Выходные данные

Научное издание

Делез Жиль

ЛОГИКА СМЫСЛА

Фуко Мишель

THEATRUM PHILOSOPHICUM

Перевод Я. Я. Свирского

Научный редактор А. Б. Толстов

Книга выпущена при участии ЗАО «Академия-Центр»

Компьютерная верстка: Я. Свирский

Оформление: Я. Свирский, Г. Колодуб

Корректор: Л. Гагулина

Изд. лиц. № 030117 от 31.12.96

Издательство «Раритет»

103051, Москва, ул. Петровка, 26

Изд. лиц. № 063619 от 26.09.94.

Издательство «Деловая книга»

620014, Екатеринбург, ул. Воеводина, 6

Подписано в печать с готовых диапозитивов 10.04.98

Формат 84х108/32.

Гарнитура Таймс. Бумага офсетная № 1

Печать офсетная. Усл. печ. л. 25,2.

Тираж 3000 экз. Зак. 889

Отпечатано в ГУП ИПК «Ульяновский Дом печати»

432601, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1]М. Foucault, Theatrum Philosophicwn — Paris, Critique, № 282 (1970), р. 885. (Перевод этой статьи предлагается в качестве дополнения к данному изданию Логики смысла).

[2]Ж. Делёз, Представление Захер-Мазоха, — в кн. Л. фон Захер-Мазох, Венера в мехах (перевод А. В. Гараджи), — М., Ad Maiginem, 1993.

[3]Интервью с Эрве Жубер, Le Mond, 6 October, 1983.

[4]Платон, Филеб, 2411; Парменид, 154–155.

[5]Платон, Кратил, 437.

[6]Emile Brehier, La Theorie des incorporels dans I'ancien stoicisme (Paris: Vrin, 1928), pp. 11–13.

[7]По поводу этого примера см.: комментарий Брейе, ор. cit., p.20.

[8]О различии между реальными внутренними и внешними причинами, вступающими в ограниченные отношения «конфатальности» см.: Цицерон, О Судьбе, 9, 13, 15 и 16 (Цицерон, Философские трактаты, — М., Наука, 1985).

[9]Эпикурейское понимание события очень похоже на понимание стоиков: Эпикур, К Геродоту, 39–40, 68–73; Лукреций, О природе вещей, 1:4490. Анализируя событие «об увозе Триндаровой дщери…», Лукреций противопоставляет eventa [ явления ] (рабство-свобода, бедность-богатство, война-согласие) и conjuncta [свойства] (реальные качества, неотделимые от тел). События, в принципе, не являются бестелесными сущностями. Тем не менее, они выступают как несуществующие сами по себе, бесстрастные, чистые результаты действий материи или действий и страданий тел. Хотя это и не похоже на теорию события, которую развивали эпикурейцы; причина, возможно, в том, что последние связывали событие с требованиями однородной каузальности и подводили его под свое собственное понятие симулякра.

[10]По поводу категорий стоиков см.: Плотин, 6:1.25, а также Брейе, ор. cit., p.43.

[11]«Представим себе, что у нас имеется набор из трех или большего числа двухбуквенных суждений, все термины которых являются видами одного и того же рода. Суждения эти связаны между собой так, что, взяв определенную пару суждений, мы получим заключение, присоединив к нему новое суждение — другое заключение и т. д. до тех пор, пока не переберем все суждения, входящие в набор. Такой набор с присоединенным к нему последним заключением называется соритом». (Льюис Кэррол, История с узелками, — М., Мир, 1973 — С.286). — Примечание переводчика.

[12]Описание кошелька является одним из лучших творений Кэррола: Sylvie and Bruno concluded, ch. 7.

[13]Такое открытие поверхности и критика глубины постоянны в современной литературе. Они вдохновляют произведения Роб-Грийе. В другой форме мы снова находим их у Клоссовски: в отношении между кожей Роберты и её перчаткой. См. замечания Клоссовски по поводу этого эффекта в послесловии к Lois de I'hospitelite, pp. 135, 344. См., также, Мишель Турнье, Пятница или тихоокеанский лимб: «Странное, однако, предубеждение — оно слепо соотносит глубину с поверхностностью, согласно чему „поверхностное“ — это не нечто „больших размеров“, а просто „неглубокое“, тогда как „глубокое“, напротив, обозначает нечто „большой глубины“, но не „малой поверхности“. И, однако, такое чувство, как любовь, на мой взгляд, гораздо лучше измерять ее широтою, нежели глубиной» (М., Радуга, 1992. — С.92).

[14]См. теорию «соединителей», как она представлена Бенвинистом в Problemes de linguisticue generate, ch.20. Мы отделяем «завтра» от вчера или сегодня, поскольку «завтра» — это прежде всего выражение веры, и оно обладает только вторичной индикативной значимостью.

[15]Например, когда Брайс Перейн противопоставляет наименование (денотацию) и доказательства (значение), он понимает «доказательство» как то, что охватывает нравственный смысл программы, которая выполняется, обещания, которое сдерживается, и возможности, которая реализуется, — как, например, в «доказательстве любви» или во фразе «я буду любить тебя всегда», см. Recherches sur la nature et les fonctlons du langege, Paris, Gallimard, 1972, ch.5.

[16]Декарт, Первоначала философии, 1:10.

[17]Льюис Кэррол рассматривает следующий силлогизм, состоящий из двух предпосылок и заключения: «А) Равные одному и тому же равны между собой. В) Две стороны этого треугольника равны одному и тому же. Z) Две стороны этого треугольника равны между собой». Показывая бесконечность разрыва между предпосылками и заключением, черепаха заставляет Ахилла признать, что для обоснования вывода нужно ввести бесконечный ряд промежуточных предпосылок, первой из которых будет предложение, обозначенное литерой С: «Если А и В истинны, то Z должно быть истинным». Следующей предпосылкой будет высказывание D: «Если А, В и С истинны, то Z должно быть истинным». И так далее. (Льюис Кэррол, История с узелками, — М., Мир, 1973 — С.369, 371). — Примечание переводчика.

[18]См. Льюис Кэррол, История с узелками, с. 368–372

[19]Brice Parain, op.cit., ch3.

[20]Bertrand Russell, An Inquiry Into Mianing and Truth, London, 1940.

[21]Russell, op. cit., p.179: «Мы можем сказать, что все утверждаемое — как наделенное смыслом высказывание — обладает некоторым видом возможности».

[22]Убер Эли в замечательной книге Le Complexe significabile (Paris, Vrin, 1936) излагает и комментирует доктрины Григория Римини и Николая д'Отркура. Он указывает на их чрезвычайное сходство с теориями Мейнонга и на то, как сходные полемики повторялись и в девятнадцатом, и в четырнадцатом веках. Однако он не отмечает стоического происхождения этой проблемы.

[23]О стоическом различении бестелесных сущностей и рациональных представлений, составленных из телесных следов см. Э.Брейе, ор. cit., pp. 16–18.

[24]См. замечания Альберта Лотмана на тему ленты Мебиуса: у нее «только одна сторона, которая существенно является внешним свойством, ибо, чтобы отдать в этом отчет, лента должна быть разорвана и развернута. Конечно же это предполагает вращение вокруг оси, внешней к поверхности ленты. И еще, охарактеризовать такую односторонность можно также и с помощью чисто внутреннего свойства…» Essai sur les notions de structure et d'existence en mathematiques, Paris, Hermann, 1938, t. 1, p. 51.

[25]Мы не имеем здесь ввиду специфическое использование Гуссерлем «сигнификации» в своей терминологии: либо отождествлять, либо привязываться к смыслу.

[26]Эти термины, «упорство» и «сверх-бытие», имеют свои корреляты как в терминологии Мейнонга, так и в терминологии стоиков.

[27]Lewis Carroll, Logique sans pein, Hermann, preface, pp. 19–20.

[28]Песня садовника в Sylvie and Bruno составлена из девяти куплетов, из которых восемь разбросаны по первой части книги, а девятый появляется в Sylvie and Bruno Concluded (ch.20). Имеется русский перевод всего стихотворения, сделанный Д. Орловской (Льюис Кэррол, Алиса в Стране Чудес. Алиса в Зазеркалье, — М., Наука, 1991 — С. 53–54).

[29]Cf. G.Frege, Usher Sinn und Bedeutung, Zeitschrift f. Ph. und ph. Kr. 1892. Этот принцип бесконечного размножения сущностей вызвал у большинства современных логиков отчасти оправданное сопротивление. См., например, R.Carnap, Meaning and Necessity, Chicago, 1947, pp. 130–138.

[30]Делёз имеет ввиду французский перевод данного отрывка. Мы же приводим здесь, как, впрочем, и во всех других местах, замечательный, на наш взгляд, перевод, выполненный Димуровой Н. М. (Л. Кэррол, Алиса в Стране Чудес. Алиса в Зазеркалье, — М., Наука, 1991). — Примечание переводчика.

[31]Husseri, Idees 124, ed. Gallimard, tr. Ricoeur, p.421.

[32]См. Hubert Elie, op. cit., Maurice de Gandillac, Le Mouvement doctrinal du 1 X au XlV siucle, Paris, Bloud et Gay, 1951.

[33]По поводу парадокса возможных будущих и его значения для стоической мысли см. исследование P.M. Schuhl, Le Dominateur et les possibles, Paris, P.U.F., 1960.

[34]См. комментарии Этьена Жильсона в L'Etre et I'essence, ed. Vrin, 1948, рр.120–123.

[35]Jacques Lacan, Ecris, ed. du Seuil, Paris, 1966, «Le Seminaire sur la Lettre volee».

[36]Cf. Michel Foucault, Raymond Roussel, Paris, Gallimard, 1963. ch.2 (в частности — о сериях см. pp. 78 sq.).

[37]Piere Klossowski, Les Lois de I'hospitalite, Paris, Gallimard, 1965, Avertissement, p.7.

[38]Witold Gombrowicz, Cosmos, Denoel, New York, 1966.

[39]См. текст Лакана, существенный для сериального метода, но не перепечатанный в Ecrits: «Le Mythe individuel du nevrose», C.D.U., Paris, 1953.

[40] Ecrits, p.25. Описанный нами здесь парадокс по праву может быть назван парадоксом Лакана. Влияние Кэррола часто проявляется в работах Лакана.

[41]По поводу этих приемов см. классификацию Эмиля Пона в Quevres Свифта (Paris, Pleiade, 1965 — рр.9-12).

[42]В русском переводе, которому мы следуем, это слово-бумажник звучит как «зеленые индюки», но ради дальнейшей связности текста мы переводим его как «зеленые свиньи», хотя это несколько расходится с версией Бармаглота, предложенной Орловской и Димуровой. — Примечание переводчика.

[43]И Анри Парисо, и Жак Бруни предложили отличный (французский) перевод Jubberwocky. Перевод Парисо приводится в его книге Льюис Кэррол. Перевод Бруни вместе с комментариями слов из стихотворения можно найти в Cahiers du Sud, 1948, nе 287. Оба автора приводят также версии этого стихотворения на разных языках. Мы используем термины, которые иногда заимствуются у Парисо, иногда у Бруни. Перевод первого куплета, сделанный Антонином Арто, будет рассмотрен позже, поскольку этот выдающийся текст затрагивает проблемы, отношения к Кэрролу не имеющие.

[44]«…Удалось установить, что англосаксонское слово „wocer“ или „wocor“ означает „потомок“ или „плод“. Принимая обычное значение слова „jabber“ („возбужденный или долгий спор“), получим в результате „плод долгого и возбужденного спора“». (Цит. по. Л. Кэррол, Алиса в Стране Чудес. Алиса в Зазеркалье, — М., Наука, 1991 — С.127). — Примечание переводчика.

[45]Michel Butor, Introduction aux fragments de «Finnegans Wake», Paris, Gallimard, 1962, p. 12.

[46]C. Levi-Strauss, Introduction a Sociologie et Anthropologie de Marcel Mauss, Paris, 1950, pp. 48–49.

[47]Такое сближение с дифференциальным исчислением может показаться неоправданным и излишним. Но что здесь действительно неоправданно — так это совершенно недостаточная интерпретация исчисления. Уже в конце девятнадцатого века Вейерштрасс дал окончательную интерпретацию — упорядоченную и статичную — очень близкую к математическому структурализму. Тема сингулярностей остается важной частью теории дифференциальных уравнений. Лучшим исследованием истории дифференциального исчисления и его современной структуралистской интерпретацией является работа С. В. Воуеr, The History of the Calculus and Its Conceptual Development, Dover, New York, 1959.

[48]Раньше нам казалось, что смысл как «нейтральное» противоположен сингулярному так же, как и другим модальностям, ибо сингулярность определялась только в отношении денотации и манифестации. Сингулярность определялась как индивидуальное и личное, а не как точечное. Напротив, теперь сингулярность принадлежит нейтральной области.

[49]Peguy, Clio, Paris, Gallimard, p. 269.

[50]Novalis, L'Encyclopedic, tr. Maurice de Gandillac, ed. de Minuit, Paris, p. 396.

[51]Proclus, Commenlaires sur le premier livre des Elements d'Euclide, tr. Ver Eecke, Desclee de Brouwer, pp. 68 sq.

[52]Cf. Albert Lautman, Essai sur les notions de structure et d'existence en mathematiques, Paris, Hermann, 1938, 1.2, pp. 148–149; et Nouvelles recherches sur la structure dialectique des mathematiques, Hermann, 1939, pp. 13–15. О роли сингулярностей см. Essai, 2, pp. 138–139; et Le Probleme du Temps, Paris, Hermann, 1946, pp. 41–42.

Пегю по-своему увидел существенную связь между событием, или сингулярностью, и категориями проблемы и решения: см. ор. cit., р.269: «…и проблема, которую мы не можем видеть до конца, проблема без исхода…», и т. д.

[53]Словосочетанием «псевдо-разлегся» [s'etendre en faux] мы попытались перевести английский глагол to lie. (Французское слово faux означает «ложный, неверный, фальшивый»; s 'etendre — «тянуться, растягиваться, простираться». Английский же глагол to lie имеет два разных основных значения — лгать и лежать. — Примечание переводчика.)

[54]Х. Л. Борхес, Работы разных лет, — М., Радуга, 1989 — С.75. (Возможно, «конфликт с черепахой» является не только аллюзией на парадокс Зенона, но и на парадоксы Льюиса Кэррола, которые мы уже рассмотрели и которыми занимается Борхес в Других исследованиях, см. Х.Л.Борхес, Письмена Бога, — М., Республика, 1992 — С. 28–34.)

[55]Borges, Fictions, pp. 187–188. (В Истории вечности Борхес не идет дальше и, по-видимому, понимает лабиринт как круговой и цикличный.) Среди комментаторов стоической мысли именно Виктор Голдшмидт проанализировал эти два понятия времени: во-первых, понятие изменчивых настоящих, во-вторых, понятие бесконечного подразделения на прошлое и будущее (Le Systeme stoicien el I'idie de temps, Paris, Vrin, 1953, pp. 36–40.). Также он показывает, что у стоиков есть два метода и две моральные позиции. Но не ясно, соответствуют ли эти две позиции рассматриваемым двум временам: согласно комментариям автора кажется, что нет. Более того, вопрос о двух крайне различных вечных возвращениях, которые сами соответствуют этим двум временам, не появляется (по крайней мере непосредственно) в стоической мысли. Мы еще вернемся к этому пункту.

[56]Mallarme, «Mimique», (Euvres, Pleiads, Paris, Gallimard, p.310.

[57] Le «Livre» de Mallarme, Paris, Gallimard, 1978: см. исследование Жака Шерера о структуре «книги», в частности, его комментарии к четвертому фрагменту (pp. 130–138). Однако я не думаю, что Малларме знал Льюиса Кэррола, несмотря на наличие мест, где произведения этих авторов очень близки, а также на некоторые общие для них проблемы: даже Nursery Rhymes, где обсуждается Шалтай-Болтай, основан на других источниках.

[58]Секст Эмпирик, Сочинения, т.2 — М., Мысль, 1976 — С. 176. Блитури — это звукоподражание, уподобленное звучанию лиры; скиндапсос обозначает машину или инструмент.

[59]Это различие соответствует тем двум формам нонсенса, которые предложил Рассел. По поводу этих двух форм см. Franz Crahay, Le Fomalisme logico-mafhematique et le probleme du nonsens, Paris, 1957. Расселовское различие является, по-видимому, более предпочтительным, чем очень общее различие, предложенное Гуссерлем в Логических исследованиях, между «нонсенсом» и «контр-смыслом», которое вдохновляет Кайре в Epimunide et menteur (Hermann, pp. 9 sq.).

[60]См. замечания Леви-Стросса по поводу «нулевой фонемы» во «Введении к работе Марселя Мосса» (Mauss, Sociologie et anthropologie, p. 50).

[61]На страницах, которые перекликаются с основным тезисом Луи Альтюссера, Ж.-П. Озиер предлагает различать между теми, для кого смысл должен открываться в более или менее последнем истоке (неважно, божественном или человеческом, онтологическом или антропологическом), и теми, для кого сам исток является неким видом нонсенса, для кого смысл всегда производится как эпистемологический поверхностный эффект. Применяя этот критерий к Марксу и Фрейду, Озиер утверждает, что проблема интерпретации является вовсе не проблемой движения от «производного» к «изначальному», а состоит в понимании производства смысла в двух сериях: смысл — это всегда «эффект», см. предисловие к Сущности христианства Фейербаха (Paris: Maspero, 1968), особенно pp. 15–19.

[62]Больцман, Лекции по теории газа, Bercley, Calif, 1964.

[63]См. Цицерон, Primers Academiques, 29. См. также замечания Киркегора в Философских фрагментах, в которых он косвенно соглашается с Карнеадом.

[64]«Перпеницательный» — слово-бумажник, обозначающее дух, который витает над головой субъекта (перпендикулярное) и который крайне проницателен. Цит. по Georges Dumas, Le Sumaturel et les dieux d'apres les maladies mentales, Paris, P.U.F., 1946, p. 303.

[65]Антонин Арто «L'Arve и L'Aume, или попытка антиграмматического выступления против Льюиса Кэррола»,

L'Arbalete (1947), по 12, 1947:

«II etait roparant, et les vliqueux tarands

Allaient en gibroyant et en brimbulkdriquant

Jusque la ou la rourghe est a rouarghe a rangmbde et

rangmbde a rouarghambde:

Tous les falomitards etaient les chats-huants

Et les Ghore Uk'hatis dans le Grabugeument.»

[66]Letter a Henri Parisot, Lettres de RodeT., Paris, G.L.M., 1946.

[67]Луи Вольфсон, «Шизофрения и язык, или фонетика у психотиков», Les Temps madernes, nе 128, июль, 1964.

[68]Фрейд, «Бессознательное», в кн.: Метапсихология (1915). Приводя случаи двух пациентов, один из которых воспринимает свою кожу, а другой свой носок как системы из маленьких дырочек, грозящих постоянно разрастаться, Фрейд показывает, что это как раз симптом шизофрении, который не подходит ни к истерику, ни к одержимому навязчивыми идеями.

[69]Антонин Арто, La Tour de feu, апрель, 1961.

[70]По поводу букв-органов см. Антонин Арто, «Le Rite do peyoti», в Les Tarahlimaras, ed. Arbalete, pp. 26–32.

[71]См. в 84, 1948: «Нет рта, нет языка, нет зубов, нет гортани, нет пищевода, нет желудка, нет живота, нет ануса — я должен восстановить того человека, каковым я являюсь». (Тело без органов состоит только из кости и крови).

[72]См. Вольфсон, ор cit., p. 53: в слове «derev'ya» [ деревья ], «апостроф между мягким v и у представляет то, что называют мягким знаком, который в этом слове действует таким образом, что завершенная согласная у произносится после мягкой v. Эта фонема смягчалась бы неким образом и без мягкого знака как результат последующих мягкой гласной — фонетически представленной здесь посредством уа [йа] и записываемой по-русски с помощью одной буквы, которая имеет форму прописной R, написанной задом наперед [ Я ] (произносится direvya [ деревья ]: ударение, конечно же, падает на второй слог; i — открытое и короткое; d, r и v мягкие, как если бы они сливались с йот)». См. также на р.73 шизофренический комментарий русского слова louD'Mi [ людьми ].

[73]В своем замечательном труде Strucluration dinamique duns la schizophrenie (Verlag Halls Huber, Berne, 1956), Гизелла Панков провела глубокое исследование роли знаков при шизофрении. В связи со случаем, о котором она рассказывает, следует особо отметить анализ фиксированных пищеварительных слов, которые разрываются на фонетические частички: например, слово КАРАМЕЛЬКИ, р.22. Особый интерес также представляет диалектика содержащего и содержимого, открытие полярной оппозиции и тема воды и огня, которая с этим связана (pp. 57–60, 64, 67,70); удивительное обращение к рыбе как к знаку активного бунта и к горячей воде как к знаку освобождения (pp. 74–79); и различение двух тел — раскрытого и разложенного тела человека-цветка и головы без органов, которая служит дополнением к первому.

Однако, как нам кажется, интерпретация Гизеллы Панков принижает роль головы без органов. Кроме того, режим знаков, живущий в шизофрении, понимается ею — на уровне ниже смысла — только через различие между знаками-страданиями тела и телесными знаками-действиями.

[74]Именно с этой точки зрения новации Кэррола носят, по сути, словесный, а не синтаксический или грамматический характер. И как следствие, слова-бумажники допускают бесконечность возможных интерпретаций путем размножения серий: тем не менее, синтаксическая строгость исключает определенное число этих возможностей. То же самое справедливо и для Джойса, как показал Жан Пари (Теl Quel, nе 30, 1967, р.64). Случай Арто иного рода, но только потому, что здесь больше нет, собственно говоря, проблемы смысла.

[75]Клемент Александрийский, Stromateis, 8:9: «Стоики говорят, что тело — это причина в буквальном смысле; но бестелесное — метафизическим образом — выступает в виде причины».

[76]Paul Ricoeur, in Idees de Husseri, Gallimard, pp. 431–432.

[77]Гуссерль, ор. cit., р.456: «X в различных ноэматических актах, задаваемых разными установками, с необходимостью узнаётся как одно и то же…»; р.478: «Каждому действительному объекту внутренне соответствует — в a priori безусловной всеобщности сущности — идея возможного сознания, в котором сам объект может быть изначально усмотрен, и при этом совершенно адекватным образом…»; р.480: «Такая непрерывность точнее определяется как бесконечная во всех смыслах-направлениях, как состоящая во всех своих фазах из явлений одного и того же определяемого X…».

[78]Гуссерль, ор. cit., 100–101, и 102 и т. д.

[79]См. Сартр, «La Transcendance de l'Ego», в Recherches philosophiques, 1936–1937. Эта идея «безличного и до-личного» трансцендентального поля, которое производит Я и Эго, очень важна. Сделать все возможные выводы из данного тезиса Сартру мешает то, что безличное трансцендентальное поле все еще определяется как поле сознания, и как таковое оно должно быть само унифицировано посредством игры интенциональностей или чистых ретенций.

[80]В Картезианских размышлениях монады, центры видения или точки зрения занимают очень важное место в Я как синтетическом единстве апперцепции. Среди комментаторов Гуссерля выделяется Гастон Берже, который настаивал на этом аспекте; следовательно, он мог возразить Сартру, что до-личное сознание, возможно, и не нуждается в Я, но оно не способно действовать вне точек зрения или центров индивидуации. (см. G.Berger, Le Cogito dans la philosophie de Husseri, Aubier, 1941, p. 154; et Recherches sur les conditions de la connaissances, P.U.F., 1941, pp. 190–193.) Возражение справедливое, поскольку трансцендентальное поле все еще определяется как поле, конституирующее «сознание».

[81]Георг Гурвич вводит словосочетание «волевая интуиция» для выделения типа интуиции, чья «данность» не ставит предела деятельности. Он применял ее к Богу Дунса Скотта и Декарта, к воле Канта и чистому действию Фихте. (Morale theorique et science des moeurs, Paris, P.U.F., 1948, pp. 54 sq.). Нам кажется, что по содержанию оно ближе всего к «воле» стоиков — то есть, воле к событию, что передается двойной связкой родительного падежа.

[82]См. Идеи, особенно 114 (о юрисдикции разума см. 111).

[83]Gilbert Simondon, L'lndividu et sa genese physico-biologique, Paris, P.U.F., 1964, pp. 260–264. Эту книгу мы считаем очень важной, поскольку в ней представлена первая продуманная теория неличных и до-индивидуальных сингулярностей. Начиная с этих сингулярностей, она в явном виде предлагает разработку генезиса живой индивидуальности и сознающего субъекта. А значит, это и новая концепция трансцендентального. Симондоном анализируются все пять характеристик, посредством которых мы попытались определить трансцендентальное поле — потенциальная энергия этого поля, внутренний резонанс серий, топологическая поверхность мембран, организация смысла и статус проблематического. Итак, излагаемое здесь, а также в следующих параграфах, прямо связано с этой книгой, с которой мы расходимся только в выводах.

[84]См. Albert Loutman, Le Probleme du temps, Paris, Hermann, 1946, pp. 41–42: «Геометрическая интерпретация дифференциальных уравнений очевидным образом показывает две абсолютно различные реальности: есть поле направлений и топологических случайностей, которые неожиданно возникают на нем, как, например, существование плана случайных точек, к которым не может быть присоединено ни одно направление; и есть интегральные кривые, обладающие формой, которую они принимают в окрестности сингулярностей поля направлений. …Существование и распределение сингулярностей — это понятия, относительные к полю направлений, которое определяется дифференциальным уравнением. Форма интегральных кривых соотносится с решением этого уравнения. Эти две проблемы, несомненно, взаимодополнительны, поскольку природа сингулярностей такого поля определяется формой кривых в их окрестности. Но не менее верно, что поле векторов, с одной стороны, и интегральные кривые, с Другой, — это две совершенно разные математические реальности».

[85]Лучший дидактический образ традиционной метафизики представлен Кантом в разделе «О трансцендентальном идеале» Критики чистого разума. Кант показывает, что идея совокупности всего возможного исключает все, кроме «первичных» предикатов, и таким образом задает полностью определенное понятие индивидуального бытия: «так как только в этом единственном случае само по себе общее понятие о вещи полностью определяется самим собой и познается как представление об индивидуальности.» (Кант, Собр. соч., т.3 — М., Мысль, 1964 — с.507). Итак, универсальное — это ни что иное, как форма коммуникации в мысли между высшей индивидуальностью и конечными индивидуальностями: мысль — как таковая всегда универсальная — отсылает к индивидуальному.

[86] Nietzshe, ed. Kroner, 25, 83.

[87]Это постоянная тема Писем Лейбница к Арну. Бог создавал не Адама, совершающего грех, а мир, где Адам согрешил.

[88] Картезианские размышления, 48. (Гуссерль непосредственно связал эту проблему с трансцендентальной теорией Другого).

[89] Идеи, 143.

[90]Итак, мы различаем три выборки, соответствующие теме Лейбница: одна определяет мир через схождение; вторая определяет завершенные индивидуальности в мире; и наконец, та, что определяет незавершенные или даже двусмысленные элементы, общие нескольким мирам и соответствующим индивидуальностям.

О третьей выборке, то есть о «неопределенном» Адаме, заданном небольшим числом предикатов (быть первым человеком и так далее), который должен по-разному реализовываться в различных мирах, см.: Лейбниц «Заметки по поводу писем к Арну» (Janet I, pp. 522 sq.). На самом деле в этом тексте неопределенного Адама нет. Он существует только в связи с нашим конечным пониманием, и его предикаты — это только обобщения. Но с другой стороны, в его знаменитой Теодицее (414–416) различные Сексты в различных мирах имели бы крайне специфическое объективное единство, опирающееся на двойственную природу понятия сингулярности и категорию проблемы с точки зрения бесконечного вычисления. Гораздо раньше Лейбниц разработал теорию «двусмысленных знаков» в связи с сингулярными точками, взяв в качестве примера конические сечения: см. «De la methode de l'Universalite» (Opuscules, Coutuart).

[91]Х. Л. Борхес. Письмена Бога, с.237.

[92]Отметим, что Гуссерль делает любопытные намеки по поводу fiat [ декрет, указ, согласие — лат.], то есть изначально подвижной точки в трансцендентальном поле, определяемом как Эго: см. Идеи, 122.

[93]В предисловии к Феноменологии духа Гегель ясно показывает, что философская (или научная) истина не есть предложение, отвечающее на простой вопрос типа «когда родился Цезарь?» О различии между проблемой, или темой, и предложением, см. Лейбниц, Nouveaux essais, 4, ch. I.

[94]Идеи, 114, 124.

[95]Борде-Демулен в своей замечательной книге Le Cartyesianisme ou la veritable renoyation des sciences (Paris: Gauthier-Villars, 1843) ясно показал различие между этими окружностями: x² + y² - R² = 0 и ydy + xdx = 0. В первом уравнении я, несомненно, могу приписать разные значения каждому термину, но я должен приписать им одно конкретное значение для каждого случая. Во втором уравнении dx и dy не зависят ни от какого конкретного значения, и их отношение отсылает только к сингулярностям, определяющим тригонометрический тангенс угла, образуемого касательной к кривой с осью абсцисс (dy/dx = — x/y).

[96]Апулей, Об интерпретации. (См. о терминологической паре abdicativus-dedicativus).

[97]Плотин, 2,7,1.

[98]Странно, что Башляр, говоря о ницшеанском воображении, пытается представить его в свете «психологии восхождения» (L'Air et les songes, ch.5). Он не только сводит к минимуму роль земли и поверхности у Ницше, но и интерпретирует ницшеанскую «вертикальность» прежде всего как высоту и восхождение, тогда как на самом деле это глубина и спуск. Стервятник поднимается вверх лишь в редких случаях: он парит и «падает». Относительно Ницше следует также сказать, что глубина служит разоблачению идеи высоты и идеала восхождения; высота — не более чем мистификация, поверхностный эффект, который не вводит в заблуждение глаз глубины и рушится под его взглядом. См. по этому поводу комментарии Мишеля Фуко в «Nietzche, Freud, Marx», in Nietyhe, Cahiers de Royamnont, ed. de Minuit, Paris, 1967, pp. 186–187.

[99]«Выросло много голов, затылка лишенных и шеи, Голые руки блуждали, в плечах не имея приюта, Очи скитались по свету, одни, безо лбов сиротея». (Цит, по: Тит Лукреций Кар, О природе, вещей, — М., Художественная литература, 1985 — С.282) — Примечание переводчика.

[100] Nietzsche centre Wagner, epilogue 2.

[101]Диоген Лаэртский, О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, — М., Мысль, 1979-С.257–258. — Примечание переводчика.

[102]Слово, подчеркивающее операцию, обратную «доказательству» (monstration вместо demonstration). — Примечание переводчика.

[103]Стоики уже разработали очень элегантную теорию Пустоты, как одновременно и сверх-бытия и упорства. Если бестелесные события — это логические атрибуты бытия и тел, то пустота подобна субстанции таких атрибутов. Она по природе отличается от телесной субстанции в том смысле, что нельзя даже сказать, что мир находится «в» пустоте. см. Брейе, La Theorie des incorporels dans I'ancien stoicisme, ch.3.

[104]Диоген Лаэртский, цит. соч. — С.326. — Примечание переводчика.

[105]Кант, Сочинения, т.3 — М., Мысль, 1964 — С.505.

[106]Киркегор, Понятие иронии (Pierre Menard, Kierkegaard, sa vie, son oevre, pp. 57–59).

[107]Ницше, Сочинения, т.1 — М., Мысль, 1990 — С.73.

[108]См., Victor Goldshmidt, Le Systeme stoncien et I'edee de temps, Vrin, 1953.

[109]Цицерон, О дивинации, 56. (см. Цицерон, Философские трактаты, — М., Наука, 1985 — С.239).

[110]О несводимости бестелесного «выражаемого» даже к рациональному представлению см. Брейе, ор. cif., pp. 16–19.

[111]V. Goldshmidt, 6 р. cil., p. 107.

[112]О работе Жо Боске, целиком посвященной размышлениям о ране, событии и языке, см. две содержательные статьи в Cahiersdu Sad, nе 303, 1950: Rene Nelli, «Joe Bousquet et son double», Ferdinand Alquie, «Joe Bousquet et la morale du langage».

[113]Cf. Joe Bousquet, Les Capitales, Paris, Le cercle du livre, 1955, p.103.

[114]Maurice Blanchot, L'Espace litteraire, Paris, Gallimard, 1955, p.160.

[115]См. эссе Клода Роя о поэте Гинсберге, Nouvel Observateur, 1968.

[116]Cf. Maurice Blanchot, op. cit., p. 155: «Попытка возвысить смерть до самой себя, совместить две точки — ту, где она исчезает в самой себе, и ту, где я исчезаю из самого себя, — далеко не внутреннее дело; оно предполагает огромную ответственность перед вещами и возможно только при их посредстве…»

[117]Ф. С. Фицджеральд, Последний магнат. Рассказы. Эссе — М., Правда, 1990 — С.484.

[118]Malcom Lowry, Under the Volcano (New York: Lippincott, 1965), p.55.

[119]М. Blanchot, op.cit., pp. 104–105: «При самоубийстве я хочу убить себя в некий определенный момент; я связываю смерть с теперь: да, теперь, теперь. Но ничто не указывает на иллюзорность и безумие этого Я хочу, ибо смерть никогда не бывает налицо… Самоубийство в этом смысле никогда не встречается со смертью. Скорее, оно является желанием устранить смерть как будущее, изъять ее из той части грядущего, которая выступает как сущность смерти… Мы, не в состоянии проецировать убийство самих себя; мы готовим себя для этого, мы действуем под взглядом последнего жеста, который, тем не менее, относится к категории нормальных вещей и дел. Но этот же жест не входит в поле зрения смерти, не касается ее, не удерживается в ее присутствии…»

[120]Ф. С. Фиоджеральд, цит. соч. — С.497: «Просто мне нужен был полный покой, чтобы выяснить, каким образом у меня выработалась печальная склонность к печали, безотрадная склонность к безотрадности, трагичная склонность к трагизму, то есть каким образом я отождествил себя с тем, что внушало мне ужас или сострадание. Такое отождествление губительно для писателя. Наверное, по этому душевнобольные не работают. Ленин не стал бы по доброй воле страдать заодно с пролетариатом, Вашингтон — со своими солдатами, а Диккенс — со своими лондонскими бедняками. Когда Толстой пытался слиться с той жизнью, к которой было приковано его внимание, из этого ничего не вышло, одна фальшь…» (перевод дополнен — прим. пер.). Этот отрывок служит замечательной иллюстрацией к психоаналитической теории маниакально-депрессивных состояний (в особенности, к теории Клейн). Однако, как мы увидим далее, в этой теории есть два проблематичных пункта. В первом случае манию слишком часто представляют как реакцию на депрессивное состояние, тогда как, по-видимому, она, напротив, определяет это состояние, — по крайней мере в структуре алкоголизма. С другой стороны, самоотождествление столь же часто представляют как реакцию на утрату объекта, тогда как, по-видимому, именно оно и предполагает эту утрату, влечет и даже «желает» ее.

[121]Грамматические особенности приведенного примера даются с учетом специфики русского языка. — Примечание переводчика.

[122]И у Лоури алкоголизм неотделим от самоотождествлений, которые он вызывает, и от их банкротства. Темами утраченного романа Лоури In Ballast to the White Sea стали самоотождествление, а также возможность здоровья и спасения с его помощью, См.: Избранные письма Малькома Лоури (New York: Lippincot, 1965). Во всяком случае в совершенном будущем можно найти стремительность, аналогичную той, которую мы видели в связи с совершенным прошлым. В очень интересной статье Гюнтер Стейн проанализировал фигуры совершенного будущего. Протяженное будущее, как и совершенное прошлое, больше не принадлежит человеку. «К этому времени не приложимо даже специфическое измерение времени — его положительный смысл. Оно сводится к чему-то, что уже не станет будущим — к Зону, не имеющему отношения к Я. Действительно, человек может еще думать о существовании Эона и указывать на него — но стерильным образом, не постигая и не реализуя его… Следовательно, Я буду заменяется на Я не буду тем, что будет. Положительным выражением этой формы является совершенное будущее: Я стану [в определенный момент ]». («Pathologie de ta liberte, essai sur la non-identification», Recherches philosophiques, 4, 1936–1937.)

[123]Боэций, Утешение философией, книга 4 (см. Боэций, Утешение философией и другие трактаты, — М., Наука, 1990).

[124]См. Диоген Лаэртский, Цит. соч., 7:147. («Он (Бог) зовется Дием, потому что через него (dia) совершается все, и Зевсом, поскольку он — причина жизни (Zen) и проницает всю жизнь».)

[125]«Вверх, вниз, по кругу несутся первостихии, но не в этом движение добродетели; оно нечто более божественное и блаженно шествует своим непостижным путем» (Марк Аврелий Антонин, Размышления, — Л., Наука, 1985 — С.31. См. также книгу 12, раздел 14). Мы находим здесь двойное отрицание — и цикла, и высшего знания.

[126]«Ибо это „вдруг“, видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит изменение в ту или другую сторону. В самом деле, изменение не начинается с покоя, пока это — покой, ни с движения, пока продолжается движение; однако это странное по своей природе „вдруг“ лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени; но в направлении к нему и исходя от него изменяется движущееся, переходя к покою, и покоящееся, переходя к движению». (Платон, Сочинения, т. 2. М., Мысль, 1970 г. — С.458). — Примечание переводчика.

[127]Главная тема трактата Цицерона О судьбе. (см. Цицерон, Философские трактаты.)

[128] О судьбе, 8.

[129]Cf. Georges Canguilhem, Le Normal et le pathologique, Paris, P.U.F. 1966, p.90

[130]О роли исключения и удаления см. главу гегелевской Логики, посвященную «противоречию».

[131]Ницше, Ессе Homo. Сочинения, М., 1991 г., т.2, — с.699 (пер. Ю. М. Антоновского).

[132]Клоссовски излагает «эти идеи столь совершенно и исчерпывающе, что на мою долю, как только я подумаю о том же, не остается ничего». («Склероз и амнезия опыта вечного возвращения одного и того же». Ницше, Cahiers de Royaumont, ed. de Minuit, p.234). См. также послесловие к Lois de I'hospitalite. В этих своих работах Клоссовски развивает теорию знака, смысла и нонсенса, а также дает глубоко оригинальную интерпретацию идеи вечного возвращения Ницше, понятого как эксцентрическая способность утверждать расхождения и дизъюнкции, не оставляющая места ни тождеству Я, ни тождеству мира, ни тождеству Бога.

[133]Klossowski, «La Periode turinoise de Nietzshe» (L'Ephemere, nе 5).

[134]Х. Л. Борхес, Письмена Бога — с.239–240.

[135]О важности «пустого времени» для анализа события см. B. Groethuysen, «De quelque aspects du temps» (Recherches philosophiques, 5, 1935–1936); «Каждое событие, так сказать, существует во времени, где ничего не происходит»; и есть постоянство пустого времени, охватывающего все, что происходит. Книга Жо Боске Lex Capitales интересна тем, что в ней поднимается проблема языка в связи с единоголосием Бытия, начиная с Дунса Скотта.

[136]Об этом процессе возвращения, или реакции, и заключенной в нем внутренней темпоральности, см. работу Gustave Guillaume (и анализ, проделанный E.Ortigues в Le Discours et le symbole, Paris, Aubier, 1962). Отсюда Гильом выводит оригинальную концепцию инфинитива, изложенную в «Epoques et niveaux temporels dan le systeme de la conjugaison francaise», Cahiers de linguistique structural, nе 4, Universite de Laval.

[137]Cf. Melanie Klein, La Psychanalyse des enfants, Raris, 1932, tr. Boulanger, P.U.F.

[138]См. замечания Мелани Клейн по этому поводу, а также — ее ссылку на тезис В. Фейрбейрна о том, что «в начале интернализируется только хороший объект…» (тезис, который отвергает Клейн): Developpemems de la psychanalyse, Paris, 1952, tr. Baranger, P.U.F., pp. 277–279.

[139]Мелани Клейн не видит существенного различия между анальным и уретральным садизмом. Она верна своему принципу, согласно которому «бессознательное не различает разнообразные субстанции тела». Вообще, нам кажется, что психоаналитическая теория шизофрении склонна недооценивать всю важность и динамизм темы тела без органов. То же самое было сказано нами раньше в адрес Панков. Но У Мелани Клейн это представлено более отчетливо (см. Developpements de la psychoanalyse, где сон о слепоте и платье пациента, наглухо застегнутом до шеи, интерпретируется просто как знак замкнутости — без внимания к возникающей здесь теме тела без органов). На деле же, тело без органов и жидкое состояние взаимосвязаны в том смысле, что жидкое начало обеспечивает склеивание кусков в единую массу, Даже если это будет «масса-море».

[140]Разделение раненое-невредимое нельзя путать с разделением частичное-полное, поскольку первое само применимо к полному объекту депрессивной позиции: см. Мелани Клейн, Developpements de la psychanalyse, p.201. Не удивительно, что суперэго будучи «хорошим», тем не менее, жестоко, ранимо и так далее. Фрейд уже говорил о хорошем и утешающем суперэго в связи с юмором, добавляя, что здесь нам еще многое следует узнать о существе суперэго.

[141]Используя терминологию Лакана, Ребер Пюжо замечает: «Утраченный объект может быть только наделен значением, а не переоткрыт…» («Approche theorique du fantasme», La Psychanalyse, nе 8, 1964, p.15.)

[142]Cf. Bergson, L'Energie spirituelle, Paris, P.U.F., pp. 101–102.

[143]Gilbert Simondon, op.cit., p.263.

[144]Это постоянная тема работ Мелани Клейн: прежде всего, суперэго сохраняет функцию подавления в отношении не либидозных влечении, а только деструктивных влечений, сопровождающих первые (см., например: La Psychanalyse des enfants, pp. 148–149). Именно поэтому тревога и вина рождаются не из либидозных влечений — даже инцестуозных — а из деструктивных влечений и их подавления: «Не столько инцестуозные тенденции, вызывающие в первый момент чувство вины, сколько сам страх инцеста порождается в конечном счете деструктивными импульсами, непосредственно связанными с ранними инцестуозными желаниями ребенка».

[145]Лапланшем и Понталисом ясно показан первый пункт — а именно, что сексуальные влечения освобождаются от влечений самосохранения и питания: Vocabulaire de la psychanalyse, Paris, P.U.F., 1967, p.43 (и «Fantasme originaire, fantasmes des engines, origine du fantasme», Temps modemes, nе 215, 1964, pp. 1866–1867). Но о таком освобождении мало сказать, что влечения самосохранения обладают внешним объектом и что этот объект обойден сексуальными влечениями ради чего-то вроде «возвратной формы [глагола]». На деле, у освобожденных сексуальных влечений по-прежнему есть объект, проецируемый на поверхность: так, например, сосание пальца — это проекция груди (а в пределе, это проекция одной эрогенной зоны на другую). Лапланш и Понталис полностью осознают это. Но помимо всего прочего, сексуальные влечения, поскольку они связаны в глубине с пищеварительными влечениями, уже обладают специфическими объектами, отличными от объектов этих влечений — а именно, частичными внутренними объектами. Необходимо различать два состояния сексуальных влечений, Два типа объектов этих влечений и два механизма их прое цирования. И нужно критически отнестись к таким понятиям, как понятие о галлюцинаторном объекте, якобы нераздельно примыкающем к внутреннему объекту, утраченному объекту и объекту поверхности.

Второй пункт состоит в следующем: сексуальные влечения освобождаются от деструктивных влечений. Мелани Клейн постоянно возвращается к этому. Вся ее школа справедливо пытается оправдать сексуальность и отмежевать ее от деструктивных влечений, с которыми она связана только в глубине. Именно в этом смысле Паула Хейманн обсуждает понятие полового преступления: Developpements de la psychanalyse, p.308. Правда, что сексуальность извращена, но извращение определяется прежде всего ролью частичных эрогенных зон поверхности. «Половое преступление» относится кипой области — той, где сексуальность действует только в глубинном смешении с деструктивными влечениями (низвержение, а не извращение). В любом случае, нельзя смешивать два совершенно разных типа регрессии в рамках весьма общей темы возврата к «прегенитальному» (например, регрессия к оральной стадии глубины и регрессия к оральной зоне поверхности).

[146]По поводу «плохого» и «хорошего» пениса см. Мелани Клейн, La Psychanalyse des enfants, pp. 233, 365. Клейн особо подчеркивает, что Эдипов комплекс несет в себе предшествующую позицию «хорошего пениса» так же, как и освобождение либидозных влечений от деструктивных влечений: «Ибо, только если ребенок твердо уверен, что мужские гениталии — и отцовские, и его собственные — „хорошие“, он позволяет себе направить генитальные желания на мать… и сталкивается с ненавистью и соперничеством, составляющими природу его Эдипова комплекса» (Contributions to Psycho-Analysis 1921–1945, London: Hogarth Press, 1948, рр. 381–382). «Как мы увидим, это не значит, что у сексуальной позиции и эдиповой ситуации нет новых тревог и опасностей — таков, например, особый страх кастрации. И если верно, что на ранних стадиях Эдипова комплекса суперэго направляет всю свою суровость прежде всего против деструктивных влечений, то только на поздних стадиях Эдипова конфликта появляется защита от либидозных импульсов…» (La Psychanalyse des enfants, pp. 148–149)

[147]См. По ту сторону принципа удовольствия, глава 4 (З.Фрейд, Психология бессознательного, — М., Просвещение, 1989 г. — С. 394–402.) По существу, вся эта глава посвящена биопсихической теории поверхностей.

[148]Все выдающиеся интерпретации Эдипова комплекса обязательно объединяют элементы, унаследованные от предыдущих позиций — шизоидной и депрессивной; так, Гёльдерлин настаивал, что устранение и возвращение относятся к до-эдиповой позиции.

[149]Очерк десексуализованной энергии дан Фрейдом в Я и Оно, глава 4. Мы расходимся с Фрейдом в двух пунктах. Во-первых, Фрейд часто выражается в том смысле, что нарциссическое либидо как таковое ведет к десексуализации энергии. С этим нельзя согласиться, поскольку фаллическое эго вторичного нарциссизма все еще использует объектные отношения с образами родителей (восстановление, вызывание). В этом случае десексуализация осуществляется только благодаря комплексу кастрации во всей его специфичности. Во-вторых, Фрейд называет такую десексуализованную энергию «нейтральной». Он имеет ввиду, что эта энергия может смещаться и переходить от Эроса к Танатосу. Но если верно, что она не исчерпывается соединением с Танатосом, или инстинктом смерти, если верно, что она сама его задает, по крайней мере, в той спекулятивной форме, которую инстинкт принимает на поверхности, — то «нейтральное» должно иметь совершенно иной смысл, как мы увидим это в следующих параграфах.

[150]Cf. Freud, Cinq psychanalyse — L'Homme aux loups, 5.

[151]Cf. J. Laplanche et J.-B. Pontalis, «Fantasme originari, fantasme des origines, origine du fantasme», op.cit., pp. 1861–1868: «Отец соблазняет дочь — такова, например, краткая формула фантазма соблазна. Первичный процесс здесь отмечен не отсутствием организации, как иногда считают, а специфическим характером структуры: это сценарий со множеством выходов на сцену, где нельзя сказать, что героиня найдет свою позицию непременно в термине дочь; сценарий может разворачиваться вокруг термина отец и даже вокруг термина соблазняет». Именно этот существенный пункт своей Критики Лапланш и Понталис обращают против тезиса Сюзен Исаак («Природа и функция фантазии», Развитие психоанализа). Исаак, моделируя фантазм по образцу влечения, наделяет субъекта заданным активным местом, даже если активное снова обращается в пассивное, и наоборот. К этому и подводят Лапланш и Понталис: «Достаточно ли признать в фантазме эквивалентность между поедать и быть съеденным? Придерживаясь идеи позиции субъекта, даже если эта позиция пассивна, достигаем ли мы наиболее фундаментальной структуры фантазма?»

[152]О связи между обращением противоположностей и возвращением на себя, а также о значимости при этом возвратной (формы глагола), см.: Фрейд, «Влечения и превратности их судьбы», в Метапсихологии.

Статья Фрейда О противоположных значениях и примитивных словах критикуется Эмилем Бенвенистом в работе «Заметки о роли языка в учении Фрейда» (Общая лингвистика — М., Прогресс, 1974). Бенвенист показывает, что хотя в языке может и не быть какой-либо определенной категории, он тем не менее не допускает ее противоречивого выражения. [ «Если предположить, что существует язык, в котором „большой“ и „маленький“ выражаются одинаково, то в этом языке различие между „большой“ и „маленький“ просто отсутствует и категории величины не существует, но он отнюдь не будет языком, в котором допускается якобы противоречивое выражение величины» — Указ. соч., с. 122. — Примечание переводчика ]. Однако при чтении Бенвениста возникает впечатление, что язык неизбежно сливается с чистым процессом рационализации. И тем не менее, разве язык не включает в себя парадоксальной по отношению к его явной организации процедуры, даже если эта процедура никак не сводима к тождеству противоположностей?

[153]Luce Irigaray, «Du Fantasme et du verbe», L'Arc, nе 34, 1968. Такая попытка, конечно же, должна опираться на лингвистический генезис грамматических отношений в глаголе (залог, наклонение, время, лицо). Примеры такого генезиса можно найти в работах Густава Гильома (Epoques et niveaux temporals dins le systeme de la conjugaison franfaise) и Дамурет и Пишон (Essai de grammaire franqaise, t.5). Пишон сам подчеркивает важность такого исследования для патологии.

[154]Susan Isaacs, «Nature et fonction du fantasme», in Developpements de la psychanalyse, pp. 85

[155]Cf. Laplanche et Pontalis, «Fantasme originaire…», p. 1853; Vocabulaire de la psychanalyse, pp. 158–159.

[156]Пьер Клоссовски, Обращение к читателю и Послесловие к Lois de I'hospitalite.

[157]Именно Эдмонд Перре с эволюционистской точки зрения явно сформулировал теорию «конфликта между ртом и мозгом». Он показал, как развитие нервной системы позвоночных ведет к тому, что мозговые окончания занимают то место, где у кольчатых находится рот. Он исследовал понятие позы, чтобы объяснить эти ориентации и изменения положения и статуса. Он применил метод, начало которому положил Джефрой Сент-Элер, — метод идеальных сгибаний, — комбинирующий сложным образом пространство и время. см. «L'Origine des embranchements du regne animal», Scientia, mai 1918.

Биологическая теория мозга всегда указывала на его поверхностный характер (эктодермическое происхождение, природа и функция поверхности). Фрейд закрепил это обстоятельство и вывел из него очень важные следствия в работе По ту сторону принципа удовольствия, гл.4. Современные исследования настаивают на связи между областями проекций мозговой коры и топологическим пространством. «На деле проекция превращает евклидово пространство в топологическое, так что кортекс нельзя представить адекватно средствами евклидовой геометрии. Строго говоря, нет нужды обсуждать проекцию в связи с корой мозга, хотя здесь и может быть геометрический смысл у термина, который применяется к небольшим областям. Скорее, следовало бы говорить так: превращение евклидова пространства в топологическое пространство», в опосредующую систему связей, восстанавливающую евклидовы структуры (Simondon, op.cit., p.262). Именно в этом смысле мы говорим о превращении физической поверхности в метафизическую, или об индуцировании первой на вторую. Итак, мы можем отождествить церебральную и метафизическую поверхности: речь идет вовсе не о материализации метафизической поверхности, а о проецировании, превращении и индуцировании самого мозга.

[158]Внешне объект может быть тем же самым: грудь, например. Он также может казаться одним и тем же для различных зон, например, в случае пальца. В любом случае, грудь как внутренний частичный объект (всасывание) нельзя смешивать с грудью как поверхностным образом (сосание). Нельзя также смешивать пальцы, как образы, проецируемые на оральную зону или на анальную зону и т. д.

[159]Следует отметить, что Фрейд использует слово «серия» как при представлении им полного Эдипова комплекса, состоящего из четырех элементов (Я и Оно, гл.3), так и в связи со «всей теорией выбора объекта (Три очерка по теории сексуальности, очерк 3).

В связи с концепцией двух событий и двух серий сошлемся на комментарии Лапланша и Понталиса в „Fantasme originair, fantasme des engines, origine du fantasme“, pp. 1839–1842, 1848–1849. Существенно, что первая или прегенитальная стадия (например, наблюдение за коитусом в полуторалетнем возрасте у Человека-Волка) не должна пониматься как таковая. Как говорят Лапланш и Понталис, первая стадия и соответствующие прегенитальные образы моментов перехода к аутоэротизму».

[160]Эти серии могут быть весьма изменчивыми, но они всегда прерывисты. А кроме того, прегенитальная серия вводит в игру не только частичные эрогенные зоны и их образы; она еще запускает предэдиповы родительские образы, сфабрикованные совершенно иначе, нежели какими они будут в дальнейшем, и расчлененными согласно зонам. Следовательно, эти серии с необходимостью вовлекают взрослых в отношения с ребенком, хотя ребенок не способен «понять», в чем, собственно, дело (родительская серия). С другой стороны, во второй серии именно ребенок или молодой человек ведет себя как взрослый (сыновья серия). Например, в анализе Лаканом Человека-Крысы имеется серия отца, который очень рано подействовал на ребенка и стал достоянием семейной легенды (долг-друг-богатая женщина-бедная женщина), а есть еще и другая серия с теми же самыми терминами — только замаскированными и измененными, — к которой субъект возвращается гораздо позже (долг, играющий роль объекта = х, вызывающего резонанс двух серий), см. Жак Лакай, Le Mythe individuel du nevrose, C.D.U. Или другой пример: в Поисках Пруста герой испытывает серию любовных переживаний прегенитального типа со своей матерью; затем он переживает другую серию с Альбертиной. Но прегенитальная серия уже ввела в игру таинственным и непостижимым или предпостижимым образом взрослую модель любви Свана к Одетте (общая тема Пленницы, указывающая на объект = х).

[161]Напротив, при возникновении цепи, когда дизъюнкции связаны только с хорошим объектом депрессивной позиции, дизъюнктивный синтез имеет только ограничивающее и негативное использование.

[162]Cf. Robert Pujol, «Approche theorique du fantasme» (La Psychanalyse, № 8, p.20): основная базовая составляющая — фонема — в то виде, как она функционирует по отношению к другой фонеме, «избегет взрослого, поскольку рассудок последнего настроен лишь на смысл, исходящий из звучания, а не на само звучание. Мы полагаем, что субъект-ребенок слышит другим ухом, он чувствителен только к фонематической составляющей означающей цепи…».

[163]Serge Leclaire, Psychanalyser, Paris, Le Scuil, 1968, pp. 90–95.

[164]О слове «Poord'jeli», его первом аспекте или первой серии, которую оно подчиняет, см. С-Леклер, Цит. соч., pp. 112–115. О втором аспекте или второй серии см. pp. 151–153. Леклер справедливо настаивает на необходимости прежде всего рассмотреть первый аспект сам по себе, не обсуждая пока смысл, возникающий только со вторым аспектом. В связи с этим он напоминает о важном правиле Лакана, согласно которому не следует спешить с исключением нонсенса из смеси серий, которые преждевременно хотели бы быть значимыми. Более того, различения, которые следует сделать, принадлежат разным областям: не только между поверхностными сериями сексуальности, но и между серией поверхности и последовательностью глубины. Например, фонемы, привязанные к эрогенным зонам, и сложные слова, привязанные к их координации, могут быть спутаны, соответственно, с буквенными значимостями расчлененного слова и с тоническими значимостями шизофренического слова-«глыбы» (буквы-органы и неартикулируемое слово). Однако, здесь имеется лишь отдаленное соответствие между организацией поверхности и порядком глубины, который она предотвращает, между нонсенсом поверхности и инфра-смыслом. Пример такого рода сам Леклер дает в другом тексте: возьмите, скажем, оральный шум глубины вроде «kroq»; он сильно отличается от словесного представления «croque» [ «грызет»]. Это представление с необходимостью формирует часть поверхностной серии, связанной с оральной зоной и способной объединяться с другими сериями, тогда как оральный звук вписывается в шизоидную последовательность такого типа «croque, trotte, crotte…» [ «грызть, скакать, рысью, запачкаться грязью…»]. (Cf. «Note stir l'objet de la psychanalyse», Cahiers pour I'analyse, nе 2, p. 165.)

[165]Напротив, голос свыше имеет в своем распоряжении Денотацию, манифестацию и сигнификацию, но без формативных элементов, распределенных и утраченных в простой интонации.

[166]Кот присутствует в обоих случаях, поскольку первоначально он появляется на кухне у Герцогини, а затем он советует Алисе пойти к Шляпному Болванщику «или» к Мартовскому Зайцу. Положение Чеширского Кота на дереве или в небе, все его черты, включая и пугающие, отождествляют его с супер-эго как «хорошим» объектом высоты (идолом). «Вид у него (кота) был добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Алиса сразу поняла, что с ним шутки плохи». Тема высоты как сущности, которая ускользает и удаляется, но которая также борется и захватывает внутренние объекты, — это постоянная тема произведений Кэррола: ее можно найти во всех стихах и рассказах, где речь идет о рыбной ловле (например, стихотворение Два брата, где младший брат служит наживкой). Так, в Сильвии и Бруно существенен хороший отец, удалившийся в царство фей и скрытый за голосом собаки; этот шедевр, вводящий в игру тему двух поверхностей — общей поверхности и магической, или волшебной, поверхности, — потребовал бы обширного комментария. И наконец, для всего творчества Кэррола, особенно важна трагическая поэма Три голоса. Первый голос — это голос суровой и неистовой женщины, которая устраивает наполненную ужасом сцену питания; второй голос тоже ужасен, но обладает всеми характеристиками хорошего голоса свыше, который заставляет героя заикаться и запинаться; третий голос — это Эдипов голос вины, воспевающий ужас результата, несмотря на чистоту намерений («Когда в Канун безжалостного солнца/ он улыбался хмуро мрачной шутке/ „Аллах“, — прозрел он, — что же я наделал?»)

[167]Нам хотелось бы привести пример, который кажется важным, коль скоро мы имеем дело со столь темной проблемой. Ч. Лезагю — психиатр, «выделивший» в 1877 году эксгибиционизм (и придумавший, само это слово); как таковой, он проделал работу клинициста и симптоматолога: см. Etudes medicales, 1:692–700. Но при изложении своего открытия в короткой статье, он начал не с примеров явного эксгибиционизма. Он начал со случая человека, ежедневно повсюду преследующего одну женщину без единого слова или даже жеста («его роль ограничивалась лишь тем, чтобы быть тенью этой женщины»). Таким образом Лезагю исподволь пытается дать понять читателю, что этот человек полностью отождествился с пенисом. И только после этого он приводит случаи явного эксгибиционизма. Метод Лезагю — это метод художника: он начинает как в романе. Несомненно, это история, сначала создаваемая субъектом; но нужен клиницист, чтобы ее понять. Это — невротический роман, поскольку субъект удовлетворен воплощением частичных объектов, которые он осуществляет всей своей личностью. Чем же тогда отличаются друг, от друга жизненный, невротический и «семейный» роман, а также роман как произведение искусства? Роман всегда изображает симптом; но иногда роман задает осуществление симптома, иногда же, напротив, он извлекает событие, которое он контр-осуществляет в вымышленных персонажах. (Важна, однако, не выдуманность персонажей, а то, что способно объяснить вымысел, а именно, природа чистого события и механизм контросуществления). Например, Сад и Мазох создают роман-произведение искусства из того, что садист или мазохист превращают в невротический или «семейный» роман — даже если они и пишут его.

Поиск по сайту: