Педагогика Александра Нилла

Философские основы педагогики Александра Нилла

Если бы самого Александра Нилла спросили, каковы корни его философии образования, он, вероятно, ответил бы насмешливо резкое, что-нибудь вроде того, что он никогда не читал никаких философов и не считает, что это так уж необходимо для того, чтобы иметь собственную философию образования. Скорее всего, так оно и было — не читал и не считал. Нилл не был профессиональным философом, он хотел создать (и создал) школу, которая решительно противостояла (и до сих пор противостоит, теперь уже под руководством его дочери Зои) традиционной системе образования. Однако тем интереснее становится отыскать философскую традицию, в контекст которой адекватно, без насилия вписывалась бы позиция — философская, жизненная, педагогическая — этого единственного в своем роде автора и деятеля. Слово и дело у Александра Нилла почти неразделимы, но все же текст, слава богу, существует и сам по себе, его можно даже перевести на другой язык, над ним можно думать, извлекать из него уроки и искать исторические и философские соответствия. Вслушаемся еще раз — можно ли найти в истории философии аналог этой совокупности идей и этому стилю высказываний:

Такой, какая она есть, нашу школу создала идея невмешательства в развитие ребенка и отказ от давления на него...

Любовь и ненависть не противоположны друг другу. Противоположностью любви является безразличие.

Я полагаю, что ребенок внутренне мудр и реалистичен. Если его оставить в покое, оставить без всяких внушений со стороны взрослых, он сам разовьется настолько, насколько способен развиться.

Ненависть вскармливается ненавистью, а любовь — любовью.

Так вот, мы взялись создать школу, в которой у детей была бы свобода быть самими собой. Чтобы сделать это, мы должны были отказаться от всякой дисциплины, всякого управления, всякого внушения, всяких моральных поучений, всякого религиозного наставления...

...то, что исправляет и излечивает, — это любовь, приятие и свобода быть самим собой...

...свобода... высвобождает скрытое. Она, как дуновение свежего воздуха, проветривает душу, чтобы очистить ее от ненависти к себе и к другим.

И стиль, и идеи сначала вызывают в восприятии смутно знакомые (очень смутно) образы древних восточных книг, звучит в ушах что-то вроде «ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она» — это древняя Индия, Махабхарата, так сказал Кришна Арджуне перед тем, как тот принял решение не продолжать войну. Но потом воображение переваливает через Гималаи, мы попадаем в Древний Китай и тут-то находим удивительное соответствие не только идеям и стилю, но даже и тому общественному противостоянию, которое делало жизнь, мысль и деятельность Александра Нилла постоянной проповедью — он ведь, как и Альберт Швейцер, воистину сделал собственную жизнь аргументом своей философии. Мы имеем в виду проповедь ранних даосов и их противостояние с конфуцианцами, которые выражали философию тамошней официальной, традиционной системы, государственной вообще и образования в частности.

Даосы решительно отстаивали примат естественного, природного, натурального начала над культурным, которое у конфуцианцев означало этикет, ритуал, нормы приличного поведения. Даосы призывали к спонтанности, непосредственности, простоте, безыскусности, они отвергали насильственное окультуривание человека (но не саму культуру, разумеется). Для конфуцианцев природный человек — существо дикое, а культурные нормы как раз и необходимы для обуздания дикого природного начала. Сущность человека для конфуцианцев выражал принцип «вэнь» — человечность, гуманность. Но даосы тоже стремились не к дикости, просто для них природное начало как раз и заключало в себе универсальные законы Вселенной, оно было для них началом общекосмическим, существующим в том числе и в человеке, в самой глубине его человеческой сущности.

Наш выдающийся востоковед Николай Иосифович Конрад так писал об этом противостоянии: «Конфуций настаивал на том, что человек живет и действует в организованном коллективе — обществе, государстве. Эта организованность достигается подчинением каждого члена общества определенным правилам — нормам общественной жизни, выработанным самим человечеством в процессе развития цивилизации. JIao-цзы придерживался противоположной концепции: все бедствия человечества, все пороки — и личности, и общества — проистекают именно от этих самых правил. «Правила» есть насилие над человеческой личностью».

Таким образом, по представлениям даосов, социальный порядок достигается только отказом от всяких правил; их должно заменить следование человеком его «естественной природе». Стремясь подавить эгоцентризм, правила только усиливают его, подвергая личность насилию, от которого она бессознательно обороняется. Даосы считали: «Чем больше становится законов и приказов, тем больше становится воров и разбойников». («Преступления создает закон», — говорит Александр Нилл.)

Даосы призывали забыть нормы и условности, пробиться к своей истинной человеческой сущности, уничтожить конфликт между личностью и сущностью. Если это удается сделать, достигается состояние «великого единения», в котором человек как бы растворяется в других Я. В этом состоянии исчезает необходимость самоутверждения, и человек избавляется от притязаний своего Я на овладение чем бы то ни было. В нем человек не будет делать искусственных усилий, чтобы соответствовать нормам нравственного поведения, но вместе с тем не станет совершать безнравственных поступков по отношению к другим людям, так как его Я находится с ними в единстве.

Ведущие концепции даосизма — естественность (спонтанность) и недеяние. Недеяние — ненарушение закона естественности, спонтанная реализация собственной природы. Недеяние — особый вид деятельности, следующей естественному порядку жизни, сливающейся с ним и оттого одновременно незаметной и достигающей цели. Цель же никогда не может быть сформулирована иначе, как в самом общем виде, например: правильная, хорошая, естественная жизнь. Все совершается само собой, так, как дышит человек, как бьется у него сердце, а отнюдь не по каким-то правилам, которые можно явно сформулировать. Произвольная целеполагающая деятельность, буквальное следование прописям, в том числе и нравственным, отвергается.

В книге JIao-цзы (Учителя Лао), легендарного основателя даосизма, об этом сказано так... Но сначала придется сказать два слова о центральном понятии даосизма — о дао. Слово это, как и логос у древних греков, имеет много значений, и среди них два главных, тоже, кстати, в точности таких же, как у слова логос: «закон» и «слово» (еще одно очень важное — «путь»). Так вот, первая строка книги Лао-цзы «Дао дэ цзин» звучит в стандартном переводе таким образом:

Дао, которое можно выразить словами, — не есть истинное дао, что одновременно означает и

Закон, который можно выразить словами, — не настоящий закон,

и

Слово, которое можно произнести, — не подлинное слово.

В той же книге сказано:

Совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменения, не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя что-то в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая что-либо, не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.

Совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это оттого, что он пренебрегает личными интересами? Напротив, он действует согласно своим личным интересам.

Личный интерес Александра Нилла, которому он следовал в течение всей своей долгой — почти девяностолетней — жизни, состоял в том, чтобы дети, а затем и те взрослые люди, которые из них вырастут, жили естественной, нормальной, т. е. счастливой, жизнью. Свобода, любовь и счастье — вот основные категории философского лексикона Нилла. В атмосфере свободы, которая может быть создана только любовью, ребенок проходит естественный путь {дао) своего развития, приводящий его к счастью. Все усилия родителей, учителей и прочих взрослых, которые стремятся загонять детей в рамки этикета, хороших манер, моральных норм, стандартного школьного образования, приводят к прямо противоположным следствиям: насильственное внедрение культурных норм делает людей злыми и несчастными. Нормальный, т. е. свободный и счастливый, ребенок естественным образом, без всяких специальных внешних усилий приобретает необходимое образование, хорошие манеры и нравственные принципы.

Настало время бросить вызов существующим представлениям о работе школы. Считается само собой разумеющимся, что каждый ребенок должен изучать математику, историю, немного естественных наук, чуть-чуть искусства и, уж конечно, литературу. Пришло время понять, что обычный ребенок не интересуется толком ни одним из этих предметов.

Школа не обращает внимания на самое главное: все на свете греческие языки, математики и истории не помогут сделать семью более любящей, детей — свободными от подавления, а родителей — свободными от неврозов.

Будущее Саммерхилла как такового, вероятно, не имеет большого значения, но будущее идеи Саммерхилла имеет огромное значение для человечества. У новых поколений должен быть шанс вырасти в свободе. Подарить свободу — это подарить любовь, а только любовь может спасти мир.

Поиск по сайту: