ЛОЦИЯ И КОМПАС: ИНДИКАТОРЫ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Агрегированные индексы устойчивого развития. - Оценка материальных потоков и потребления чистой первичной продукции в Германии и Австрии. - Что стоит за потребляемой на единицу территории энергетической мощностью. - Теория биотической регуляции и приоритетность в системе экологических индикаторов. - Иерархическое превосходство экосистемных индикаторов над показателями загрязнения окружающей среды. - Кризис ресурсный и кризис экологический: сходство и различия. - Роль и место геоинформационных систем.

К огда человек странствует во льдах, в пустыне или в необжитой целинной степи, он больше всего озабочен тем, как бы не заплутать, не сбиться с пути, не потерять представление о своем реальном местонахождении. Он пользуется для этой цели картами, если они есть, ориентируется по Солнцу, по звездам, фиксирует в памяти каждую приметную деталь ландшафта - балку, холм, русло высохшей реки, отдельно стоящие деревья.

Устойчивое развитие для человечества - это тоже необжитая и нехоженая земля, своего рода terra incognita, где нет ни дорог, ни опознавательных знаков, и, следовательно, так легко потерять ориентир, принять желаемое за действительное или, потратив впустую время и силы, оказаться в исходной точке своего движения.

Поэтому усилия многих ученых в последние полтора-два десятка лет были направлены на то, чтобы создать комплекс индикаторов устойчивого развития, которые позволяли бы постоянно отслеживать состояние системы "природа - хозяйство - население" и, вместе с тем, служили бы базой для выработки перспективной политики на основе соответствующих программ.

В настоящее время данной проблематикой занимается целый ряд международных организаций. Это Департамент политической координации и устойчивого развития ООН, Комиссия Объединенных наций по устойчивому развитию, а также Научный комитет по проблемам окружающей среды (SCOPE), осуществляющий проект по разработке такого рода индикаторов. В рамках последнего предложены индикаторы для систем самого разного уровня - от предприятия, города и поселка до отраслевого, регионального и глобального.

Так, например, разработан проект из 134 индикаторов, разбитых по следующим группам:

1) индикаторы социальных аспектов устойчивого развития;

2) индикаторы экономических его аспектов;

3) индикаторы экологические;

4) индикаторы институциональные.

Последние включают в себя вопросы программирования и планирования политики в области устойчивого развития, научные разработки, информационное обеспечение, а также характеристики вовлеченности в этот процесс основных групп населения [ Indicators of Sustainable Development, 1996].

Важнейшим агрегированным индексом устойчивого развития может служить оценка материальных (физических) потоков в отдельных странах. И экономическое и экологическое благополучие любой страны напрямую связано с такого рода потоками, а их сокращение путем внедрения ресурсосберегающих технологий служит решению как локальных, так, отчасти, и глобальных экологических проблем [Медоуз и др., 1994; Weizsacker et al., 1997].

Одна из первых оценок материальных потоков были проведена в 1991 году в Германии и дала следующие результаты [ Sustainability Indicators, 1996].

Прежде всего, на основании результирующего баланса потребления веществ, было установлено, что на каждого жителя страны за год пришлось почти 75 т сырья и продуктов. 56 т из них составили отходы и 19 т - продукты, включая и объекты строительства, то есть, по сути, отложенный отход.

3/4 потока материалов в стране приходилось в 1991 году на импорт. В абсолютных цифрах это составило 433 млн т, которые, в свою очередь, образовали в странах-экспортерах сырья 2,1 млрд т отходов и обеспечили там эрозию почв, равную 304 млн т.

Что касается местного потока веществ, то на абиотическое сырье в нем пришлось 3,99 млрд т и на биотическое (в сухом веществе) - 82 млн т.

Абиотическое сырье - минералы, металлические руды и энергоносители - образовали после своего использования 2,89 млрд т твердых отходов. Из них 222 млн т поступило на контролируемые свалки, а 2,7 млрд т было захоронено в шахтах или закопано в землю. При этом в атмосферу было выброшено за год 1,6 млрд т парниковых газов и загрязняющих веществ и еще 34 млн т таких веществ выброшено со сточными водами.

Производство биотического сырья на полях страны обошлось ей в 129 млн т почвенной эрозии, а в процессе его переработки для получения продуктов было использовано 1070 млрд т воздуха и 70 млрд т воды [Bringezu et al., 1996].

Таким образом, выяснилось, что экономика Германии вещественно прирастает почти на 1 млрд т в год (в основном за счет материала, идущего на строительство дорог, зданий, машин и механизмов), а объем перемещаемого вещества на одного жителя в 1,5 раза превышает среднемировой (50 т). И этот материальный физический рост неуклонно "съедает" природное пространство страны - островки сохранившихся ее экосистем, сельхозугодья, залесенную территорию.

Кроме того, Германия оказывает заметное давление на окружающую среду и в других регионах мира, составляющее около 70% от давления в собственной стране. Совершенно очевидно, что подобное развитие никак невозможно назвать устойчивым.

Если определение материальных потоков весьма трудоемкая процедура, требующая сложных расчетов и большого объема исследований, то другой агрегированный индикатор устойчивого развития - потребление энергии или расход энергетической мощности на единицу территории - значительно более универсален и не связан с широкой системой учета.

Ведь чтобы создать что-то в экономической сфере, человеку необходимы освещение и отопление помещений, машины и механизмы, транспортные средства и коммуникации, а с некоторых пор и компьютеры. И все это требует материалов, пространства и энергии, в результате чего прирост в какой-либо сфере деятельности неизменно сопровождается разрушением естественной среды и ее заменой на искусственную - сельскохозяйственные поля, бытовые и производственные сооружения, транспортная инфраструктура и т.д.

Таким образом, всякое использование энергии для окружающей среды означает неизменно одно: ее деформацию или разрушение. ¹⁶ Именно поэтому давление человека на природу можно охарактеризовать величиной вложения энергии на единицу площади освоенной территории, и примеры применения этого интегрального показателя достаточно широко освещены в специальной литературе [Данилов-Данильян и др.,1994; Котляков, Лосев, Суетова,1995; Арский и др., 1997].

¹⁶ Между прочим, общий объем энергии, ежегодно расходуемой человеком на эту "войну с природой", по нашим оценкам, вполне мог бы быть соотнесен с энергией ядерной войны, только рассредоточенной во времени и пространстве [Данилов-Данильян, Лосев, 2000].

Особое место в ряду индикаторов устойчивого развития занимает показатель потребления чистой первичной продукции на данной территории.

Поддерживая свой собственный метаболизм, общество вторгается в естественные экосистемы и приводит их в состояние, резко отличное от естественного - так называемая "колонизация природных систем". Поэтому размер потребления человеком чистой первичной продукции - этой основы жизни на Земле и источника питания организмов-консументов - может служить важным интегрирующим индикатором масштабов этого вторжения.

Потребление чистой первичной продукции, как известно, возможно в двух вариантах:

в виде непосредственного ее присвоения (изъятия) - например, при утилизации древесины,

и в виде снижения ее производства вследствие вытеснения естественной биоты - при замене природных экосистем менее продуктивными агроценозами, при строительстве дорог, зданий и сооружений, образовании свалок, пустырей и т.п.

Ее количественная характеристика, как мы помним, может быть дана в единицах массы органического углерода (тоннах), мощности (Вт) или энергии (джоулях), адекватных объему биомассы, произведенной растениями на данной территории за год, за вычетом затрат на дыхание и рост самих растений.

В 1991 году оценка потребления чистой первичной продукции была проведена в Австрии. При этом общая энергия наземной растительности на территории страны в естественных для нее условиях была оценена величиной 1,501 ПДж/год, а ее фактическое снижение по отдельным статьям распределилось следующим образом:

изъятие земли под строительство - 7%,

под сельскохозяйственное использование - 21%,

под агролесохозяйство - 14%.

Таким образом, в результате разных видов потребления в Австрии ежегодно изымается 42% чистой первичной продукции, из них 21% - путем перевода непосредственно в антропогенный канал [ Haber, 1995]. Это выше среднемирового уровня, равного 40%, хотя несколько ниже, чем в большинстве стран Европы, не считая России и, может быть, Скандинавии.

* * *

Х отя в большинстве предложенных проектов экологическим индикаторам отдается, как правило, известный приоритет, однако в самой этой группе трудно порою выявить какую-то отчетливую систему предпочтений. И главная тому причина - неразработанность теоретической базы, без которой такого рода индикаторы рассыпаются в мозаику, не отражающую состояния окружающей среды в важнейших ее аспектах - таких, как степень нарушенности природных экосистем, уровень биоразнообразия и масштабы потребления человеком чистой первичной продукции.

Однако проблема эта успешно решается в рамках теории биотической регуляции, отдающей приоритет экологическим индикаторам в соответствии с их научно обоснованной значимостью. Это, во-первых, индикаторы естественных экосистем, и, во-вторых - показатели потребления чистой первичной продукции.

Индикаторы естественных экосистем отражают:

1) долю фактически занимаемой ими площади в общей территории региона (страны);

2) долю территории, которую должны занимать естественные экосистемы в интересах поддержания регуляции и стабилизации окружающей среды;

3) темпы сокращения либо восстановления естественных экосистем на данной территории.

Все эти показатели в полной мере характеризуют как текущую экологическую ситуацию на наблюдаемой территории, так и вектор происходящих здесь изменений. Иными словами - степень приближения той или иной страны к состоянию экологической устойчивости.

В свою очередь, индикаторы потребления чистой первичной продукции дают представление:

1) о наличном состоянии территории;

2) об отношении фактического потребления чистой первичной продукции к допустимому ее пределу;

3) о темпах и векторе изменений в том или ином временном интервале.

Обе эти ведущие группы индикаторов как бы автоматически вбирают в себя ряд таких важнейших показателей состояния окружающей среды, как уязвимость экосистем, обезлесение, уровень биоразнообразия, накопление парниковых газов и т.д. Вместе с тем они обеспечивают интегрированный подход к планированию и управлению земельными ресурсами.

Что же касается индикаторов загрязнения окружающей среды и формирования отходов, то в сравнении с двумя вышеназванными категориями им отводится подчиненное иерархическое положение. К тому же эта группа индикаторов отражает процессы преимущественно локального характера, тогда как экосистемные и индикаторы потребления чистой первичной продукции отражают как локальные, так и глобальные изменения.

Следующее по приоритету место теория биотической регуляции отводит индикаторам эффективного использования ресурсов, представляющим ценный ориентир при определении степени антропогенного давления на природу. В этой связи хотелось бы коснуться нередкого встречаемого смешения понятий ресурсного кризиса и кризиса экологического (см. например [Медоуз и др., 1994; Люри, 1997]). А, между тем, их четкое разграничение крайне важно не только в теоретическом плане, но и в сфере практической политики.

Так, например, мы говорим о ресурсном кризисе в случае истощения какого-либо энергетического или сырьевого источника, причем этот кризис, как правило, может быть преодолен на путях создания новых технологий, то есть исключения данного ресурса из технологического цикла либо адекватной его замены. В то же время кризис экологический - явление принципиально иного порядка, связанное с истощением природных механизмов по обеспечению стабильности окружающей среды, а потому и поиски выхода из него лежат в совсем другой плоскости.

В сущности, наша цивилизация вот уже сто лет достаточно успешно, как принято считать, развивается в условиях полномасштабного экологического кризиса, в который она вступила задолго до достижения каких-либо ресурсных пределов [Горшков, 1995]. Однако сигналы его по-настоящему либо не воспринимаются, либо интерпретируются в терминах истощения ресурсов. И это еще раз свидетельствует о том, сколь важна правильно выбранная система экологических предпочтений, в том числе и примененительно к индикаторам устойчивого развития.

И, наконец, нельзя не упомянуть о компьютерных географических информационных системах (ГИС), оказывающих неоценимую услугу в деле формирования пространственно-наглядных представлений, когда речь идет об экологически значимых процессах в биосфере и в социуме.

Особенностью геоинформационных систем является возможность пространственной картографической визуализации обширных баз данных. В настоящее время разработан целый ряд удобных для пользователей программных обеспечений - в частности, Mapinfo, включенное в MS Excel 7.0. Индикаторы, разработанные на основе ГИС, позволяют отразить не только пространственный, но и временной аспект изменений окружающей среды, иллюстрируя, например, постепенное сокращение территорий с ненарушенными экосистемами. А карты пространственного распределения некоторых важнейших показателей - плотности и прироста населения, коэффициента рождаемости, производительности сельского хозяйства и т.д., построенные с помощью геоинформационных систем, созданы в настоящее время уже для целых континентов [ Sustainability Indicators, 1996].

[к оглавлению]

Литература к гл. 5

Арский Ю.М., Данилов-Данильян В. И., Залиханов М.Ч., Кондратьев К.Я., Котляков В. М., Лосев К.С. Экологические проблемы: что происходит, кто виноват и что делать? М.: МНЭПУ. 1997. 330 с.
Вомперский С.Э. Биосферное значение болот в углеродном цикле // Природа. 1994. # 7. С. 44-55.
Горшков В. Г. Структура биосферных потоков энергии // Ботанический журнал. 1980. 6; # 11. С. 1579-1590
Горшков В.Г. Физические и биологические основы устойчивости жизни. М.: ВИНИТИ 1995. XXVIII. 472 с.
Горшков В. Г., Кондратьев К. Я., Лосев К.С. Если взять в союзники мудрость матери природы // Вестн. РАН. 1996. # 2. С. 802-806.
Данилов-Данильян В.И., Лосев К.С. Экологический вызов и устойчивое развитие. М.: Прогресс-традиция. 2000. 416 с.
Дольник В.Р. Непослушное дитя биосферы. М.: Педагогика-Пресс. 1994. С.187-188.
Заварзин Г.А. Недарвиновская область эволюции // Вестн. РАН. т. 70. # 5. С. 403-411. 2000.
Котляков В.М., Лосев К.С., Суетова И.А. Вложение энергии в территорию как экологический индикатор // Изв. РАН. Сер. геогр. 1995. # 3. С. 70-75.
Лосев К.С., Горшков В.Г., Кондратьев К.Я., Котляков В.М., Залиханов М.Ч., Данилов-Данильян В.И., Голубев Г.Н., Гаврилов И.Т., Ревякин В.С. Гракович В.Ф. Проблемы экологии России. М.: ВИНИТИ. 1993. 350 с.
Лосев К.С., Ананичева М.Д. Экологические проблемы России и сопредельных территорий. М.: Ноосфера. 2000.
284 с.
Лосев К.С. Экологические проблемы и перспективы устойчивого развития в России в XXI веке. М.: Космосинформ. 2001. 400 с.
Медоуз Л.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й. За пределами роста. М.: Прогресс. 1994. 304 с.
Сахаров А.Д. Мир, прогресс, права человека. Статьи и выступления. Л.: Сов. писатель. 1990.

Development and Environment. N.Y.: Oxford University Press. 1992. 308 p.
Environmentally Sustainable Economic Development: Building on Brundtland. UNESCO 1991. 100 p.
Global environment outlook 2000. London. Earthscan. 1999. 398 p.
Hannah L., Lohse D., Hutchinson Ch., Carr J.L., Lankerani A. A preliminary inventory of human disturbance of world ecosystems // Ambio. # 4-5. 1994. P. 246-250.
Holdgate U. W. Ecology, development and global policy // J. Appl. ecol. 1994. 31, # 1. Р. 201-211.
Houghton J.T., Meira Filho L.G., Callander B.A., Harris N., Kattenberg A., Maskels K.(eds) Climate Change 1995. The Science of Climate Change. Cambridge Univ. Press. 1996. 572 p.
Vitousek P. M., Erlich P. R., Erlich A. H. E., Matson P. A. Human appropriation of the product of photosynthesis // Bioscience. 1986. 36. P. 368-373.
Warmer S., FeinsteinM., Coppinger R., Clemens E. Global population growth and the Demise оf Nature // Environmental Values. 1996. 5. P. 285-301.
Weizsaecker E. U. von., Lovins А. В., Lovins L. H. Factor Four. Doubling Wealth - Havin Resource Use. A report to the Club of Rome. London: Earthscan. 1997. 322р. World Resources, 1990-1991. N.Y., Oxford: Basic Book Inc. 1990. XII. 383 p.

Глава 6
"ХВАТИТ ЛИ ЧУВСТВА ОБЩНОСТИ, ОТВЕТСТВЕННОСТИ, ДИСЦИПЛИНЫ И ЛЮБВИ?"

6.1 Баррикады старого мышления и тающие шансы на будущее 6.2 Что может и чего не может рыночная экономика 6.3 Устойчивое развитие и "реальное состояние человека" 6.4 Социальные предпосылки устойчивого развития и проблема глобализации

6.1. БАРРИКАДЫ СТАРОГО МЫШЛЕНИЯ И ТАЮЩИЕ ШАНСЫ НА БУДУЩЕЕ

"Нестрашные" частности экологического кризиса. - Почему в "Глобальных тенденциях" Национального разведывательного совета США нет упоминаний о глобальной угрозе. - Закон об однопроцентном коридоре хозяйственной деятельности в системе фундаментального научного знания. - "Самореализуемая" модель будущего. - Ультратоталитарный сценарий, или война всех против всех. - Спасется ли "золотой миллиард".

Д олжно быть, мимо сознания внимательного читателя не прошло то ощущение двойственности, которое он, по всей вероятности, не раз испытал в процессе чтения этой книги. Действительно, если дело и вправду обстоит столь серьезно, как это представлено ее авторами, то почему окружающий его мир погружен как бы совсем в другие интересы? И почему политики всего больше озабочены результатами последних выборов, а средства массовой информации - скандалом вокруг очередной поп-звезды? И чему, в конце концов, следует больше доверять - прогнозам и выводам ученых или интуиции и здравому смыслу подавляющего большинства людей, не находящих ничего фатального в сложившемся положении вещей?

Да, несомненный разрыв тут налицо - между видением ситуации узкой группой экспертов и специалистов-экологов и ее восприятием основной массой населения, в том числе и деловой, политической элитой, ответственной за дальнейшее направление мирового развития. И если первые оценивают глобальный кризис во всем его объеме и перспективе, то для вторых он, по существу, давно уже распался на отдельные "нестрашные" частности - Киотский протокол, озоновые дыры, нефтяные пленки при авариях танкеров и т.д., решаемые испытанными технологическими средствами. А сама "экология" видится скорее как некая досадная помеха на пути человечества, с которой волей-неволей приходится считаться, но отнюдь не пересматривать правильность реализуемого курса.

О том, как преломляются идеи устойчивого развития в национальных планах и программах на XXI век, ориентированных преимущественно на местную проблематику, на решение насущных для каждой отдельной страны задач, выше уже говорилось. Но не менее интересно было бы взглянуть, как отразились они в "Глобальных тенденциях развития человечества до 2015 года" [2002] - уже цитировавшемся нами докладе Национального разведывательного совета США, подготовленном при участии виднейших американских экспертов и, как видно из самого названия, нацеленном именно на глобальные проблемы.

А никак не отразились. Вы можете найти здесь высказывания о положительных и отрицательных следствиях глобализации и о месте в этом процессе США, которые "не будут иметь другого выбора, кроме как брать на себя роль главного действующего лица и решать проблемы в мире 2015 года". Соображения о хороших перспективах для роста мировой экономики, который "вновь достигнет высоких уровней, характерных для 1960-х - начала 1970-х годов, последних лет послевоенного "долгого бума", и об ожидаемой для более чем 3 млрд человек нехватке пресной воды. О сокращении тропических лесов, таянии полярных льдов, повышении уровня мирового океана и т.д.

Но вы не встретите ни слова о глобальной деградации окружающей среды, об обусловленных ею пределах для экономического и демографического роста, да и само понятие глобального кризиса как бы не существует для авторов доклада или опять-таки распадается на отдельные частности.

Да, "учитывая хорошие перспективы мировой экономики, можно предположить, что выбросы парниковых газов значительно возрастут", а "уничтожение тропических лесов <...> приведет к более частому исчезновению биологических видов, чем когда-либо в истории". Но при всем том "развитые страны будут держать под контролем состояние окружающей среды" (это при росте выбросов парниковых газов?), "так что экологические проблемы едва ли станут большим препятствием для экономического роста или улучшения состояния здоровья населения". И только развивающиеся страны "столкнутся с нарастающими экологическими проблемами <...> в результате роста численности населения, развития экономики и быстрой урбанизации".

Трудно заподозрить авторов документа в незнании существа вопроса и уж тем более в незнакомстве с Докладами Римскому клубу, с выводами Комиссии Брундтланд, с работами Д.Медоуза, П.Витоусека, Г.Дейли и ряда других, в том числе и американских исследователей, убедительно показавших именно глобальный характер существующей угрозы, равно актуальной как для развитых, так и для развивающихся стран.

И если, однако, как в известной детской игре, они стараются "да" и "нет" не говорить, "белое" и "черное" не называть, то причину здесь следует искать, видимо, в самой системе мышления, а в конечном счете - в той идеологической парадигме, во власти которой пребывают и сами авторы "Глобальных перспектив", а с ними, увы, и большая часть современного человечества. А о том, как крепки бывают эти идеологически бастионы, в общем-то, хорошо известно как из совсем недавней истории, так и из давно отшумевших ее страниц.

Это, например, почти трехвековое кровавое противостояние язычества и христианства в древнем Риме, закончившееся победой последнего лишь в царствование Константина Великого. Или долгий и мучительный процесс принятия европейским миром гелиоцентрической системы Коперника. Хотя в последнем случае речь шла всего лишь о признании научно доказанной истины, почти никак не затрагивавшей земных интересов жителя постсредневековой Европы.

Да, иной раз даже просто "привыкнуть к мысли" бывает много труднее, чем перестроить свой повседневный жизненный уклад. И, видимо, точно такие же преграды внутреннего порядка стоят на пути осознания тех небезграничных адаптивных возможностей биосферы, которые устанавливают пределы для дальнейшего физического роста цивилизации. И хотя с ситуацией этого рода человечество столкнулось, очевидно, впервые, нельзя сказать, чтобы подобного рода ограничения были ему вовсе неизвестны.

Собственно, почти все открытые наукой законы - от закона всемирного тяготения до закона Ома - есть прямое или косвенное отражение и фиксация этих объективных запретов и ограничений, которые люди приняли к сведению и так или иначе с ними смирились. Ведь не приходит же большинству из нас в голову негодовать по поводу набившей шишку градины или внезапного толчка, вызванного действием второго закона механики, при резкой остановке транспорта.

Но не меньшее число ограничений несет в себе и культурная традиция, закрепленная в этических, бытовых и юридических нормах, без которых наше существование в технологически насыщенном и переуплотненном обществе превратилось бы в сущий ад. И мы в подавляющем большинстве принимаем или, по крайней мере, миримся с ними, хотя далеко не все из них так легко и просто согласуются с нашими естественными влечениями и инстинктами.

Точно также и хозяйственная емкость биосферы или выведенный теорией биотической регуляции закон ее устойчивости, согласно которому цивилизация не вправе переступать однопроцентного порога потребления чистой первичной продукции, относятся именно к этой категории научного знания. Того знания, которое, наравне с законами Ньютона или постулатами Эвклида, должно быть надежно включено в систему образования и культуры современного человека, войти в его плоть и кровь и закрепиться в его мышлении.

Только, к сожалению, ни трех, ни даже одного века на это ему не отпущено. И вот почему столь велик груз ответственности, которая ложится в наши дни на систему школьного образования, чьи возможности в сфере экологизации общественного сознания вряд ли у кого-либо могут вызвать сомнения.

Однако просто прививать детям любовь к родной природе сегодня уже недостаточно. Не менее необходимо вырабатывать у них и навыки глобального мышления, способность воспринимать свой малый природный мир как неотъемлемую частичку Большого земного мира, живо ощущая его уязвимое хрупкое единство и отдавая себе отчет в растущей зависимости природной среды от каждого неразумного шага цивилизации.

Да и любовь к природе, если на то пошло, должна быть не умозрительной, а деятельной и конкретной. Иными словами, не гербарии и не познавательные экскурсии (хотя нужны, конечно, и они), а расчищенный под завалом родник, спасенная и выхоженная птица, трудные километры, пройденные в поисках подлежащего учету гнезда, - вот то, что надежнее всяких слов привязывает человека к природе и делает ее продолжением его собственного "я".

И в этой связи особенно близорукой представляется наивно-прагматическая образовательная политика, утвердившаяся во многих странах Запада, а с недавних пор распространившаяся и на Россию, и направленная на свертывание целого ряда якобы "бесполезных" в предстоящей взрослой жизни ребенка разделов школьного курса биологии. Да, быть может, начатки практических знаний об основах человеческого здоровья в каком-то смысле полезней и актуальнее, но только не они формируют фундамент будущего мировоззрения и не они способствуют пробуждению бескорыстного интереса к окружающей природной среде.

И как же, спрашивается, с учетом такого вот "духовного багажа", мыслят себе авторы подобных образовательных программ приобщение нынешних школьников к категориям и ценностям устойчивого развития? А скорее всего никак не мыслят. Потому что для них эта "материя", по-видимому, так же сопрягается с интересами и потребностями сегодняшнего дня, как какой-нибудь Кодекс Хаммурапи. Словом, все то же игнорирование идеи устойчивого развития, только на ином государственном уровне.

* * *

И так, отторжение либо профанация устойчивого развития на фоне повсеместного превалирования консервативной тенденции - вот то, что в первую очередь приходится брать в расчет аналитикам, пытающимся прогнозировать возможные сценарии или, по терминологии Д.Медоуза с соавторами, модели будущего развития, одну из которых человечеству предстоит воплотить в реальность. При этом наиболее из всех очевидная, лежащая, так сказать, на поверхности, как подчеркивается в "За пределами роста", самореализуема.

Это, конечно, все то же инерционное развитие "как обычно" с сохранением всех существующих ныне опасных тенденций: стихийного неуправляемого экономического роста; дальнейшего, хоть и замедленного благодаря современным технологиям разрушения окружающей среды; преобладания национальной косности и эгоизма (зачастую обернутых в весьма благопристойную упаковку), господства экономических критериев над экологическими, недооценки сигналов от разрушающейся биосферы и т.д.

Излишне говорить, что реализация подобного сценария не потребует от мирового сообщества ни каких-либо радикальных с его стороны шагов, ни особых усилий.

Но не трудно предугадать, во что может перерасти эта относительно безмятежная фаза, едва лишь признаки приближающейся катастрофы сделаются очевидными для подавляющего большинства. На гибнущем корабле мало заботятся о правилах хорошего тона, и многие так трудно пробивавшие себе дорогу нормы межгосударственных отношений могут быть отброшены в одночасье. И тогда на смену инерционному может прийти даже не тоталитарный, а ультратоталитарный сценарий.

Это жесткая военно-политическая диктатура (возможно, двух- или трехполюсная) экономически доминирующих государств в отношении более слабых стран "третьего мира". Это ожесточенная борьба за ресурсы, беспощадная социальная и биологическая евгеника, неотрывная от тоталитарных методов управления на своей собственной территории, - вот наиболее прозреваемые зловещие его черты.

Разумеется, время открытых призывов в пользу мирового диктата со стороны той или иной геополитической группировки пока еще не пришло, но где-то подспудно подобные настроения, по-видимому, уже зреют. И те превентивные военные действия, что ведутся Соединенными Штатами и их союзниками против так называемых стран-изгоев, рассматриваются некоторыми как своего рода предуготовление к такого рода пути или пробная его репетиция.

"Мир возвращается к вопросу, - пишет А.Панарин, - вставшему перед человечеством на заре христианской эры и касающемуся перспективы будущего спасения: один только избранный народ спасется, или спастись должны все. Сегодня в роли "избранного народа" выступает "золотой миллиард", монополизировавший право на вхождение в спасительное постиндустриальное будущее" [Панарин, 2000].

"Монополизировавший" сказано, конечно, слишком сильно, как о якобы свершившемся факте. Однако нельзя отрицать, что идея некоей "выгороженной" экологической стабильности с целью создания резервата для выживания избранных народов мира, неявно присутствующая в уже упомянутых стратегических разработках устойчивого развития ряда западных стран, видимо, греет чьи-то сердца. Похоже, что их авторы в глубине души все-таки лелеют надежду на то, что "золотой миллиард" способен уцелеть после экологической катастрофы, даже если погибнет остальное человечество. И, значит, отход от принципов устойчивого развития, по крайней мере, для некоторых, отдельно взятых стран, не таит в себе чего-то непоправимо фатального.

Но есть ли хотя бы тень реальности за подобными, возможно, вынашиваемыми кем-то планами? И какой китайской стеной сумеет отгородиться эта "избранная" часть человечества от остальных, обреченных на гибель миллиардов? Ценой жесточайшего военного диктата? Но последний чреват применением ядерного оружия, которым располагает в наши дни даже кое-кто из пресловутых страны-изгоев. И едва ли удержит их от подобного шага тревога за участь биосферы, для которой широкомасштабная ядерная война равносильна смертному приговору.

А с другой стороны, какая судьба ожидает в этом случае демократические институты самих развитых стран, куда хлынет нарастающий вал беженцев из "третьего мира"? И будучи бессильны остановить этот иммиграционный наплыв, они наверняка окажутся вынуждены в срочном порядке возводить правовую дамбу между собственными гражданами и теми, кто прибыл сюда в поисках спасительного убежища.

Как пишет И.Валлерстайн (США), "в мгновение ока Америка может оказаться в ситуации, когда нижние 30, даже 50 процентов ее рабочих не будут полноправными гражданами, следовательно, будут лишены избирательных прав и надежного доступа к социальной помощи. Случись это, нам придется перевести часы на 150-200 лет назад" [Валлерстайн, 1995]. Надо ли говорить, во что могут трансформироваться при этом идеалы и ценности западной демократии?

Однако и самая суровая сегрегация скорее всего лишь продлит, но не отменит агонию. Потому что когда идет война всех против всех, первыми рушатся не государственные или таможенные границы, а нравственные устои. И что в атмосфере вседозволенности, когда "после нас хоть потоп", остановит тогда человека, и, в особенности, обитателя гибнущего "третьего мира", от окончательного истребления последних островков дикой природы?

Да и как, скажите, выживет "золотой миллиард", если основная часть его ресурсной базы останется без рабочей силы? Или как, например, переживут шок от прекращения подачи электроэнергии (а без такой "малости", надо думать, не обойдется ни одна из ныне благополучных стран) жители западных мегаполисов?

И все это отнюдь не риторические вопросы, а соображения простого здравого смысла, которые сейчас же приходят на ум при мысли, что кто-то где-то собирается пережить, а не предотвратить экологическую катастрофу. Но если даже ему и удастся каким-то чудом удержаться на "последнем берегу" цивилизации, то не позавидует ли он тогда мертвым?

[к оглавлению]

Поиск по сайту: