Определение общих понятий представляет собой исходный принцип сократовского философствования

Именно то, что Сократ уже в начале беседы располагает соответствующими общими понятиями (например, «добродетель», «справедливость», «мудрость», «прекрасное») и позволяет ему уверенно дирижировать ходом обсуждения. Позиция Сократа в его беседах напоминает айсберг, основная и наиболее опасная часть которого остается невидимой.

Опровергнуть в беседе Сократа значило обнаружить и отвергнуть невидимые начала его внешней аргументации. Но собеседники Сократа, как правило, не вдавались в эти глубины.

я знаю что ничего не знаю

Сократ пояснял свою мысль так: люди обычно полагают, будто они что-то знают, а оказывается, что они не знают ничего. Таким образом получается, что, зная о своем незнании, я знаю больше, чем все остальные.

Казалось бы, в утверждении содержится логически противоречивое утверждение: если человек ничего не знает, то он не может знать и о том, что он не знает. Это своеобразная попытка сформулировать принцип познавательной скромности. Его можно наглядно представить следующим образом: вообразим, что все наше знание — это внутренность шара, а незнание — внешность шара. Чем больше становится наше знание, тем больше становится площадь поверхности шара, а следовательно наше «соприкосновение» с незнанием.

Аналогичные идеи можно проследить в трудах других мыслителей

вопрос 13

«Нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольствия, и все прочее»

Сократ

Со времени Сократа прошло более чем два тысячелетия, однако впервые поставленный им вопрос об отношении знания к добродетели все еще продолжает волновать людей.

В диалоге Платона «Протагор», который рассматривается как завершение раннего (сократовского) периода творчества Платона, Сократ, обращаясь к Протагору, говорит: «Ну-ка, Протагор, открой мне вот какую свою мысль: как относишься ты к знанию? Думаешь ли об этом так же, как большинство людей, или иначе? Большинство считает, что знание не обладает силой и не может руководить и начальствовать: потому-то и не размышляют о нем. Несмотря на то, что человеку нередко присуще знание, они полагают, что не знание им управляет, а что-либо другое: иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз любовь, а чаще — страх. <…> Таково ли примерно и твое мнение о знании, или ты полагаешь, что знание прекрасно и способно управлять человеком, так что того, кто познал хорошее и плохое, ничто не заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобы помочь человеку?»

Аристотель же, характеризуя этические взгляды Сократа и Платона, пишет: «Он (Сократ), представив добродетели отраслями знания, отрицал неразумную часть души, а вместе с этим — и страсть, и характер. После него Платон верно разделил душу на разумную и неразумную части и сообразно этим частям истолковал добродетели».

Информация Аристотеля ценна прежде всего тем, что помогает разграничить воззрения Сократа и Платона, позволяет выделить из творческого наследия Платона то, что принадлежит Сократу. Кроме того, в ней Аристотель определяет этику Сократа как безусловный рационализм (интеллектуализм). Об интеллектуалистической этике Сократа Аристотель говорит и в своей «Никомаховой этике».

Следует кое-что сказать об этической терминологии греков. Это позволит лучше разобраться в столь сложном вопросе, каким является вопрос о взаимоотношении знания и добродетели у Сократа.

Рассмотрим употребление термина аrete в V в. до н. э. Обычно «арете» переводится на русский язык как «добродетель». Такой перевод является не совсем точным, так как у самих греков диапазон использования «арете» был крайне широким и с помощью этого термина они обозначали не столько «добродетель» (т.е. высокие нравственные качества), сколько «совершенство» в чем-либо и превосходное выполнение своей функции и назначения (причем не только человеком, но и каким-либо орудием производства). Поэтому греки под термином «арете» могли подразумевать не только «добродетель», но и «достоинство», «благородство», «доблесть», «заслугу», «добротность», «прекрасную организованность» и т.п.

И если вести речь о термине «совесть», то оказывается, что в этическом языке греков не проводилось заметного различия между «сознанием» и «совестью».

Сократ считал, что только знание позволяет человеку разумно использовать средства, которыми он располагает, например богатство и здоровье, для достижения благополучия и счастья. Отсюда он строил следующий силлогизм: богатство и здоровье сами по себе ни добро (благо), ни зло. Они становятся тем или другим в зависимости от знания или невежества. Стало быть, знание — благо, невежество — зло. Однако Сократ не останавливался на этом выводе. В «Евтидеме» и в особенности в «Хармиде» Платона, говоря, что знание есть благо, Сократ считает, что знание знанию — рознь: одно дело — знание в производительной деятельности, например, плотника или кожевника, а другое — знание в области политического управления, направленного на то, чтобы «сделать людей добрыми», не говоря уже о знании добра и зла в сфере нравственности, где оно по своей ценности превосходит все другие виды знания. Для Сократа этическое знание носит всеобъемлющий характер: оно есть знание того, что составляет счастье и определяет правильный выбор линии поведения и образа деятельности вообще для его достижения.

вопрос 14

Парменид.

Понятие единого Бога и умопостигаемого сущего.

Умопостигаемое сущее, это сущее которое мы познаем исключительно силой своего разума. Это то, что мы познаем без помощи чувств, как таковое и само в себе.

Парменид, впервые в античной философии, приводит логические доказательства в пользу своего мнения.

Для Парменида небытие не существует. Главное доказательство того, что небытие не существует в том, что его невозможно помыслить., невозможно познать и выразить в слове. Небытие - немыслимо, невыразимо, следовательно, оно не может существовать. Более того, сама мысль о небытие является доказательством того, что небытие не существует. Мысль о небытие предполагает существование данного небытия, ибо иначе не о чем было бы и мыслить. Значит, небытие существует. Но если небытие существует, то оно, в таком случае, является бытием. Следовательно, сама мысль о существовании небытия доказывает как раз обратное - то, что небытие не существует. Существует лишь то, что мыслимо и выразимо в словах. И тогда получается, что «мыслить - то же, что быть». В этой фразе Парменид формирует идею совпадения, тождества бытия и мышления. Более того, самое главное доказательство существования бытия и состоит в том, что его можно осмыслить.

Парменид выделяет основные признаки или свойства бытия:

1. бытие не возникло;

2. бытие не подвержено гибели;

3. бытие целокупно, т.е. не состоит из многих частей;

4. бытие единородно, что надо понимать в смысле его единственности;

5. бытие неподвижно;

6. бытие законченно или совершенно.

Все это свойства бытия необходимо вытекают из несуществования небытия, ибо только при наличии небытия само бытие может иметь момент рождения и момент гибели, может состоять из многих частей и не быть единственным, может двигаться и не быть законченным. В силу же отсутствия небытия, бытие обладает как раз совсем противоположными свойствами.

Бытие для Парменида неделимо. Потому как, если бы оно было делимым, оно бы состояло из нескольких частей. А так как это невозможно, то бытие едино.

вопрос 14

Парменид.

Понятие единого Бога и умопостигаемого сущего.

Умопостигаемое сущее, это сущее которое мы познаем исключительно силой своего разума. Это то, что мы познаем без помощи чувств, как таковое и само в себе.

Парменид, впервые в античной философии, приводит логические доказательства в пользу своего мнения.

Для Парменида небытие не существует. Главное доказательство того, что небытие не существует в том, что его невозможно помыслить., невозможно познать и выразить в слове. Небытие - немыслимо, невыразимо, следовательно, оно не может существовать. Более того, сама мысль о небытие является доказательством того, что небытие не существует. Мысль о небытие предполагает существование данного небытия, ибо иначе не о чем было бы и мыслить. Значит, небытие существует. Но если небытие существует, то оно, в таком случае, является бытием. Следовательно, сама мысль о существовании небытия доказывает как раз обратное - то, что небытие не существует. Существует лишь то, что мыслимо и выразимо в словах. И тогда получается, что «мыслить - то же, что быть». В этой фразе Парменид формирует идею совпадения, тождества бытия и мышления. Более того, самое главное доказательство существования бытия и состоит в том, что его можно осмыслить.

Парменид выделяет основные признаки или свойства бытия:

1. бытие не возникло;

2. бытие не подвержено гибели;

3. бытие целокупно, т.е. не состоит из многих частей;

4. бытие единородно, что надо понимать в смысле его единственности;

5. бытие неподвижно;

6. бытие законченно или совершенно.

Все это свойства бытия необходимо вытекают из несуществования небытия, ибо только при наличии небытия само бытие может иметь момент рождения и момент гибели, может состоять из многих частей и не быть единственным, может двигаться и не быть законченным. В силу же отсутствия небытия, бытие обладает как раз совсем противоположными свойствами.

Бытие для Парменида неделимо. Потому как, если бы оно было делимым, оно бы состояло из нескольких частей. А так как это невозможно, то бытие едино.

Апории Зенона еще в его время стали настоящей сенсацией. Попробуем понять, почему.

Если тело делимо беспредельно, говорил Зенон, то оно должно быть бесконечно большим. Как бы далеко ни заходило дробление, всякий раз будут получаться частицы, размеры коих никогда не обратятся в нуль. Поскольку же деление бесконечно, постольку и геометрических "атомов" будет бесчисленное множество! А если так, то сумма бесконечно большого количества протяженных и далее неделимых элементов окажется огромной. Если же, наоборот, точка как предел деления не имеет размеров, то сложение любого, сколь угодно большого количества таких "нулей" никогда не даст протяженного тела!

Логическая диверсия Зенона произвела ошеломляющее впечатление. Стало ясно, что теоретические основы геометрии продуманы недостаточно глубоко, внутренне противоречивы и несостоятельны.

Уже позднее, школа Демокрита принялась восстанавливать теоретически фундамент геометрии. Приклеив единомышленникам Зенопа ярлык "афизиков" ("лжеученых"), она попросту отмахнулась от них. Предел делимости материи и пространства был провозглашен сызнова. Так в ответ на сугубо негативную элейскую критику появилась позитивная платформа, на которой далее возводился храм математики и механики. Но противоречия, подмеченные Зеноном, делали позиции Демокрита очень и очень шаткими. Так что, зеноновские противоречия до сих пор являются спорным вопросом.

Смысл апорий Зенона - в его стремлении доказать, что чувственный мир, или, как его называли греческие философы, мир становления, где все множественно, текуче и преходяще, не обладает подлинным бытием, которое едино, вечно, неизменно и неподвижно, всегда тождественно самому себе. Именно бытие, согласно Зенону, есть предмет научного знания; что же касается становления, то оно недоступно знанию и всегда остается предметом всего лишь мнения, столь же изменчивого и непостоянного, как и сам чувственный мир. Противоречия и парадоксы, возникающие при попытке мыслить движение, свидетельствуют, по убеждению Зенона, об иллюзорности множественного и изменчивого эмпирического мира.

вопрос 15

Поиск по сайту: