ГЛАВА 25. Нужно было той же ночью отправиться к Дэвиду

Нужно было той же ночью отправиться к Дэвиду. Я знал, что могу ему понадобиться. И, конечно, я понятия не имел, куда делся Джеймс. Но у меня на это не оставалось сил – слишком сильное я испытал потрясение, – и к утру я оказался далеко на востоке от маленького государства Французской Гвианы, не выходя, однако, за пределы голодных расползшихся джунглей, испытывая жажду без всякой надежды на удовлетворение этой потребности.

Примерно за час да рассвета я набрел на древний храм – огромную прямоугольную каменную яму, – до того заросший ползучими растениями и прочей гниющей листвой, что даже для смертных, проходящих в нескольких футах от него, он, должно быть, оставался невидимым. Но так как через эту часть джунглей не проходило ни дороги, ни далее тропинки, я почувствовал, что здесь уже веками никто не бывал. Это место стало моей тайной.

Если не считать обезьян, проснувшихся с приближением солнца. Древнее здание подвергалось настоящей осаде со стороны племени обезьян, тикающих, испускающих пронзительные крики и роящихся на длинной плоской крыше и покатых стенах. Я наблюдал за ними тупо, бездумно, даже улыбаясь, а они выделывали свои фокусы. Джунгли возрождались. Хор птиц значительно усилился по сравнению с часами кромешной тьмы, небо бледнело, и я увидел, что меня окружают мириады оттенков зеленого. И в шоке я осознал, что солнца мне не увидеть.

Моя глупость в этом отношении несколько меня удивила. Но как же глубоко укореняются наши привычки. Да, но разве мне мало этого раннего света? Возвращение в прежнее тело наполняло меня неподдельной радостью...

... Пока я не вспоминал выражение неподдельного отвращения на лице Гретхен.

С земли поднимался густой туман, захватывающий это бесценное освещение и распылявший его по мельчайшим уголкам и щелям под дрожащими цветами и листьями.

Грусть моя усугубилась, когда я огляделся по сторонам; точнее, я чувствовал, что у меня все саднит, словно с меня заживо содрали кожу. «Грусть» – это слишком мягкое и приятное слово. Я вновь и вновь вспоминал о Гретхен, но лишь в бессловесных образах. А когда я подумал о Клодии, то онемел, безмолвно и ожесточенно припоминая слова, что сказал ей в горячечном бреду.

Доктор с грязными бакенбардами как будто вышел из страшного сна. Девочка‑кукла на стуле. Нет, их там не было. Не было. Не было!

А если и были, какая разница? Абсолютно никакой разницы.

За этими глубокими обессиливающими переживаниями я все‑таки не чувствовал себя несчастным; и осознать, воистину понять это мне было удивительно. Ну да, снова стал самим собой.

Нужно рассказать об этих джунглях Дэвиду! Перед возвращением в Англию Дэвид должен съездить в Рио. Может быть, я поеду с ним.

Может быть.

В храме я обнаружил две двери. Первая была заблокирована тяжелыми несимметричными камнями. Но вторая стояла открытой, так как камни давным‑давно развалились, образовав бесформенную груду. Я двинулся по лестнице, уходящей глубоко в землю, прошел по нескольким коридорам, пока не нашел помещения, куда свет не проникал вовсе. И в одном из них, очень прохладном, полностью отрезанном от шумов джунглей, я лег спать.

Здесь водились крошечные скользкие твари. Прижимаясь лицом к влажному прохладному полу, я почувствовал, как они двигаются вокруг кончиков моих пальцев. Я слышал, как они шуршат. И ощутил на лодыжке тяжелый шелковистый груз – змею. И не мог не улыбнуться.

Как бы тряслось и корчилось мое смертное тело. Но, с другой стороны, мои смертные глаза в это глубинное место никогда бы не заглянули.

Внезапно я задрожал и тихо заплакал, вспоминая о Гретхен. Я знал, что Клодия мне больше никогда не приснится.

– Чего ты от меня хотела? – прошептал я. – Ты серьезно считала, что я могу спасти свою душу? Я увидел ее, как видел в бреду – в старой больнице Нового Орлеана, когда я взял ее за плечи. Или это было в старой гостинице? – Я же говорил тебе, что все сделаю заново. Говорил же!

И тот момент кое‑что спас. Спас темное проклятье Лестата, и теперь оно навеки останется в сохранности.

– Прощайте, мои милые, – повторил я.

И заснул.

Поиск по сайту: