ПРОГРАММА БЕНДЖАМИНА 7 страница

получить лучшие результаты с их помощью. Этот институт также имел поддержку АРИД (Ассоциация Родителей Исключительных Детей).

Доктор Секиерос проконсультировался с доктором Верасом в Бра­зилии, и они договорились провести исследование при соблюдении двух условий.

1. Все сотрудники Института Кордобы, которые будут работать с контрольной группой детей, будут обучены доктором Секиеросом в Буэнос-Айресе и будут лечить этих детей под непосредственным на­блюдением доктора Эдуардо Кастеллани, руководителя

Института Кордобы. Сам доктор Кастеллани будет обучаться лично доктором Секиеросом. Поэтому детей будут лечить только терапевты, психологи, физиотерапевты, логопеды, социальные работники и т.д. из Кордобы, и никто из сотрудников Институтов Достижения Человеческого Потен­циала не будет принимать в этом участие.

2. Контрольная группа будет состоять только из детей, по отноше­нию к которым уже применялись традиционные методы в течение до­статочно продолжительного периода времени, которые не показали никакого улучшения.

Доктор Кастеллани решил сделать доклад к Конгрессу в форме ки­нофильма, показывающего, что произошло с детьми после одного года лечения. Однако, появилась большая проблема. Все, кто был вовлечен в эксперимент, хотели поехать с ним в Рио. Скромный бюджет не мог покрыть стоимость тридцати пяти билетов на самолет.

Но удачное решение было найдено. Сеньора Мартинес, президент фонда, была богатой женщиной, любимой и уважаемой всеми за ее невероятную энергию и преданность детям с повреждениями мозга. Она арендовала автобус, и тридцать пять сотрудников, сама сеньора Мартинес и доктор Кастеллани ехали три дня и три ночи, чтобы по­пасть на Конгресс.

Их фильм-доклад был очарователен. Цель их исследования была проста: посмотреть, покажет ли кто-нибудь из детей в группе из 50 человек, уже прошедших традиционное лечение и не испытавших ни­каких улучшений, какие-нибудь результаты по программе Институтов Достижения Человеческого Потенциала.

По их мнению, поразительные результаты превзошли все ожидания. У каждого ребенка наблюдались улучшения. Многие показали значи­тельное улучшение, а некоторые — даже потрясающие.

Первые три дня я потратил на то, чтобы охватить:

1. Оценку ребенка с повреждением мозга;

2. Философию лечения ребенка с повреждением мозга;

3. Методы лечения.

В последний день я дал точное определение тому, что происходило с детьми, проходившими лечение по программе института в Филадель­фии.

Я слышал, как доктор Лейтао, профессор физической медицины Института Неврологии при Университете Бразилии, заканчивал пред­ставление меня аудитории.

«...Люди из Институтов Достижения Человеческого Потенциала, которые выдержали критику, а иногда и прямую враждебность тех из нас, кто является их коллегами, претендуют на создание системы не­врологического лечения. Но мы знаем, что это не так. Правда состоит в том, что эти люди исследовали всю область неврологической реабили­тации, и только они одни ответственны за то, что впервые в мире нам указали на то, что повреждение головного мозга находятся в мозге и что, если мы хотим лечить людей с повреждениями мозга хоть с какой-нибудь надеждой на успех, мы должны лечить сам мозг. Они показали нам снова и снова, что это возможно и как этого можно достичь».

Хорошо, что я знал, о чем я собирался говорить в самом начале, по­тому что мои глаза затуманились, и я не различал своих записей. Самое важное из моего доклада, который я представил конгрессу, приведено ниже в этой главе. Я начал так:

«Меос Карос Амигос Э Колегос, мы все вместе прошли через мно­гие трудные и напряженные годы. Непосредственно для меня этот пе­риод составляет более тридцати лет. Я предполагаю, что невозможно было избежать того, что эти годы были отмечены не только поисками, открытиями и наградами, но также и ссорами, взаимными обвинени­ями, нападками и отражениями нападок, так как человек всегда боял­ся перемен. Также

очевидно для всех нас, что величайшие проблемы, которые стоят перед детьми всего мира и, следовательно, перед нами, не оставляют времени для «семейных» ссор. Прошлое расписалось в своей полной беспомощности в отношении ребенка с повреждениями мозга, так же как и в отношении его родителей. Давайте сегодня по­хороним прошлое с его взаимными обвинениями навсегда. Конечно, мы больше не беспомощны.

В течение этой недели Вьт выслушали двух Мэгги. Маргарет Руд -мой друг — она говорила с Вами о невралгии. Вы, должно быть, поняли, что она знает кое-что ценное для

детей всего мира. Для пользы детей давайте использовать это и похороним непродуктивное прошлое.

В течение этой недели Вы выслушали также Маргарет Нотт. Она тоже мой друг, и она тоже говорила с Вами о невралгии. Вы, наверно, поняли, что и она знает кое-что ценное для детей всего мира. Для пользы родителей давайте, используем это и похороним прошлое, в котором нам особенно нечем гордиться.

В течение этой недели мы не слушали Бобатов, но все мы знаем об их работе. Бобаты — мои друзья, и они могут поговорить о невралгии. Вам известно, что они знают кое-что ценное для детей всего мира. Ради Бога, давайте используем это и похороним навсегда ссоры про­шлого.

Давайте продолжать работу.

Похоже на то, что моя собственная работа в Южной Америке теперь приближается к концу.

Очевидно, что жаркие споры, которые мешали Вам слушать друг друга, теперь сменятся честными незначительными разногласиями и взаимоуважительными обсуждениями.

Мой поклон Вам как специалистам и людям доброй воли: я ос­тавляю Вас вашим собственным высокопрофессиональным лидерам в Южной Америке — доктору Верасу, Брандао, Лейтао, Фонтес-Лиме, Сильве, Секиеросу, Брандту, Креспо, Порто и остальным.

Я надеюсь на Вас, что Вы научите нас чему-нибудь в будущем, как нам выпала честь научить вас чему-то в прошлом. Я полагаю, что блестящая работа доктора Раймундо и Хосе Карлоса Вераса в лечении синдрома Дауна является только первым в длинной цепи больших про­рывов, когда ученики становятся учителями.

Что касается нас, то мы должны теперь обратить наши взоры к нашей Северной Америке, где сражения, ссоры и взаимные обвине-| ния бушевали дольше и сильнее всего, и к Европе, где все еще только начинается. Мы должны работать, надеяться и еще молиться, чтобы те из нас, кто взял на себя ответственность за ребенка с повреждением мозга, так плотно займутся поисками новых, лучших ответов для этих детей, что останется достаточно времени лишь для их обсуждения, но не будет времени совсем для разрушительных и оскорбительных нападок друг на друга.

Кажется, сейчас самое время отложить бесконечные теоретические рассуждения, которые иногда нам так нравились и которые иногда мы так ненавидели в течение последних трех десятилетий, и взглянуть на некоторые очевидные факты, которые могут быть так же интересны, как и теория, и важны настолько, чтобы вспомнить о том, что теория, которая не приводит ни к какому результату, не стоит ни гроша. И наоборот, одинаково верно, что, если система приводит к реальным результатам, можно разумно полагать, что нет необходимости в тео­рии, поддерживающей ее.

В течение долгого времени очень многие из Вас говорили со мной и писали мне, чтобы выразить мне свою неудовлетворенность тем, что происходило с детьми с повреждениями мозга при классическом лече­нии, и просили, чтобы я сказал Вам точно, что происходит с детьми, с которыми мы работали в Филадельфии, используя нашу неврологи­ческую программу.

Это справедливый вопрос, который требует ответа, но все те, кто принимал участие в лечении и составлял статистику, могут сами оце­нить, как трудно ответить на этот вопрос.

В идеале, такой доклад должен являться результатом строго контро­лируемого исследования, и люди из Институтов были упорны в своих усилиях обеспечить такое исследование. Многие из Вас лично знают об этих усилиях.

Ни родители, ни врачи, ни другие специалисты, сталкивающиеся с жестокой действительностью детей с повреждениями мозга, не могут ждать годы, чтобы получить

безупречные результаты таких исследо­ваний с научной точки зрения.

Действительно, даже организации, которые сочли целесообразным сделать в 1968 году заявление, ставящее под сомнение работу Инс­титутов, отметили в нем: «Советы родителям и специалистам не мо­гут ждать заключительных результатов контрольных исследований по всем аспектам метода».

Мои Институты в Филадельфии всем сердцем согласны с этим ут­верждением, и мы чувствуем, что обязаны сообщить точно, что про­исходит с детьми при лечении. Мы,

конечно, думаем, что эта ответс­твенность одинаково возложена и на все другие группы, работающие с детьми с повреждениями мозга, в том числе, классическими методами или любыми другими.

Кажется очевидным, что пока контрольные исследования не будут сделаны, необходимо, чтобы защитники всех методов лечения, не важ­но, классических или нет, сделали доступными тщательные отчеты по тому, что фактически происходит с детьми при лечении с применением того или иного метода. Это даст возможность родителям и специа­листам сделать свои собственные выводы о значении и результатах различных методов, пока не появятся более научные доказательства».

Потом я перешел к изложению открытий из двух проведенных нами исследований:

«Одно исследование имело отношение к легко измеряемым фи­зиологическим факторам. Как уже упоминалось, некоторые заметные физиологические изменения происходят с детьми с сильными повреж­дениями мозга, которых лечили в Институтах в Филадельфии. Как уже отмечалось, очень высокий процент детей с повреждениями мозга бы­вают чрезвычайно маленького роста по сравнению с их ровесниками, но они начинают расти очень быстро после начала лечения.

Об этих наблюдениях скачкообразного роста первыми сообщили доктор медицины Розелиз Уилкинсон и доктор медицины Эван Томас, оба из персонала Институтов, на собрании Американской Академии общей практики, филиала в штате Огайо, в августе 1970 года.

Специальное исследование, по которому я делаю выводы, было сделано доктором медицины Эдвардом Ле Винном, руководителем Научно-исследовательского института Институтов Достижения Чело­веческого Потенциала в Филадельфии.

Обследуя 278 последовательно взятых детей с повреждениями моз­га в Институтах в Филадельфии, он выяснил, что в начале лечения у 81.9 процента детей грудная клетка имела объем меньше, чем 50-ая процентиль (то есть, ниже среднего значения для их возраста) и у 54.7 процента детей грудная клетка была по объему меньше, чем 10-ая про-центиль (самые маленькие 10% детей). (ПРОЦЕНТИЛЬ - процентная доля индивидов из выборки стандартизации, результат которых ниже или равен данному первичному показателю. - Ред.)

В конце исследования (после четырнадцати месяцев лечения) толь­ко 64.4 процента детей имели показатели ниже среднего, и только 24.8 процента остались в категории самых маленьких 10% детей. В течение четырнадцати месяцев лечения их грудная клетка росла со скоростью, которая составляла в среднем 286 процентов от нормального, и рост не останавливался.

В ходе лечения, грудная клетка 243 из 278 детей росла со скоростью, превышающей норму для их возраста, а именно:

Кол-во растущих со скоростью меньше, чем 100% от нормы 35

-------------------------------------------от 100% до 199% от нормы 58

-------------------------------------------от 200% до 299% от нормы 69

-------------------------------------------от 300% до 399% от нормы 67

-------------------------------------------от 400% до 499% от нормы 34

-------------------------------------------от 500% и более 15

Почти то же самое происходило и относительно увеличения голо­вы. В начале лечения 82.2 процента из 278 детей имели окружность головы ниже 50-ой процентили. В конце исследования (четырнадцать месяцев спустя) только 70.1 процента имели показатели

ниже среднего для их возраста.

Средняя норма роста окружности головы в течение четырнадца­ти месяцев исследования составила 254 процента от нормального. К концу наблюдения лечение детей продолжалось, и размер их головы продолжал расти.

В ходе лечения скорость роста размера головы 241 из 278 детей достигла уровня, превышающего норму для их возраста, а именно:

Кол-во растущих со скоростью меньше, чем 100% от нормы 37

-------- ----------------------------------от 100% до 199% от нормы 81

-------------------------------------------от 200% до 299% от нормы 82

-------------------------------------------от 300% до 399% от нормы 38

-------------------------------------------от 400% до 499% от нормы 18

-------------------------------------------от 500% и более 22

Так как в начале лечения возраст детей был от 75 месяцев до 198 месяцев и так как каждый ребенок сравнивался с его ровесниками, создается впечатление, что эти значительные изменения в темпах рос­та должны быть обусловлены использованием неврологической про­граммы.

Если бы эти данные изучались работниками какой-либо иной на­учной области, не касающейся гуманитарных наук, например, специ­алистами по космическим программам, которые более прагматичны и более ориентированы на результат, чем наша собственная программа, я полагаю, что эти результаты можно было бы считать содержащими в себе разумные доказательства того, что неврологическая программа существенно и благоприятно влияет на детей с повреждениями мозга. Как подметил Генри Торо: «Некоторые косвенные доказательства очень убедительны, как, например, когда Вы находите форель в молоке».

Далее мне хотелось бы представить Вам другую группу историй болезни:

Двести девяносто детей с повреждениями мозга подали заявление и были приняты на лечение в 1968 в Институты Достижения Челове­ческого Потенциала в Филадельфии, штат Пенсильвания. Фактически, детей ежедневно лечили дома их родители. Родители и ребенок возвра­щались не чаще, чем раз в два месяца (а часто и реже) для повторного осмотра ребенка и пересмотра программы.

95 из 290 детей были исключены из исследования, так как нахо­дились на лечении меньше года и имели, самое большее, пять посе­щений или не приходили на повторный осмотр вообще; сотрудники убеждены, что пять и менее посещений редко бывает достаточно, чтобы действительно объективно оценить метод Институтов. Одна­ко, интересно, что среди исключенных детей двое были освобождены от проекта как функционирующие нормально и только один был ис­ключен в результате провала. Также были отстранены двадцать пять детей младше трех лет, уже умевших ходить и говорить без лечения, чтобы исключить вероятность того, что эти дети просто «медленно стартовали».

Было отобрано 170 детей, которые отвечали всем требованиям: они участвовали в программе больше года и соответствовали возрастным критериям. Были представлены все степени тяжести повреждений: от детей с мягкими повреждениями, кто мог ходить и говорить, но пло­хо, до детей с глубокими повреждениями, которые были неспособны перемещаться или издавать звуки. Некоторые из них были полностью функционально слепыми или глухими. Их возраст варьировался от тридцати шести месяцев до семнадцати с половиной лет. Срединный возраст составлял 104 месяца. Средний возраст был 105,4 месяца.

Теперь позвольте мне показать Вам результаты, которых мы достиг­ли только с одним из этих 170 детей, принимая во внимание следую­щие параметры:

Первое: Начальный Хронологический Возраст. Это возраст ребенка на тот момент,

когда мы его увидели. В данном случае - 43 месяца.

Второе: Начальный Неврологический Возраст. Это определяется с помощью профиля развития Института. В данном случае - 15 месяцев.

Третье: Начальная Скорость Развития. Это отношение начального неврологического возраста к начальному хронологическому возрасту. В данном случае- 15/43 или 36

процентов.

Четвертое: Текущий Хронологический Возраст. В данном случае -семьдесят один месяц. Другими словами, он проходил программу в течение двадцати восьми месяцев, участвуя в ней с сорока трех ме­сяцев.

Пятое: Текущий Неврологический Возраст. В данном случае- трид­цать четыре месяца. Другими словами, он добавил девятнадцать меся­цев к неврологическому возрасту, так

как в начале лечения начальный неврологический возраст равнялся пятнадцати месяцам.

ДИАГРАММА РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ПО ВОЗРАСТУ

16 лет или больше 5

Шестое: Текущая скорость развития, В данном случае - 67.5 про­центов, полученная цифра - это отношение того, сколько он добавил в неврологическом возрасте, проходя программу (19 месяцев), к тому, сколько он добавил в хронологическом возрасте (28 месяцев) во время программы.

Седьмое: Сравнение Текущей скорости роста с Начальной скоро­стью роста. В данном случае- 190 процентов, число, полученное из отношения его новой скорости роста (67.5) к его прежней скорости роста (36).

Восьмое: Установленное Время Неврологической Зрелости при нормальной скорости роста. Мы получим эту цифру, если возьмем текущий неврологический возраст этого ребенка (тридцать четыре ме­сяца) и вычтем его из семидесяти двух месяцев, которые на Профиле развития соответствуют неврологической зрелости.

Девятое: Установленное Время Неврологической Зрелости для это­го Ребенка. В данном случае — пятьдесят шесть месяцев - вычисления основаны на делении тридцати восьми месяцев, которые потребова­лись бы при нормальной скорости роста, на текущую скорость разви­тия (67.5 процентов от нормы). Другими словами, если он продолжит прогрессировать со скоростью 67.5 процентов от нормы, то за 56 месяцев хронологического времени его развитие составит 34 месяца.

У нас есть детальные результаты исследований для всех 170 детей, [мы думаем, этих данных слишком много для среднего читателя этой книги]. После каждого примера в Комментарии подводится итог. В примере, который я привел, можно увидеть хорошую перспективу для шестилетнего ребенка, поскольку если он продолжит прогрессировать с такой же скоростью, то полная неврологическая зрелость может быть достигнута к тому времени, когда ему исполнится 11 лет. Напротив, следующий случай мы оценим как слабый, поскольку 6-летнему ре­бенку потребуется почти шестнадцать лет, чтобы достигнуть невроло­гической зрелости при его современной скорости.

Другие случаи, в зависимости от выявленной перспективы, оцене­ны как Превосходные, Великолепные, Отличные, Хорошие, Прилич­ные, Слабые или Невозможные. Эти оценки не указывают на то, хо­рошо или плохо программа Институтов повлияла на ребенка, скорее они отражают шансы на успех, принимая во внимание происходящий прогресс, скорость которого была установлена в течение года (или бо­лее) его участия в программе.

Нужно подчеркнуть, что целью является достижение семидесяти двух месяцев неврологического возраста, то есть способности видеть, слышать, чувствовать, ходить, говорить, выполнять руками работу на том же уровне, что и нормальный 6-летний ребенок. Когда человек достигает такого уровня, он может все еще находиться позади своих сверстников в отношении образования и опыта, но он, тем не менее, будет в состоянии продвигаться вперед на этих фронтах так же, как любой нормальный человек, -

и будет в состоянии догнать всех, если мы дадим ему образование и опыт в ускоренном порядке. Мы уже не раз имели возможность убедиться, что ребенок дома с матерью может выучить за час столько, сколько обыкновенный ребенок выучит за це­лый день в школе; а за день — сколько обыкновенный ребенок выучит за целую неделю в школе.

В целом, ко времени проведения исследования эти 170 детей участ­вовали в программе минимум двенадцать месяцев и максимум тридцать! пять месяцев. Среднее время участия в программе составило двадцать четыре месяца. Прогноз, или перспектива развития, во время этого исследования (после одного - трех лет участия в программе) показан на рис. 23

Рис. 23

Для 146-ти детей из 170-ти в период лечения были получены очень важные достижения. Эти достижения чрезвычайно важны по любым стандартам, даже нашим собственным, и заключались они в следую­щем:

5 детей, которые не умели ходить, теперь ходили.

17 детей, которые не умели говорить, теперь говорили.

3 ребенка, которые прежде были слепы, теперь могли видеть.

(Двое из них могли читать своими глазами.)

60 детей, которые не умели читать, теперь читали.

2 ребенка, которые не могли поднимать предметы своими руками, теперь умели это делать.

35 детей, которые не умели писать, теперь умели писать.

5 детей, ранее глухих, теперь слышали.

4 ребенка, у которых случались припадки и судороги, теперь от них избавились. Хороши такие результаты или плохи?

Это зависит, я полагаю, от тех стандартов, которых вы придержи­ваетесь на данный момент истории.

Прогноз того, сколько времени потребуется ребенку, чтобы достичь «нормальности» - очень важный фактор, потому что то, как долго ро­дители смогут поддерживать свои силы и решительно бороться, нераз­рывно связано с тем, как быстро ребенок одержит победу и сколько времени займет лечение.

Нужно помнить, что этот прогноз основан на том условии, что ре­бенок продолжит развиваться с той же скоростью.

Теперь мы знаем:

1. В каком состоянии находился ребенок во время первого посеще­ния (предшествующего лечению).

2. Как много времени было потрачено для достижения этого состо­яния.

3.Скорость прогресса до начала лечения.

4. В каком точно состоянии он находится в настоящее время по сравнению с его первоначальным состоянием (перед лечением).

5. Сколько времени ему потребовалось, чтобы прийти к этому со­стоянию.

6. Его текущую скорость развития в сравнении с предыдущей.

7. Его текущую скорость развития в сравнении со средней скоро­стью развития здорового ребенка.

8. Время, необходимое ребенку еще для достижения функциональ­но здорового состояния.

9. Сколько времени потребуется ему для достижения этого состоя­ния с учетом переоценок его состояния каждые два месяца во время повторных посещений.

Применение данного метода позволяет узнать многое по сравне­нию с классическими методами оценки состояния, которые обычно не сообщают нам ничего или, что значительно хуже, дают неверную информацию. В лучшем случае, они сводятся к не совсем научному вопросу: «Как, на Ваш взгляд, он выглядит сегодня?»

31.

КУДА МЫ ИДЕМ?

Чем ближе я подхожу к окончанию книги, тем яснее осознаю, что о многом не рассказал. Так получается, наверно, потому, что нужно где-то остановиться, если хочешь, чтобы книга увидела свет, так как клинические исследования продолжаются постоянно, и каждый день происходят новые открытия. По этой причине я не смог рассказать вам о «передвижении на руках в висячем положении» [использование силы тяжести для выпрямления тела, если, покачиваясь, перемещаться при помощи рук от ступеньки к ступеньке по шведской лестнице, располо­женной горизонтально над головой, англ. - brachiation], которое стало открытием в 1968 году. (Нужно же где-то остановиться, тем более, что это «передвижение на руках» подробно описано в книге «Как сделать Вашего ребенка физически совершенным»).

Существуют также вещи, которые мы понимаем и используем, но понимаем не достаточно, чтобы объяснить в этой книге сложные меха­низмы их действия. К ним относятся полная программа использования кислорода, программа пространственных отношений и другие.

Но, все-таки, мы рассказали много, и родители детей с повреж­дениями мозга, желающие начать заниматься с ними по какой-либо программе, получили достаточно информации, чтобы добиться су­щественных изменений у ребенка, если они захотят, - и это, я думаю, замечательно.

Теперь я должен спросить себя, в каком состоянии мы находимся в настоящий момент. Что уже принадлежит прошлому, что настоящему и что относится к будущему?

Более 60 лет назад, когда мы вместе с главными участниками нашей исследовательской группы только начинали эту работу, мы никогда не видели детей с повреждениями головного мозга, которые когда-либо стали бы здоровыми, и даже не слышали о таких.

Но сейчас ситуация значительно улучшилась. Много детей за время этого долгого и нелегкого пути, растянувшегося на многие годы, обре­ли здоровье - так много, что всех и не упомнить. Мне бы не хотелось сравнивать нашу работу с чьей-либо другой. Мне больше нравится сравнение наших собственных результатов, полученных к сегодняш­нему дню, с нашими же результатами давно прошедших лет, когда мы использовали то, что называли с преувеличенным достоинством «классические методы» лечения. Я должен заметить, что сравнивать, в сущности, нечего, потому что в то время случаев

выздоровления или даже заметного улучшения просто не было, а сегодня многие дети вы­здоравливают, и большинство чувствуют себя значительно лучше, а сравнивать результат с его отсутствием невозможно.

Итак, я спрашиваю себя о том, что я чувствую спустя много лет? Что все мы думаем по этому поводу? Ну, я думаю, что персонал и все работники Институтов чувствуют, что свернули горы и почти бесплат­но—в смысле денег, и совершенно ясно, что это дело они

никогда не бросят. В любом случае, я не знаю никого, с кем бы они хотели поме­няться местами. Правда состоит в том, что персонал немного чувствует сожаление, но за кого-то.

В зависимости от того, как я смотрю на ситуацию, я сам испыты­ваю то ликование, то отчаяние. Например, когда я вспоминаю те дни, когда ни один ребенок не мог делать того, к чему сейчас обязательно приходит, хотя когда-то даже надеяться на это было аморально, то при­хожу в полный восторг. Нельзя смотреть без восхищения на то, чего добиваются сегодня эти дети.

Но эта радость не длится долго, так как вслед за этим приходят мысли о тех детях, кто не смог пробиться далеко, а их не мало даже в наши дни, о тех детях, кто не изменился ни на каплю, - когда я думаю об этих детях и их родителях, которые часто являются прекрасными людьми, мой восторг испаряется, и давно знакомое чувство отчаяния охватывает меня снова, как в самые черные дни прошедших лет.

Так каков же день сегодняшний — он замечателен или трагичен? И то, и другое, и для каждого отдельного ребенка — это результат либо нашего знания, либо нашего невежества. Очень редко неудачи связаны с родителями, которые в своей массе удивительные люди и отличаются друг от друга лишь невероятным количеством сил, которые они могут собрать, чтобы каждый день делать то, что тяжело, чтобы делать часто то, что невероятно, чтобы систематически делать то, что невозмож­но. Тот, кто сказал, что для осуществления невозможного требуется немного больше времени, должно быть, имел в виду этих родителей. Иногда же требуется намного больше времени.

Открытия не только продолжают происходить сегодня, но и проис­ходят намного чаще, чем раньше, в начале нашего пути; они происхо­дят с головокружительной быстротой и каждый день меняют что-ни­будь в жизни детей с повреждениями мозга. Результаты, получаемые сегодня, бесспорно лучше, чем те результаты, о которых я рассказываю вам в этой книг, потому что они отражают успехи детей, которые нача­ли заниматься по нашей программе десятилетие назад, а мы с тех пор открыли новые миры. Сегодня у детей намного больше шансов, чем было у тех, кто начал заниматься много лет назад. Я не удивлюсь, если узнаю, что в будущем лечение детей будет значительно эффективнее чем то, которое предлагается сейчас. Иначе быть не может.

С тех пор, как первый ребенок встал на ноги и пошел, каждый сле­дующий год был только лучше. С каждым годом количество неудач уменьшается, а количество успехов возрастает, и я верю, так будет продолжаться в будущем. Лечение, станет более легким и, возможно, не таким ужасно энергоемким, как в наши дни. Сегодняшняя програм­ма требует много усилий, и тяжелее этого, насколько я знаю, в мире есть лишь одна вещь — это иметь ребенка, которого очень любишь, но который не умеет делать того, что могут делать другие дети. Это, дейс­твительно труднее, и поэтому родители разумно полагают, что худший день за время применения программы Институтов намного лучше, чем лучший день из того времени, когда они не знали, что делать. И я верю, что многое, кажущееся сегодня невозможным, наши постоянно про­должающиеся открытия сделают возможным.

Поиск по сайту: