Исторические замечания 20 страница

Маргарет склонила голову. Будь на ее месте Чалонер, он уже посоветовал бы Йорку убираться к дьяволу. Вопрос был задан далеко не любезно.

— Я подозреваю, что Уолдак заявил, будто был пьян, потому что надеялся, что это послужит ему оправданием. Мол, не отвечал за свои действия. Я сама бы так сделала.

Йорк пренебрежительно скривился.

— Он был уж не настолько туп! Он должен был знать, что опьянение не считается смягчающим обстоятельством, хотя… — он осекся и утратил солидную долю пренебрежительного высокомерия.

— Что «хотя»? — поторопил его Чалонер.

— Хотя он сам был непьющим и презирал тех, кто позволяет элю думать за них, — задумчиво продолжал Йорк.

Он повернулся к Чалонеру и понизил голос, невежливо пытаясь исключить из разговора старую даму. Она тут же шагнула поближе, чутко склонив голову.

— А Браун в одном проявлял снисходительность — он обычно прощал тех, кто провинился, будучи пьян, может, потому что сам любил выпить и не был ханжой. Может, Уолдак и вправду подумал, что ему простят преступление, если он спишет его на пиво.

— Вот то-то и оно, — удовлетворенно подтвердила Маргарет, чей слух был острее, чем предполагал Йорк. — Я права: он по опыту на «Розовом кусте» поверил, что отделается легко, если свалит вину на эль. Фокус не прошел, но, сдается мне, он был в отчаянии, а отчаявшиеся люди прибегают к отчаянным мерам.

Она отошла, и Чалонер проводил ее взглядом.

— Ее свидетельство доказывает, что преступник — либо Уолдак, либо Твилл, — обратился он к Йорку. — Все остальные были слишком далеко. Мы знаем, что у Твилла руки были заняты оружием и поводьями — это подтверждают несколько человек. Остается Уолдак. Вы говорите, он затаил на Брауна зло из-за дележки трофеев, а что он был бешеным, мы знаем. Чтобы убить брошенным камнем, надо обладать большой силой и меткостью — мне это с самого начала показалось странным. Итак, я полагаю, что никто ничего и не бросал.

— Но Браун был убит камнем, — возразил Йорк. — Я сам видел рану.

— Верно, камнем, — согласился Чалонер. — Только этот камень был у кого-то в руке, а не брошен наугад. А значит, его убил тот, кто стоял совсем рядом. Уолдак.

— Уолдак воспользовался бы клинком, — упорствовал Йорк. — Ручаюсь в этом.

Но Чалонер уже понял, почему бондарь не стал кровавить клинок.

— Стратт говорил, что незадолго до того с карниза вывалился камень. Думается мне, и Уолдак его видел, и он-то и навел его на хитроумную, с его точки зрения, мысль — скрыть убийство под видом несчастного случая.

Йорк уставился на него.

— Уолдак был туповат, но в хитрости ему и в самом деле нельзя было отказать, до такого он и впрямь мог бы додуматься. Тогда понятно, отчего он не убежал: думал, что никто ничего не докажет. Собственно, он так и сказал, когда я позже с ним разговаривал.

Чалонера охватила усталость.

— Итак, дело разрешено. В конечном счете повесили того, кого следовало.

В глазах Йорка вспыхнула надежда:

— Тогда надо пойти рассказать Ганне…

Чалонер поймал за плечо уже направившегося к дверям капитана.

— Убийство Брауна бледнеет рядом со злодеянием, задуманным Хэем и его приспешниками. У них в кладовой запасен порох, а вы мне сами сказали, что в Лондон доставлены мушкеты. Мы никуда не пойдем, пока не выясним, что они затевают.

— Вы могли бы утром предупредить своих друзей из Уайтхолла. Это работа не для нас, а для стражей порядка.

— Хэй будет все отрицать, а он — богатый купец, и у него есть влиятельные друзья. Нам нужны доказательства его измены, и мы без них не уйдем. Пока у нас нет ничего, кроме того, что вы якобы слышали на собрании.

Чалонер не стал добавлять, что слово известного пристрастием к вину моряка не перевесит слова важного купца.

Йорк, похоже, готов был спорить и дальше, но рот ему заткнул шум шагов из прихожей. Чалонер безнадежно поморщился, когда капитан мгновенно юркнул в альков. Этот трюк был совершенно излишним, ведь им и полагалось направляться на встречу. Он собирался приказать Йорку вылезать, когда появился Стратт. Эконом выглядел еще более взволнованным и перепуганным, чем Йорк, и Чалонер вновь усомнился, так ли охотно он участвует в подготовке мятежа, как полагает Хэй.

— Вот вы где, Гарсфилд, — дрожащим голосом заговорил Стратт. — Я провожу вас к месту встречи — вы ведь здесь в первый раз. Проходите вперед, я за вами.

Чалонер сразу понял, что дело нечисто. Он шагнул вперед, но тут же резко развернулся. Застигнутый врасплох Стратт отскочил назад, и кинжал, изготовленный им для удара, со звоном упал на пол. Стратт попятился, не подозревая, что приближается к месту, где укрывался Йорк. Эконом уже набрал в грудь воздуха, чтобы позвать на помощь, но Йорк действовал с поразительным проворством. Вместо крика Стратт испустил странный задыхающийся звук и упал на колени. Кинжал капитана торчал у него в спине.

— Это было ни к чему, — сердито прошептал Чалонер. — И что мы теперь будем делать? Если до начала собрания кто-нибудь наткнется на тело, им не придется гадать, кто убийца.

Йорк разозлился:

— Он собирался вас зарезать! И вообще я не жалею, что избавил мир от этакого гада. Браун и вся команда немало намучились из-за его вороватости, и он еще обвинил Брауна в клевете, когда тот поймал его за руку. Настоящая гадюка!

Чалонер открыл дверь, ведущую в ближайший тайный ход, и затащил в него тело эконома, в надежде, что Хэй и его сообщники не воспользуются этим коридором — хотя бы до тех пор, пока рапорт Чалонера не дойдет до начальника разведки Уильямсона. Вместе с Йорком, продолжавшим выкладывать свои обиды, он быстро спустился в прихожую. И тут, заметив тень перед буфетной, резко остановился, знаком приказав Йорку молчать.

— Гарсфилд не придет на собрание, — негромко говорил Хэй Парру. — Стратт о нем позаботится и присоединится к нам, когда дело будет сделано.

Пастор забеспокоился:

— Надо было поручить это мне. Стратт слаб и не слышит голоса Бога, звучащего в нем и говорящего, что делать.

— Гарсфилд не ждет ножа в спину, — сухо проговорил Хэй. — Тут даже Стратт справится — независимо от того, одобряет или не одобряет этого дела Бог.

Парр скривился при этих словах, но благоразумно воздержался от спора.

— Сегодня он сказал мне, что Твилла убили вы. Это правда?

— Нет! — воскликнул пораженный Хэй. — Я сплавил одного-двух купцов, угрожавших нам разоблачением, но на том мое участие в темных делах и заканчивается. Кроме того, я никогда не воспользовался бы камнем. От камня много грязи, а такие парики стоят дорого.

— Ну, кто-то да управился с Твиллом, — заметил Парр. — И это был не я. В нашей среде есть предатель.

— Не Йорк ли это? — предположил Хэй. — Гарсфилда привел он, а — я уже говорил — мои источники в Адмиралтействе заверяют, что капитана по имени Гарсфилд на флоте нет.

— Мне кажется, что у Йорка не хватило бы духа выступить против нас, — задумчиво проговорил пастор. — Это должен быть кто-то другой — кто-то, использовавший Йорка, чтобы ввести к нам Гарсфилда. Ну, это не пройдет, потому что со мной Бог, и Он увидит, как мерзавец трепыхается на кончике моего кинжала, раньше, чем кончится эта ночь.

— Хорошо, — свирепо процедил Хэй. — Значит, мы договорились? Скажем нашим помощникам, что один из них изменяет нашему делу? Им это не понравится.

— У нас нет выбора. Это единственный способ избавиться от мерзавца.

Чалонер вместе с упирающимся Йорком присоединился к процессии закутанных в плащи людей, молча тянувшихся к западному крылу здания и вниз по ступеням в погреб. Некоторые из заговорщиков несли факелы, и Чалонеру подумалось, что фигуры под капюшонами в просторных длинных хламидах жутковато напоминают монахов обители, разоренной более века назад. Те сходились на молитву — нынешние гости Бермондси собирались, чтобы злоумышлять против власти Его Величества.

— Дурень вы, — бормотал Йорк в ухо Чалонеру, поддерживавшему его на опасных ступенях. — Вы что, не слышали, что сказал Хэй? Ему уже приходилось убивать, и он открыто в том признается. Меня он считает безобидным, но вы обречены, если он или пастор вас здесь увидят.

Чалонер не отвечал ему из опасения, что разговор подслушают. Он выбрал место у задней стены склепа. Йорк держался рядом с ним, за спиной рассаживающихся на скамьях людей. Капюшоны скрывали их лица, и, рассевшись, они еще помолчали. Могильный холод охватил собравшихся, и не одного Йорка била дрожь.

Когда все вошли, Хэй закрыл дверь. Чалонер с беспокойством увидел, как он задвигает засов. Купец не хотел рисковать, что кто-то, нежданный и незванный, вторгнется на собрание или сбежит. Среди всех присутствующих он единственный не потрудился закрыть лицо капюшоном.

— Джентльмены, — начал он, встав перед сообщниками у стены, в которой был устроен тайник для писем. — Вам известно, зачем мы здесь, так что не стану тратить время на преамбулы. Кто-нибудь желает о чем-то доложить?

— Собираются вводить новый налог на шерсть, — выкрикнул человек из переднего ряда. Когда он поднял голову. Чалонер увидел длинный нос. — И, поговаривают, его распространят и на сукно — якобы для уплаты жалованья флотским.

— Флот этих денег и не увидит, — фыркнул пастор Парр. — Все уйдет порочному правительству. Господь покарает их за грехи — а мы, его верные слуги, немного ему поможем.

— Полагаю, нас можно рассматривать как орудие правосудия, — задумчиво протянул длинноносый. — Изобретая средства против этих незаконных налогов, мы спасаем распутных министров от них самих.

— В воскресенье повесили Джона Уайта, — сказал человек, сидевший прямо перед Чалонером. Заговорив, он склонился вперед, и Чалонер заметил пальцы, испещренные пятнышками ожогов. Он уже видел такие ожоги на руках ювелиров. — Насмерть задушен налогами — в буквальном смысле.

— Правительство высасывает последнюю кровь из наших жил, — скорбно согласился Хэй. — Это очень дурно.

— Что поистине дурно — это любовь нашего правительства ко греху, — вмешался пастор Парр громогласным голосом, каким привык обращаться к пастве на проповедях, и воздел руку, от чего капюшон упал с его головы, открыв лицо. Никто, как видно, не удивился, и Чалонер решил, что это повторяется не в первый раз. — Бог на нашей стороне, и мы правы, выступая против режима зла. Да здравствует республика!

Ему ответили рукоплесканиями, впрочем гораздо более жидкими, чем ожидал Чалонер.

— Республика тоже облагала нас налогами, — заметил Хэй, — но куда меньше, чем люди короля. Да здравствуют свобода торговли и правительство, которое не наживается на трудах честных торговцев!

Этот призыв был поддержан с гораздо большим энтузиазмом.

— И пусть у нас всегда будет возможность переводить деньги со счета на счет, — подхватил длинноносый. — Этим способом мы уже избавили от липких лап правительства целое состояние.

Собрание разразилось свистом, топаньем ног и одобрительными выкриками. До Чалонера понемногу начало доходить, что заговорщики не стремились свергнуть короля и восстановить республику — их главной целью было избавление от новых налогов. Он готов был рассмеяться вслух, но веселье покинуло его, когда он сообразил, что жадность — мощное побуждение. Какой бы смешной ни была цель заговора, это не делает его менее опасным.

— А теперь мое сообщение, — заговорил Хэй. — Есть основания думать, что мы преданы.

— Вы о братьях Арчерах? — спросил ювелир. — Мы знаем, что они собирались донести Уильямсону о том, как мы ведем счета, но, по вашим же словам, они передумали и отправились на Ямайку. Или с ними снова осложнения?

— Нет, не с ними, — без запинки ответил Хэй. — Они уже ничем не могут нам повредить. Я о другом.

— Да ведь мы не делаем ничего дурного, — возразил длинноносый, впрочем, без особой уверенности. — Ничего особенного. Просто переводим деньги взад-вперед, чтобы правительственным аудиторам труднее было их проследить. А чего они не могут проследить, то не облагается налогом. Не наша вина, что казначейство не владеет современными методами коммерции.

— Послушайте! — вскричал ювелир, которого, как видно, меньше интересовала этическая сторона дела. — Наш план прекрасно работает, в точности, как обещал Хэй, когда впервые предложил его, и с какой стати кому-то понадобилось нам мешать? Мы все в выигрыше.

Чалонер покосился на Йорка, и тот беспомощно развел руками.

— Было бы подозрительно, если б я отказался сделать вклад на их свободные от налогов счета, — шепнул он. — И вообще, почему бы мне не получить свою выгоду? Правительство отхватывает слишком уж большой кус от доходов честного человека.

Чалонер не удостоил его ответом. Хэй тем временем продолжал:

— Сегодня ко мне явился капитан флота с просьбой принять его в наши ряды. Однако я подозреваю, что действительной его целью было разоблачить нас.

— Ну так отправьте и его на Ямайку, — беззаботно пожав плечами, предложил ювелир. — Как Арчеров. Не вижу причин беспокоиться из-за простого моряка.

— Дело не в Гарсфилде, — возразил Парр. — Суть в том, что кто-то посвятил его в подробности наших операций. Этот кто-то и есть предатель. Я подозреваю, что он сейчас здесь, среди нас.

Собрание в ужасе оцепенело.

— Вот это я нашел сегодня, — сказал Хэй, взмахивая письмом, извлеченным из тайника. — Письмо шифрованное, а адресовано оно начальнику разведки Уильямсону. И это не в первый раз. Только за прошедший месяц таких было четыре.

Собравшиеся дружно ахнули от ужаса и тут же загомонили, выкрикивая вопросы. Одни вскочили на ноги, другие совсем ушли под свои капюшоны, откуда поглядывали на сообщников со страхом и недоверием.

Голос ювелира перекрыл все другие голоса.

— Вот ваш предатель, — кричал он, указывая на Парра. — Он твердит, что не желает денег, а только служит Богу. Но это неестественно, и я ему не верю.

— Парр не стал бы выдавать нас, — заявил Хэй, однако и он с сомнением взглянул на пастора.

Ювелир с видом победителя сложил руки на груди.

— Тогда объясните мне, почему Стратт лежит в луже крови перед моей комнатой — я чуть не споткнулся о него на пути сюда. Отвечаю: потому что его убил Парр! Я знаю, что это он, потому что всего за несколько минут до того видел их вместе.

Хэй изумленно уставился на пастора.

— Они были вместе, но…

— Это не я! — вскричал Парр, разъяренный и обвинением, и тем, с какой готовностью ему поверили. — Это, должно быть, настоящий предатель…

— Ты и есть настоящий предатель, — рявкнул ювелир.

— Нет, — вопил Парр. — Я невиновен, я слуга Божий, и…

— Предатель должен быть для нас незнакомцем, — нетерпеливо вмешался в перепалку длинноносый. — Мы приходим сюда в плащах с капюшонами, но все мы знаем друг друга, так что давайте теперь отбросим притворство. Давайте все откроем лица и посмотрим, кто нам незнаком.

Чалонер начал продвигаться к дверям. Такого поворота событий он не предвидел.

— Верно! — воскликнул ювелир, откидывая капюшон. — Вот он я! Вы все меня знаете — я Джон Эванс из Саутуорка.

Еще несколько человек скинули капюшоны, и тогда Чалонер, подскочив, сорвал со стены факел. Множество рук протянулись к нему, но шпион вырывался и уворачивался, так что никто не сумел надолго его удержать. Он швырнул факел в нишу, где рассыпал порох, и, повернувшись, бросился к двери. Выход преградил побелевший от злобы ювелир. Он не был ровней Чалонеру в схватке — агент, естественно, был много опытнее в таких делах, — но он сумел бы задержать его на несколько секунд, а там подоспели бы остальные. Чалонер, развернувшись, метнулся к тоннелю, но ювелир успел поймать его и свалить на пол. В этот миг огонь факела поджег порох, а тот, с треском вспыхнув, — солому. Хэй подошел туда взглянуть, что происходит.

— Порох, — взревел он, отшатнувшись назад. — Порох горит. Бегите, спасайтесь!

В сущности, огонь потух так быстро, что не успел прожечь стенки бочонка, так что взрыва не произошло. «И хорошо, что так, — думал Чалонер, спихивая с себя ювелира. — Не то бы весь погреб обрушился». Так или иначе, паника, воцарившаяся после выкрика Хэя, послужила ему не хуже. Все толпой — в которой оказались и Хэй, и Йорк — бросились к лестнице. В свалке никто уже и не думал ловить предателя. Никто, кроме Парра. Лицо пастора застыло маской ненависти, и Чалонер видел, как мало заботится этот фанатик о спасении. А вот о своем долге перед Богом он не забыл. Пастор бросился к нему, криком призывая на помощь. Единственный, кто ему отозвался, был ювелир.

Чалонер был уже у входа в тоннель и откинул крышку люка. По крутому узкому проходу невозможно было двигаться быстро, и чем больше он торопился, тем чаше застревал и оступался. Он слышал, что Парр настигает его. Казалось, прошла целая вечность, пока он добрался до буфетной и выкарабкался из тайного хода — и захлопнул крышку, когда Парру оставалось только протянуть руку, чтобы схватить его. Пастор злобно взвыл и кулаками застучал по доскам. Чалонер усмехнулся, прислушиваясь к сквернословию, приправленному проклятиями, и направился к двери на свободу. Он очень удивился, увидев стоящего у него на пути Кастелла в плаще с капюшоном и парой пистолетов.

— Вы тоже в заговоре? — изумился он, не веря, что злоумышленники могли принять такого в свои ряды. Разорившийся игрок едва ли мог считаться надежным союзником. — Я думал, вам нужны только деньги, которые они платят.

— Я презираю правительство, — заявил Кастелл, слегка запинаясь. Он еще не протрезвел с ужина. — Его министры выставили меня из-за игорного стола. Я сыт ими по горло. Смерть им всем, говорю я! Стой, где стоишь, не то убью. Я не прочь своими руками совершить правосудие.

Он держал оружие на удивление твердо для человека, который столько выпил, так что Чалонер остановился, как вкопанный. Сзади послышался торжествующий вопль Парра. Дверца начала подаваться его усилиям, она так же прогнила, как весь этот дом. Доски треснули, и Чалонер понял, что попался. Он шагнул к двери, напрягшись, когда палец Кастелла шевельнулся на курке. Но шпион видел просыпавшийся с полки порох. Оружие было заряжено неумело и больше угрожало хозяину, чем его жертве. Сверкнула искра, послышался отрывистый щелчок и на миг стало тихо. Потом Кастелл завопил.

Парр уже выбирался из отверстия. Чалонер пробежал к двери буфетной. Оглянувшись на бегу, он увидел, как пастор выхватил у Кастелла второй пистолет. Агент догадывался, что заряжен он не лучше первого, однако не стал задерживаться, чтобы проверить свою догадку. Он проскочил в дверь и захлопнул ее за собой. Свернул налево и оказался в незнакомом проходе, закончившемся тупиком. Ловушка. За спиной он слышал грохот шагов Парра и Эванса.

— Сюда! — торопливо шепнули из отверстия, искусно скрытого стенной панелью. Шептала Маргарет. — Не стойте разинув рот. Быстрей!

Чалонеру ничего не оставалось, как делать, что приказано. Он очутился в тесной душной комнатушке, служившей когда-то, судя по множеству полок вдоль стен, библиотекой. Маргарет подбежала к камину и дернула заслонку. Чалонер заклинил дверь и припер ее креслом. К несчастью, Парр, по всей видимости, тоже знал о существовании этой комнаты. Он немедленно обрушился на дверь, и кресло начало подаваться.

— Сюда, — шепнула Маргарет, нетерпеливо мотнув головой на маленький люк, сквозь который следовало протиснуться Чалонеру. Шпион замялся, увидев, что она держит в узловатых пальцах камень. Старуха подняла руку, словно намереваясь пустить свое оружие в ход. Ему вдруг все стало ясно.

— Твилла убили вы! Зачем?

Она поморщилась.

— По-моему, вы сами знаете зачем. Он затеял шантаж.

— Но их нечем шантажировать. Брауна действительно убил Уолдак — и вы это знали, ведь именно вы помогли мне в этом убедиться.

— От этого Твилл не стал менее назойливым.

Чалонер, навалившись на кресло, чтобы сдержать ломившегося в комнату пастора, рассуждал вслух:

— Твилл поверил Уолдаку, уверявшему, что он не виноват — хотя Уолдак лгал, — и, вернувшись в Лондон, решил проверить, нельзя ли что-нибудь разузнать. Он не нашел убийцы, но обнаружил, чем занимаются Хэй и его сообщники, и пригрозил донести. Я не ошибаюсь?

— Я ударила его камнем по затылку и собиралась свалить в рыбный пруд. Но Хэй нашел его, пока я ходила за тачкой. Он понятия не имел, что произошло. По-моему, он подозревал Парра. Кстати о Парре — вы собираетесь лезть в эту дыру или останетесь и встретите его ярость?

Чалонер отскочил, потому что шпага, пройдя сквозь источенные червем доски, чудом не проткнула его. Если пастор будет продолжать в том же духе, не пройдет и нескольких минут, как он будет здесь, к тому же за дверью слышался голос Эванса, предлагавшего перезарядить пистолет, так чтобы он не разнес руку стреляющему. На таком расстоянии Парр не промахнется, но все же шпион не спешил довериться бабушке с булыжником. В узкой дыре он оказался бы целиком в ее власти.

— Лучше бы вам поспешить, — сказала Маргарет, заметив его колебания. — Я уже говорила: Парр — изувер и ни перед чем не остановится, если считает себя правым. Убьет не задумываясь.

Чалонер покосился на камень.

— А вы что собираетесь делать? Вышибить мне мозги и оставить меня Хэю?

Шпага вторично пробила дверь, осыпав его щепками. Если так пойдет, пастору не придется и дверь выбивать — он сумеет прицелиться в дыру, оставленную клинком.

Маргарет напомнила о себе лающим смешком.

— Вот что вы думаете! Ничего подобного. Я собиралась вышибить мозги Парру.

— Зачем?

— А он хочет скинуть правительство. Остальные-то дурни только и думают, как бы избавиться от налогов. Однако он уже почти покончил с этой дверью, а я сегодня не в настроении помирать. Так что я лучше сбегу.

— Как? — Чалонер смотрел, как она с непостижимой для старухи ловкостью протискивается в дыру. Было ясно, что она проделывает это не в первый раз. Ее голос донесся до него, как из гулкого склепа.

— А вот так. Либо бегите со мной, либо вам придется иметь дело с разъяренным Парром. Но в любом случае задвиньте панель.

Когда клинок в третий раз пробил дверь, Чалонер бросил кресло и полез в дыру, задвинув за собой рычаг заслонки. Он оказался в тоннеле, таком узком, что ползти можно было только на брюхе. Уползая, он услышал, как победоносный вопль Парра сменился криком ярости, когда пастор увидел, что библиотека пуста. Гулко затопали ноги — Парр бросился искать тайный ход. Маргарет с удивительным проворством по-крабьи ползла впереди. Дивясь ее ловкости, Чалонер пришел к выводу, что она — замечательная дама. Просто изумительная.

— Вы и есть предатель, — негромко проговорил он. — Я думал, это Йорк, ведь он привел на встречу Брауна, а потом меня. Но я забыл о спрятанном в тайнике послании. Это вы посылали сведения начальнику разведки Уильямсону.

Маргарет хихикнула.

— Куда уж мне, старухе!

На развилке тоннеля она свернула влево и, открыв чугунные воротца, выбралась в пыльную каморку, по всем признакам не использовавшуюся десятилетиями. Заперев за собой решетку, она углубилась в лабиринт переходов и наконец вывела их в приятную, уютную комнату, лучшую из всех, до сих пор виденных Чалонером в Бермондси. Здесь стояла красивая мебель, дерево пахло пчелиным воском, а все окна были застеклены. Маргарет Кастелл поистине не уставала удивлять его, и Чалонер упрекал себя в глупости — давно следовало бы понять…

— Уильямсон умеет оценить хорошего шпиона, — заговорил он, — а вы давно уже работаете на него — с тех самых пор, как ваш внук начал сдавать дом заговорщикам и мятежникам.

Глазки Маргарет польщенно блеснули. Пройдя к столу, она налила вино в два серебряных кубка тонкой работы.

— Ну, кто-то ведь должен этим заниматься.

— Я считал Хэя опасным бунтовщиком, а он всего лишь обманывает казначейство.

Маргарет погрозила ему пальцем.

— Это тоже преступление. Правительство не так-то легко отказывается от причитающихся ему денег.

— Ваш внук не знает, чем вы занимаетесь. Он честно поддерживает Хэя.

— Потому-то мне и удалось так долго водить их за нос. Хэй уверен, что я никогда не выдам «мятежников», потому что мой внук — преданный член их тайного общества. Но я давно сговорилась с властями, и помилование подписано заранее. Так или иначе, мне не удалось бы шпионить без «содействия» моего безмозглого родича, так что пощадить его будет вполне справедливо.

— Вы упоминали, что сдаете дом и министрам правительства, замышляющим убийства старых кромвелианцев?

Она с улыбкой кивнула:

— Слишком ревностные сторонники бывают опаснее врагов. Вам ли не знать! Не прикидывайтесь, будто не понимаете, о чем я говорю. Я умею узнать собрата-шпиона — ведь и вы узнали меня. С чего бы, по-вашему, я спасала вас от Парра?

— Он будет обыскивать дом, покуда меня не найдет, а если увидит нас вместе, догадается, что вы мне помогали.

— Думаю, на этот счет можно не беспокоиться, — она с блаженным вздохом опустилась в кресло и знаком предложила ему сесть напротив. — Видите ли, неделю назад Уильямсон решил, что следующая встреча общества Хэя станет последней — в основном из-за Парра, который становится опасен. Злобный фанатик убедил Хэя закупить порох и мушкеты, что переводит «заговор» на совершенно новый уровень. Я сообщила Уильямсону о времени собрания и ожидаю его с минуты на минуту.

— К сожалению, Хэй нашел ваше сообщение. В стене погреба.

Она рассмеялась:

— Я не так проста, мальчик! Я посылала Уильямсону несколько записок, а письмо в стене, когда Хэй его расшифрует, поведает ему историю призраков Бермондси. Это развлечет его в тюрьме, и может быть, он даже припишет свою неудачу проискам духов.

— Если люди Уильямсона уже на пути сюда, то я оказал вам дурную услугу, мэм. Мои действия прервали встречу в самом начале, и кое-кто из заговорщиков успеет скрыться.

Маргарет улыбнулась своей бесовской улыбочкой.

— А мне кое-кто из них по душе, и я вовсе не хотела бы видеть их в тюрьме — или хуже того. Уильямсону достанутся Хэй и Парр — главные заводилы. Меня вполне устраивает такой оборот, хотя Уильямсон, надо думать, будет не так доволен. Пожалуй, не стоит рассказывать ему, какую роль вы сыграли — он становится злопамятным, когда кто-нибудь срывает его планы, и ни к чему, чтобы он решил, будто вы сделали это нарочно.

— Да уж, — горячо согласился Чалонер, — совсем ни к чему!

III

Разоблачение злоумышленников из Бермондси восторженно описывалось в новостях и обсуждалось во всех тавернах. Чалонер с изумлением прочел, что главарь мятежников, пастор Бермондси, повесился, чтобы не даться в руки начальника разведки. Об участии Хэя нигде не упоминалось, зато несколькими неделями позже Чалонер узнал, что «Корабельная компания Хэя» взялась финансировать постройку нового здания казначейства — в старом, по его словам, бедные аудиторы ютились в ужасающей тесноте. Заинтересованная публика так и не узнала имен заговорщиков. Однако в следующем году несколько богатых купцов из Бермондси жаловались на значительное снижение ежегодного дохода.

Чалонер встретился с Ганной в гостинице «Ямайка» и пересказал ей все, что сумел узнать об убийстве Брауна. Она внимательно выслушала и согласно кивнула. Ее огорчило известие о ненависти, которую ее муж внушал своей команде, и она наотрез отказалась признать, что Браун мог обмануть Уолдака при дележке трофеев. Чалонер считал, что она права, и предположил, что Уолдак и дал ненависти ослепить себя, когда подобрал булыжник и обрушил его на голову своего капитана.

— Итак, повесив Уолдака, правосудие не ошиблось, — подытожил Чалонер. — Он думал, что сумеет убедить всех, будто смерть твоего мужа — случайность, будто его убил вывалившийся из стены камень, но никто ему не поверил. А те, кто поверил — как ты и Йорк, — ошибались. В отчаянии он стал твердить, что был пьян, надеясь, что опьянение послужит ему оправданием. И ошибся.

— Он ошибся, — тихо повторила Ганна и взяла его руку в ладони. — Спасибо, Томас. А теперь я должна тебе кое-что сказать. Капитан Йорк просил меня выйти за него замуж, и я согласилась — ради детей. Я не могу позволить, чтобы они голодали, а своих денег у нас не осталось. Он говорит, что винит себя в том, что случилось с Джоном, и хочет загладить вину.

— Понимаю, — коротко отозвался Чалонер, подозревавший, что свою роль в потере состояния Брауна Йорк сохранил в тайне.

Ганна глубоко ушла в свои мысли.

— Он не Джон, но и он не плох. Да к тому же он почти все время будет в море.

Чалонер, ради них обоих, надеялся, что она права.

На следующей неделе он явился навестить Маргарет Кастелл. Король, признавая ее заслуги, пожаловал ее отличным домом неподалеку от Винчестерского дворца. Более того, король уплатил все долги ее внука, с условием, что тот поступит во флот. Рука у молодого Кастелла зажила, и он поступил на «Розовый куст», где Йорк научил его правильно заряжать оружие. Увы, все усилия Йорка по обучению своего нового лейтенанта пропали втуне, потому что несколько месяцев спустя, перебрав за обедом вина, он упал за борт. Тела его не нашли.

— Все обернулось к лучшему, — сказала Маргарет, прогуливаясь с Чалонером в саду нового дома. Стоял прекрасный, не слишком жаркий летний день, и в беседке царила приятная прохлада. — Уильямсон рассердился, что слишком мало купцов застал на месте преступления, но они были моими друзьями, и я благодарна вам. Одна я не сумела бы устроить их побег.

— Верно, — согласился Чалонер, с некоторым беспокойством думая, сдержала ли она слово — оставить начальника разведки в неведении относительно роли агента лорда-канцлера.

Поиск по сайту: