнил на всю жизнь. Этот день перевернул мне жизнь. Мне часто снится один и тот же сон: я открываю газе­ту, а в ней большими буквами - «Шостакович - враг народа». Я поднимаю голову - вокруг стоит множество людей и у всех в ру-

[10]

ках эта газета. Я хочу крикнуть - «это неправда», но голос за­стревает у меня в горле. В страхе я просыпаюсь»[12].

Шостакович дал телеграмму своему другу (И.Гликману) с просьбой собирать все отрицательные рецензии, которые будут появляться в печати. Многие, многие из тех, кто раньше хвалил оперу, теперь её ругали. Кто-то стремился выслужиться, кто-то спасал себя.

Композитор поехал в Москву для битья. Один из друзей Шостаковича, которого Сталин знал лично, написал Сталину письмо примерно такого содержания: «Наша славная газета «Правда», конечно, правильно критиковала Шостаковича, но Шостакович - талантливый композитор, у него есть другие, более удачные сочинения».

И Сталин не поленился, почти сразу пошел в Большой театр на балет Шостаковича «Светлый ручей». 6 февраля появилась ещё одна статья в «Правде»- «Балетная фальшь».

«Согласитесь, две статьи за 10 дней на одного человека - это слишком много. В меня вселился страх. Страх за детей, за жену, за мать, за себя»[13].

Два чувства овладели Шостаковичем-человеком, две страсти овладели художественным интеллектом композитора, вели его перо:

ОЩУЩЕНИЕ СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ И ЛЮБОВЬ К ЖЕНЩИНЕ.

Любовь и смерть - это главные наши инстинкты.

В немецком языке есть слово Liebestod, прямо непереводимое на русский. Буквально - «любовьсмерть»или «смерть в любви»(Liebe - любовь, Tod - смерть). Сценой Liebestod заканчивается опера Вагнера «Тристан и Изольда». Это кульминация и одновременно конец оперы.

Поэты, художники давно заметили таинственную связь между такими, казалось бы, далекими, даже противоположными явлениями[14].

[11]

Связь между смертью и любовью становится понятной, если взглянуть на это с точки зрения Природы. Что нужно природе, какова её цель? Продолжение рода, выживаемость.

Прекраснейшая страсть - любовь. Подавляющее большинство поэтических сочинений имеют своим стержнем любовную историю. Кто хочет проверить - может начать с «Илиады». Но природа - обманщица. Любовь завлекает в сказку, в розовые облака, но на самом деле природе нужны дети, нужно продолжение рода.

Та же цель у инстинкта смерти - убей другого, чтобы выжить самому. Зачем? Чтобы продолжить свой род, свой вид[15].

Приведенная формула - это предельно сжатое выражение инстинкта.

В действительности же - инстинкт смерти представляет собой целый комплекс, которым организм отвечает на угрозу для жизни: сфера эмоций, гормональный аппарат, особым образом настроенная работа мышц, преобразования в психике[16]. Но в разговоре о симфонии мы будем рассматривать только эмоциональную сферу.

Инстинкт смерти - это эмоции страха, ужаса, гнева, протеста, ярости, воодушевления для борьбы, подъема для сверхнапряжения духовного и физического, альтруистическая готовность[17] к самопожертвованию ради близких, ради соратников, ради рода, вида, религии, идеи.

Конечно, было бы вульгаризацией напрямую переводить этот ряд эмоциональных состояний в текст симфонии. Такое понимание было бы упрощенным, не достойным духовной высоты этой музыки (есть ещё и интеллект!).

Вся совокупность личной жизненной драмы автора - любовь, шельмование в печати, ситуация в стране - явилась стимулом, мотивом для максимально полного, исчерпывающего высказывания.

Угроза смерти заставляет сказать все, пока есть время.

[12]

В 1936 год Е.К. освободили. Шостакович пришел к ней с аль­бомом, в котором были собраны ругательные (в его адрес) ре­цензии. Вот отрывок из рассказа Е.К.: «... Это было в 1936 году после разносных статей «Правды» о его творчестве. Он сказал: Вот видите, как хорошо, что Вы не вышли за меня замуж»[18].

Жизненные невзгоды, перенесенные Е.К. - несостоявшееся замужество, арест, тюрьма - вызвали стремление уехать. Е.К. по­просилась в Испанию. Там шла гражданская война. Требовались переводчики. В Испании она вышла замуж за человека, чья фа­милия - Кармен. Это известный кинооператор Роман Кармен. Кармен!

Вот разгадка скрытого смысла симфонии, цитат из оперы Бизе.

Для Шостаковича она стала - Кармен. Неважно, взяла она фамилию мужа или оставила свою.

Известно, какую власть над влюбленным имеет имя, инициа­лы любимого человека.

Заветный вензель «О. да Е.»у Пушкина. Любованию именем Лолита Набоков уделяет целую главу романа. Небольшую, но главу - одному слову! С каким актерским искусством С.Юрский выпевает, повторяет, выкрикивает имя любимой девушки – «Оля»в фильме-комедии о снежном человеке. Имена София, Констанца Моцарт ставит в центр своего Allegro, которое иногда фигурирует под этим же названием - «София, Констанца». Он влюблен в двух сразу! «Фро» (Фрося) - Андрея Платонова. При­меры можно множить, но хватит!

Любимая женщина - Кармен! Какое удивительное, редкое для нашей страны имя! Естественно, что при гениальной памяти Шостаковича (он помнил целые оперы наизусть[19] «от корки до корки») музыка Бизе не могла не вызывать ассоциаций, стучала в висках.

Ростки тем, атмосфера, испанский колорит[20] проявились, проросли не только в ткани Пятой симфонии, но и в нескольких

[13]

дальнейших сочинениях. Но это был уже как бы «отраженный свет». А Хабанера дала конкретный материал.

Возможно, у Шостаковича, как мастера, была задача: напи­сать так, чтобы та, которой послание адресовано - услышала, по­няла, а те, кто не должен услышать - не услышали. Задача для шифровальщика. И он её блестяще выполнил!

Вот отрывок из письма Мясковского Прокофьеву:

«Из музыкальных явлений - 5-ая симфония Шостакови­ча. Я ходил на все репетиции и, кроме частностей, не по­лучил большого удовлетворения. Были замечательные находки - не только благодаря оркестровке, - но целое казалось пестрым [...]... все же симфония очень инте­ресная с преобладающими влияниями Малера, Хиндемита, Чайковского и... Прокофьева»[21].

Мясковский не услышал! Это не поверхностные суждения, это оценка преподавателя композиции. (Он ходил на ВСЕ репети­ции, а затем не пропускал и концертных исполнений. К моменту написания письма симфония исполнялась дважды). И вот он упоминает имена композиторов, чьи интонации, мотивы, идеи и чье влияние, по его мнению, сказались на симфонии.

Но Бизе - не назван! И даже об испанском колорите - ни зву­ка! А ведь это один из самых эрудированных слушателей, при­выкший как маститый педагог улавливать влияния в текстах новых сочинений. Что - откуда. (Его суровые критические стрелы - это суждения профессионала, их нельзя ставить в один ряд с официальной критикой «сверху»).

Осознав неслучайность сходства, мы, во-первых, будем слы­шать его всегда; так увиденный на рисунке «найди охотника»среди ветвей контур, раз найденный, отныне постоянно станет узнаваем. Во-вторых, по-иному становится понятным интонаци­онные связи и детали общей постройки.

То, что казалось случайным, вольным полетом фантазии, предстает как безукоризненно соотнесенное в целом и деталях

[14]

творение мастера. Недаром Г.Неигауз находит слово для эстети­ческого определения симфонии: «античность».

Упрек Мясковского в стилистической пестроте имел хождение среди музыкантов. Вот что пишет Г.Нейгауз в статье о вы­ступлении Е.Мравинского на конкурсе дирижеров в 1938 году (Мравинский получил 1-ю премию).

«Самым большим достижением Мравинского, бесспорно, является исполнение Пятой симфонии Шостаковича. То счастливое обстоятельство, что дирижер имел возможность работать над подготовкой этого произве­дения совместно с автором, бесспорно, оказало огромное и благотворное влияние на качество дирижерского ис­полнения.

В трактовке Мравинского Пятая симфония Шостаковича предстала перед слушателями во всем своем исклю­чительном мастерстве, прозвучав с огромной силой и убедительностью. После выступления Мравинского всем стало ясно, что разнородные части этой симфонии обра­зуют единое художественное целое, как это бывает в подлинно выдающихся произведениях искусства. Для меня исполнение Мравинским симфонии Шостаковича было ог­ромным событием: именно это исполнение окончательно убедило меня в том, что произведение Шостаковича ге­ниально. [...]

Раньше многим казалось, например, что скерцо не­сколько выпадает из общего плана вещи. Сейчас ясно, что все части симфонии абсолютно едины. [...] Какими-то своими особенностями Пятая симфония Шостаковича напоминает античное искусство»[22].

Нейгауз восторгается симфонией, но по контексту, по инто­нации можно понять, что он тоже сомневался в стилевой чистоте при первых прослушиваниях.

Композитор всегда стоит перед дилеммой: чем больше стиле­вых вторжений - тем богаче, но - пестрей. Чем чище стиль - тем бедней. Дистиллированный стиль - мертвый стиль, по выраже­нию Шнитке.

[15]

II

СРАВНЕНИЕ – АНАЛИЗ

Для того, чтобы аргументировать нашу точку зрения, перейдем к более подробному сравнению Хабанеры с темами из Пятой симфонии.

Обозначим разделы Хабанеры:

[16]

В побочной партии (ПП) репризы мы рассматриваем первый восьмитакт, так как именно он, в первую очередь, несет основ­ную семантическую нагрузку:

Мотивные связи Хабанеры и симфонии существуют не толь­ко между ПП I части и 2 разделом Хабанеры, однако в наиболее явной форме они видны именно здесь[23]. Поэтому порядок нашего анализа вынужденно оказывается несколько иным, чем обычно принято. Мы идем не от первого такта симфонии к последнему, а как бы по тропе, предшествующей написанию симфонии, по пути создания материала. Конечно, это только наша догадка. Можно предположить, что эту работу гений проделал мгновенно и отчасти интуитивно.

В чем же сходство и в чем различие этих тем, а, может быть, и сознательная маскировка их сходства?

[17]

Сходства

1. Звуковысотность

2. Ритм мелодии

3. Ритм сопровождения,

4. фактура

5. Тональность

6. Образ

Поиск по сайту: