Credo in unum Аnarhia

В очередной раз наткнулся на популярную цитату из Сталина:

«Дело в том, что марксизм и анархизм построены на совершенно различных принципах, несмотря на то, что оба они выступают на арене борьбы под социалистическим флагом. Краеугольный камень анархизма - личность, освобождение которой, по его мнению, является главным условием освобождения массы, коллектива. По мнению анархизма, освобождение массы невозможно до тех пор, пока не освободится личность, ввиду чего его лозунг: "Все для личности". Краеугольным же камнем марксизма является масса, освобождение которой, по его мнению, является главным условием освобождения личности. То есть, по мнению марксизма, освобождение личности невозможно до тех пор, пока не освободится масса, ввиду чего его лозунг: "Все для массы". Ясно, что здесь мы имеем два принципа, отрицающие друг друга, а не только тактические разногласия.»

И подумал я, что вводить два диаметрально противоположных полюса «личность» и «масса» неправильно, потому что, как минимум, бывает еще позиция, выраженная в лозунге Красного Мая: «Освобождение будет всеобщим, либо его вообще не будет». Бакунин тоже считал, что свобода индивидуума неразрывно связана со свободой общества, а поэтому рассматривать любую из этих свобод по отдельности нелепо. Короче, марксисты в качестве своего «краеугольного камня» могут брать всё, что им вздумается, и меня это не особо интересует. Но вот фундамент анархизма я бы к абстрактному понятию «личность» сводить не стал. А посему ниже накатаю что-нибудь, отражающее сугубо моё субъективное мнение о том, что является основополагающим базисом анархистского мировоззрения.

Первым делом, значительная доза «философии», которую вылью одним сумбурным потоком. Мир – это неким образом объединённые сгустки квантовых вероятностей. В мире появились объекты, которые впоследствии частью из них были названы живыми существами. У этой же части тех объектов, называющей себя людьми, появилось сознание, отличающееся гипертрофированными способностями к экстраполяции и оперированию абстрактными категориями. Но это сознание не может отразить мир. Причём не может просто в драматической степени. В частности, люди до сих пор не в состоянии подсчитать количество живых существ, обитающих на одном квадратном метре леса. Во многом из-за того, что те из существ, что получили наименование бактерии, обладают слишком неразличимыми размерами. А еще, между прочим, они бывают устроены так, что процесс их жизнедеятельности наносит вред людям. И как бы люди не защищались от них, из-за маленькой продолжительности жизни и частой смены поколений бактерии быстро приспосабливаются к любой уничтожающей их среде и продолжают существовать. Именно их биологический вид царит на планете, а не вид людей, готовый исчезнуть при любой хоть сколько-нибудь серьёзной катастрофе. Но, спрашивается, а что за дело каждому отдельно взятому человеку до того, что какая-то абстракция, с которой он себя ассоциирует, может скоро погибнуть? Человек проживёт, скажем, 100 лет, а затем сам непременно погибнет. Если, конечно, не умрёт раньше из-за тех же бактерий, или из-за себе подобных, или из-за того, что внешняя среда окружит его неприемлемыми температурными условиями, или еще из-за чего-нибудь. И любой, всё это осознавший, получает в своё распоряжение некий интервал времени, который волен прожить в условиях обнаруживаемого повсюду хаоса. Или, точнее, в условиях того, что его сознанию кажется беспросветным хаосом, где малые масштабы влекут за собой инфекции и ядерные взрывы, а с гигантских масштабов могут прийти метеориты или потоки ультрафиолетового излучения. А что на средних масштабах?

Действительно, а что на средних масштабах? Ну а там гетто, пытающееся казаться тёплым и уютным. Гетто, по неведению кажущееся сверхпрочным. Но это только если держаться подальше от его границ, до которых, увы, слишком близко. Хотя, кое-кому, пожалуй, удаётся идеально вписаться во внутренний регламент этого отгороженного сегмента пространства-времени. Однако таких немного. Остальные хотя бы изредка натыкаются на что-нибудь, что напоминает им об изначальном хаосе. Так или иначе, давайте проследим, как живут обитатели гетто. С утра они встают и сколько-то времени уделяют удовлетворению элементарных физиологических потребностей, после чего отправляются на работу. В крупных узлах гетто, именуемых городами, транспортная система в эти часы испытывает большие нагрузки, своим несовершенством принуждая людей тратить на дорогу больше минут и секунд, чем у них могло бы уйти при иных обстоятельствах. А дальше начинается та самая работа, как правило, состоящая из повторения небольшого набора действий, реализующих какие-либо социальные функции, то есть функции по поддержанию жизнеспособности гетто. Также от работы тот прок, что она избавляет от избытка времени и избытка сил, благодаря чему вечером люди, вернувшись домой, скорее всего, будут смотреть телевизор либо сидеть в Интернете. За работу люди получают бонусы, обычно выражаемые в денежной форме. Эти бонусы они реализуют на выходных, когда наплыв посетителей атакует не офисы и заводы, а торгово-развлекательные центры, магазины, кинотеатры и шоссе, ведущие к дачным посёлкам (если такие есть в соответствующей местности). А после выходных всё повторяется. И лишь мечта о следующем уик-энде заставляет трудиться до конца положенных сроков, а там всё опять возвращается на круги своя. С точностью до того, что бывают отпуска, а иногда даже повышения по карьерной лестнице или смены места работы. И, конечно же, гетто неоднородно. В пределах одной и той же структурной единицы люди могут обладать разным количеством бонусов, а ведь структурных единиц много и в некоторых из них вообще нет либо излишних вознаграждений за работу, либо даже самой работы, что, тем не менее, не сильно сказывается на сути гетто.

Зачем выходить из гетто или хотя бы подходить к его пределам? Пока ты живёшь, как требует неписаный регламент, ты вправе считать себя избавленным от хаоса. У тебя дома, скорее всего, есть освещение и поддерживается адекватная температура, поэтому погодные условия не страшны. У тебя, видимо, есть медицинская страховка или деньги на оплату дополнительного лечения, поэтому травмы и болезни не страшны. У тебя есть телефон, с которого можно вызвать ментов или пожарных, а поэтому непредвиденные опасности не страшны. У тебя есть трудовые обязанности, исполнение которых отвлекает от осознания жизни. Как бы ни был беден твой регион, там всегда есть телевидение, или алкоголь, или наркотики, ну или хотя бы дешёвые шлюхи, а любое из этих развлечений (иногда не столько оно само, сколько охота за ним) способно на время стушевать неполноту бытия. Наконец, всегда есть идеология, которая объяснит, что для усиленного вкалывания (ну или для массовой безработицы) есть обилие политических/религиозных/этических/«твоекорыстных» причин. Даже если ты твёрдо знаешь, что свою жизнь проживёшь абсолютно бестолково, ты всегда можешь утешиться тем, что после смерти всё будет не так, или тем, что зато твоё великое отечество развивается, а ты способствуешь его усилению (формой такого утешения, доведённой до абсурда, является радость за победы национальной сборной на спортивных состязаниях). В общем, для выхода за пределы гетто якобы нет причин. Но дело даже не в этом, а в том, что для выхода за пределы гетто почти нет возможностей. Сделать это ненадолго легко – просто взять и по дороге на работу остановиться, чтобы посмотреть на красивый рассвет, а потом опоздать на пять минут. Такие краткосрочные отлучки для гетто, в принципе, не страшны и пока там за них карают несильно (но всё может поменяться, если на то будет нужда: как известно, при дядьке, с чьей цитаты начата эта статья, за опоздание на работу можно было получить тюремный срок). А вот выбраться из гетто надолго сложнее. Маленький ребёнок верит, что родители учат его только хорошему, а поэтому постепенно подсознательно принимает неписаные регламенты. Для подростков всегда можно создать искусственные потребности и свою биологическую тягу к бунту они направят, скажем, на то, чтобы носить «фред перрри» и Lonsdale, потому что им будет казаться, что это дико по нонконформизму и вообще угарно. А дальше что-то изменить будет всё сложнее и сложнее, потому что в условиях гетто каждый учится не тому, что ему нужно для поддержания собственного жизнеобеспечения. Каждый учится лишь выполнению ряда узкоспециализированных действий, составляющих его профессию. Всё необходимое тупо даётся в обмен на деньги. Таков механизм, создающий силы инерции, возвращающие назад. И, конечно же, несмотря на всё это есть те, кому удаётся вырваться на свободу, но сейчас речь была не о них, а о том, как в общих чертах существует современное человечество на тех территориях, которые уже подверглись превращению в цитадели Системы.

Для хоть сколько-нибудь полной картины гетто осталось разъяснить один момент. Часто говорят, что нынешнее общество породило «одномерного человека». Лично же мне больше нравится выражение «осевой человек», и сейчас я объясню, что под ним понимаю. Это человек, вся жизнь которого распадается на несколько осей или шкал, каждая из которых, и впрямь, является одномерной, но которые все вместе образуют нечто, что, всё-таки, не является вкладываемым в одномерную прямую. В смысле, занимается кто-то потреблением и это у него выходит «одномерно»: при покупке решающим является критерий отношения цены к «качеству» (взято в кавычки, поскольку в отличие от качества «качество» включает также степень разрекламированности). А занимается этот человек работой и тупо хочет одного: сделать всё как можно быстрее и с наименьшим приложением усилий. Отдыхает человек с друзьями и всё идёт по одному и тому же сценарию: может быть, это вечные пьянки на квартире, а, может быть, это поездки на выходные на шашлыки. Конечно, можно сказать, что все эти действия явно не одномерны в буквальном смысле этого слова. Так, например, мы выяснили что параметр «цена-«качество»» не одномерен, так как «качество» - функция от ряда аргументов. Да, количество параметров больше единицы, но, всё равно, я думаю понятно, что имелось в виду под «одномерностью» (если вдруг это читает упоротый математик-педант, то специально сообщаю, что имелось в виду декартово произведение одномерного линейного пространства на ограниченное множество). А неполноценность «осевого человека» в том, что он не видит связи между трудом и потреблением и для него никак не сказывается то, что, на самом деле, труд и потребление образуют «двумерную» плоскость, от которой он видел только две оси, но не увидел всех промежуточных состояний. Аналогично плоскость задаётся и парой из потребления и отдыха с друзьями. Более того, можно задать трёхмерное пространство, совместив труд, друзей и удовлетворение потребностей, а если добавить еще что-нибудь, то появятся пространства больших размерностей. В современном обществе жизнь разбита на никак не связанные друг с другом куски, каждый из которых отвечает только одной активности, которая отчуждена от остальных. Такая фрагментация единого целого не может не портить каждый из получившихся фрагментов. От «скелета» из координатных осей лучше перейти к объединению вообще всех существующих точек.

Теперь, наконец-то, я могу приступить к тому, чтобы рассказать, как понимаю анархизм. Лично для меня это мировоззрение, основанное на утверждении ценностей, прямо противоположных основным ценностям гетто. Скоро разберём это подробнее, но пока вставлю комментарий, объясняющий, почему такое определение хоть сколько-нибудь корректно, если анархистами люди себя называют уже не меньше полутора веков, а «постиндустриальному» капитализму нет и пятидесяти лет. Всё просто – так называемое гетто в его нынешнем виде появилось не сразу, а ему сначала предшествовал процесс развития «прото-гетто», содержавших в себе зачатки черт гетто. На самом деле, никто не берётся утверждать, что нынешний вид гетто – это окончательная форма, за которой не последуют другие формы (например, технофашизм или примерно как в «1984»). Однако у всей совокупности подобных общественных ограничителей есть общие признаки. Какие? – а вот это и будет удобно обсудить, говоря об отрицающем их анархизме.

Общеизвестно, что главный аргумент, выдвигаемый в пользу разделения труда – это то, что при нём увеличивается производительность. Производительность – это, по определению, отношение количества произведённого товара ко времени, на это потраченному. И не было бы в этом ничего плохого, если бы то, сколько работать, определялось бы количеством произведённого товара, а не временем, проведённым на работе. Да-да, есть всякие фрилансеры и еще кто-нибудь, у которых всё, как раз, наоборот, но это именно исключение из правила, а правилом это не может стать по той хотя бы причине, что для этого потребовалось бы сломить весь капитализм с его законами «расти или умри!». Короче, рост производительности приводит только к тому, что увеличивается количество произведённого, но свободного времени остаётся столько же. За количество товаров приходится платить качеством, причём как качеством товаров (один пример из тысяч – гитары массового производства не идут ни в какое сравнение с гитарами, сделанными вручную мастерами, которые за год этих гитар делают меньше, чем завод способен выпустить за день), так и качеством жизни производителя (мало кому понравится целый день с бешеной скоростью точить одинаковые дырки в одинаковых болванках). И ладно бы, если бы от количества был бы прок, но ведь больше, чем в желудок влезет, не сожрёшь. Вот и получается, что в развитых частях Системы на помойку выбрасывается годная электроника, у которой просто модель устарела, а также та еда, которая просто долго была ненужной и успела протухнуть. На лицо нерациональное расходование усилий, которое, вообще-то, блекнет перед неадекватным расходованием человеческой жизни, когда человек то играет роль безумного производителя, то играет роль безумного потребителя, но никогда не успевает испытать что-нибудь, что отвечало бы полноте бытия, выходящего далеко за рамки товарного конвейера. Итак, жизнь – последовательность моментов, каждый из которых уникален и может быть занят только чем-то одним, и которые поэтому не стоит тратить однообразно. Важным принципом является «качество вместо количества».

Впрочем, как бы ни был этот принцип важен, он не отражает всей глубины проблемы. Настоящие два полюса, противоречие между которыми и является ключевым противоречием между государственностью и анархией, таковы. С одной стороны, есть то, что неопосредованно воспринимается человеком и влияет напрямую на него. С другой стороны, есть то, что воспринимается человеком лишь умозрительно, а влияет не на него, а на какие-то категории или общности, к которым он мысленно себя относит. Разбив все явления на два вышеперечисленных типа, я утверждаю, что что-то может быть хорошим или плохим только в том случае, если относится к первому типу. И ориентация на первый тип явлений – вот основополагающий тезис анархизма, отражающий его суть как суть освобождающего мировоззрения. А придание важности тому, что относится ко второму типу, является основой лжи, принятие которой позволяет государству, капиталу или религии господствовать над человеком. И эта же ложь позволяет также подчинять людей посредством идеологии. Более того, пока люди будут отказываться от своего бытия в пользу надуманных абстракций, их жизни так и будут увечными, вне зависимости от того, какими прекрасными были изначальные абстракции. Так, например, пусть вся планета разом уверовала в то, что высшая и священнейшая ценность – польза децентрализованного общества, лишённого экономического и социального неравноправия. Вроде бы, всё «по анархии». И, действительно, такой мысленный эксперимент поначалу покажет, что люди уничтожат государства и прочие вредные институты. Но они поверят в некое «общество», на благо которого каждый обязан будет трудиться. И если кто-то не захочет работать на это «общество», то столкнётся он не с экономическими санкциями (не работаешь, значит не получаешь зарплату и вынужден искать альтернативные источники средств к существованию) и не с принуждением со стороны полиции (которого может и не быть), а с сопротивлением всего остального населения планеты. Восставший будет заклеймён как позорный тунеядец, в довершение ко всему посягнувший на всеобщее равноправие за счёт того, что возомнил, будто он имеет особое право не работать на общее благо. Конечно, настолько печально, как было описано, всё будет, только если в пользу социума верить начнут слишком фанатично. Но если не защищать её рьяно, то среди свободных людей ей никто и не будет руководствоваться, потому что свободному очень легко ощутить кратковременность своей жизни, а это влечёт за собой понимание, что важны лишь явления первого типа. И, заметьте, никакого сталинского антагонизма «личность vs. масса» во всём этом нет. Во-первых, общество нужно индивидууму для реализации психологической потребности в общении. Во-вторых, человек может столкнуться с насущными проблемами, решить которые в одиночку невозможно. В-третьих, человек может столкнуться с такими проблемами, для решения которых его одного вполне хватило бы, но, тем не менее, гораздо удобнее объединиться с товарищами, у которых та же самая проблема. То есть если явления первого типа толкают к обществу, то личность взаимодействует с обществом и такое взаимодействие полезно. Но когда с обществом личность пытаются связать через какие-то умозрительные конструкты вроде расы, нации, класса или одинакового гражданства, это всегда означает обман. Мир слишком сложен, чтобы решать проблемы тех, кого ты никогда в жизни не видел и про кого поэтому ничего не можешь знать наверняка. Полноценно прожить свою собственную жизнь – вот задача, решать которую можно и нужно всегда.

На первый взгляд, может показаться, что сейчас я ушёл далеко в анархо-индивидуализм. Я на ярлыки внимание не обращаю, поэтому при желании можете считать, что это так. С другой стороны, нелишне будет привести исторические примеры того, как придание важности явлениям второго типа вызывало нежелательные социальные последствия (именно социальные, а не существенные лишь для кого-то одного). Можно назвать много экономических причин того, почему в Германии в 1930-х годах к власти пришли нацисты. И я не спорю, что экономика на это повлияла. Но сводить события гигантского размаха, в которых участвовали миллионы людей, к одной только экономике, забывая о социальных и биологических причинах – это твердолобая упёртость, доставшаяся по наследству от бородатых дядек из 19-го века. Приведу одну лаконичную и глубокую цитату о Гитлере и взглядах, которые при нём насаживались: «Несколько лет спустя патологический гений, самым эффективным образом использовавший невежество и боязнь счастья, привел Европу на край гибели под лозунгом "героического самоотречения"». Иными словами, немцам предлагалось забыть о себе, потому что это якобы ни к чему не приведёт и заранее обречено на провал, а также предлагалось поверить в великую Германию и арийскую расу, вместо своих собственных побед и поражений живя победами и поражениями двух этих умозрительных общностей. Также стоит вспомнить христианство, которое не так давно Нергал назвал «самым кровавым культом за всю историю человечества» (ну да, социологи негодуют, потому что христианство – не культ). Все три основных ветви христианства немало отличились в бессмысленном кровопролитии. Католики породили святую инквизицию, среди протестантов чего стоил один только Кальвин, ввёдший в Женеве тоталитарные порядки, православные устроили между собой в 17-м веке Великий Раскол, а еще эти три течения успели много раз яростно повоевать и между собой, и с представителями иных религий. Безусловно, Тридцатилетняя война являлась религиозной чисто номинально, а многие другие религиозные войны имели под собой также и светскую подоплёку, но, несмотря на это, само христианство как таковое тоже является причиной огромного количества убийств. При этом дело не только в том, что это ортодоксальная религия. Как известно, представители многих языческих верований вообще не устраивали на протяжении всей их истории войн из-за религии. Причина этого в том, что язычники, по сути, поклоняются вполне определённым объектам, которые реально существуют. И хотя поклонение лесу не принесёт никакой материальной пользы, это поклонение не требует отказа от собственной жизни и не требует ограничения собственных (а, следовательно, и чужих) желаний. Про христианство же, равно как и про ислам, сказать такое нельзя.

На всякий случай, еще раз вкратце о том, как из предложенного мной постулата выводятся те принципы анархизма, которые отрицают вредоносные институты. Капитализм требует отдавать своё свободное время во имя химер производства и прибыли, а государство требует отдавать своё свободное время и иногда даже свою жизнь во имя надуманного чувства патриотизма и во имя интересов несуществующих общностей, таких как нация или все те, кто обладает соответствующим гражданством/подданством. Несложно также понять, что беспредел силовых структур, на который почти никто не отвечает, или стабильное экономическое принуждение становятся возможными только тогда, когда человек смещает центр своего бытия из себя во что-либо воображаемое. В то же время, делаю важную оговорку: я не знаю строгих доказательств того, почему из приведённого мной принципа непременно должен вытекать принцип отказа от эксплуатации других людей (правда, я имею неоконченные наброски подобного доказательства: грубо говоря, эксплуатируемого надо контролировать и эксплуататор растрачивает себя на поддержание этого контроля, который напрямую к нему как к человеку не относится). Поэтому всю суть анархизма выразить в паре предложений мне не удалось – впрочем, а кто бы сомневался, что такое вообще хоть кому-то по силам.

Напоследок, поговорим о пользе для анархо-движения. Моё отношение к ней угадать несложно. Если кто-то слишком активно капает вам на мозги, что вы приносите мало таковой пользы или что ваша деятельность контрпродуктивна, то не забывайте, что вы можете воспользоваться тем колюще-режущим предметом, который наверняка лежит у вас в кармане. Шутка. Но «учителя от анархии», всё равно, даром не нужны. Вот лично я живу не для того, чтобы забыть о себе и начать помогать строить анархию народам Азии и Африки. «Права не даются – права берутся!», а поэтому всемилостивейше дать права и свободы тем, кто не может взять их самостоятельно, не получится. Можно только помочь тем, кто уже начал борьбу, если есть такое желание. И тут же предчувствую, как кое-кто панически завизжит: «А что же тогда будет с анархизмом? Как же тогда анархия настанет? Это в чистом виде эгоизм и тяга к развлечениям, а не серьёзный активистский подход!». Могу только сказать, что любая строгая теория окажется неверной, а поэтому предсказать сроки всеобщего перехода к безвластию невозможно. Но и незачем ждать этот переход, так как можно воплощать анархистские принципы уже здесь и сейчас. И если в «серьёзных» организациях всё будет держаться на чувстве коллективной ответственности и сверхсоциализации (читаем Манифест Унабомбера про то, что это такое), то у настоящих анархистов их совместная борьба будет держаться за счёт личной заинтересованности каждого в её продолжении. Когда такая заинтересованность есть, понимание причастности к движухе и ассоциирование своей собственной пользы с её пользой просто-напросто не нужны. Совсем.

Поиск по сайту: