Не может быть

Какая же у него нежная кожа…
Я щекочу головкой члена его анус и слышу, как требовательно он рычит, силясь ускорить проникновение. И так манят меня эти приоткрытые губы, так зовут мутные от страсти и полные нетерпения глаза. Он уже не требует, он умоляет, тихонько скулит и царапает мои бедра. Я сдерживаюсь из последних сил, но продолжаю играть с ним, насмешливо улыбаясь и легонько поглаживая его пах, не касаясь твердой плоти. Я чувствую, как по виску ползет капелька пота, улыбаюсь, медленно вхожу в узкое, сладкое тело, но он нетерпеливо двигается на встречу, полностью насаживаясь на мой член, и вскрикивает от боли и облегчения.
Стон. Кажется, мой. Он самовольно срывается с губ, прежде чем я вновь обретаю контроль над собой.
Я замер в нем, и он снова требует, потом умоляет, но, в конце концов, сдается и умолкает. Я сжимаю ладонью его член и чувствую частый пульс, чувствую жар. Он испуганно напрягается и снова скулит, робко, как бы испрашивая разрешения на этот жалкий звук, полный униженного смирения.
Мое тело снова предает меня, оно не в силах следовать моим повелениям, мозг почти отключается, и я начинаю агонизирующий танец.
Я нарочно не растягивал его. Поэтому он вздрагивает, когда я выхожу до конца и снова полностью погружаюсь в него. Но меня мало заботят его ощущения. Мне нравится дразнить его, но не сейчас. Сейчас я весь во власти стремительного ритма, я с силой врезаюсь в его тело, ощущаю, как сжимается его нутро при каждом ударе. На красивом лице недоумение и обида… ааа, чтоб тебя! Глядя на его моську невозможно оставаться равнодушным.
Проклятье, я, кажется, вышел из образа. Раньше мне без труда удавалось грубо себя вести с этим кошаком. Но теперь я просто, блин, не могу.
Я замедлил движения, прижался к нему всем телом и, продолжая неторопливо обрабатывать его чудесную попку, поцеловал. Он какое-то время не размыкал губ, обиженный моей изначальной грубостью, но быстро остыл, пропуская мой язык в свой рот. Я почти сразу ощутил, как он расслабился. Ему больше не было больно.
Я отстранился, завис над ним на вытянутых руках, всматриваясь в желтые глаза. Столкнувшись с моим взглядом, он чаще задышал, вспыхнул и отвернулся. Но я взял его двумя пальцами за подбородок и неумолимо повернул к себе лицом. Я намного сильнее его. Он знал, что если не подчинится, то рискует получить вывих челюсти.
Он испуганно уставился на мои губы, так и не подняв глаз выше. Спавшее было напряжение возникло вновь, он снова зажался.
— Нэбу, — тихонько позвал я.
Теперь его глаза смотрели точно в мои. Сколько всего в них перемешалось! И вызов, и унижение, и желание, и злость, и…что-то еще, непонятное, грустное. Я поцеловал его в переносицу, выпрямился, впившись пальцами в его бедра, и снова начал двигаться, постепенно ускоряясь.
Я успел заметить, как его рука дернулась к члену, но он пересилил себя. Не понимаю, зачем? Итак ясно, что он хочет меня. Так или иначе, я понял его желание. Моя ладонь заскользила по его члену, истекающему соком.
В какой-то момент секс снова перешел в трах, но ему было хорошо, он хрипло дышал, вцепившись руками в простынь, и выгибался мне на встречу. Предугадав рвущийся стон, я бесцеремонно сжал рукой головку его члена. Но он все равно простонал. Разочарованно. Ничего, ничего, я тоже себя постоянно одергиваю.
Я вышел из него и улегся на спину. Он слегка дернулся вслед за мной, разумеется, против своей воли.
— Залазь, — насмешливо велел-предложил я.
Он терпел какое-то время, но желание было сильнее. Всхлипывая, дрожа всем телом, он уселся сверху и замер, сжимая коленями мои бока. Я ждал, улыбаясь уголком губ. Неумело, стесняясь своей неопытности, он приподнялся, нашел ладонью мой член, направил его в свою влажную дырочку и осторожно опустился.
У меня даже мурашки по коже от удовольствия побежали. До того невинно и эротично он все это проделал. Да, ему не часто приходилось кого-нибудь домогаться. Это его обычно хотят…
Я прижал его к себе и крепко обнял. Он смешно сопел мне в шею, но в целом был доволен. Я прекрасно это чувствовал.
Толчки возобновились. Он прижимался ко мне, а я не спеша двигал бедрами. Он дышал неровно, льнул ко мне, а я обнимал его, гладил гибкую спинку и целовал белые плечи.
Он уперся ладонями в кровать, выпрямил руки и посмотрел на меня сверху вниз. Я остановился, намереваясь снова его потравить, но он резко наклонился и практически клюнул своими губами в мои.
Знаете, в этот момент все, что было в моем насыщенном прошлом, показалось мне незначительным и бестолковым. Я думал, он тут же отстранится, но он продолжал прижимать свои губы к моим, даже не целовать, а просто легко касаться. Но в тот момент я был готов все отдать за этот намек на поцелуй. И еще я не знал, что делать. Боялся спугнуть этот абсурдный, совершенно непонятный порыв гордого, жестокого, молодого животного. И еще я боялся тех слов, которые хотел произнести. Потому что они не могли быть правдой. Богиня, я же инкуб! Мы же не способны на глубокие чувства!
А почему это, собственно, не способны?! Я ведь бесконечно предан Аграте, я уважаю ее, мне нравится ее сумасшедший взрывной характер. Это что, не чувства, что ли?
Да, но Аграта – это Аграта. Я тысячи лет служу ей. Я завишу от нее.
А этого ушастого пакостника я…
— Люблю.
Нэбу дернулся, будто его ошпарило кипятком, но я не позволил ему вырваться из моих объятий. Желтые глаза изумленно расширились, фосфоресцируя в темноте.
— Лгун, — хрипло шепнул он, снова отводя взгляд.
Я расстроился. Он, конечно, считал меня вруном совершенно небезосновательно. Я сам ему говорил не так давно, что доверять инкубу – последнее дело. Но сейчас же я честно сказал. Кажется.
В любом случае, я, походу, все испортил. Нэбу замкнулся.
Блин, че в таких случаях говорят-то? Я беспомощно пялился на него, подыскивая слова. В итоге, плюнув на красноречие, я притянул его к себе. Он как-то обмяк, равнодушно разрешив мне целовать его лицо и шею. Разозлившись, я слегка встряхнул его за плечи. Он усмехнулся, ввергнув меня в полный шок.
— Да ну тебя, — я даже не подозревал, что могу так обижаться.
Скинув кошака, я быстро встал, намереваясь портануться в свой мир. Напоследок я обернулся на немного испуганного Нэбу и буркнул:
— Глупое ты.

Обижался я примерно неделю. К счастью, Аграта не часто дергала меня к себе, поэтому я мог почти полностью отдаться депрессии. Самое страшное, что я переживал из-за какого-то…какого-то…псевдо-бессмертного организма, коих у меня было штабелями!
Да что ж это такое-то?!
Дней через пять после этого идиотского признания (тьфу, да как у меня только язык повернулся?!) госпожа вызвала меня заценить ее новое приобретение в виде пары близнецов – симпатичных краснокожих инэков, рыжих, как солнышки.
Близнецы оказались интересные, очень активные и любопытные. Мне досталась девочка, практически самостоятельно меня трахнувшая да еще и нажаловавшаяся Аграте на отсутствие энтузиазма с моей стороны. Хозяйка зажмотила ее брата, высмеяла меня и отправила восвояси. Вот и все события прошедшей недели.
На восьмой день «безнэбья» я совсем соскучился и решил сунуться к нему в сон с твердым намереньем зверски изнасиловать и подло сбежать.
Сны ему какие-то дурацкие снятся. Ладно там, полянки-ручейки, но собрание конклоров по поводу грядущего праздника Матери-Кошки – это перебор.
Короче, речь Нэбу была в самом разгаре, когда я мановением руки растворил всех сидящих за овальным столом жрецов.
Он нахмурился и поднялся со стула, а я тут же материализовался позади и обнял его. Желание сневольничать кошака сошло на нет. Я снова был счастлив.
— А, это ты, — раздался бесцветный голос.
Аргх!!! Нет, он сейчас точно получит!
Я грубо толкнул его вперед, схватил за шею и впечатал лицом в столешницу. И по этому говну я скучал?!
Я спустил с него штаны, задрал жреческую рясу, плюнул на ладонь, растер слюну по своему члену и с силой вошел.
Он вскрикнул, но мне было все равно. Я ожесточенно долбил его тело, и это было чертовски приятно.
— Упрись руками, котенок, давай!
Он послушно уперся руками в стол, раздвинув ноги шире. Что-что, а слушаться я его научил. Но именно в данный момент его послушание еще сильнее вывело меня из себя. Одной рукой я вцепился в его волосы и сильно дернул на себя, заставив запрокинуть голову до предела, до хруста позвонков.
— Что, нравится тебе? Когда я просто прихожу и беру тебя, нравится? – отпустив серебристую гриву, я впился пальцами в нежные яички.
Нэбу застонал и машинально попытался отцепить мою руку от своей мошонки. Я вывихнул ему запястье.
Упираться ладонями он больше не мог, поэтому я развернул его к себе лицом и усадил на стол. И все. Продолжить у меня не получилось.
Хотя он все это время едва сопротивлялся и практически не издавал никаких звуков, по его моське скатывались крупные слезы, и на ней было написано настолько искреннее непонимание, что весь мой сумасшедший настрой схлынул окончательно. Нэбу прижимал к себе больную лапку и испуганно на меня пялился.
Я бухнулся на стул, закрыл лицо руками, упершись локтями в колени.
Я снова все испортил. Чего я на него накинулся-то? Богиня, сперва ему в любви признаюсь, а потом выебываю в кровь… Он меня теперь точно ненавидит.
«Можно подумать, он тебя раньше не ненавидел», — съехидничал внутренний голос.
Меня робко погладили по руке. Убрав от лица ладони, я с изумлением обнаружил кошака сидящего передо мной на корточках.
— Что случилось? – тихо спросил он, морщась от боли.
Я вздохнул и медленно встал. Нэбу отшатнулся, готовый к очередной порции жестокости. Я покачал головой и помог ему подняться.
Обняв его, я почувствовал, как напряжено хрупкое тельце, как быстро бьется сердце.
— Извини. Я сорвался.
— Почему?
— Соскучился.
— И?
— Ты был холоден.
Не умею извиняться. За каждым моим «извини» обязательно следует «но». Получается, что я прошу прощенья и тут же обвиняю.
Запястье пришлось вправлять, а потом залечить его было для меня минутным делом. Нэбу безропотно позволил мне возиться со своей конечностью, нахмурившись и прижав уши к голове. Закончив с лапкой, я поцеловал его пальчики, следя за реакцией. Он как будто даже улыбнулся.
Я пригасил свет, оставив нас в уютном полумраке, и подошел к нему вплотную. Он отходил назад, пока не уперся задом в стол, и начал беспомощно оглядываться в поисках спасения. Я стянул с него рясу, снова усадил на стол и избавил от штанов. Осторожно давя на его грудь, я заставил его принять лежачее положение. Склонившись над его пахом, я принялся вылизывать его яички. Когда я сжал кожу на одном губами, мой котенок вздрогнул. Его член начал возбуждаться, и я переключился на него, целуя его у основания, обхватывая губами, двигаясь неторопливо, щекоча языком под самой головкой…
Когда я в него вошел, он едва слышно мявкнул. Я знал, что поранил его, но он не дергался от боли и не вырывался. Хотя, возможно, он терпел, боясь меня спровоцировать.
Я потянул его к себе, подхватил под ягодицами и оторвал от стола, заставив Нэбу обхватить мою шею, что бы не упасть. Я по-прежнему находился в нем, а он находился в недоумении.
— Тебе больно? – виновато шепнул я в пушистое ушко.
Он помолчал, сильнее обвивая мою шею.
— Значит, больно, — я с сожалением вышел из его попки, но он отрицательно помотал головой, пряча глаза.
Я опустил его на пол, прижал спиной к стене, поднял левую ногу и…
Тьма всемогущая, как он стонал... А как я стонал! Я перенес нас на большую кровать, уложил его на бок и скользнул в уже растянутый влажный анус. Лаская его головку, я вслушивался в его хрипловатое дыхание и покусывал шею.
Нэбу ахнул и замер. Я догнал его движения в три-четыре и без сил отлепился от мокрой от пота спины.
Через какое-то время он повернулся ко мне и устроил голову у меня на груди, обняв правой рукой.
— Чего это ты ластишься?
Нэбу проворковал что-то неразборчивое, потершись головой об мой подбородок.
— Нэбу…
— Ммм?
— Я правда тебя люблю.
Он ничего не ответил. Просто поцеловал в ключицу и сильнее обнял меня. Да и что он мог ответить? Ведь этого не может быть…

Поиск по сайту: