В трёх словах

— Плохой!
— Я?
— Ну да… Сделай еще так…
— Не буду. Я же плохой.
— Ну сделай!
Я приник губами к пупку и с силой дунул. Звук при этом получился не то, чтобы приличный, но, в конце концов, каждый думает в меру своей испорченности. Рыжего это длительное «пррррррррр» привело в восторг, он заливисто рассмеялся, запрокинув голову и задрыгав ногами.
— Плохооооой! – завопил он, дернув меня за уши.
— Получишь сейчас.
— Что получу?
Процедура повторилась. Рыжий хохотал так заразительно, что я не удержался и заржал вместе с ним.
— Утомил ты меня, дай передохнуть, — с (более чем уверен) идиотской улыбкой я шутливо отпихнул легкое тельце в сторону и растянулся на полу. Рыжий тут же забрался на мою спину и прижался теплым брюшком, хихикая в ухо.
— Покатай.
— Тебе сколько лет?!
— Ну покатай!
Понимаю, в это сложно поверить, но я с обреченным стоном встал на четвереньки и пополз вперед, обжигая колени об ковер. Наградой мне был все тот же радужный, дивный смех.
— Когда тебя там укачает уже?
— О, говорящая лошадь! – он так натурально изумился, что я прыснул.
Бывает же, что когда настроение хорошее, веселье постепенно перерастает в нечто истеричное, когда становится смешно даже при виде обалденных агратиных ножек. Вот мы сейчас на эти самые ножки натолкнулись, на пару секунд умолкли, уставившись вверх, а потом, как по команде, заржали пуще прежнего.
Госпожа непонимающе вздернула бровь, очевидно пытаясь отыскать в наших действиях хоть что-то связанное с сексом. Видимо так и не найдя эротической подоплеки, она напрямую вопросила:
— Вы чего делаете?
Взяв себя в руки, я поднялся, позволив Рыжему соскользнуть вниз, подобно мокрой лягушке, смущенно заложил руку за голову и ответил:
— Плюшками балуемся. С нами хотите?
Рыжий напрягся. Я ощутил физически, как отхлынул поток положительных эмоций, сменившись хмурым подозрением, и подбадривающее пнул его. Госпожа этим новым ароматом тут же прониклась, даже глаза прикрыла от удовольствия.
— А можно будет ему руки и ноги ампутировать?
— Голову себе ампутируй, стерва, — буркнул Рыжий, по-собачьи прижимаясь к моим ногам.
Ерепенится, как всегда. Ничему его жизнь не учит. К счастью, от него таким ужасом веяло, что Аграта мимо ушей эти слова пропустила, наслаждаясь завтраком. Она повела носиком, тонкие ноздри затрепетали, втягивая запах.
— Наелась? – пришлось пнуть засранца еще раз, на этот раз в карательных целях.
Но госпожа только отозвалась рассеянным «ага» и едва махнула рукой. Намек был понят. Выставив Рыжего в коридор, я принялся поглощать собственный завтрак с рвением молодого бойца, впервые попавшего на поле боя. К слову сказать, они зачастую плохо заканчивают, энтузиасты эти. Может, стоит пыл поумерить?..
Впрочем, госпожа была на удивление миролюбива, довольно попискивала и извивалась в моих руках, как пьяненькая куртизанка. Кто кого трахнул, я так и не понял. Мурлыкая себе под нос, она оставила расслабленного меня в постели и умотала, судя по мурлыканью, снимать скальп с очередного нааминого подарка.
В комнату настороженно заглянул Рыжий. Так посмотрел – вот ушек кошачьих не хватало, подозрительно навостренных. Где там сейчас мои знакомые ушки, как поживают? Эх…
— Свалила, — с облегчением констатировал мальчишка, присев на краешек кровати.
Попытался притянуть его к себе, но был отвергнут мощным ударом в скулу.
— Воняешь ведь, — вяло аргументировал Рыжий, прежде чем я успел возмутиться.
Он вовсе не пытался меня обидеть. И даже не брезговал. Просто от запаха Аграты ему сразу тошно становилось. И не мудрено. Столько боли, сколько на его долю выпало, ни одна агратина игрушка не видела. Даже одной десятой ее части.
Видя, как он погрустнел, я сам едва не расстроился. Пришлось бежать в душ, потом бежать из душа и с Рыжим на руках в соседнюю спальню («тут тебе тоже воняет?» — «нет, тут не воняет») и поднимать ему настроение.
Обхватив худые бедра, я подтянул их выше, к своему лицу и уткнулся в промежность, потершись носом об яички.
— Так бы тебя и сожрал, — простонал я, вобрав их в рот.
— Уверен…что я не…вкусный, — Рыжий елозил лопатками по скользким шелковым простыням. – Можешь спросить у Пушка…
— Упокой, Тьма, его душу, — чтобы это сказать, пришлось выпустить его изо рта.
Почувствовав вновь наваливающийся хохот, я заставил себя успокоиться.
— Все, цыц! Постель не место для анекдотов. Ты мне весь настрой сбиваешь.
— По-моему, твой настрой даже самонаводящейся ракетой класса земля-земля не собьешь.
Запомнил, надо же. Рассказывал ему как-то про разные виды оружия, в том числе про ракетное и торпедное. Не думал, что в его утомленном на тот момент мозге какая-нибудь информация осядет.
Его член под моими губами начинает истекать соком почти сразу. Он такой сладкий, что я могу часами с ним возиться. Правда мальчишке это не очень нравится, он ноет и вопит, что я его мучаю.
— Ты опять? – сипло пробормотал он через несколько минут.
— Пардон, задумался.
Внутри я пальцем нащупал простату, удерживая свободной рукой беленькую попу на весу. Почти сразу на моем языке оказалось приторное тягучее семя. Проглотив, я продолжил сосать его, вызвав шквал негодований из-за повышенной после оргазма чувствительности. Игнорируя жалобы, я вылизывал ствол и головку, двигая пальцами и сгорая от желания.
Пальцы сменились языком. Обычно ему нравится, когда я ласкаю его анус, но сейчас он содрогнулся и заскулил, умоляя меня «оставить его задницу в покое ходя бы на минутку».
Я сжалился и накрыл все еще голосящий рот губами, грубо оборвав его на полуслове.
Рыжий промедлил мгновение и тут же ринулся навстречу, всем телом подался вперед, до боли вцепившись пальцами мне в волосы, прижался грудью к моей груди, языком к нёбу. В такие моменты мне иногда казалось, что из нас двоих инкуб он. Страстный, крохотный комочек похоти, который питается сексом, как…ну как я, что ли.
Пугает меня это чувство. Мне его не нужно. И не можно. Мои «клиенты» должны меня хотеть, а не что-то там еще. Хотя может это все мое воображение.
— Ну чего ты? — прохрипел он, гладя тонкими пальчиками мое лицо и заглядывая в глаза. – Снова задумался? О чем?
— Обдумываю, как тебя приготовить.
Мяукнул, когда я в него вошел, нахмурился неосознанно, сжимая меня почти до боли. С мучительным вздохом обхватил мою шею, привлекая для очередного поцелуя, судорожно забился в мой рот, слишком торопливо, потому что тут же клацнули друг об друга наши зубы. Рыжий постоянно сглатывал, практически давился собственной слюной и моим языком, а мне так нравилась эта его влажность и мягкость, и суетливость, с которой он царапал мои плечи. Так это было искренне, так по-настоящему, что дух захватывало. Никаких чар – все добровольно и обоюдно.
Я снова толкнулся в него, вцепившись в бедра, накрыв большими пальцами острые тазовые косточки.
— Белеф…
— Ммм?
Не ответил. Наверное, беспричинно шепнул мое имя, как делают все хорошие любовники, пытаясь усилить удовольствие, перемежая невербальное с вербальным. Раньше не замечал за ним, но приятно, да.
Обжигал меня своим телом, своей влагой, выгибался в ожидании продолжения, пытался двигать задницей, а я смотрел, как зачарованный, на этого маленького человечка. На ставшие нежными за время пребывания в замке ладони, которыми он оглаживал мои запястья, на плоский животик с едва выступившей на нем испариной, на покрытый розоватым пушком пах. Самый отзывчивый мой любовник. Не самый умелый, не самый аппетитный, но самый чувственный.
Немного раздраженный моей медлительностью, Рыжий опрокинул меня на кровать, угнездился на бедрах и с предвкушающим стоном опустился. Я видел, как покрылась мурашками от удовольствия кожа на его руках, как качнулся небольшой член, когда он сел…
— Да что с тобой сегодня?! – резкий шлепок вывел меня из транса.
Я чуть приподнялся и разглядел на груди красный отпечаток пятерни. От души влупил, гаденыш.
Вместо ответа я обхватил его за талию и принялся двигаться, выбрав свой темп и уже не позволяя Рыжему взять инициативу на себя. Он ахнул, слегка пригнулся, пытаясь с закрытыми глазами отыскать грань между болью и удовольствием.
— Подожди, — заскулил он через несколько минут. – Слишком быстро…
— Нечего было жаловаться, — я ускорился еще немного, довольный появившимся на его моське испугом.
— Мне больно же, — он пропорол ногтями кожу на моей груди. – Стой, Белеф, мне не нравится!
— Мне, зато нравится.
Перевернув Рыжего на живот, я продолжил наслаждаться его беспомощностью и криками. И вскоре добился того, что он просто замер. Отключил все чувства, оставив мне только безвольное, неподвижное тело. Я остановился и перевел дух. Рыжий лежал ничком, уткнувшись лицом в сгиб локтя.
— Плачешь, что ли? – ехидно вопросил я, шлепнул мальчишку по тощему заду.
Он обернулся и зло на меня посмотрел.
— И впрямь плачешь, — я обалдело пронаблюдал, как по раскрасневшимся щекам скатываются крупные слезы.
— Дурак ты! – задрожали распухшие от поцелуев губы, и Рыжий снова спрятал мордашку.
— А что я такого сделал?! Ты с каких пор таким неженкой стал?!
Так. Что происходит? Чего он ревет? Подумаешь – увлекся, со мной это не так уж и редко происходит. Правда, в последнее время все было довольно мило… Но я же его не настолько сильно поранил, чтобы из-за этого реветь! Может, я его разбаловал? Привык к хорошей жизни, забыл о суровых трудовых буднях?
— Рыжий! – я схватил его за руку и решительно подтащил к себе, силком заставив сесть. – У тебя ПМС?
— Чего? – он шмыгнул носом, размазывая слезы по лицу тыльной стороной ладони.
— Это я спрашиваю «чего». Переходный возраст внезапно начался? Хотя у тебя он, наверное, с рождения…
— Отстань от меня! – Рыжий отвоевал руку и отвернулся.
— Не отстану, пока не скажешь, в чем дело!
— Мне больно, вот в чем!
— Да тебе большую часть жизни больно, что-то не видел я прежде, чтобы ты нюни распускал.
Рыжий умолк. Я уже не надеялся услышать что-нибудь вразумительное, но тут его прорвало.
— Да ты, дебил, просто! Я же сказал, что мне неприятно! Ты что, остановиться не мог?! Эгоист долбанный, играешь со мной, как с щенком! Во время секса делаешь, что хочешь, ни разу меня не послушал, ни разу ведь! Обязательно таким грубым быть надо?! Чтобы у меня потом задница неделю кровила и я в сортир ходил, как в гости к инквизитору?! От своей проклятой бабищи заразился, что ли?! Мудак!!!
Он вскочил с кровати, ойкнул (очевидно, от боли в известном месте) и заковылял к выходу, но был подло схвачен мной и уложен обратно на кровать.
— Что, мало тебе? – прошипел Рыжий, силясь меня лягнуть. – Сволочь, видеть тебя не могу! Пусти, пока я тебе любимую часть тела в узелок не связал! Ненавижу!
Через пару минут он перестал дрыгаться и вопить, но обиженное выражение с моськи никуда не делось.
— Все сказал? А теперь в трех словах, коротко и ясно: в чем дело?
Рыжий вспыхнул. Я преисполнился дурными предчувствиями и уже было хотел сказать, что ничего объяснять не нужно, но не успел.
Он разъяснил мне ситуацию в трех словах, как я и просил. После этого я встал, вышел из спальни, дотопал до верхней башни, вышел на перемычку, соединяющую ее с точно такой же. Было не по себе оттого, что ни ветра, ни холода я просто не ощущал. А ведь я надеялся на их отрезвляющий эффект! Это бесило, мысли никак не хотели сложиться во что-то логичное и доступное. Я забрался на перила (кажется, что-то похожее здесь уже происходило…) и сделал шаг в небо. А ведь так хорошо утро начиналось!

За ними было интересно наблюдать. Конечно, я немного ревновала, ведь Белеф все свободное время с этим пацаном проводил, но смотреть на их ласки было приятно. И необычно. Со мной-то мелкий абсолютно по-другому себя вел. А когда на Белефа смотрит – столько нежности во взгляде, столько обожания! Почему на меня так никто не смотрит? Я же тоже красивая, остроумная, детей люблю, животных. Обидно. Хотя нет, на самом деле по барабану, мне до любовей всяких дела нет. Я даже плохо представляю, как они выглядят. Вот я о Суль забочусь – любовь это? С теткой под вино новости божественного бытия обсуждаю – тоже любовь? И вот ревность эта, непонятно откуда взявшаяся, из-за любви, что ли?
Нет. Все не так. В Суль половина моей души находится, так что мои чувства к ней – все равно, что чувства к собственным сиськам. Наама мне родня и поставщик свежих продуктов, находиться с ней приятно, потому что она положительные образы в голове сразу провоцирует. Ну а Белеф моя вещь и, разумеется, мне не нравится, когда кто-то моим пользуется чаще, чем я сама.
Вот. Все по полочкам разложила. И никаких любовей.
Настроение после этого небольшого психоанализа сразу улучшилось. А после утра, проведенного с Белефом, вообще стало замечательным. Пацан, кажется, вякал что-то там, но я не расслышала, так что пусть живет.
Предвкушая грядущее развлечение, я чуть ли не в припрыжку влетела в игровую и опешила. Возле новой игрушки сидела вымазанная в кровище Суль и плела косичку из кишок бедолаги.
— Тата, смотри, красиво! – она продемонстрировала произведение искусства с гордой улыбкой и вернулась к начатому делу.
— Ну Суль, ну что ты сделала? – я разочарованно плюхнулась на подушку.
— А что Суль сделала?
— Зачем сломала? Я даже рассмотреть его не успела.
— Ну смотри сейчас, Суль подвинется…
— Да не в этом дело! – я от расстройства принялась грызть ноготь. – У меня такие планы на него были…
— Тата же умеет наоборот делать. Сделай ему наоборот.
— Этот «наоборот» возможен, только если Тата сама кого-нибудь убила. Или если этот кто-нибудь самоликвидировался. На других-то отпечаток чужой воли, вон же, видно его прям.
— Где?
— Да вон, между… забудь, дорогая, — все равно не поймет, даже пытаться не стану. — А ты не умеешь, конечно, свое вспять обращать?
Суль радостно замотала головой. Я устало потерла лицо руками и душераздирающе вздохнула.
— Попроси тогда у тети Наамы еще одного.
— Да ей самой кто-то подарил, редкий экземпляр был. Ладно, черт с ним, — я встала, подошла к Суль и чмокнула ею в незапачканное кровью темечко. – Только попроси потом кого-нибудь, чтоб убрались тут.
— Ага!
Забудет ведь, козявка. Ну и чем мне теперь заняться? Пойти к пацану пристать? Точно, припомню ему утреннюю обиду. Только Белефа надо будет куда-нибудь спровадить.
Я, по-прежнему полная оптимизма, пошла обратно к спальням.
В той, где я Белефа оставила, никого не было. А вот из соседней доносились интригующие звуки. Ну-ка, ну-ка…
Сделавшись незаметной, я проникла в комнату и на цыпочках подошла к кровати. Белеф сперва разочаровал меня своим бездействием, потом приятно удивил жестким напором. Я-то думала, он этого пацана холит и лелеет, однако не все так плохо. Не зря любимец мой.
Слушая жалобные вскрики, сопровождающие сие развратное действо, я, конечно, возбудилась и теперь не знала, куда деваться. Самой как-то негламурно, я же Богиня в конце концов. Но только я собралась отобрать Белефа у пацана, как пред моими очами разыгралась настоящая драма. Со слезами, упреками и трагическим финалом. Финал правда был ого-го. Белеф аж пятнами пошел. И я, наверное, тоже. В общем, он вылетел из спальни, оставив смущенного и явно успевшего пожалеть о вырвавшихся словах мальчишку на кровати.
Ой, что теперь будет? Как все здорово обернулось, как интересно!
Посмеиваясь и краснея от удовольствия, я ринулась за инкубом. Он зачем-то забрался на самую верхотуру. Проветриться, может, захотел?
Когда Белеф сиганул с перил, я не растерялась и прыгнула следом.
Падал он своеобразно. Ногами вниз, сложив руки на груди и глубоко о чем-то задумавшись. Я держалась чуть поодаль, с любопытством на него глазея и ожидая последствий.
Ну пацан выдал все-таки. Нечасто в моем замке подобное услышать можно. Чудеса да и только. А я ведь говорила Белефу, чтобы не приручал всякую мелкую живность. Ухаживай за ней потом, майся. Не послушал же. Слабохарактерный балбес. Пригрел на груди непонятно что. Вот посмотрим теперь, как он с пацаном разбираться будет. Я-то знаю, что инкубат в таких случаях делать предписывает. Слабо? Ой, слабо ему, как пить дать слабо…
Внезапно Белеф остановился. Я не успела вовремя среагировать и пролетела мимо. Ничего, сейчас притормозим и… И?! Как тормозить-то?! Вот ведь старость не в радость, забыла!!!
До земли оставалась пара километров, и я решила пропадать их с пользой. То есть с искренним и душевным воплем.
Прыжок вышел на загляденье. Без всплеска вошла. Отплевываясь и откашливаясь, я извлекла себя из-под тонны щебня. Зато вспомнила, как лететь не только вниз, но и вверх. Видимо, головой ударилась – и память сразу вернулась. Но едва я стартовала ввысь, как меня ощутимо повело в сторону, и я вдруг поняла, что одной руки не хватает. Вернувшись, обнаружила конечность у стаи каких-то разномастных полуразумных созданий, отобрала и вернулась в замок.
Уставшая, злая и раздраженная я доползла до ванны, махнув рукой на Белефа и его проблемы. Пусть сам выкручивается. Расскажет потом. Нет, а ведь так, блин, хорошо начиналось утро!
Захватила с собой в джакузи первую подвернувшуюся ламию и долго жаловалась змеехвостому на тяготы божественной жизни. Потом обратила внимание на то, что в отличие от большинства экземплярчик попался весьма миловидный, о чем ему и поведала.
— Спасибо, — пробормотал стражник, заалев мягкими щечками.
А я думала, ламии разговаривать не умеют. Вот дура-то.
— Ты из новой партии, что ли? – поинтересовалась я, разглядывая очаровательные ямочки. – Вам Наама не наладила репродуктивную функцию, случаем? Или так икру и откладываете?
— Яйца. Самки откладывают.
— А ты, стало быть, самец? Просто раньше вы все одного полу были. А я так змей люблю. Просила тетку вас переделать, просила, а ей все лень было. Спасибо скажу при встрече, — я по-свойски обняла новенького. — Давай, показывай.
— Прошу прощенья?
— Показывай, как с самками своего вида спариваешься.
Змееныш неловко дернул длиннющим хвостом, обдав меня брызгами.
— Да погоди ты, не на мне показывай. Просто покажи. У вас же внутри все? – кивает, так, правильно мыслю. – А где конкретно?
Он растерянно заморгал, не зная, видимо, как лучше объяснить, затем осторожно взял мою руку и сунул под воду, прижав к брюшной стороне основания хвоста. У меня челюсть отвисла.
— Два?! Зачем так много?!
Змеехвостый пожал плечами и убрал свои прелести обратно.
— Поиграю с тобой попозже, — пообещала я, прижавшись к его плечу и ковыряя чешуйку на бедре. – Никогда такого не видела. Или видела, но очень давно, и позабыть успела.
Страж скромно улыбался и не знал, куда деть руки, чтобы меня ненароком не задеть. Все это, конечно, хорошо и приятно, но, надеюсь, из-за этой модификации они своих прочих функций не утратили.
Срочно нужно с Наамой поговорить. Заодно спрошу, не осталось ли у нее еще одной игрушки, взамен той, которую Суль угробила. Ох уж эта Суль…

Сны мне не снятся. Вот совсем. Некоторые говорят, что не запоминают, а я их вообще не вижу. Да и хорошо это, пожалуй, а то снилась бы мне исключительно мерзкая тетка в кожаных труселях и вариации с ней же на тему «в мире животных».
Я открыл глаза и сонно проморгался.
— Потягушечки…
Где-то очень близко раздался смех, напугавший меня до икоты. Рядышком на кресле сидел улыбчивый Белеф. Тело опередило мысль, и через мгновенье я уже запрыгнул к нему на колени, обвил руками шею и засопел в ухо.
— Три дня не появлялся, — укоризненно пробормотал я, куснув его за плечо.
— Работа, знаешь ли.
Почувствовав, как сильные руки сомкнулись в замок на моем кобчике, я довольно заурчал.
Утро прошло плодотворно, в играх и развлечениях. Но как всегда после появления белефской хозяюшки все пошло наперекосяк. Сперва сам факт встречи с ней настроение подпортил, потом Белеф в садо-мазо побаловаться захотел, а затем я выделился, ляпнул, не подумав. Как обычно.
Так глупо себя я еще никогда не чувствовал. И ладно бы этот козлевич рассмеялся-отшутился, а он встал и ушел, усугубив тем самым неловкость ситуации.
А я все честно сказал, между прочим. И от слов своих отказываться не собираюсь. Что плохого-то в этом, не пойму?
Я побродил по замку в поисках неприятностей. Нашел Суль. Покидались друг в друга кусками мертвечины, исписали пару стен неприличными словами, потом я показал ей, что такое армреслинг. В результате получил сломанную в нескольких местах руку и сделался непригодным для игр, поэтому Суль меня бросила.
Таким меня и нашел Белеф. Перемазанным в крови и с изуродованной конечностью. Сперва пришел в дикий ужас, но живо сообразил, что текло не из меня, и сменил дурацкое выражение лица на менее дурацкое.
— Помочь? – спросил он взволнованно, хотя очень пытался этот факт утаить, прикрываясь гадкой ухмылочкой. Дебил, внатуре.
— Сам справлюсь, — и я дебил, пыхчу тут, пытаюсь вправить перелом, прекрасно понимая, что нифига у меня не выйдет и только хуже будет.
Наблюдал он за моими мучениями с полминутки, после чего сердце его не выдержало.
— Дай помогу, тупица, ты уже белее, чем подвенечное платье праведницы.
— Уйди, а, чего приперся вообще?
— Не упрямься.
— Не меняй тему!
— Вот ведь осел!
— А ты ханжа!
— Это ты ханжа!
— Ничего подо…, — а вообще-то да, есть малек. – Тогда ты лицемер! Убери руки! Отой… отва…АААААААААА!
Потом он меня еще лечил сидел, сращивал, склеивал, по головке гладил. За последнее получил локтем по носу. Вот, как я зол! Ух прям!
— Послушай, — Белеф подтянул меня к себе и усадил на колени. – Я тебе сейчас краткий курс инкубовской биологии зачитаю. Нас создали боги для собственного развлечения и издевательств над смертными. Добрых богов, как ты уже сам понял, не бывает. Им доброта чужда, по природе своей они безэмоциональные ублюдки – все до одного. Поэтому, лепя нас из бесформенных сгустков энтропической энергии, они позаботились о том, чтобы жизнь наша была как можно более ущербной. Мне физически больно в материальном мире находиться. Чтобы боль облегчить – приходится жрать. И если я постоянно питаюсь от кого-то определенного, то потихоньку начинаю отравлять его тело. У клиента вырабатывается сильнейшая зависимость, и он постепенно угасает, как любой нормальный наркоман. До тех пор, пока в одну из ночей любви я не выпиваю его досуха.
Ты посильнее классических антропоморфных видов. Я даже думал, что у тебя иммунитет есть какой-то. Ну, потому что богиня твоего мира Обизат, а она профессиональная заводчица суккубов и инкубов. Я и решил, что ваш вид – экспериментальный. И то осторожничал, перерывы большие делал между нашими свиданками, — тут Белеф душераздирающе вздохнул. – Видимо, недостаточно большие…
Я нахмурился и чуть отстранился.
— То есть, ты сейчас подводишь меня к тому, что все мои чувства были навеяны твоей…твоими…
— Конечно! – воскликнул Белеф, воздев руки к потолку.
С колен его я слез и начал неторопливо разрабатывать недавно сломанное (и благополучно починенное) предплечье.
— И мое признание, значит, ничто иное, как наркоманская сублимация. Я так дозу выпрашивал, да?
— Ну…не совсем. Ты думаешь, что чувствуешь то, что чувствуешь, хотя на самом деле ты этого чувствовать не можешь. Вот если ты меня месяц не увидишь, то вряд захочешь. Если я на колдану чуть-чуть.
— Ага. Ага…
Сильнейшим ударом в морду лица Белеф был отправлен мною в бреющий полет и летел до тех пор, пока спиной не встретился с дверью. Дверь он вышиб да так и остался на ней лежать.
Я подошел к нему, уселся на его живот и приподнял бестолковую голову за уши.
— А тот факт, что ты мне начал нравиться с первого дня нашей встречи, ты в расчет не принял, мудло тупорылое?! – со всей силы впечатав его башку в дверь, я поднялся, пнул тело под ребра, смачно сплюнул и, наступив ступней на белефский фейс, пошел прочь.
А этот пусть поваляется, подумает над своим поведением.
Сперва я шел быстро, сложив руки на груди и глядя в пол, ярость во мне кипела, хотелось вырвать кому-нибудь язык, выколоть глаза и откусить нос. Но коридоры в замке были длинными, поэтому минут через десять я поостыл и темп снизил, а еще через десять вообще едва ли не полз, удрученно качая головой и ругая Белефа за его глупость.
Остановившись возле какого-то дверного проема, я меланхолично пронаблюдал, как Аграта пытается заняться сексом с ламией, потом удивленно вопрошает: «Так они у тебя просто внутрь женщины выворачиваются и всё?! И никаких телодвижений вы во время секса не совершаете?! Экая ты бесполезная зверюшка!» и отрывает ламие голову… Нет? Нет, поторопился я с выводами. Она захохотала и покровительно приобняла несостоявшегося любовника. Потом заметила ошарашенного меня, откашлялась и быстренько прогнала змеюгу.
Понимая, что это самоубийство, я, тем не менее, прошел в игровую с глумливой улыбкой.
— Заболела, сестренка?
— Подойди-ка поближе.
И я подошел ведь. Подошел и уселся рядом с ней на подушки. Так близко, что наши колени соприкасались.
— Что за сеанс нежности? – мой голос сорвался под ее внимательным взглядом.
— Змеи мне всегда нравились, — она нависла надо мной и медленно опрокинула на спину, уперевшись сиськами в мою грудь. – Что Белеф-то ответил, а? Или очканул и смылся к себе?
Я сперва непонимающе приподнял бровь, а потом покраснел так, что кончики ушей защипало.
— Ой, да перестань, — Аграта щелкнула меня по носу. – Ну чего он сказал-то? Расскажи! – она сощурила глаза и добавила: — Расскажи, или я сама к тебе в голову полезу.
— Сама лезь, долго рассказывать, — я закрыл лицо руками, пытаясь охладить горящие щеки.
И тут же мне мозги словно рукой кто-то сжал. Боль такая, будто череп раскроили напополам. Но я даже вскрикнуть не успел – так быстро закончился наш телепатический сеанс. Уши заложило, правда. Но чем дальше отступала глухота, тем явственнее слышался хохот Аграты. Она от смеха даже с меня скатилась и лежала теперь на спине. Отсмеявшись, она перевернулась на бок и приподнялась на локте.
— Все правильно сделал, — Аграта взъерошила мне волосы, и я задохнулся от страха, ощутив ее руку на моей голове. – Да погоди рыпаться, не трону я тебя, — рука убралась восвояси. – Только прав ведь он, Белеф мой. Слишком ты долго с ним, подохнешь скоро.
— Спасибо, очень мне приятны твои поддержка и понимание, — буркнул я, приняв сидячее положение.
— А ты что, правда думаешь, что это твои настоящие чувства?
— Нет, тебе-то какое дело, я не пойму?!
— Давай их проверим, раз ты так уверен.
И хотя мне очень не понравилась ее ухмылочка, я все же кивнул.
Если бы я только знал, на что подписался…

Поиск по сайту: