Отказ от старых ролей

Мне пришлось разрушить еще один шаблон Матрицы, когда из-за исполняемой мною роли матери под угрозой оказались мои прекрасные отношения с дочерьми. У меня были четкие представления о том, какой должна быть хорошая мать, и я изо всех сил старалась им соответствовать. Одно из моих твердых убеждений было такое: если я не буду контролировать своих детей, они могут пострадать или попасть в неприятности. Я составила правила, которые, как мне казалось, были способны уберечь подростков от наркотиков, плохой компании или нежелательной беременности. Эти правила работали до тех пор, пока моей старшей дочери не исполнилось тринадцать. Чем больше правил я создавала, тем больше она бунтовала. Она кричала о своем желании стать независимой личностью, а я отчаянно пыталась приучить ее к подчинению. Я, в сущности, предложила ей два варианта: она могла либо стать мною, либо бунтовать. Дочь выбрала второе.

Когда моя надежда уже практически угасла, я встретила учителя, который говорил о том, как важно строить доверительные отношения, придающие жизни истинный смысл и надолго сохраняющиеся в памяти. Я посетила один из его семинаров и во время перерыва призналась ему, что взаимоотношения в моей семье из рук вон плохи. Он посмотрел на меня и спросил: «Почему ты не перестанешь?» «Перестану что?» — не поняла я. «Играть роль, которую ты выбрала, — ответил он. — Ты играешь роль жены и матери так, как тому научила тебя твоя мать, а ее — твоя бабушка, и так далее. Брось это». Затем учитель спросил, задумывалась ли я о других вариантах общения с дочерью, — например, позволить ей самой выбирать, что для нее хорошо и что плохо, и принять личную ответственность за построение ее собственной жизни.

В тот момент я осознала, что у нас с дочерью не будет нормальных отношений до тех пор, пока я не перестану играть роль опекающей матери. Я поняла, что мне нужно отойти от роли надзирателя и обратиться к образу сочувствующей и понимающей матери. Стив и я осознавали риск, с которым сопряжено принятие подобного решения, но мы также видели, что наши отношения с дочерьми стремительно ухудшаются. И мы сделали этот прыжок в неизвестное, хотя испытывали при этом сильный страх. К тому моменту уже обе наши дочери были подростками. Собравшись все вместе, мы со Стивеном сообщили о том, что им предоставляется право самостоятельно выбирать свой путь во взрослую жизнь. С того момента они должны были сами принимать решения. Теперь девочки были ответственны за свой выбор того, чего они хотят от жизни. Я сказала им, что сохраню свое право быть опекающей и заботливой матерью, когда того требует ситуация, чтобы дать необходимый совет, но буду предупреждать их каждый раз, начиная играть эту роль. Однако взвешивание предложенного мною совета и принятие окончательного решения будет на совести девочек. Мы также сказали дочерям, что они могут рассчитывать на нашу поддержку и дальше, какой бы выбор ни делали в своей жизни.

Это новое положение вещей было для нас весьма затруднительным. Наши дочери не верили, что мы действительно позволим им принимать решения самостоятельно, и проверяли нас. Как-то раз старшая дочь, тогда уже студентка первого курса университета, объявила, что собирается поехать в Лос-Анджелес с четырьмя ребятами старше ее, чтобы посетить вечеринку их студенческого братства. В тот момент я решила опробовать то право, которое оставила за собой на случай сложных ситуаций. При разговоре я попросила девочек лишь об одном: чтобы они с вниманием отнеслись к моим страхам и позволили мне дать свой совет относительно их решений, когда того будут требовать обстоятельства. Я принялась рассказывать старшей дочери о том, как меня испугала сама идея о посещении студенческой вечеринки, поскольку моя девочка может оказаться в такой ситуации, когда она будет неспособна о себе позаботиться. Она выслушала все, что я сказала, и, не колеблясь, заявила: «Я все равно поеду». Стив и я всерьез задумались о правильности нашего решения. Затем, двумя днями позже, дочь сообщила нам, что передумала. Она больше не хотела ехать в Лос-Анджелес.

Поиск по сайту: