Категория деятельности в современной психологии

Введение в психологическую науку категории деятельности явилось результатом усилий многих советских исследователей-марксистов. Но и поныне исследование порождения и функционирования психологического отражения реальности в деятельности индивидов остается на ступени разработки лишь немногих магистральных проблем. Я имею в виду такие проблемы, как проблема генезиса деятельности, опосредствованной психическим отражением, развития ее строения и ее превращений, проблема внутренних связей строения деятельности и строения сознания, проблема трансформации в деятельности самого ее субъекта, его потребностей и способностей.

Хотя так называемый деятсльностный подход получил в нашей психологии довольно широкое распространение, он порой выражается лишь в изменении терминологии, что, естественно, ведет к потере категорией деятельности ее методологического смысла.

Иногда наблюдается и другое: проблема психологического анализа деятельности рассматривается как отдельная, стоящая в одном ряду с другими проблемами психологии, например наряду с проблемой психологического анализа общения.

Все это и побуждает меня начать с вопроса о том содержании понятия деятельности, каким оно входит в психологическую науку. Вопрос этот

возникает уже потому, что в обычном словоупотреблении мы пользуемся термином «деятельность» в самом широком значении: мы говорим о деятельности в таком контексте, как, скажем, «экономическая деятельность предприятия», но также и применительно к функциям отдельных органов человека и животных, например, мы говорим о сердечной деятельности или деятельности почек.

Иначе обстоит дело в психологии, где, говоря о деятельности, мы разумеем, следуя марксистской традиции, предметную деятельность, основной и исходной формой которой является деятельность чувственная, непосредственно практическая. Что же касается внутренней, умственной деятельности, то она представляется дериватом внешней деятельности, и, как таковая, она сохраняет общую структуру внешней деятельности, порождающей функцию психического отражения реальности.

Конечно, введение так называемой категории деятельности в психологию ставит много вопросов, в том числе дискуссионных. Сегодня я остановлюсь лишь на некоторых из них.

Начну с вопроса, для меня несколько странного: может ли вообще деятельность индивидов быть предметом психологии? Мне кажется, что так поставленный вопрос упускает одно важное обстоятельство, а именно: что, какой бы процесс мы ни взяли, на нем не написано, предметом какой науки он является. Это зависит от того, в каких связях и отношениях, в системе какого движения данный процесс изучается. Конечно, человеческая деятельность изучается и в науках об обществе, но она может быть и предметом исследования физиологического, равно как и психологического анализа.

Более того, психология, собственно, и есть паука о порождении и функционировании в деятельности индивидов психического отражения реальности.

Ведь именно деятельность осуществляет связи субъекта с предметным миром, который поэтому необходимо отражается в его голове. Со своей стороны, порождаемое деятельностью психическое отражение является необходимым моментом самой деятельности, моментом направляющим, ориентирующим и регулирующим ее. Этот как бы двусторонний процесс взаимопереходов составляет, однако, единое движение, от которого психическое отражение неотделимо, ибо оно не существует иначе, как в этом движении.

Конечно, психология не может довольствоваться только глобальными представлениями о деятельности. Ее задача состоит в детальном изучении различных видов, форм и уровней деятельности индивидов, особенностей их структуры и микроструктур, реализующих их психофизиологических механизмов и, наконец, тех особенностей, которые приобретаются в деятельности самим субъектом, его личностью.

Прогресс здесь должен заключаться в том, чтобы исследовать взаимосвязи различных видов деятельности, условия и процесс их формирования, их трансформацию и возникновение (вместе с изменением общественных ч технико-экономических условий) новых видов деятельности, умирание одних действий и операций и рождение других. В зтом я вижу большие перспективы.

Я уже говорил, что психологическому исследованию деятельности положено лишь начало и оно по необходимости отвлекается от некоторых психологических реалий.

В этой связи мне представляется очень важной разработка проблемы, которую можно обозначить как проблему деятельности и установки. Уже теоретический анализ установочных явлений, столь тщательно разработанный в школе Д. Н. Узнадзе, позволяет увидеть реальное значение этих явлений в протекании деятельности, и притом на разных ее уровнях. Проблема эта представляется тем более перспективной, что оба эти понятия — понятие деятельности и понятие установки — теоретически сближаются в двух кардинальных пунктах. Я имею в виду, что оба они предполагают преодоление так называемого постулата непосредственности и включают в себя понятие о трансформации первичных потребностей в результате их опредмечивания.

Наряду с проблемой установки в психологическом анализе деятельности открылась и еще одна, пожалуй, самая сложная проблема. Это проблема явлений активности, которые образуют трудно улавливаемые в эксперименте, но тем не менее реальные моменты человеческой деятельности, возвышающие ее над функцией прямой или косвенной адаптации к наличным или предполагаемым требованиям ситуации. Моменты эти составляют как бы внутреннюю предпосылку самодвижения деятельности и ее самовыражение.

Но эта проблема, на которую мы постоянно наталкиваемся в живой человеческой жизни, остается сейчас едва затронутой экспериментальным исследованием, и ее разработка в огромной степени остается делом будущего.

Более развернутой является серия исследований, посвященных хотя и специальной, но вместе с тем крупной проблеме, имеющей свою немалую историю в психологии, а именно проблеме целепо-лагания и формирования промежуточных «целей-гипотез», что, по-видимому, составляет в деятельности один из важнейших творческих процессов. Здесь мне представляется значительным уже тот факт, что процессы, о которых идет речь, составляют одну из образующих не только собственно когнитивной, но и непосредственно практической деятельности.

Все более уясняется в анализе деятельности и такая уже вполне частная проблема, как проблема навыков. Оказалось, что несовпадение особенностей тех процессов, которые называются навыками, зависит от уровня, на котором происходит их формирование, так что, вероятно, само понятие о навыках должно дифференцироваться иначе, чем мы дифференцируем, скажем, навыки и привычки.

Я бы мог перечислить еще и другие психологические реалии, которые все шире охватываются психологическим анализом деятельности и благодаря этому вливаются в единую, искусственно не расчлененную на гетерогенные куски, систему научного психологического знания. Но я предпочитаю использовать оставшееся время на обсуждение некоторых обшеметодологических вопросов, связанных с внесением в психологию категории деятельности.

Психологический анализ отчетливо выделяет отдельные образующие деятельности индивидов и ее уровни. В качестве простых моментов деятельность включает в себя оба связываемые ею полюса: полюс субъекта и полюс объекта. Она представляет собой особую форму движения системы в целом, соответственно подчиняющуюся собственным законам.

Я специально подчеркиваю это положение потому, что оно приводит нас к до сих пор не прекращающимся спорам о редукции психологии к физиологии, с одном стороны, и к социологии, с другой, или даже — удивительным образом — и к тому и к другому сразу!..

Как известно, главный аргумент в пользу редукционизма первого рода состоит в том, что психическое есть функция мозга и, стало быть, детерминируется нейрофизиологическими законами.

Конечно, если иметь в виду интрацеребральные процессы, отвечающие на воздействие тех или иных стимулов, но практически абстрагированные в эксперименте от реализуемой ими деятельности, то с материалистических позиций иного вывода сделать, по-видимому, нельзя. Но в том-то и дело, что деятельность как единица реального человеческого бытия хотя и реализуется мозгом, но представляет собой процесс, необходимо включающий в себя экстрацеребральные звенья, которые являются решающими. Более того, от них зависят и им подчиняются сами интрацеребральные процессы, их констелляции, возникающие функциональные мозговые системы.

Это очевидно даже для самых простых случаев. Допустим, что человек выполняет действие пиления. Чем детерминируется его выполнение? Да прежде всего самой реальной пилой и объективными свойствами распиливаемого материала. Они-то и определяют, так сказать, логику пиления, конфигуративность этого процесса.

Другой вопрос — как реализуется эта логика мозгом и мышцами человека? Но это действительно другой, хотя и в высшей степени важный для психолога, вопрос.

Итак, не особенности динамики мозговых процессов задают особенности предметной деятельности. Деятельность задает физиологи-чески реализующие ее процессы, сама подчиняясь тем общественно-историческим условиям, тем социальным отношениям, в которые всякая человеческая деятельность неизбежно включена.

Я затронул вопрос о редукции психологического к физиологическому не просто ради критики этой давней позитивистской тенденции. Я это сделал для того, чтобы привлечь внимание психологов к возникающей в этой связи методологической проблеме, которая требует своей разработки как особая, но при этом обязательно опирающаяся на серьезную научную фактологию.

Это тоже проблема преобразований, но происходящих в деятельности, не как бы «внутри» нее, а возникающих при переходе от одной системы связей и отношений к другой системе отношений: от экстрацеребральных отношений к интрацеребральным физиологическим процессам, а равно и перехода в противоположном направлении. Ведь именно благодаря существованию этого перехода физиология и делает свой вклад в психологическую науку. (...)

Поиск по сайту: