Быть тенью

Раньше у меня было имя. Теперь в нем нет необходимости. Я перестал жить 38 дней назад. Тогда же началось мое существование.
Я – джати, Харимау-дахан моего народа. Я забочусь о своих подданных, вершу суды, издаю законы, помогаю коронованному брату быть достойным императором. И почти каждый вечер я послушно раздвигаю ноги и позволяю совершать над собой насилие. Демон в человеческом обличии. Он спас меня. Он погубил меня. Я ненавижу его, действительно, ненавижу. И желаю смерти. И себе, и ему, потому что не могу простить его за то, что он надругался над моим телом, потому что не могу больше жить с таким позором. О его визитах знает лишь стражница, стерегущая по ночам вход в мои покои. Одна Наама ведает, какой стыд я испытываю, ощущая на себе ее взгляд. Не возмущенный и негодующий, как должно бы быть, а сочувствующий и понимающий. Ее жалость унижает меня едва ли не больше, чем то, что явилось причиной для нее.
Демон приходит, когда луна уступает место солнечному диску, когда умолкает последняя ночная птица, уступая право петь утренним соперницам. Лежа в тишине с закрытыми глазами, я чувствую, как он подходит к моей кровати. Я слышу, как он улыбается, слышу, как от него пахнет похотью и желанием. Сколько бы раз это не повторялось, я не могу заставить себя к этому привыкнуть. Мне отвратительны его руки, дотрагивающиеся до меня, его губы, впивающиеся в мой рот. Мне ненавистен его живой вес, прижимающий меня к постели… Впрочем, не только к постели. Демон изощрен в своих пытках, ему нравится издеваться надо мной, причинять боль. Он каждый раз заставляет меня кричать. Я позорю не только себя, но и свой род, ибо ни один из моих предков не позволил бы так с собой обращаться. Мы, сыны Наамы, привыкли к боли, но я не в силах сдержать рвущиеся вопли и слезы, которых не пристало видеть никому, кроме Богини. Демон сказал, что его сумасшедшая госпожа уничтожит мой народ, если я не буду делать то, что он мне прикажет. Ради моих людей я все еще живу, но все чаще меня посещает недостойная джати мысль. Ведь все это может кончиться, когда я захочу. Прервать жизнь так легко, но…но что тогда случится с моими подданными? Я ненавижу себя за трусость, но ничего не могу с собой поделать и каждый день думаю об избавлении.
Время едва перепрыгнуло предутренний рубеж. Совет закончился слишком быстро. Так мне, по крайней мере, показалось. С замирающим сердцем я шагал по извилистым древесным тропам, стараясь оттянуть тот момент, когда я перешагну порог своего дома. Мой дом…моя тюрьма. Ноги налились свинцом, колени подгибались. Что бы хоть как-то успокоиться, я начал смотреть по сторонам. Во всех окнах давно уже погасили свечи и плотно занавесили светляковые сферы. Сон пришел вместе с еле брезжащими розовато-желтыми лучами.
Богиня, как же я завидую серокрылым мотылькам, которым ты отмерила ровно ночь на жизнь, которые никогда не увидят ненавистного света солнца. Если бы у меня только были крылья… Нет, я не должен так думать. Вновь ищу легкий путь, спасение для себя. Наама испытывает меня, поэтому выдержать испытание с честью и достоинством – мой долг. Но, Великая, о какой чести может идти речь, когда демон оскверняет мое тело подобным образом?! Или, может, мне нужно пожертвовать всем бренным, дабы отчистилась моя суть?
Хотя… в глубине души я знал: Богиня наказывает меня за давний грех. Нечего роптать на Ее справедливый суд.
За сими печальными думами, я дошел до своих покоев и уныло кивнул беспристрастной стражнице. Дева поднесла руку к груди в приветственном жесте, скосив на меня глаза. Я замедлил шаг, как только мог. Еще немного, и я застыну рядом с ней, подобно сватающемуся жениху. Вот славная выйдет история. Первый наследник и солдатка. Брат меня засмеет.
Мне очень хотелось просто стоять, не шелохнувшись, и дышать Тьмой, которая дает нам силы. Я вздохнул, благодарно кивнул стражнице и толкнул дверь.
Если бы я мог, то заставил бы сердце биться тише. Оно рвалось прочь из груди, больно ударяясь о ребра, так же, как я рвался из этой душной кельи.
Демона не было. Все дети Наамы видят в темноте не хуже кошек, а в пространстве ориентируются, пожалуй, даже лучше. Секунды хватило мне, чтобы оглядеться и выпустить затаенное дыхание.
Я прошел на середину залы, чувствуя, как постепенно успокаивается сердце. Должно быть, демон сегодня не явится. Испытывая облегчение, я одновременно испытывал и стыд, потому что знал, что раз он не здесь, значит, кто-то сейчас страдает вместо меня.
Разоблачившись, я швырнул платье в сторону и тут же вздрогнул от озноба, вызванного отнюдь не холодом. Точнее не тем холодом. Обхватив себя за плечи, я дрожал самым постыдным образом. Почувствовав прохладные руки, обнявшие меня за талию, я рухнул на колени и, должно быть, забился в истерике.
— Что с тобой, брат?
Брат?
Жадно хватая ртом воздух, я разглядел того, кто в испуге склонился надо мной.
— Мой Повелитель…
Брат скривился и едва не отпрянул, но, видимо, побоялся отпускать меня.
— Тебе не хорошо? Я позову кого-нибудь из онса.
— Все в порядке. Благодарю, мой…
— …брат. Мой брат, ты хотел сказать, не так ли?
Я смиренно склонил голову. Как можно спорить с главой прайда?
Серьезные глаза резко контрастировали с губами, созданными для улыбки. Пепельные волосы спадали до щиколоток. Брат не любил их и никогда не носил распущенными, предпочитая заплетать волосы в косу или хотя бы собирать их в хвост. Но для меня он распускал их. Не знаю, только ли для меня, но я все равно был признателен ему за это. Он знал, как важны для меня традиции нашего рода.
Брат потрепал меня по щеке и отодвинулся.
— Ты в последнее время неважно выглядишь, Нэбу. Я тебя совсем загонял? Прости, пожалуйста, слишком быстро все это произошло. Я скоро окончательно освоюсь и не буду так сильно тебя загружать.
— Ты напрасно обо мне беспокоишься. Я вполне счастлив.
— А засосы новая подружка оставила?
Отметины демона! Богиня, я совсем забыл о том, что у меня практически везде следы его поцелуев и укусов. Платье скрывает их, даже те, что на шее, но сейчас я был обнажен до пояса. В присутствии Ирбиса?!
Брат с усмешкой разглядывал меня, читая по моему лицу, как по развернутому свитку. Он всегда был проницательнее любого из нас. Обмануть его невозможно. Но здесь я не врал, ибо работа, которой он «нагружал» меня, шла лишь во благо. Мне всегда нравилось заниматься делами государства. А вот Эседу, напротив, дворцовая рутина была в тягость. Он бы с удовольствием поменялся со мной местами, уступив трон, но традиции гласили, что только старший сын может быть Ирбисом. Как Харимау-дахан, я обязан был подчиниться.
Я полулежал на полу, а Эсед сидел рядом, на корточках. Он смотрел на меня с такой неподдельной заботой, что я, поддавшись порыву, кинулся к нему и обхватил за шею. Брат не отшатнулся и не ударил меня, как следовало бы. Он гладил меня по голове, утешал без слов, одним своим присутствием. Через пару минут, когда плечи мои перестали вздрагивать, он легко, по-отечески поцеловал меня в лоб. После этого Эсед отстранился, мазнул взглядом по моему лицу и снова притянул к себе, соединив наши губы. Я испуганно пискнул, оттолкнул брата и укоризненно на него посмотрел.
— Извини, Нэбу, я не специально, — ни грамма раскаяния в желтых глазах!
Не в силах с собой совладать, я покраснел и отвернулся. Зашуршали одежды. Брат отвесил мне шутливый подзатыльник и удалился.
Богиня, ты издеваешься? Тебе приятно лицезреть муки твоего грешного сына?
Я поспешно зажал рот руками, будто надеялся таким образом задержать богохульные мысли.
Скинув сапоги, я устроился на кровати прямо в штанах. Сердце задумчиво притихло, позволив мне в полной мере насладиться тишиной.
— Ничего себе Содом и Гоморра, — я вздрогнул, но положения не изменил.
Что такое «Содом и Гоморра» я не ведал да и знать не хотел, зато вот голос был мне знаком. До боли.
От стены отделилась гибкая тень. Кровать немного прогнулась под тяжестью двух тел, но не скрипнула. Демон навис надо мной, а я отчаянно старался не отвести взгляда.
— А я-то думал, где ты научился работать ротиком…
Какой же он омерзительный. Игру в гляделки проиграл, конечно, я. Отвернувшись и смежив веки, я ждал. Демон медлил.
Приоткрыв глаза, я обнаружил его лежащим сбоку от меня. Он закинул руки за голову и рассматривал потолок.
— Жутковато. Скажи-ка, котик, чего ж ты тогда прикидывался мальчиком-ромашкой? Или тебе со мной противно? А чего орешь каждый раз, будто тебя режут? Если тебя наравне со мной имеет твой собственный братец, то пора бы привыкнуть к экзотическим ощущениям.
Я молчал. Неужели эта мерзость думает, что я буду посвящать его в мое прошлое?
Демон повернулся ко мне и опустил ладонь на мой живот. Выждав некоторое время, он начал ласкать пальцами мою кожу, спускаясь вниз до тех пор, пока рука не уперлась в пояс штанов. Всю силу воли я собрал в кулак, чтобы не вскрикнуть, когда ладонь двинется дальше.
— Если ты выдашь мне пару-тройку ваших с братом секретиков, то, так и быть, — сегодня я тебя не трону.
С закушенной губой, сдерживающий дыхание, я мог представить, как вульгарно выгляжу.
Неуловимым даже для меня движением демон оказался сверху, напомнив мне о создании еще более отвратительном, чем он сам.
— Ну, дело твое…
Демон покрывал поцелуями мою грудь, а я упирался руками ему в плечи, запрокинув голову, чтобы не видеть его. Сегодня он был неожиданно нежен, что было во сто крат хуже, чем если бы он был груб. Тогда бы все закончилось быстро. Но сегодня у него были другие планы, возможно, его хозяйка дала ему отгул.
Раздвоенный язык скользил по моему животу, руками он обвил меня ниже поясницы, но вместо ожидаемого продолжения, демон вернулся в исходное положение и поцеловал меня в уголок рта.
Меня трясло. Я пытался бороться с этим, но ничего не мог поделать. Страх спеленал меня липкой паутиной, а паук, который ее сплел, всеми лапами вцепился в мою душу.
Демон замер. Я расслышал еле заметный вздох и осмелился посмотреть на него.
— Слушай, котенок, я в первую очередь инкуб, а мы питаемся наслаждением. Ты даешь мне больше страха. Твой ужас я ощущаю у себя на языке. Я сперва думал, что ты делаешь вид, будто тебе неприятно, но сейчас, кажется, начал понимать. Ты не меня боишься, а себя, своих ощущений. Расслабься, я не причиню вреда собственному ужину.
Если этими противоречивыми словами демон надеялся меня успокоить, то у него это получилось с точностью до наоборот. Потому что он был почти прав. Я боялся не его и даже не себя. Мне было жутко от мысли, что Богиня видит весь этот тлен. В конце концов, мое тело было создано для нее. И любил, и предан был я лишь ей одной. Мое тело отвечало само по себе, без моего непосредственного участия. Контролировать такие вещи я не могу.
— Опять ревешь?
Я сердито сморгнул набежавшие слезы. Демон ухмыльнулся и умудрился сменить положение так, что теперь я лежал на нем. В такой позе я чувствовал его много сильнее. Он положил ладони на мои бедра и потянул вперед, потом отпустил и снова потянул. Когда я попытался слезть, демон прижал меня к себе еще теснее. Мне оставалось только благодарить Нааму за то, что я все еще одет ниже пояса.
Моя голова была прижата к ладоням, которые, подобно барьеру, отделяли мою щеку от его кожи. Это положение я выбрал осознанно, потому что не желал видеть выражение его лица. Он владел мной, даже не проникая внутрь, и прекрасно это осознавал.
— Расскажи-ка мне об обязанностях джати. Я пока весьма плохо представляю вашу иерархию.
Как он может говорить во время этого таким спокойным голосом?!
Рука демона легла на мое бедро, и тогда я заговорил:
— Иерархия соблюдается строго и четко. Население делится на фелисов – простых горожан, конколоров – жрецов и линкс – стражниц. Конколоры наиболее привилегированны, они вершат суды, занимаются внутренней и внешней политикой, совершаю обряды и мессы в честь Матери-Кошки. Линксами могут быть только женщины. В их обязанности входит непосредственная охрана семьи Ирбиса, так же они исполняют роль судебных приставов и, в частных случаях, обеспечивают правоохранительную деятельность. Фелисы делятся на многочисленные парды. Пард доралов состоит исключительно из торговцев, пард манулов из охотников, пард маникулат…
— Ладно, ладно, понял я. А к кому относится семья Императора?
— К королевскому прайду, разумеется, — я был возмущен подобной неосведомленностью, что наверняка отразилось в моем голосе, потому что демон нахмурился.
— И какое место в прайде занимает джати?
— Харимау-дахан – наследный принц. Он является правой рукой Ирбиса.
— Ваш бывший Ирбис – твой папаша – сейчас у Аграты, так? Получается, нынешний император – твой старший брат? И ты автоматически из простого джати превращаешься в Харимау-дахана, наследника?
Я, как мог, кивнул.
— О, теперь я вижу в новом свете выражение «правая рука», — демон глумливо рассмеялся. – Онанизмом твоему братцу, как императору, заниматься не положено, вот он и пользует тебя.
Мои щеки пылали так, что, должно быть, отсвечивали красным в темноте. Я открыл рот, чтобы опровергнуть эту нелепую мысль, но сдержался, ибо не престало джати отчитываться перед всякой гнусью. Таким образом, тема была исчерпана.
Лежа верхом на демоне, очень сложно сохранять самообладание. По крайне мере, я не видел его глаз.
Мы впервые разговаривали так долго. Его голос был глубоким и бархатным, голос циника, существа, пережившего ни одно сотворение мира. А мой хрипел и постоянно срывался.
Сильные руки гладили мою спину вдоль позвоночника. Мне очень хотелось передернуть плечами, но я боялся пошевелиться, потому что ожидал, что любое движение с моей стороны напомнит демону, зачем он явился. Низом живота я чувствовал, что он напряжен и не понимал, что его сдерживает. И тут же, будто услышав мои мысли, он хмыкнул, и одна из его ладоней оказалась у меня в штанах. Демон двигал пальцами промеж моих ягодиц, но ремень мешал ему. Таким образом я оказался вновь перевернутым на спину.
Демон очень медленно стянул с меня последнюю одежду и начал целовать между бедер, проникая языком внутрь. Я привычно прикусил запястье, чтобы хоть как-то заглушить рвущиеся крики. Почувствовав в себе его палец, я выгнулся и зашипел, стараясь отдалиться. Но это было бессмысленно.
Сквозь мутную пелену я видел, как довольно улыбается это исчадие Бездны, наблюдая за мной. Он потерся об меня, позволив ощутить собственную твердость, раздвинул и согнул в коленях мои ноги. Боль была точно такой же, как и в первый раз. Наама создала нас сильными, наши раны исцелялись за считанные часы, но на этот раз ее дар сыграл со мной злую шутку. Когда я осознал это, то ужаснулся. Неужели наши женщины испытывают такую боль каждый раз, когда ложатся в постель?!
— О чем ты думаешь? — и снова голос демона спокоен и тих.
Несмотря на муки, я нашел в себе силы ответить, хотя, признаюсь честно, мой голос был жалок и крайне неубедителен:
— О том, что когда-нибудь мы поменяемся местами.
— Я в принципе не против, — демон хохотнул.
Он двигался размеренно, словно маятник, погружаясь в меня полностью. Я сносил это молча, удивляя даже самого себя. Резко остановившись внутри, демон наклонился ко мне и прошептал:
— Хоть я и инкуб, зоофилия мне чужда. Однако раз ты кот, я хочу трахать тебя в соответствующей позе.
Сперва я не понял чего он хочет, а потом в который раз залился краской. Меня заботливо перевернули на живот. Я честно пытался заставить себя подняться на четвереньки, но не мог этого сделать. В ушах стучало, и сквозь этот рокот я расслышал бормотание демона:
— У тебя снова кровь. Вот ведь неженка. Я даже не был с тобой груб, котенок, а впечатление создается такое, будто тебя оприходовал весь ваш мужской коллектив.
Он обхватил меня одной рукой под грудью и приподнял, помогая найти устойчивое положение. Я хотел выпрямить руки, но он покачал головой и сказал, что я не смогу в таком положении продержаться и нескольких секунд. Демон приказал согнуть руки в локтях. Я почувствовал, как прогнулась моя спина, но не мог ни признать его правоту: так было, действительно, удобней. Но, Богиня, как же было неловко! Каждая клетка моего тела излучала стыд, разум кричал о позоре, которое клеймом ляжет на весь мой род, если кто-нибудь узнает о творящемся в моих покоях разврате. Единственное, что смягчало все эти жуткие обстоятельства, — это мысль о том, что я делаю это, чтобы защитить свой народ.
Когда он вошел, я ахнул, потому что боль изменилась, стала резче и острее. Я вздрагивал от движений демона, который не давал мне ни минуты отдыха, пронзая меня раз за разом. Внутри бушевало пламя, беспрестанно раздуваемое мехами. Перед глазами все плыло. Теряя сознание, я успел почувствовать, как пролилось в меня его семя.

Очнувшись, я обнаружил демона лежащим подле. Его улыбка вполне могла сойти за улыбку искренне раскаивающегося в содеянном человека.
— Ждал, пока ты проснешься, — прошептал он, предупреждая вопрос с моей стороны. – Как себя чувствуешь?
Гнев нахлынул быстро, будто ждал наготове все это время. Я фыркнул, вложив в этот звук все свое негодование.
— Вижу, тебе лучше. Ну бывай, котенок!
И он исчез. Как обычно, оставив после себя едва уловимый аромат мяты.
Мне было горько и обидно, но постепенно апатия заглушила все эмоции, и я уснул, даже не удосужившись смыть следы его похоти.

Тело ломило. Спина ныла просто неимоверно. Думаю, я проснулся именно по этой причине. Открыв глаза, я с удивлением понял, что облачен в халат, лежу на свежих простынях, да к тому же начисто вымыт. Рядом на полу, положив голову на кровать, дремал брат. Почувствовав мои движения, он поднял голову и с сонной улыбкой пожелал мне доброго утра. Я молчал. Потому что не знал, что сказать в свое оправдание.
— Не стоит так смущаться, — он ободряюще потрепал меня по руке. – Твоя стражница все мне рассказала. Никогда бы не подумал, что ты любишь такие игры…
Богиня, что мне ответить? Рассказать правду? Промолчать?
— Ты пристрастился к этому там, наверху? С тех пор, как вернулся оттуда, ты сам не свой. Я подозревал, но отнюдь не это. Увлечения у тебя, однако, весьма оригинальные. Ну, я пойду, пожалуй…
Нет, я не хочу, чтобы он так думал обо мне!
Вцепившись в его руки, я сглотнул и…рассказала обо всем, начиная с моих приключений в небесном замке сумасшедшей фурии и заканчивая сегодняшней ночью. Брат внимательно выслушал меня, продолжая сжимать мою ладонь.
— И я только сейчас об этом узнаю? Мать моя кошка!
— А что бы я тебе сказал? Видишь ли, дорогой брат, ко мне каждый вечер приходит демон и мы с ним имеем половые сношения?
— Правду бы сказал, глупый. Неужели ты думаешь, что наши девочки не справятся с демоном? Тем более, с каким-то инкубом, у которого магических талантов ноль.
— Во имя Наамы, Эсед! Если б все дело было только в нем!
— Да тебя развели, как простачка! Та богиня просто вышвырнула тебя из замка, а инкуб подобрал! Она небось знать не знает, чем вы тут занимаетесь.
Сердце провалилось куда-то вниз. Какое-то время я ошарашено глядел на брата. Потом молча отвернулся, лег на бок, поджал ноги и натянул одеяло до самой макушки.
— Не факт, конечно. Может, я и не прав.
Прав. Ты всегда прав, брат. Я идиот. Меня использовали, а я наивно полагал, что жертвую собой ради процветания моего народа. Как глупо… И до чего несправедливо!
Я чувствовал себя грязным, растоптанным. Зато теперь я мог все это прекратить.
Решительно вскочив с постели, я приблизился к шкафу, в котором хранил клинки, схватил первый попавшийся кинжал с твердым намереньем распрощаться с жизнью. И тут же получил пощечину. Эсед впервые на моей памяти выглядел разъяренным. Он схватил меня за ворот халата и ощутимо встряхнул.
— Сдурел?! Ну-ка положи ножик на место! И ты еще себя Харимау-даханом называешь?! Идиот!
Я был согласен с братом и именно поэтому хотел умереть. Опозорил себя, опозорил весь прайд, нет, всех фэйлао. Как можно жить, осознавая это?!
Брат больше не сердился. Он прижимал меня к себе, шептал, что все будет хорошо, но я не верил ему.
Оттолкнув самое его, я кое-как добрался до кровати и ничком на нее повалился. Через какое-то время скрипнула дверь. Все стихло.
Не знаю, сколько времени я провел в одном положении, но когда вернулся Эсед, вместе с ним в дом проник запах ночи.
— Не боись. Как только твой демон появится, линкса подаст сигнал травницам. Они знают управу на него.
Мне все равно. Я так устал, что не мог сказать и слова в ответ. Брат погладил меня по спине, но его прикосновения напомнили мне о демоне. Дернувшись, я всхлипнул, еще сильнее прижимая колени к животу.
Эсед убрал руку и, в качестве альтернативы, улегся рядом, на расстоянии. Я первый потянулся к нему, уткнулся в шею, тогда он позволил себе приобнять меня.
— Какая идиллия, – язвительный голос заставил меня сильнее прижаться к брату в поисках защиты. – Вы уже, что ли? Нет, чтоб меня подождать.
Брат осторожно высвободился из моих объятий и сел. Он с отвращением и ненавистью глядел на демона, а тот, в свою очередь, как будто приценивался. Стоило Эседу дернуться в его сторону, как он погрозил пальцем и вывел из-за спины маленькую девочку лет трех-четырех. Нашу девочку. Малышка с удовольствием грызла пряник, посматривая на нас из-под вьющейся челки.
— Это Лайла. Поздоровайся с дядями, детка.
Девочка засмущалась, обхватила ногу демона, пряча лицо.
Эсед нахмурился. Я ожидал, что он начнет кричать, но голос брата был наполнен ледяной стужей и потусторонним спокойствием.
— Что ты та тварь такая трусливая. Прикрываешься ребенком.
— Это не трусость, а предусмотрительность. Если мы сойдемся в рукопашную, я не сомневаюсь, что одолею тебя, но рисковать не хочется, знаешь ли.
В комнате раздалось глухое рычание.
— Если ты сейчас же отсюда уберешься, то я пощажу тебя, демон.
— Пощадишь? Ну тогда ладно, тогда я пошел, — инкуб явно веселился. – Если ты надеешься на своих чаровниц, то напрасно – они не придут к вам на помощь.
Я прокусил запястье и теперь ощущал терпкий вкус крови. План Эседа провалился.
Брат оглянулся на меня и вновь обратил взор к демону.
— Чего ты хочешь?
— Вот это уже другое дело, с этого надо было начинать. Лайла, милая, зажми ушки.
Девочка сунула пряник в рот и прикрыла уши ладонями.
— Любви я хочу, Барсик, большой и чистой. И чтобы ты сверху, а этот под тобой.
— Да как ты…
— Или это сделаю я, — демон задумчиво перебирал волосы ребенка. – И, очень может быть, не только с твоим котенком.
Эсед ошарашено смотрел на демона, явно надеясь, что все вышесказанное ему послышалось. Я задержал дыхание. Если он не согласится, умрем все трое. Если согласится, умру я.
— И ты отпустишь девочку?
— Будешь хорошей кисой – отпущу.
Эсед колебался. Но не долго. Отшвырнув подальше ножны, он обернулся и сделал шаг в моем направлении. И тогда я закричал. Страх сжигал меня изнутри, сердце было готово разорваться. Внезапно истерика оборвалась, тело мое обмякло и полностью расслабилось. Я не мог говорить, но это не мешало мне мыслить. И мыслил я предельно ясно. Сквозь детский рев моих ушей достигли слова брата:
— Что ты сделал?
— Поделился силой. Не волнуйся так, пушистый, твой малыш жив-здоров.
Я прислонился спиной к стенке кровати, наблюдая за тем, как инкуб успокаивает девочку, суля ей все сладости мира.
Брат опустил одно колено на кровать, оглянулся на инкуба.
— Убери отсюда ребенка, сволочь.
— Ты не в том положении, чтобы командовать. Еще одна реплика в подобном тоне и наша сделка аннулируется.
Демон посадил ребенка лицом к себе и принялся играть с ней в ладушки.
Видя, как Эсед раздевается, я думал о том, что случилось несколько месяцев назад. Празднуя День Появления, мы напились, и брат спросил, сколько еще я собираюсь ходить в холостяках. Я отшутился, заявив, что еще ни одна женщина не смогла меня полностью удовлетворить. Эсед предложил свои услуги. Я, полагая, что он шутит, согласился. То, что случилось вслед за тем, я буду помнить всегда. После той ночи, он приходил ко мне еще несколько раз. Наши ласки были куда более целомудренными, чем те, что дарил мне демон. Мы касались друг друга руками, губами, но дальше дело так и не зашло. Потому что я не захотел. Потому что я прогнал Эседа.
И сейчас, хоть я и видел его без одежды не первый раз, я вспомнил все эти события. Брат всегда хотел этого. Богиня, он всегда любил меня не так, как я его. Это неправильно, потому что не должен мужчина желать другого мужчину, так же, как желает женщину. Родственные связи у нас никогда не возбранялись, но здесь был не просто инцест. Здесь был бунт против природы, против Великой Наамы, а это кощунство и грех.
Вожделение Эседа было столь неприкрытым, что я ощутил, как ломаются чары демона, и страх вновь мной овладевает.
Он приблизил губы к моему уху и выдохнул:
— Только не бойся. Ничего страшного не случится.
Говоря это, он одновременно развязывал пояс моего халата. Ледяные руки обожгли живот, мое дыхание стало прерывистым и неровным.
Когда Эсед коснулся моей плоти, я решил, что схожу с ума. До крови впиваясь ногтями в ладони, я стонал и извивался змеей в его руках.
Когда он прижал себя ко мне и попытался двинуться внутрь, я взбрыкнул, стараясь скинуть его.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — одно единственное «нет» до бесконечности.
Брат удерживал меня, обращаясь, очевидно, к демону:
— Я не буду этого делать. Посмотри, что с ним творится! Его сейчас инфаркт хватит!
Инкуб что-то ответил, но я не расслышал. Единственное, что имело для меня значение на тот момент, это то, что я не желал принимать боль от собственного брата. Только не такую боль.
Дверь распахнулась, ударившись о стену с треском. В проеме стояла стражница.
— Достаточно, Белеф. Хватит с них.
Все присутствующие уставились на деву, гневно сверкавшую желтыми очами. Я боялся, что демон что-нибудь с ней сделает, но он неожиданно опустился на одно колено и склонил голову.
— Я все ждал, когда Вы соизволите вмешаться, Дваждырожденная.
Лицо стражницы постепенно смягчилось. Она положила ладошку на голову демона, улыбнулась ему и произнесла:
— Спасибо. Я попрошу Аграту не беспокоить тебя так часто.
Инкуб поднялся, подхватил ребенка на руки и отошел в сторону.
— И тебе спасибо, Суль. Ты замечательная актриса.
Девочка издала довольное урчание, потом повернула курчавую голову в мою сторону и помахала рукой.
— Сульрадабылаувидетькисика. Приходи в гости!
Парочка растворилась в воздухе.
Дева осталась стоять на месте. Хотя я был наг, никакого смущения не ощущал. Судя по выражению лица моего брата, он тоже был абсолютно спокоен. Мы сидели, обнявшись, как когда-то давным-давно в детстве.
— Простите меня, если сможете, мальчики, — начала стражница, тяжело опершись на копье. – Меня буквально съедало любопытство. Вы мой самый грандиозный эксперимент. И самый успешный. Видите ли, создавая ваш вид, я слишком мало внимания уделила чувствам, полностью посвятив себя конструированию идеальной оболочки. Когда спохватилась, было уже поздно. Наблюдая за всеми вами, я все искала и искала хоть малейшее проявление эмоций, идущих от сердца. Нашла дружбу, но дружба была практичной. Нашла верность, но она была продиктована чувством долга. Любовь тоже нашла. Она разочаровала меня, потому что была фанатичной и направленной исключительно на мою персону. Я даже хотела стереть вас, как стирала до этого тысячи подопытных, но что-то меня удерживало. Оказалось, не зря. Заглянув в самую суть ваших душ, я нашла так скрытое, затаенное от чужих глаз и возликовала! Стоит только капнуть поглубже. Оказалось, вы намеренно блокируете эмоции, чтобы не растрачивать себя на окружающих. Этакий оригинальный способ защиты от саморазрушения. Чтобы убедиться в этом, я решилась на отчаянный шаг и отдала тебя, маленький Нэбу, своей племяннице. Там ты, сам того не осознавая, начал открываться. Эксперимент продолжался. Я попросила помощи у Белефа, и он, разумеется, согласился. Пожалуйста, не держите на него зла! Инкубы очень несчастные существа. Вне своего мира они испытывают ужасные муки, приглушить которые помогает, опять же, любовь. Правда, любовь физическая. В своем мире они спят.
На этот раз это, действительно, была Наама. Матерь-Кошка фэйлао. Мы с братом внимали ее словам. Мы верили ей. Ведь все ее деяния священны.
Богиня наморщила нос.
— Вы даже разозлиться на меня не можете, детки. Ладно, берегите себя. Больше вас никто не побеспокоит.
Она не стала исчезать у нас на глазах. Кивнув на прощанье, Наама просто вышла из дома, закрыв за собой дверь.
Молчание, последовавшее за этой сценой, длилось минут десять. После этого Эсед очумело помотал головой и с плутовской усмешкой повалил меня на кровать.
— Ты чего творишь?!
— Богиня сказала, что раз любовь, то можно.
К моему возмущенному воплю присоединился многообещающий хохот брата.

Поиск по сайту: