О втором грехе магистра и о том, какое он понес наказание

— Второй мой грех, — начал он печальным голосом, — был совершен из-за женщины по имени Тордис, которая жила неподалеку от Хедебю. Она была знатного происхождения и богаче всех в округе, ей принадлежали обширные земли и большие стада, но родилась и выросла она среди язычников. Из-за своего большого богатства она была замужем трижды, хотя и была еще очень молода, и все ее мужья умерли насильственной смертью в походах или боях. Когда погиб ее третий муж, она приуныла и отправилась к епископу Эккарду, с тем чтобы искать помощи у Бога. Епископ просветил ее христианским учением и крестил ее, и потом она частенько приезжала к обедне с огромным сопровождением, — шумным, бряцающим оружием, — словно бы это был сам хёвдинг. Гордой она была непомерно, и упрямого нрава, так что в начале она протестовала против того, чтобы ее свита оставляла оружие за порогом церкви. Это, по ее мнению, выглядело унизительно. Но епископу в конце концов удалось убедить ее, и он пожелал, чтобы и мы проявляли терпение с ней, ибо она могла оказаться полезной для церкви. И она действительно не раз приходила к епископу С щедрыми дарами. И все же с ней было очень трудно, и хуже всего она обращалась со мной. Ибо едва она увидела меня, как возжелала. И однажды, после богослужения, она подкараулила меня в одиночестве в притворе и подошла просить благословения. Я благословил ее. Тогда она пристально посмотрела на меня и сказала, что если бы у меня отрасли побольше волосы и борода, то я бы сгодился на нечто иное, нежели только церковную службу. «Ты всегда желанный гость у меня, приходи, когда хочешь, — сказала она, — и ты не пожалеешь об этом». А потом она схватила меня за ухо и бесстыдно поцеловала, хотя рядом в притворе находился мой дьякон. Затем она удалилась, оставив меня в смущении и растерянности. Теперь, с помощью Божией, я был безразличен к женщинам и с решимостью намеревался искупить свою прошлую вину. К тому же эта женщина не могла сравниться красотой с теми, которые соблазнили меня в Маастрихте. Поэтому я вовсе не опасался согрешить с ней. Но я испытывал страх перед ее сумасбродностью, и большим несчастьем для меня было то, что добрый епископ Эккард в то время отлучился, уехав на церковный собор в Майнце. Я попросил дьякона молчать о том, что он видел, хотя он в своем неведении долго смеялся над этим. В тот вечер я усердно молился Богу, чтобы Он не ввел меня в искушение и отвратил от меня женский соблазн. После молитвы я почувствовал в себе силу и понял, что она попалась мне на пути только для того, чтобы я показал свою стойкость в искушении плотью. Но когда в следующий раз она пришла в церковь, я вновь ощутил страх. И пока еще звучало пение, я быстро проскользнул в ризницу, чтобы не встретиться с ней. Никого не боясь, она тут же настигла меня, прежде чем я успел скрыться, и принялась выпытывать, отчего я не пожаловал к ней в гости, хотя она и приглашала меня. Я ответил ей, что занят важными вещами. «Нет ничего важнее этого, — сказала она, — ибо ты тот мужчина, за которого я хочу выйти замуж, хотя ты и бритый. Но я думала, что ты понял и не заставишь меня ждать после того, как я в последний раз намекнула тебе об этом». Я ужасно рассердился и ответил только, что занят и не имею права оставить храм в отсутствие епископа. Потом, собравшись с мыслями, я серьезно заговорил с ней о том, что служитель церкви должен жить один и что все святые отцы строго бы осудили такую женщину, которая намеревается вступить в брак четвертый раз. При этих словах она побледнела и подошла ко мне поближе, не дав договорить до конца. «Ты что, кастрирован, как бык? — спросила она. — Или ты считаешь, что я слишком стара для тебя?» Она выглядела ужасно в гневе, и я схватил распятие, выставил его перед ней и принялся читать молитву об изгнании бесов. Но она вырвала распятие из моих рук с такой силой, что сама поскользнулась и упала, ударившись головой о большой сундук с церковным облачением. Тут же вскочив на ноги, она начала громко звать на помощь. Я тоже закричал, не ведая, что делаю. И здесь настиг меня злополучный рок, ибо в самом храме и в его притворе завязался бой между ее свитой, которая кинулась ей на помощь, и добрыми горожанами, желавшими помочь мне. Много народу полегло в обеих сторон, и среди них — дьячок, которого зарубили мечом, а с ним — и каноник Андреас, который прибежал из епископского дома, чтобы утихомирить сражавшихся. Ему в голову попал камень, и на следующий день каноник скончался. Наконец эту женщину с остатками ее свиты заставили убраться из церкви. Но отчаяние мое было велико, когда я увидел, что произошло и что из-за меня были убиты служители церкви. Когда епископ Эккард вернулся из Майнца и узнал обо всем случившемся, он нашел, что главный виновник — это я. Ибо он наказывал мне обходиться с этой Тордис терпеливо, а я не исполнил его воли. Лучше всего было бы ублажить ее, сказал он. Я попросил епископа подвергнуть меня самому суровому наказанию, ибо я чувствовал за собой грех, хотя избежать его было невозможно. Я рассказал епископу о предсказании гадалки и о том, что теперь совершил свой второй грех, тогда как третий — еще впереди. Епископ заявил мне, что не желает оставлять меня в Хедебю и ждать, когда я в третий раз нагрешу. И в итоге он придумал мне наказание. Он приказал мне отправляться к диким смоландцам, чтобы выкупить у них усердного слугу Христова, отца Себастьяна, который три года тому назад отправился к ним с проповедью Евангелия и с тех пор томится у них в рабстве. Туда-то я и направляюсь теперь, и это отныне моя цель. А обо мне самом и моих злоключениях вы теперь знаете столько же, сколько я сам.

На этом его рассказ закончился, а Ильва рассмеялась и подлила, ему еще пива.

— Похоже, ты испытываешь трудности с женщинами, — сказала она, — несмотря на то, что ты вычитал из своей книги о том, как надо обращаться с ними. И вряд ли в наших краях ты научишься чему-либо полезному в этом отношении.

Магистр Райнальд ответил, что с этими глупостями он отныне покончил.

— Ты чрезвычайно наивен не только в отношении женщин, но и в других вопросах, — сказал ему Орм, — да и твой добрый епископ тоже, раз вы думаете, что ты сумеешь освободить священника и сохранить себе жизнь, если ты везешь с собой к смоландцам серебро и золото.

Магистр покачал головой и печально усмехнулся.

— Золота и серебра у меня с собой нет, — сказал он, — ибо отец Себастьян должен быть выкуплен не такой ценой. Я стану рабом вместо него. Я моложе и сильнее, а потому обмен состоится без помех. Тем самым я смогу искупить свою вину перед двумя убитыми из-за меня священниками.

Все поразились его ответу и сперва даже не хотели поверить, что он говорит всерьез. Но магистр стоял на своем.

— Я считаю себя таким же добрым христианином, как другие, — сказал Орм, — но вряд ли я смог бы добровольно продаться в рабство. Скорее я совершил бы все мыслимые и немыслимые грехи.

Брат Виллибальд возразил на это, что подобный христианский поступок — удел не каждого из смертных, однако магистр, по его мнению, действовал совершенно правильно.

— Твое рабство продлится недолго, — сказал он ему, — ибо мы рассчитываем, что второе пришествие Христа состоится лет через пять, не позже, и эти вычисления произведены учеными мужами, так что они правильны. И если ты будешь избегать женщин и всех несчастий, связанных с ними, то, может, ты успеешь крестить многих смоландцев, прежде чем придет Христос. И тогда на суде Его ты будешь спокоен за свою участь.

— Все, что ты говоришь, верно, — сказал магистр, — и я сам размышлял над этим. Но худшее в том, что мне суждено совершить еще и третий грех. И гадалка сказала мне тогда, что он будет самым тяжелым.

Никто не знал, как утешить бедного магистра. Наконец Орм предположил, что должно пройти некоторое время, прежде чем его подкараулит третий соблазн.

— Было бы нежелательно, — сказал он затем, — чтобы ты совершил свой грех в то время, пока гостишь в моем доме. И все же вы все, — и ты, священник, и ты, Спьялле, и вы, ирландские шуты, — можете гостить у меня, сколько вам будет необходимо.

— И я вам скажу о том же, — добавила Ильва.

Гости поблагодарили хозяев за приглашение. Однако Спьялле заявил, что ему надо поспешить.

— Медлить мне никак нельзя, — сказал он, — ведь в этом мече — победа королей свеев.

Оба шута решили отправиться в путь вместе с Спьялле, ибо целью их путешествия тоже была Упсала. А если там им не понравится, они выберут себе другого короля.

— Может, мы отправимся потом в Норвегию, — сказали они, — ибо там правит теперь Олав сын Трюггви, и слава о нем идет как о добром христианине. А может, путь наш ляжет на восток, Русь, к князю Владимиру, который славится своим всемогуществом и богатством, а также щедростью к искусным мастерам.

— До него добраться нелегко, — сказал Орм.

— Но мы бездомные странники на этой земле, — ответили шуты, — и пока еще есть короли, мы охотно навестим их, ибо нас радушно примут везде. А еще дальше, за Русью, правит Василий По прозвищу Болгаробойца, и он самый могущественный в мире, после того как король Харальд и король Эрик умерли. Хотя может статься. что молодому императору Германии выслушивать такое не по вкусу, и конунгу Бриану у нас в стране тоже. От сведущих людей мы прослышали, что королевские шуты в Константинополе славятся своим мастерством и умеют проделывать всякие замысловатые трюки. А особенно интересное, как мы слышали, шуты показали перед послом старого немецкого императора в то время, когда в Византии правил император Никифор. Они тогда продемонстрировали лазание по шесту. И такой премудрости мы не обучены, хотя и знаем гораздо больше других. Так что было бы полезно увидеть мастерство этих шутов, а заодно и показать, на что способны шуты Зеленого Эрин. Для нас, конечно же, будет большой честью выступать перед самим: императором Василием, а для него — то, что мы посетим его. Но, сперва отправимся-ка мы все же в Упсалу, к молодому тамошнему королю, и потому нам лучше всего не расставаться со Спьялле. Ибо с ним мы славно путешествуем нищими.

На том и порешили. Через несколько дней, почувствовав, что сил у него прибавилось, Спьялле снова привязал королевский меч к своей ноге и вместе с обоими шутами вновь взял в руки нищенскую суму да посох. Все они получили от Осы и Ильвы еды на дорогу, прибавив при этом, что вряд ли им еще попадется на пути такой гостеприимный дом, как этот.

— А если нам вновь доведется увидеться, — сказал Фелимид на прощание Орму, — то ты всегда помни, что мы твои добрые друзья.

— Хотел бы я снова свидеться с вами, — сказал Орм, — но если путь ваш лежит в Миклагард, то вряд ли это произойдет. Ибо я осел дома, в тишине и покое, сею хлеб да детей воспитываю и, пожалуй, больше уж никогда не отправлюсь путешествовать.

— Кто знает? Кто знает? — сказали эти низенькие братья с оттопыренными ушами.

А затем они поклонились брату Виллибальду и попросили у него благословения, прежде чем вместе со Спьялле отправиться в путь.

А магистр Райнальд еще на некоторое время остался в доме у Орма. Для него это было самое разумное. Все согласились на том, что ему не следует одному переправляться через границу, чтобы разыскивать отца Себастьяна, иначе его самого убьют или возьмут в плен, и он не успеет совершить задуманного. Поэтому было решено, что он останется в Овсянке до тех пор, пока не состоится сход всех приграничных жителей у скалы закона Крака. Ибо там, сказал Орм, можно будет, наверное, что-нибудь сделать, чтобы помочь магистру в его деле.

Поиск по сайту: