Исторические замечания 18 страница

— Она не верит, что ее мужа убил Уолдак — и я тоже не верю.

— Из-за того, что Уолдак едва ли мог тогда быть пьян?

Йорк кивнул.

— Он в рот ничего, крепче воды, не брал. Законники в суде сыграли на том, что Брауна команда не любила, и любой матрос — в том числе и Уолдак — рад был бы при случае вышибить ему мозги. Ганна этому не верит, хотя это правда. Вы плавали с Брауном, и согласитесь, что я прав: он из команды все жилы выматывал.

— Так, может быть, Уолдак убил Брауна, будучи трезвым, но надеялся спастись от петли, заявив, что действовал спьяну?

— Уолдак был не настолько глуп: он знал, что опьянение — не оправдание.

— А почему его вообще обвинили?

— Потому что он имел несчастье оказаться на месте преступления. Браун нанял его и еще одного моряка по имени Твилл телохранителями. Но ведь у обоих были при себе ножи и кортики, так зачем бы ему хватать камень, когда под рукой более привычное оружие? К тому же, Уолдак был жаден и ни за что не убил бы Брауна, не получив от него сначала обещанные два шиллинга. Если бы Брауна убили в ту ночь на «Розовом кусте», я бы заподозрил Уолдака наряду с остальными. Но здесь, не получив обещанной платы? Ни в коем случае!

— Как зашла речь о встрече с Хэем?

Йорк вздохнул:

— Прошлой зимой Хэй подрядил мой корабль доставить груз свинцовых труб из Ирландии. Мне такой груз показался странным, вот я и заглянул в несколько ящиков. В них были мушкеты. Ясное дело, никто не повезет в Лондон оружие, если у него на уме нет ничего дурного, вот я и решил разведать, что происходит. Я надеялся, за проявленную инициативу меня наградят, дав под команду приличный корабль, а не ту дровяную баржу, которую теперь подсунул мне флот.

— И?.. — поторопил Чалонер, когда Йорк замолчал.

— И я пригласил Хэя пообедать и, прикинувшись пьяным, завел кое-какие изменнические разговоры. На следующий день меня пригласили сюда, в дом Бермондси, познакомиться с людьми, которым тоже не по вкусу нынешняя власть. Жаль, но выяснить их личности мне не удалось. Я уже собирался бросить это дело, когда Хэй предложил пригласить в их общество еще кого-нибудь из моряков с тем же образом мыслей.

— Зачем?

— Думаю, так я должен был доказать преданность делу. К тому же капитан корабля — ценное приобретение для мятежников. Как-никак почти на всех морских судах есть пушки.

— И вы доверились Брауну?

Йорк кивнул.

— Он один из немногих, кому я доверяю… доверял. Он должен был помочь мне вызнать их имена, а потом мы бы передали сведения главе разведки, Уильямсону — он ведь в правительстве отвечает за подстрекательство к мятежу.

— Вы уверены, что Браун считал хорошей идеей сорвать планы Хэя?

Йорк выпучил глаза:

— Ясное дело, уверен! Браун был не из предателей! Думаете, я позвал бы его, если б сомневался? Он, конечно, ворчал на бестолковое правительство, да ведь кто не ворчит?

Чалонер потер подбородок. Может, пьяные откровения Брауна на борту «Розового куста» так и следовало понимать — как возмущение неумелыми действиями правительства? И Браун оставался верен королю?

— Итак, его убили прежде, чем он успел вам помочь, — сказал он. — Где были вы, когда это случилось?

— У меня лошадь захромала, и я опоздал на встречу. Когда я подоспел. Браун уже умирал, а заговорщики большей частью разошлись. — Йорку явно было не по себе. — Для меня это слишком уж грязное дело. Я теперь исполнил свой долг — рассказал правительственному агенту о заговоре, а большего от меня и ожидать нечего. Я вернусь на свой корабль и…

— Ты останешься и поможешь Томасу! — резко перебила незаметно вернувшаяся Ганна. Она уже справилась с собой, хотя была бледна. — Ты представишь его Хэю как человека, желающего присоединиться к восстанию, и останешься с ним, пока он не соберет достаточно улик, чтобы отправить их всех на виселицу. Это собирался сделать Джон — по твоему наущению, — а теперь это сделаешь ты.

Йорк утер лоб грязным платком.

— Я ведь думал, у Хэя с его приспешниками денег больше, чем мозгов, и будет нетрудно просочиться к ним и положить конец их замыслам. Господи Боже, лучше бы я не совался в это дело!

— Однако ты сунулся, и теперь придется с ним разобраться, — сурово возразила Ганна. — Расскажи Томасу, что ты устроил.

На Йорке лица не было. Чалонер с уважением взглянул на Ганну, подчинившую себе этого человека. Йорк был не из тех слабаков, которые позволяют помыкать собой всем подряд.

— Я сказал Хэю, что могу устроить сегодня встречу с капитаном Гарсфилдом — вы ведь иногда плавали с Брауном под именем Гарсфилда. Хэй спросил, почему вам так хочется свергнуть правительство, и я ответил, что вашу сестру обесчестил герцог Бэкингем. Ничего другого сразу в голову не пришло.

Чалонер с беспокойством рассматривал его. Ему не привыкать было прикрываться ложными именами, но он предпочитал выбирать маски сам. Он слишком мало понимал в морском деле и при подробных расспросах легко попался бы, так что придется быть осторожным. А вот Бэкингем как предлог для обиды — это умно. Распутный герцог не пропускал ни одной хорошенькой женщины, не попытавшись ее соблазнить, и жалобам оскорбленных отцов и братьев не было числа.

— Хэй будет ждать нас сегодня вечером, — сказал Йорк, когда Чалонер, поразмыслив, неохотно кинул. — А в полночь состоится собрание изменников.

Чалонер оставался на поляне, пока не удостоверился, что Йорк сказал все, что знал. У обоих были свои версии убийства Брауна, но отличить факты от предположений было непросто. В конце концов он сумел установить, что имелось шестеро подозреваемых. Прежде всего — Хэй, главарь мятежников. У него были два помощника: Стратт и Парр. Стратт служил некогда судовым экономом на «Розовом кусте» и, как видно, проворовался, так что под конец они с Брауном возненавидели друг друга. И Парр тоже когда-то скрестил мечи с капитаном, но ни Йорк, ни Ганна не знали, как и когда это случилось. Оба в ночь смерти Брауна находились в доме Бермондси, но только Стратт разговаривал с ним. Затем имелся Кастелл, сдававший свой дом всякому, кто соглашался платить, а из сплетен в Уайтхолле Чалонер знал его как неразборчивого в средствах мерзавца. И, наконец, там были два моряка, Уолдак и Твилл, и один из них уже повешен.

— Чистое безумие, — говорил Йорк, когда, расставшись с Ганной, они с Чалонером направлялись к главному подъезду Бермондси. — Брауна ведь убили, так чего ради я тоже сую голову в львиную пасть? Вот вы — опытный лазутчик. Так не могли бы вы подслушать что-нибудь под дверями и получить ответ на вопрос Ганны? Я бы подождал в ближайшей пивной, а утром мы бы вместе сдали ей рапорт.

— Подслушивание вряд ли много даст. Нам придется еще и задавать вопросы.

— Вот вы и задавайте, — твердо заявил Йорк. — А я буду держаться от вас подальше, чтобы не попасть в беду. Как-никак один из нас должен остаться в живых, чтобы объяснить Ганне, что она требует невозможного.

Чалонер не удивился, услышав, что на помощь Йорка рассчитывать нечего, и все же он был разочарован. Впрочем, глядя на то, как нервно Йорк играл кончиками своего воротника-пелерины, Чалонер заподозрил, что от такого союзника в любом случае мало проку. Всегда лучше работать в одиночку.

Проходя по заросшей дорожке, он обдумывал услышанное. Действительно ли Брауна убили потому, что Хэй или кто-то из его соратников угадал в нем шпиона? Или Браун проявил слишком большое рвение, что тоже могло вызвать подозрения? Он оглянулся на идущего рядом мужчину, обдумывая, не следует ли и его занести в число подозреваемых? Действительно Йорк верен правительству, как и утверждает, или он сам убил друга, поняв, что тот собирается донести?

Они подошли к двери. На стук вышла старая женщина, курившая трубку. Йорк шепнул Чалонеру, что это Маргарет Кастелл, бабушка нынешнего жильца. На ней был вытертый до пролысин парик, каблук одной туфли был привязан бечевкой, и вся она выглядела такой же опустившейся и малопочтенной, как и ее дом.

— Принесли? — потребовала она без предисловий. — Принесли обещанный порох?

— Порох? — эхом отозвался Йорк, нервно сглотнув. — Я вам пороха не обещал.

— Вы говорили, у вас корабль, — нетерпеливо заворчала Маргарет. — А на корабле есть пушки. Я же говорила, что мне пригодилось бы несколько бочонков пороха — могли бы понять намек!

— Ну, я вашего намека не понял, мадам, — встревоженно проговорил Йорк. — Я привык говорить напрямик и не понимаю хитрых двусмысленностей. Однако у нас дело к вашему внуку. Где он?

— Пошел играть, полагаю, — невозмутимо ответила Маргарет. — Или пьет с дружками-пьянчужками.

Чалонер весьма в этом сомневался. Все знали, что у Кастелла не сыщешь и двух пенни и что пить с ним — значит платить по счету за двоих. И за игорный стол ни кто бы его не пустил — он и с прежними долгами не мог расплатиться, не то что делать новые.

— Зачем вам понадобился порох, мэ-эм? — спросил он из любопытства.

Уж конечно, она-то не состоит в заговоре? А если состоит, то все предприятие Хэя больше походит на шутку, чем на реальную угрозу.

— Конюшня обрушилась, толку с нее никакого, вот я и подумала, что можно взять оттуда кирпичи, починить кухню. Взорвать дешевле, чем нанимать работников разбирать ее, а нам нынче приходится проявлять бережливость. Кстати о деньгах, вы мне должны шиллинг за вашу комнату, Йорк. Плата, как обычно, вперед.

Она протянула ладонь, и Йорк уронил на нее монету. И поспешно добавил еще одну, увидев в острых черных глазках презрение к подобной скупости.

— Жарковато сегодня, — сказал он, протискиваясь мимо старухи в относительную прохладу прихожей. — Так что я уж пойду к себе освежиться. Вы, конечно, согласитесь показать капитану Гарсфилду его комнату.

— Вино, — заметила Маргарет, глядя ему вслед. — Часу не может прожить, не посовещавшись со своей фляжкой. У вас, поди, на вашем корабле лишнего пороха не водится, Гарсфилд? Монетами я расплатиться не смогу, но есть и другие способы вознаградить мужчину.

Чалонер покосился на нее, не зная, как понять последнее предложение.

— Я узнаю, — необщительно бросил он.

— Хорошо… очень полезно иметь под рукой порох. А вы из компании Хэя? Он сказал, что будет много народа — а мне-то, по шиллингу за голову, чем больше, тем лучше, хотя и набегаешься, пока всех впустишь. Внуку нельзя поручить открывать дверь и собирать деньги.

Чалонер прошел за ней через прихожую, ступая по растрескавшейся плитке. Деревянные панели покоробились от многолетней сырости, от полировки давно и следа не осталось. На стенах висело несколько картин, но сквозь пыль и грязь мало что можно было различить, только кое-где проглядывали розовые, самодовольные лица предков. Все здесь пропахло плесенью и вареной капустой.

— Как я понял, это когда-то был монастырь? — завел разговор Чалонер, намереваясь обиняками перейти к смерти Брауна. Если прямо начать расспрашивать, старуха может что-то заподозрить, и как бы она не предупредила Хэя.

— Так вы неправильно поняли, — отрезала старуха, направляясь к лестнице. Она не выпускала изо рта трубку, отчего речь ее становилась невнятной. — На этом месте был монастырь. Вот погреб монастырский, это да — мы его называем монастырским склепом, потому что он похож на гробницу. Я, бываю, рассказывала внуку, мол, там-то и хоронили монахов — игроков и пьяниц. Порядочные-то отправлялись на кладбище. Жаль, что он мне не поверил.

— Так там в склепе могилы?

— Может, и есть, только я туда редко хожу, там нечисто. Потом сами увидите, Хэй своими делами там и занимается. Я им предлагала зал, но он сказал, слишком уж много стекол выбито, боится, как бы не подслушали.

Чалонера, знавшего предмет их бесед, это не удивило.

— А вы посещаете собрания?

— Господи, нет! Подозреваю, они замышляют свергнуть короля, только этому не бывать. Кромвеля вот тоже все собирались скинуть, и тоже не вышло. Устроить убийство куда труднее, чем кажется, да и нет у меня времени на такие глупости. Я предпочитаю более изысканные развлечения, вроде петушиных боев, трубочки и кулачных схваток.

— А вас не тревожит, что и вас могут привлечь к ответу, раз встречи состоятся в вашем доме?

— Не привлекут, пока те, кто теперь у власти, тоже здесь собираются, обсуждают убийства прежних сторонников Кромвеля. Всем известно, что я не вмешиваюсь в политику, а заговорщикам надо же где-то собираться, правда?

Маргарет улыбнулась довольно бесовской ухмылкой и постучала его по груди длинным чубуком своей трубки.

Чалонер, пораженный откровенностью признания, вздернул брови.

— Но вы, надеюсь, достаточно предусмотрительны, чтобы не принимать их в своем доме в один день? Два тайных общества враждебных друг другу фанатиков трудно уживаются в одной постели.

— Я очень предусмотрительна, — заверила Маргарет, отворяя дверь спальни, откуда пахнуло кошками. — Мертвые ведь не заплатят мне за гостеприимство. Собрания состоятся в полночь, и заговорщики большей частью являются под капюшонами. Думаю, они так и так друг друга знают, но под масками этим дурням спокойнее. Если вы капюшоном не запаслись, так возьмите тот, что висит изнутри на двери.

Следующие пару часов Чалонер потратил на знакомство с домом Бермондси. Большая часть его была необратимо запушена и в ближайшие десять-двадцать лет неминуемо развалится, если ее не снесут раньше. Здание было источено тайными проходами, глазками для подсматривания и комнатушками, такими тесными, что нелегко было вообразить, на что они годны. В одном шкафу он обнаружил несколько бочонков, наполненных, как показало обследование, пушечным порохом. Запасла ли их Маргарет или заговорщики? Ответа на этот вопрос не было, и Чалонер оставил бочонки на месте с неприятным предчувствием, что заговорщики, возможно, зашли в своих приготовлениях дальше, чем он предполагал.

Едва он вернулся в свою комнату, как в прихожей послышались голоса. Маргарет разводила по комнатам новых злоумышленников, и Йорк вышел поприветствовать их. Лицо капитана стало еще багровей прежнего, и он пытался — безуспешно — заглушить винный перегар, прожевав чеснок. Трое новоприбывших держались в стороне. Один — невысокий изящный человек в огромном светлом парике — прижимал к носу надушенный платочек, между тем как двое других — высокий тощий пуританин и тучный конторщик — уныло морщились, не скрывая отвращения. А вот Маргарет словно ничего не замечала, окутавшись облаками табачного дыма, и Чалонер усомнился, что она вообще способна что-либо чуять.

— Гарсфилд, — выдохнул Йорк с явным облегчением. — Где вы были? Мы два раза стучались к вам, и никто не ответил. Я уж начал думать, что вы отправились домой.

Чалонер кивнул на окно, где в осколках средневековых витражей пылал солнечный свет.

— Уснул — жара меня доконала.

— Ну вот, Хэй, — подхватил Йорк, обращаясь к Желтому Парику. — Говорил же я, спит!

Хэй улыбнулся сухой улыбкой, говорившей, что ответу не верит. У него были маленькие блестящие глазки, и Чалонер мгновенно уловил в них острый ум.

— Не выходили осмотреться?

— Слишком жарко, — возразил Чалонер с подчеркнутой беззаботностью, хотя беспокойное предчувствие заставило его гадать, не заметили ли его.

— Так вы все время были здесь? — настаивал судовладелец.

Чалонер указал на дверь.

— Запирается только изнутри, и я ни разу ее не отпирал. Вы бы это знали, если бы догадались попробовать замок.

К счастью, Хэю не пришло в голову, что заклинить дверь — хоть изнутри, хоть снаружи — детская забава для профессионального шпиона, а потому запертая дверь ничего не доказывает. Зато волосок, оставленный Чалонером на дверной петле, был сброшен. Как видно, кто-то основательно потряс дверь, пытаясь войти.

— Вы должны извинить наше недоверие, — проговорил Хэй с улыбкой, не затронувшей его глаз. — Наш девиз — подозревай каждого. Такой подход позволил нам уцелеть в эти беспокойные времена. — Он обернулся к двоим, стоящим рядом. — Но где же мои манеры? Позвольте представить моих помощников, моих заместителей — мистера Стратта и мистера Парра.

Чалонер с любопытством рассматривал эту парочку. Худощавое суровое лицо священника Парра и его строгое пуританское одеяние выдавали фанатика — то есть человека, готового на все ради дела, которое он считает правым. Стратт одевался в слишком тесный для него старомодный дублет и свободные брюки до колен, нисколько не украшавшие его тучную фигуру. На пухлом личике выделялись блестевшие от пота щеки, а масляная улыбка могла выражать что угодно. Чалонер проникся к обоим инстинктивным недоверием.

— Пастор Парр — приходской священник Бермондси, — уточнил Йорк. — Его проповеди весьма… — он вдохновенно взмахнул рукой, не находя подходящего слова.

— Красочны, — пришла на помощь Маргарет, понемногу отступая. — Не то, чтобы я ходила в церковь, понимаете ли. Только время терять, вот что я скажу. Но я оставлю вас, джентльмены, поболтать между собой. Скоро прибудут ваши друзья, а мне не хочется терять шиллинги, позволяя внуку открывать дверь.

Когда она ушла, Йорк нервозно улыбнулся Хэю.

— Гарсфилд командует бригом, доставляющим порох на Ямайку. А писцы нередко допускают ошибки в описи груза.

— У меня часто остается невостребованный порох, — подхватил Чалонер, уловив намек. — Просто не знаю, куда девать. Но Йорк уверял меня, что вы могли бы что-нибудь посоветовать.

— Ну, я бы подождал, — возразил Хэй, бросая на Йорка предостерегающий взгляд, в то время как Стратт с Парром неловко переглянулись, — подождал бы, пока мы не познакомимся получше.

— Ему можно доверять, — сказал Йорк. Страх сделал его разговорчивым. — Он ненавидит правительство, ведь герцог Бэкингемский обесчестил его любимую сестру.

— И вы, кажется, поклялись проткнуть его насквозь за это оскорбление, — обратился к Чалонеру Парр. — Не так ли?

— Я ненавижу правительство, потому что сражался за Кромвеля во всех войнах, — продолжал Йорк, не дав Чалонеру ответить. — И остался республиканцем, хоть и служу теперь в роялистском флоте. А вот у Хэя — финансовый интерес. Он владелец всех речных причалов Бермондси, и ему не нравится введенное правительством повышение налогов.

— Через мои руки проходит множество заграничного товара, — осторожно пояснил Хэй, и нотка гордости прокралась в его голос. — Больше, чем у кого-либо из столичных купцов.

— Причалы размешаются на южном берегу, а значит, ему приходится платить добавочный взнос за переправку товара на северный, — продолжал Йорк. — Два налога: первый — за выгрузку в Бермондси, и второй — за перевозку товара на другой берег, в город.

— Несправедливо, — заметил Чалонер, — но правительство всегда жадно до чужих денег.

Сухие манеры Хэя чуть смягчились при этих словах.

— Чистая правда!

— По словам Йорка, на вашем корабле две пушки, Гарсфилд, — с живостью заговорил пастор Парр. — А из-за нынешних неладов с Голландией вы держите их заряженными.

— Не всегда, — отвечал Чалонер, подозревавший, что в некоторых ситуациях это было бы неудобно или незаконно. Не пытается ли Парр подловить его? — Смотря по обстоятельствам.

— Сколько пороха вы смогли бы заполучить в любой момент? — спросил Стратт.

— Стратт был судовым экономом, пока ему не пришлось заняться другими делами из-за разногласий с капитаном, — заметил Хэй Чалонеру, объясняя его вопрос. — Теперь он работает на меня. И он, и Парр хорошо разбираются в кораблях и вооружении.

Получив это предупреждение, Чалонер предпочел уклониться от ответа, который в случае ошибки мог возбудить подозрения.

— Разумно ли вести разговор здесь? — многозначительно произнес он. — Маргарет говорила, что вы обычно собираетесь в погребе, чтобы вас не подслушали?

— Верно, — согласился Стратт, поспешно оглядевшись. При этом быстром настороженном движении он стал похож на хорька. — Здесь не место толковать об огневом зелье. Отложим на потом, когда вокруг будут доверенные люди.

— Нас около тридцати — все единомышленники, — сказал пастор Парр Чалонеру, заговорщицки понизив голос. — Собираясь в погребе, мы прячем лица под капюшонами. Очень простая система: вы никого не узнаете, но и вас никто не узнает.

— Как пожелаете, — кивнул Чалонер, гадая, как же ему в таком случае узнать имена, или хотя бы приметы заговорщиков. — Но мне скрывать нечего.

— Каждому есть, что скрывать, — сказал Стратт. — Никто не безгрешен.

— Вы — уж точно нет, — с неприязнью вставил Йорк. — Браун так и не сумел доказать, что провиант, предназначенный для нашего корабля, украден вами, но никто не сомневался, что это ваша вина.

Жирное личико Стратта застыло в очень неприятной гримасе.

— Совет флота иного мнения: рассмотрев мое дело, они признали меня невиновным, хоть я все равно списался с «Розового куста». Браун был скотом, немногим лучше служивших под его командой мерзавцев, и я рад, что мне больше не приходится иметь с ними дела.

— Он был моим другом, — холодно произнес Йорк.

Стратт бросил на него загадочный взгляд:

— Я знаю.

Хэй с помощниками устроили перед собранием легкий ужин из хлеба и пирогов и пригласили Чалонера с Йорком разделить с ними трапезу. Чалонер замялся, опасаясь новых расспросов о своем несуществующем корабле. Рано или поздно его невежество в морском деле должно было выйти наружу. Однако он не мог вторично сослаться на усталость. Ничего не оставалось, как присоединиться к остальным в облупленной комнате, сходившей в Бермондси за парадную столовую. Маргарет также почтила их своим присутствием, неохотно расставшись с трубкой ради еды. Когда ужин был уже наполовину съеден, в комнату разболтанной походкой ввалился небрежно одетый мужчина и тут же шлепнулся на скамью.

— Ну и жара! — буркнул он, протягивая руку к винному кувшину. — На мне можно яичницу жарить!

— Мой внук, — представила Маргарет, неодобрительно разглядывая прибывшего. — За то, что вы сегодня здесь, можете поблагодарить его, потому что, не проиграй он нашего состояния, я никогда не пала бы так низко.

— Ты и сама немало растратила, — огрызнулся Кастелл, осушив кубок и тут же налив себе снова. — Ты сама любила нарядные платья, красавчиков мужчин и веселье, так что нечего во всем винить меня!

Маргарет хихикнула.

— Ну что ж, пока это было, было недурно. Есть у кого табак? Мой опять весь вышел.

— Табак — дьявольское зелье, — мрачно провозгласил пастор Парр. — И те, кто касается его, подвергают опасности свою бессмертную душу.

Его черное одеяние свободно болталось на иссохшем теле, напоминая о суровом самоотречении и постах. Чалонер отметил, что даже друзья находят его мрачное благочестие несколько утомительным, и заподозрил, что пуританина не часто приглашают на вечеринки.

— Мою бессмертную душу дьявол заполучил давным-давно, — отмахнулась Маргарет, — и доброй ему удачи.

— Она ему пригодится, — пробормотал Йорк, протягивая ей кисет.

Хотя за ужином он пил немного, но еще далеко не протрезвел, и Чалонер искренне надеялся, что спьяну его сообщник не скажет и не сделает ничего такого, что выдало бы их.

— Видел сегодня вдову Браун, — обронил Стратт, бросив на Йорка презрительный взгляд, проверяя, возьмет ли тот наживку. — Муж, верно, немного ей оставил. Пока он был жив, она не показывалась в таких лохмотьях. Видели бы вы ее воротник!

— Я слышал, его смерть пришлась на неудачное время, — вмешался Хэй, опередив Йорка с ответом. — Как видно, он вложил все, что имел, в особый груз, который должен был доставить на «Розовом кусте», и после его кончины семья осталась без гроша.

— Какая жалость, — пробормотал Стратт, сияя улыбкой. — Впрочем, Браун погубил меня своим обвинением, так что в моем сердце не найдется жалости к нему.

— Господь не одобряет мстительности, — заявил пастор Парр, — если только месть не справедлива.

— А кто решает, что справедливо? — ехидно спросил Чалонер.

— Верные слуги Господа, — надменно пояснил пастор. — Такие, как я. На свое несчастье я столкнулся с мерзостью Брауна, пытаясь проповедовать благую весть его команде. Он велел бросить меня в воду. Он был жестокий негодяй, и Господь наказал его жестокой смертью.

Чалонер припомнил, что Ганна и Йорк рассказывали о какой-то стычке между Брауном и пастором, что и заставило их внести Парра в список подозреваемых. Инцидент, казалось, был не из серьезных, и Браун, надо думать, о нем бы и не вспомнил, но можно себе представить, как это воспоминание заставляло страдать сердце фанатика Парра. В его глазах оскорбление было нанесено крестовому походу во имя Божье, и он вполне мог решиться отомстить с помощью подвернувшегося пол руку булыжника.

— Жаль, что один из его матросов вздумал вышибить ему мозги, — бесстрастно заметил Хэй. — Лично я считал его достойным человеком, хотя мы успели до его смерти обменяться с ним всего несколькими словами.

— Значит, вы присутствовали при убийстве? — простодушно удивился Чалонер. — Я думал, его убили в гостинице «Ямайка».

— Нет, напали на него здесь, — подала голос Маргарет, почти невидимая в клубах дыма. — Но Хэй любезно устроил так, что в суде говорилось, будто это случилось в «Ямайке». Я не хотела бы, чтобы мой чудесный дом связывали с такими ужасами, как убийство.

Последовала короткая неловкая пауза. Каждый думал про себя, что очень многие сочли бы измену и подстрекательство к мятежу не менее ужасными, чем незаконное убийство. Хэй морщился, досадуя, что старуха с такой готовностью проговорилась о его вмешательстве в правосудие.

Чалонер мило улыбнулся купцу.

— О чем же вы с Брауном «обменялись несколькими словами»? — спросил он.

Хэй осторожно ответил:

— Теперь уже не помню. Это случилось сто лет назад, в апреле. А что?

Чалонер пожал плечами.

— Просто мне не нравится, когда матросы швыряют булыжниками в старших по званию. Что заставило Уолдака наброситься на капитана?

Хэй задумчиво проговорил:

— Ну, незадолго до того Браун сурово отчитал Уолдака за то, что тот не спешил обнажить клинок для защиты своего капитана, заслышав приближающиеся шаги. Я видел, как разозлился матрос.

— Так разозлился, что готов был убить? — усомнился Чалонер.

Причина выглядела не слишком основательной.

— Преступники ведут себя не так, как нормальные люди, — рассудительно заметил Хэй. — После ссоры я повел Брауна в погреб, где состоялось собрание, но он, как видно, задержался, потому что, спустившись вниз, я оглянулся и не увидел его. Я решил, что он остался со Страттом.

— Не со мной, — с излишней поспешностью вмешался Стратт. — Я его не любил и не хотел с ним оставаться. Я держался в стороне. С ним были его люди, но не я.

Он отпирался с такой горячностью, что Чалонер с любопытством взглянул на него. Сильно ли он рассердился, когда Браун обвинил его в воровстве? Стратт был человеком злым и злопамятным — как раз из тех, кто скорее бросит камень в спину, чем сойдется с врагом в открытом поединке.

— И я был в стороне, когда начался шум, — подхватил тему проповедник, — но я видел, как Уолдак бросил камень.

— Как это? — недоверчиво переспросил Чалонер. — Если вы были поодаль, как же вы могли видеть, что происходит? Тем более, как я понял, встреча состоялась глубокой ночью, а значит, было темно.

Ректор поморщился.

— Ну, я, собственно, не видел, как летел камень, но сразу понял, что делает Уолдак. Да он и не оправдывался, когда я его обвинил.

— Просто стоял, — согласился Стратт, — и не отвечал ни на какие вопросы. Сказал только — и повторял без конца, — что на Брауна упал камень из стены дома.

— Гнусная ложь, — заявил Кастелл, снова потянувшись к вину. — Из наших стен камни еще никогда ни на кого не падали.

Хэй продолжал рассказ.

— Я вышел узнать, что случилось. Браун лежал на земле. Оба его матроса склонились над ним, и — как уже сказал Парр — ясно было, что один из них — убийца.

— Он пустился бежать, когда вы подошли? — спросил Чалонер.

— Нет. Они рассказали, что шли за ним и вдруг он упал. Уолдак страшно удивился, когда его арестовали. Сказал, что мы никогда этого не докажем.

— Видели бы вы его лицо на суде! — прокаркал Стратт.

— Он не мог поверить в вердикт присяжных и все твердил, что виновата кладка. Камень и вправду выпал, но рухнул слишком далеко и никак не мог задеть Брауна.

— Уолдак — глупый пьянчуга! — раздраженно заявил Хэй. — А нам совершенно ни к чему внимание, которое привлекла к себе смерть Брауна.

— Вот Хэй и переговорил с друзьями в суде, — закончила за него Маргарет, — чтобы избавить нас всех от скандала. И к тому же ускорить дело: Уолдака судили и казнили без задержки, чтобы поскорей похоронить и забыть.

Хэй бросил на нее острый взгляд, словно почувствовав в ее словах упрек. Маргарет безмятежно выдохнула облачко дыма и ласково улыбнулась в ответ.

— Откуда вы знали, что виноват именно Уолдак? — с любопытством спросил Чалонер, оглядывая всех по очереди. — Почему не второй моряк — Твилл?

— Потому что у Твилла в одной руке был кортик, в другой — кинжал, да еще он сдерживал лошадь Брауна, — не раздумывая, ответил пастор. — Руки у него были заняты, и он никак не мог поднять камень. А кроме того, зачем камень, когда в руках стальные клинки?

— То же самое относится и к Уолдаку. — отметил Чалонер.

Парр вздохнул:

— Верно, но Уолдак был убийца — у него были глаза убийцы.

Чалонер остро ощущал, что все их свидетельства основаны на предвзятости и предположениях, и вовсе не склонен был принимать их на веру. Все расспросы не прояснили ничего о ночи убийства и роли подозреваемых.

Поиск по сайту: