ЛЕКЦІЯ 2 12 страница

_ Вам надо уехать из Лондона, — заявил специалист. — Здесь ваша жизнь в опасности. Уезжайте в другой климат.

«Уехать из Лондона? — подумал я. — Но куда же нам ехать?» Дома мы устроили совет и обсудили, где, как и на что жить. Несколько дней спустя мне пришлось вернуться в госпиталь на окончательное обследование.

_ Куда вы собираетесь ехать? — спросил специалист. — Здесь ваше состояние не улучшится.

_ Просто не знаю, — ответил я. — Столько всего надо принять во внимание.

_ Принимать во внимание надо только одно, — нетерпеливо сказал он. — Если останетесь здесь — умрете. Если переедете—поживете немно­го дольше. Вы что, не понимаете, что ваше состояние очень серьезно

В который раз передо мной встала трудная задача.

Глава 10 НОВЫЕ СКИТАНИЯ

Лобсанг! Лобсанг! — я беспокойно заворочался во сне. Сильная боль в груди, боль от этого сгустка крови. Судорожно вздохнув, я очнулся. Очнулся, чтобы снова услышать: — Лобсанг!

— Боже! — подумал я, — мне ужасно плохо!

— Лобсанг, — продолжал голос. — Слушай меня. Ляг на спину и слушай меня.

Я устало повернулся на спину. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в груди глухими ударами. Постепенно в темноте моей уединенной комна­ты проявилась фигура. Вначале это было голубое сияние, потом свет стал желтым и материализовался в облике человека примерно моего возраста.

— Сегодня я не могу путешествовать в астрале, — сказал я, — иначе мое сердце наверняка остановится, а мои задания еще не выполнены.

— Брат! Твое состояние нам хорошо известно, потому я и пришел к тебе. Слушай и ничего не говори.

Я откинулся на изголовье, хрипло хватая ртом воздух. Нормальное дыхание причиняло сильную боль, однако чтобы жить, надо было как-то дышать.

— Мы обсудили в своем кругу твою проблему, — сказал материализо­вавшийся лама. — Недалеко от берегов Англии есть остров, бывший не­когда частью погибшего материка Атлантиды. Поезжай туда как можно скорее. Отдохни немного на этой приветливой земле перед путешествием на североамериканский континент. Поезжай не на западное его побе­режье, которое омывает бурный океан. Поезжай в зеленый город и потом в его окрестности.

Ирландия? Да! Идеальное место. Я всегда отлично ладил с ирландца­ми. Зеленый город? Ответ пришел сам собой. С большой высоты Дублин выглядит очень зеленым, благодаря парку Финикс и реке Лифи, бегущей к морю с горных склонов.

Лама одобрительно улыбнулся.

— Ты должен хотя бы отчасти поправить здоровье, ибо в дальнейшем оно подвергнется тяжелым испытаниям. А нам надо, чтобы ты жил и продолжал выполнять свое Задание, чтобы Наука Ауры начала наконец приносить плоды. Сейчас я удаляюсь, но когда ты немного поправишься, желательно, чтобы ты еще раз посетил Страну Золотого Света.

Образ растаял у меня на глазах, и в моей комнате сгустилась тьма и одиночество. Горести мои были велики, мои страдания были бы непосиль­ными и даже недоступными пониманию многих. Откинувшись на подушки, я невидящими глазами уставился в окно. Что они говорили в мой последний астральный визит в Лхасу? Ах, да! — Тебе будет трудно найти работу? Разумеется, брат мой, ибо ты не являешься частью Западного мира, ты живешь одолженное время. Человек, чье жизненное пространство ты занял, все равно бы умер. Тот факт, что тебе на короткое время понадоби­лось его тело, и на более долгий срок — его жизненное пространство, означал лишь, что он может покинуть Землю с почетом и в неожиданном выигрыше. Это не Карма, брат мой, а задание, которое ты выполняешь в своей последней жизни на Земле.

«Кстати, очень тяжелой жизни», — добавил я про себя.

Наутро я вызвал некоторое удивление, а может быть, и раздражение, когда объявил:

— Мы будем жить в Ирландии. Сначала в Дублине, затем в его окрест­ностях.

В приготовлениях к отъезду от меня было мало толку. Я был очень болен и боялся сделать лишнее движение, чтобы не вызвать очередной сердечный приступ. Чемоданы были уложены, билеты куплены, и наконец мы тронулись в путь. Приятно было снова подняться в воздух, я даже обнаружил, что там легче дышится. Экипаж самолета, имея пассажира-сердечника на борту не хотел рисковать. На полке у меня над головой лежал баллон с кислородом.

Самолет начал плавный спуск и сделал круг над землей, покрытой яркой зеленью и отороченной молочно-белым прибоем. Еще чуть ниже, и с громыханием выпущены шасси, а немного позже — визг колес, коснув­шихся посадочной полосы.

На память мне пришел первый приезд в Англию и то, как со мной обошелся таможенный чиновник. «Как будет на этот раз?» — думал я. Мы подрулили к зданию аэропорта, и я был немало раздосадован, увидев, что для меня приготовлена инвалидная коляска. В таможне чиновники строго посмотрели на нас и спросили:

— Сколько времени вы намерены здесь пробыть?

— Мы собираемся здесь поселиться, — ответил я.

Больше никаких проблем не было. Они даже не осмотрели наши пожитки. Всех очаровала Леди Ку'эй. Безмятежно и с полным самооблада­нием она стояла на страже нашего багажа. Эти сиамские кошки, если их правильно воспитать и обращаться с ними как с разумными существами, а не как с животными, проявляют высокий уровень интеллекта. Само собой, дружбу и преданность Леди Ку'эй я предпочитаю дружбе любого предста­вителя рода человеческого. По ночам она сидит рядом со мной и будит жену, если мне плохо!

Наш багаж погрузили в такси, и мы поехали в Дублин. Кругом царила ярко выраженная атмосфера доброжелательности; неразрешимых проблем, казалось, не было вовсе. Вскоре я уже лежал в своей комнате, выхо­дившей на территорию Тринити-Колледжа. Под моими окнами улица жила своей спокойной, размеренной жизнью.

Восстановление сил после переезда заняло некоторое время, но когда я смог выходить, дружески расположенные ко мне работники Тринити-Колледжа снабдили меня пропуском, который дал возможность прохо­дить на территорию и пользоваться великолепной библиотекой. Дублин был городом сюрпризов; в нем можно было купить почти все. Выбор товаров там несравненно богаче, чем в канадском Виндзоре или американ­ском Детройте. Несколько месяцев спустя, когда я уже писал «Доктора из Лхасы», мы решили перебраться в живописный рыбацкий поселок милях в двадцати от Дублина. Нам удалось купить дом, выходящий окнами на залив Балскэдден, дом с поистине великолепным видом на окрестности.

Я был вынужден подолгу отдыхать и не мог смотреть в окно через бинокль из-за искажающего эффекта оконных стекол. Местный строи­тельный подрядчик Бруд Кэмпбелл, с которым я очень подружился, пред­ложил установить зеркальное стекло. Когда все было сделано, я смог лежа в кровати наблюдать за рыбацкими суденышками в заливе. В поле моего зрения оказалась вся гавань вместе с такими приметными ориентирами, как яхт-клуб, контора капитана порта и маяк. В ясный день были видны даже далекие горы Мурн в оккупированной британцами части Ирландии, а с мыса Хаут в дымке Ирландского моря угадывались очертания гор Уэльса.

Мы купили подержанный автомобиль и частенько выезжали в горы в окрестностях Дублина, наслаждаясь чистым воздухом и живописной при­родой. В одну из таких поездок мы услышали о старой сиамской кошке, умиравшей от сильного внутреннего кровотечения. После долгих и насто­ятельных уговоров нам удалось забрать ее к себе в дом. Ее осмотрел луч­ший ветеринарный хирург во всей Ирландии и решил, что жить ей оста­лось несколько часов. Я уговорил его сделать операцию, чтобы прекратить кровотечение, вызванное небрежным обращением и слишком большим количеством котят. Она поправилась и оказалась самым ласковым сущес­твом из всех людей и животных, каких мне доводилось встречать. Сейчас, когда я пишу эти строки, она разгуливает по дому, как и полагается добро­душной старушке. Она совершенно слепа, но ее прекрасные голубые глаза сияют умом и добротой. Леди Ку'эй ходит рядом с ней, либо телепатически направляет ее шаги, чтобы она не натыкалась на препятствия и не ушиб­лась. Мы называем ее Грэнни Грейвискерз, потому что она и похожа на старенькую бабушку, которая, вырастив многочисленное потомство, нас­лаждается вечерней порой своей жизни.

Хаут принес мне счастье, которого я до сих пор не знал. Мистер Лофтус, полисмен, или «Страж», как их называют в Ирландии, часто наведывался поболтать. Он всегда был желанным гостем. Настоящий здоро­вяк, всегда подтянутый, словно караульный в Букингэмском дворце, он пользовался репутацией абсолютно справедливого и абсолютно бесстраш­ного человека. Обычно он заходил, когда бывал свободен от дежурства и заводил разговор о дальних краях. Настоящим удовольствием было услы­шать его «Боже мой, доктор, мозгов у вас хоть отбавляй!» Полиция многих стран обращалась со мной дурно, но Страж Лофтус из ирландского посел­ка Хаут показал мне, что есть на свете и хорошие полицейские.

Мое сердце опять начало сдавать, и жена захотела установить в доме телефон. К сожалению, все линии «На Холме» были заняты, так что поста­вить нам телефон не было возможности. В один прекрасный день раздался стук в дверь, и вошла наша соседка миссис О'Грэди со словами:

— Я слышала, вам нужен телефон, но вы не можете его получить. Пользуйтесь нашим в любое удобное время. Вот вам ключ от дома!

Ирландцы относились к нам прекрасно. Мистер и миссис О'Грэди всегда старались сделать для нас что-нибудь, старались сделать наше пре­бывание в Ирландии еще более приятным. И для нас было большим удо­вольствием и честью пригласить миссис О'Грэди к себе в Канаду на слиш­ком короткое, к сожалению, время.

Потом на меня внезапно обрушилась тяжелая болезнь. Годы концла­герей, постоянное напряжение организма и неимоверные испытания, вы­павшие на мою долю, — все это пагубно сказалось на моем сердце. Жена бросилась в дом О'Грэди и по телефону срочно вызвала врача. Спустя удивительно короткое время доктор Чэпмен уже входил в мою комнату и со сноровкой, которая приходит только с годами практики, взялся делать мне инъекции! Доктор Чэпмен принадлежал к врачам «старой школы», к «семейным врачам», у которых в кончике мизинца было больше знаний, чем у полудюжины столь популярных в наши дни врачей, «сошедших с конвейера». Что до нас с доктором Чэпменом, то это был редкий случай «дружбы с первого взгляда»! Под его присмотром я медленно поправился настолько, что смог вставать с постели. Затем пришла пора консультаций у ряда специалистов в Дублине. В Англии кто-то советовал мне ни в коем случае не доверять свое здоровье врачу-ирландцу. Я, однако, доверился, и получил лечение и уход лучше, чем в любой другой стране мира. Здесь присутствовало личное человеческое участие, а это намного лучше, чем механическая холодность всех этих новомодных докторов.

Бруд Кэмпбелл возвел вокруг нашей усадьбы хорошую каменную ограду вместо разрушенной, потому что нам постоянно досаждали бродя­чие туристы из Англии. Из Ливерпуля наезжали целые экскурсии, вламы­вались на участки жителей Хаута и устраивали там пикники! Одна такая «экскурсантка» даже немало нас повеселила. Однажды утром раздался громкий стук в дверь. Моя жена открыла и увидела на пороге какую-то немку. Та попыталась было протолкаться в дом, но безуспешно. Тогда она объявила, что устроит привал прямо на пороге дома, пока ей не будет разрешено «сесть у ног Лобсанга Рампы». Поскольку я тогда лежал в пос­тели, я вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь сидел у моих ног, и ее попросили уйти. День стал клониться к вечеру, а она все еще сидела на месте. Тогда пришел мистер Лофтус с очень деловым и решительным видом и уговорил женщину спуститься с холма, сесть на автобус в Дублин и больше не возвращаться!

Потом потянулись дни, до отказа заполненные делами, как я ни ста­рался беречь силы. Доктор из Лхасы был уже завершен, но со всего света потоком шли письма. Почтальон Пат после долгого подъема в гору пыхтя подходил к двери.

— А! Доброе вам утречко, — говорил он тому, кто открывал дверь, — как сегодня самочувствие Самого? А как же, от ваших писем у меня уже спину ломит!

Однажды ночью я лежал, глядя на мерцающие огоньки Портмарнока и кораблей в открытом море, и внезапно осознал, что рядом со мной сидит старец. Он улыбнулся, когда я повернул к нему голову.

— Я пришел, — сказал он, — чтобы увидеть, как ты поправляешься, ибо желательно, чтобы ты снова отправился в Страну Золотого Света. Как ты себя чувствуешь?

— Думаю, что смогу это сделать, если постараюсь, — ответил я. — Ты отправишься со мной?

— Нет, — ответил он, — ибо твое тело сейчас более ценно, чем когда-либо, и я останусь здесь, чтобы его оберегать.

За прошедшие несколько месяцев мне крепко досталось. Одной из причин моих физических страданий было то, что любого жителя Запада заставило бы недоверчиво отшатнуться: произошла полная замена моего прежнего тела. Временное тело было телепортировано в иное место и там рассыпалось в прах. Тем, кто всерьез этим интересуется, скажу, что здесь применялось древнее восточное искусство, и в некоторых книгах о нем можно прочесть.

Несколько минут я лежал, собираясь с силами. За окном неторопливо пропыхтело в порт запоздалое рыбацкое суденышко. Ярко светили звезды, и Око Ирландии купалось в лунном свете. Старец улыбнулся и сказал:

— Красивый у тебя отсюда вид!

Я молча кивнул, распрямил спину, согнул ноги и поплыл вверх, слов­но колечко дыма. На мгновение я завис над мысом, глядя вниз на освещен­ную луной местность. Око Ирландии, островок у самого побережья, потом чуть дальше остров Ламбэй. Позади светились яркие огни Дублина, совре­менного, хорошо освещенного города. Поднимаясь все выше, я видел великолепный изгиб залива Килленни, так похожего на Неаполитанский, а за ним — горы Грейстоунз и Уиклоу. И я поплыл прочь из этого мира, из этого пространства и времени, в ту сферу существования, которую невоз­можно описать ни на одном языке трехмерного мира.

Это было похоже на выход из мрака в яркий солнечный свет. Меня уже ждал мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп.

— Ты был молодцом, Лобсанг, ты много выстрадал, — сказал он. — Скоро уже ты вернешься сюда, чтобы никогда больше не уходить. Твоя борьба стоила того.

Мы медленно двинулись по немыслимо прекрасной местности в Зал Памяти, где мне предстояло узнать еще многое.

Некоторое время мы провели в беседе, — мой Наставник, группа августейших и я.

— Скоро, — сказал один, — тебе предстоит дорога в Страну красно­кожих индейцев, где тебя ожидает еще одно задание. Передохни здесь несколько кратких часов, ибо испытания, выпавшие тебе в последнее вре­мя, серьезно подорвали твои силы.

— Да, — заметил другой, — и не огорчайся из-за тех, кто тебя крити­кует, ибо они не ведают, о чем говорят, ослепленные добровольным неве­жеством Запада. Когда Смерть закроет их глаза и они родятся для Высшей Жизни, тогда они пожалеют о тех невзгодах и горестях, которые причини­ли тебе без всякой нужды.

Когда я вернулся в Ирландию, земля еще была погружена в ночной мрак, лишь кое-где в утреннем небе слабо пробивались первые лучи рас­света. Вдоль длинной песчаной полосы Клонтарфа с тихими вздохами разбивался о берег прибой. Потом выплыл мыс Хаут — темная громада в предрассветном мраке. Спустившись ниже, я бросил взгляд на крышу дома. «Вот те на! — заметил я про себя. — Чайки погнули мою антенну. Придется просить Бруда Кэмпбелла, чтобы он ее выпрямил». Старец все еще сидел у моей постели. Миссис Фифи Грейвискерз сидела у меня в ногах, словно на посту. Как только я вернулся в тело и оживил его, она подошла ко мне, потерлась мордочкой и замурлыкала. Потом она издала тихий зов, и вошла Леди Ку'эй, вспрыгнула на кровать и устроилась у меня на коленях. Старец некоторое время смотрел на них с нескрываемой неж­ностью, потом заметил:

— Воистину это существа высшего порядка. Мне пора уходить, брат мой.

С утренней почтой из Ирландского налогового ведомства пришла чудовищная оценка моего недвижимого имущества, подлежащего обло­жению налогом. Единственные ирландцы, которые мне не по душе, — это те, кто имеет отношение к налоговому ведомству; они всегда казались мне совершенно бесполезной, надутой публикой. В Ирландии для писателей налоги — это сущее наказание, и в этом вся трагедия, поскольку Ирландии отнюдь не помешали бы люди, тратящие свои деньги внутри страны. Впрочем, с налогами или без, я гораздо охотнее жил бы в Ирландии, чем в любом другом уголке мира за исключением Тибета.

— Мы едем в Канаду, — сказал я. Заявление было встречено помрач­невшим взглядом. — А как мы повезем кошек? — последовал вопрос.

— Разумеется самолетом, они полетят вместе с нами, — ответил я.

Формальностей было не счесть, проволочек множество. Ирландские чиновники оказывали нам всяческое содействие, канадские же не слиш­ком спешили помочь. Американское консульство помогло нам даже боль­ше, чем канадское. У нас взяли отпечатки пальцев и подвергли допросу, после чего мы отправились на медицинское освидетельствование. Там-то я и попался.

— Слишком много шрамов, — сказал доктор — Вам надо пройти рентген.

Ирландский врач, делавший рентген, взглянул на меня с сострада­нием.

— Должно быть, у вас была страшная жизнь, — сказал он. — Эти ваши шрамы!.. Мне придется доложить о результатах в департамент здравоохранения Канады. С учетом вашего возраста, я полагаю, что они пропустят вас в Канаду, но выдвинут определенные условия.

Леди Ку’эй и миссис Фифи Грейвискерз прошли осмотр у ветврача и были объявлены здоровыми. В ожидании решения по моему вопросу я навел справки о возможности взять кошек с собой на борт самолета. На это согласилась только компания Свиссэйр, и мы заблаговременно заказа­ли у них билеты.

Через несколько дней меня вызвали в канадское посольство. Чинов­ник окинул меня кислым взглядом.

— Вы больны! — сказал он. — Я должен быть уверен, что вы не станете обузой для нашей страны. — Он долго мямлил что-то еще, потом с видимым усилием произнес: — Монреаль дал вам добро на въезд при условии, что сразу же после прибытия вы явитесь в департамент здравоохранения и примете любое лечение, которое будет вам назначено. Если вы с этим не согласны, можете уходить, — добавил он с надеждой в голосе.

Мне всегда казалось странным, что многие посольские чиновники в разных странах грубят людям без всякой нужды. В конечном счете они ведь не более чем наемный персонал. Их можно даже назвать работниками социальной службы!

О своих намерениях мы не распространялись. Только самые близкие друзья знали, что мы уезжаем, и знали, куда мы уезжаем. Ибо на собствен­ном опыте мы убедились, что стоит нам чихнуть, как тут же заколотит в дверь репортер, чтобы спросить о причине. В последний аз мы объехали Дублин и самые красивые места Хаута. Тоскливо было даже думать об отъезде, но никто из нас не приходит в этот мир ради собственного удо­вольствия. Одна очень толковая дублинская фирма согласилась доставить автобусом в аэропорт Шеннон нас самих, наших кошек и наш багаж.

За несколько дней до Рождества мы были готовы к отъезду. Наш старый друг мистер Лофтус пришел попрощаться и проводить нас. Если в глазах его не было слез, то я, должно быть, ошибся. Да и я сам, конечно, чувствовал, что расстаюсь с близким сердцу другом. Мистер и миссис О'Грэди тоже пришли проводить нас, причем миссис О'Грэди даже взяла выходной по такому случаю. «Ви ОТ» была явно расстроена, Пэдди старал­ся скрыть свои чувства под маской веселья, что, впрочем, никого не ввело в заблуждение. Я запер дверь, вручил ключ мистеру О'Грэди, чтобы тот переслал его адвокату, сел в автобус, и мы поехали прочь из самого счаст­ливого времени в моей жизни с той поры, как я покинул Тибет. Покатили прочь от самых славных людей, которых я встретил за долгие-долгие годы. Автобус быстро помчался по гладкому шоссе в Дублин, прокладывая себе путь среди предупредительного здешнего транспорта. Дальше и даль­ше, на открытую равнину у подножия гор. Так мы ехали несколько часов. Добродушный шофер ловко вел машину, показывал по дороге примеча­тельные места и всячески заботился о нашем удобстве и благополучии. На полпути мы остановились выпить чаю. Леди Ку’эй любит сидеть на возвы­шении, наблюдать за проезжающими машинами и ободряюще мяукать тому, кто сидит за рулем. Миссис Фифи Грейвискерз предпочитает сидеть в спокойных раздумьях. Остановка автобуса вызвала большое недоволь­ство. Почему это мы остановились? Все ли в порядке?

Мы поехали дальше, потому что дорога была долгой, а до Шеннона довольно далеко. Сгустились сумерки и немного замедлили наше движе­ние. Поздно вечером мы прибыли в аэропорт Шеннон и оставили там наш основной багаж, после чего нас отвезли в гостиницу, заказанную на сегод­няшнюю ночь и завтрашний день. Принимая во внимание мое здоровье и двух наших кошек, мы пробыли в Шенноне ночь и день и вылетели только на следующий вечер. У нас были отдельные комнаты, между которыми, к счастью, была дверь, потому что кошки не могли решить, где им больше нравится. Они немного побродили по комнатам» втягивая носами воздух, словно пылесосы, и «вычитывая» информацию о людях, занимавших эти комнаты прежде, затем обе стихли и вскоре заснули.

Весь следующий день я отдыхал и осматривал аэропорт. Магазин беспошлинной торговли меня заинтересовал, но я не мог понять, какой в нем прок. Если купить в нем какой-либо товар, то все равно ведь придется заявить его в декларации где-нибудь в другом месте и уплатить ту же таможенную пошлину, но тогда в чем же выигрыш?

Работники авиакомпании Свиссэйр проявили любезность и готов­ность помочь, вскоре с формальностями было покончено, и нам только осталось ждать вылета. Пришла и миновала полночь, потом час ночи. В час тридцать мы поднялись на борт большого швейцарского самолета, мы и две наши кошки. Они произвели огромное впечатление на окружающих своим самообладанием и выдержкой. Их не встревожил даже шум двига­телей. Вскоре мы уже мчались по взлетной полосе. Земля провалилась куда-то вниз, под крылом коротко мелькнула и исчезла река Шеннон. Перед нами вздыбились бурные просторы Атлантики, оставляя позади белую полоску прибоя у берегов Ирландии. Двигатели загудели в другой тональности, в соплах турбин показались длинные языки пламени. Нос самолета чуть опустился. Обе кошки молча взглянули на меня. Есть ли повод для тревоги, спрашивали они. Сам я уже в седьмой раз пересекал Атлантику и успокаивающе им улыбнулся. Вскоре они свернулись клубоч­ком и уснули.

Долгая ночь шла своим чередом. Мы путешествовали вместе с темно­той, для нас ночь представляла собой двенадцать часов тьмы. В салоне пригасили огни, оставляя нас в тусклом синем свете и со слабой надеждой поспать. Двигатели с гудением уносили нас все дальше на высоте в трид­цать пять тысяч футов над беспокойным серым морем. Звезды на небе понемногу перемещались. Постепенно в небесной дали над самым краеш­ком Земли забрезжил слабый свет. Суета на кухне, стук тарелок, и медлен­но, как растет растение, включился свет. Приветливый старший стюард с неизменной заботливостью об удобствах пассажиров прошел вдоль кре­сел. Хлопотливые стюардессы принесли завтрак. Нет страны, равной Швейцарии по уровню обслуживания в воздухе, по заботе о нуждах пасса­жиров и по отличному качеству питания. Кошки проснулись и нетерпели­во стали дожидаться своей порции.

Далеко справа появилась серая дымчатая полоска и быстро разрос­лась. Нью-Йорк! Я вспомнил, как в первый раз прибыл в Америку, работая судовым механиком. Тогда нью-йоркские небоскребы возносились к небе­сам, поражая своими масштабами. Где же они теперь? Неужели эти ма­ленькие точки? Огромный самолет сделал круг и лег на крыло. Снова сменился тон работы двигателей. Мы спускались все ниже и ниже. Посте­пенно дома на земле приобретали объемность, а то, что вначале казалось заброшенным пустырем, развернулось в международный аэропорт Айдлуайлд. Опытный швейцарский пилот посадил машину лишь с легким повизгиванием шасси, и мы тихо покатили по посадочной полосе к зда­нию аэропорта. — Пожалуйста, оставайтесь на своих местах! — обратился к нам старший стюард. С глухим толчком к фюзеляжу подкатил трап. Скрежетнул металл, и дверь салона распахнулась настежь. — До свида­ния, — сказали члены экипажа, выстроившись у выхода. — Желаем новых путешествий вместе с нами! — Мы медленно спустились по трапу и напра­вились к административному зданию.

Айдлуайлд походил на свихнувшийся железнодорожный вокзал. Лю­ди носились во все стороны, расталкивая тех, кто оказывался у них на пути. К нам подошел служитель: — Пожалуйста, сюда. Сначала таможенный досмотр. — Мы выстроились в ряд вдоль движущихся платформ. Внезап­но появились огромные кучи багажа и двинулись по платформам, которые тянулись от входа до таможенных чиновников. Таможенники пошли вдоль рядов, роясь по дороге в открытых чемоданах. — А вы откуда будете? — обратился ко мне таможенник.

— Дублин, Ирландия, — ответил я.

— Куда едете?

— Виндзор, Канада, — сказал я.

— О'кей, порнографические открытки везете? — неожиданно спро­сил он.

Разобравшись с ним, мы предъявили наши паспорта и визы. Весь этот метод «обработки» людей напомнил мне чикагскую фабрику по расфасов­ке мяса.

Еще до отъезда из Ирландии мы заказали места в американском само­лете на рейс до Детройта. Кошек нам тогда разрешили провезти с собой. Теперь же руководство авиакомпании аннулировало наши билеты и отка­залось брать на борт кошек, которые благополучно и без всяких осложне­ний пересекли Атлантику. Мы, казалось, безнадежно застряли в Нью-Йор­ке, авиакомпания махнула на нас рукой. И тут на глаза мне попалась реклама: «Воздушное такси — в любой уголок страны» из аэропорта Ла Гуардиа. Взяв такси в аэропорту мы проехали несколько миль и останови­лись в мотеле по соседству с Ла Гуардиа. — Можно нам взять в номер кошек? — спросили мы администратора при поселении. Он взглянул на двух наших жеманниц и сказал: — Конечно, конечно, милости просим! — Леди Ку'эй и миссис Фифи Грейвискерз с удовольствием воспользовались возможностью погулять и обследовать две новые комнаты.

Тяготы путешествия все-таки взяли свое, и мне пришлось прилечь. Жена отправилась через дорогу в Ла Гуардиа, чтобы выяснить, каких денег будет стоить воздушное такси и когда мы сможем вылететь. Через некото­рое время она вернулась с озабоченным видом.

— Это стоит огромных денег, — сказала она.

— Не можем же мы торчать здесь, надо двигаться дальше, — отве­тил я.

Она взялась звонить по телефону, и вскоре заказала на завтра воздуш­ное такси в Канаду.

В ту ночь мы хорошо выспались. Кошки вели себя совершенно безза­ботно и, казалось, получали удовольствие от путешествия. Наутро после завтрака нас доставили в Ла Гуардиа, этот огромный воздушный терминал, где в любое время суток каждую минуту взлетают и садятся самолеты.

Наконец мы отыскали стоянку воздушного такси и вместе с кошками и багажом погрузились на борт маленького двухмоторного самолета. Пилот, невысокий человечек с наголо обритой головой, коротко кивнул нам, и мы порулили на взлетную полосу. Так мы проехали мили две, после чего стали ждать своей очереди на взлет. Пилот большого межконтинентального лайнера махнул нам и что-то быстро заговорил в микрофон. Наш пилот произнес несколько слов, которые я не могу здесь повторить, и сказал:

— У нас... прокол.

Воздух содрогнулся от оглушительного воя полицейской сирены. По боковой дорожке на бешеной скорости примчалась полицейская машина и с отчаянным визгом тормозов остановилась у нашего самолета. Поли­ция? Что мы еще натворили? — спросил я себя. Снова взвыли сирены, и к нам подъехали пожарники, на ходу выскакивая из машин. Подбежавшие полисмены вступили в разговор с нашим пилотом, потом отошли к по­жарникам, и наконец те и другие уехали. Приехала ремонтная бригада, поддомкратила самолет, в котором мы сидели, сняла пробитое колесо и умчалась восвояси. Битых два часа мы просидели в самолете, дожидаясь, пока его починят. Наконец колесо водворили на место, пилот снова запус­тил двигатели, и мы взлетели. Наш путь лежал над хребтом Аллегани курсом на Питтсбург. Над самыми горами стрелка топливомера — прямо у меня перед глазами — упала до нуля и начала постукивать об ограничи­тель. Пилот, похоже, этого не замечал. Когда я обратил на это его внима­ние, он шепотом заметил:

— Да ну, мы всегда сможем сесть!

Через несколько минут среди гор показалась ровная площадка, сплошь уставленная легкими самолетами. Наш пилот сделал круг над по­лем и приземлился, подрулив прямо к заправке. Стоянка длилась ровно столько, сколько потребовалось для заправки, а потом снова взлет с пок­рытой снегом, заледеневшей полосы. По краям полосы выстроились глу­бокие снежные сугробы, в горных долинах гуляли сильные ветры. Корот­кий перелет — и мы над Питтсбургом. От долгого пути мы устали и окоченели. Одна лишь Леди Ку'эй не теряла присутствия духа. Она сидела, глядя в окно, и явно была всем довольна.

Долетев до Кливленда, мы увидели прямо перед собой озеро Эри. У берегов громоздились в беспорядке огромные глыбы льда, а по скованной морозом поверхности змеились фантастические трещины и разломы. Пи­лот, не желая рисковать, взял курс на остров Пили, лежащий посреди озера. Оттуда мы полетели на Амхерстберг и дальше, в аэропорт Виндзора. Аэропорт показался нам на удивление спокойным, без обычной суматохи, свойственной таким местам. Мы подрулили к зданию таможни, покинули самолет и вошли внутрь. Одинокий таможенник как раз уходил с дежурс­тва — было шесть часов утра. Он мрачно воззрился на наш багаж.

— Здесь нет чиновника иммиграционной службы, — сказал он. — Придется вам подождать, пока кто-нибудь придет.

Мы сели и стали ждать. Медленно ползли сонные минуты. Прошло полчаса. Время словно остановилось. С восьми утра у нас не было во рту ни крошки. На часах ровно семь. Появился сменный таможенник и тут же завел свою волынку.

Поиск по сайту: