Мы сможем

Уильям Шекспир написал: «Я боюсь твоего страха, ведь с трудом несу я свой». Каждый раз, закрывая глаза, мне кажется, что Луи шепчет эти слова. Я не хочу пугать его своими страхами. Их не должен бояться никто, кроме меня. Это мои страхи, а не его. Они не должны разрушить его так, как разрушили меня. (с) Гарри

Песня: Thriving Ivory - Angels on the Moon
Фотография: http://degradation.fr/librairie/146.jpg

Я часто представлял своё первое пробуждение рядом с Гарри. Если честно, я представлял его каждый раз, когда его не было рядом. И каждый раз я представлял себе идеальное утро. То, которое показывают в фильмах, и о котором мечтают все вокруг. Я бы открыл глаза, а он лежал бы рядом, уже проснувшись, смотрел, как я сплю. Я бы сказал ему хриплое «Доброе утро», и он ответил бы мне ещё более хриплым голосом и поцеловал бы. Мы бы позавтракали в объятиях друг друга, и не вставали бы с кровати несколько часов. Сволочь съел бы половину наших круассанов, и у меня бы получилось опрокинуть свой апельсиновый сок. Он бы улыбнулся и поцеловал меня ещё раз. Да, знаю, ничего более стереотипного и придумать нельзя, но… Именно так я всегда представлял наше первое утро. Счастливое. Так, и никак иначе.

Но когда это судьбу интересовали мои желания? Всё произошло с точностью до наоборот. Когда я открыл глаза, он не смотрел, как я сплю. Нет. Когда я открыл глаза и увидел его, моё сердце не начало сильно биться от радости и счастья. Наоборот. Оно сжалось так, как будто вчера вечером была только тренировка. Первое, что я почувствовал, была гордость. Он был со мной. В первый раз. Но это испарилось в мгновение ока, когда я понял, что его не должно было здесь быть. Это неправильно. Это фальшиво. Он этого не хотел, его не должно тут быть. Он просто слишком устал и не смог уйти прежде, чем я проснулся. Как будто сон силой заставил его остаться. На его щеках всё ещё остались следы от слёз. Он что, плакал во сне? Я несколько секунд думал, спит ли он на самом деле, или же просто притворяется. Но нет, он спит. Свернувшись калачиком и прижавшись ко мне, он тяжело дышит. И это трудно принять. Даже во сне ему плохо. Сон - это единственный момент, когда можно ни о чём не думать и просто…спать. Но его черты настолько искажены, что на это тяжело смотреть. Как будто боль – его постоянная работа, и он не имеет права ни на отпуск, ни на выходной, ни, даже, на обеденный перерыв. Мне стало страшно. Стало больно. И только тогда я понял, что остаться будет ошибкой. Что это утро не может быть нашим, потому что он не хочет здесь быть. Потому что, если бы он физически мог проснуться и уйти - он бы сделал это. Он спит в моих руках не потому что любит меня, а потому что ему больно. Потому что он ещё не готов. Он просто отключился и не смог проснуться вовремя. Не знаю, что произошло в моей голове, но я запаниковал. Было такое чувство, что если я останусь и заставлю его проснуться рядом со мной – это будет предательством.

Для него наше первое утро значит ещё больше, чем для меня, и я не хочу испортить его. Это значит для нас слишком много, и я не хочу запомнить этот момент как утро, в которое он просто не успел проснуться, чтобы вовремя уйти. Никто не забыл то, что случилось вчера вечером и мне нужно только посмотреть на него, чтобы понять, что раны ещё не зажили. Что одна ночь не может всё изменить. Это было бы слишком просто. «Я никогда не хочу тебя видеть». Эти слова всё ещё звучали в голове, и мне стало страшно. Да, я последний трус, но…я не знаю, о чём он думает, и если проснувшись он снова скажет это, то…я просто не вынесу. Мне и в первый раз было больно это слышать, а если он повторит это сейчас, я просто умру. Я не настолько сильный, чтобы снова вытерпеть, как он отталкивает меня. Во мне смешалось столько всего и я испугался. Испугался и ушёл. Поцеловал его в щёку, шепча в пустоту, чтобы он не отталкивал меня. А после этого встал и оставил записку на своей подушке. Чтобы он заметил её сразу, как только проснётся.

«Я не ушёл. Жду тебя в своей машине. – Лу.»

Потому что я не мог остаться, но и бросить его тоже не мог. Сейчас одиннадцать утра и я уже почти два часа сижу в машине. Вспоминаю всё, что случилось прошлой ночью, испытывая всё ту же боль. Говорю себе, что сделал огромную ошибку, что не должен был оставлять его. Это напомнит ему то утро, когда Саманта умерла. Мне страшно. Я всё время боюсь, что сделал что-то не так, боюсь его реакции но…мне всё равно кажется, что я поступил правильно. Что меня не должно там быть. Что это утро не наше. Что это не его мы должны вспоминать всю жизнь, потому что оно не идеально. Но я не могу перестать нервничать. Мои руки дрожат, а живот неприятно сжимается, но всё, что я могу - это ждать. Потому что и он, и я знаем, что Гарри ещё не готов проснуться рядом со мной.

После тридцати минут, его стеклянная дверь наконец-то открывается. Несмотря на то, что ожидание невыносимо, я был бы не против, если бы он ещё поспал. Я готов хоть всю жизнь мучиться в догадках, лишь бы он отдохнул. Сволочь быстро сходит по лестнице и бежит в сад. Надеюсь, он не злится на меня за то, что я напугал его вчера. Но это ведь не моя вина, у меня не было выбора. Появляется Гарри. И при его виде я чувствую такое облегчение, что сердце непроизвольно сжимается. Он выглядит сонным. Наверное, он только что проснулся и…сразу пришёл ко мне. Он открывает дверцу и тяжело падает на пассажирское сидение. Он дрожит, потому что он вышёл без куртки, а на улице просто Сибирь. Завожу мотор и быстро включаю печку, надеясь, что он согреется. Он не смотрит на меня. Никто из нас не говорит, думаю, каждый ждёт, что первый шаг сделает другой. Я не знаю, что сказать, и эта тишина уже начинает давить. Спустя вечность, он нарушает её, всё ещё смотря перед собой.

- Я злюсь на тебя.

Прекрасно, начнем с честности.

- Я тоже.

- Ты не должен был рыться в моих вещах.

- Ты не должен был скрывать всё это.

Мы оба говорим настолько жестко, что даже мне становится противно. Это не мы. Такое чувство, что это никогда не закончится, и тот факт, что он не смотрит на меня, только усугубляет ситуацию. Неловко прокашливаюсь.

- Почему ты ушёл?

И когда его голос ломается на последнем слове, я ломаюсь целиком.

- Потому что я боялся, что ты оттолкнёшь меня.

Он наконец-то поворачивается ко мне и не сводит с меня глаз. Кажется, мы оба злимся на самих себя больше, чем друг на друга. Жду, что он скажет что-то вроде «Я бы не оттолкнул тебя» или «Я был неправ, когда сказал, что больше не хочу тебя видеть», потому что именно это и говорят его глаза но…

- У меня болит живот.

Что?! Широко раскрываю глаза.

- У тебя.. У тебя болит живот?

- Да.

- Здесь? Сейчас? Посреди разговора?

- Да.

- Тебе не кажется, что сейчас не самый подходящий момент?

- Я не специально.

Он притягивает колени к себе, и я понимаю, что он не шутит. Ему, правда, больно, а я просто сижу с открытым ртом, потому что в игре «испортить серьёзный разговор» ему точно нет равных. Мы проходим тяжёлый период, нам нужно поговорить. Ведь это люди и делают, правда? Они ведь разговаривают? Они не скрючиваются из-за боли в животе. Только Гарри точно не все. Начинаю волноваться.

- Хочешь вернуться и полежать?

Он качает головой.

- Нет. Можешь просто ехать?

- Куда?

- Без разницы. Просто езжай куда-нибудь.

Я даже ничего не спрашиваю, завожу машину и выезжаю на трассу. Еду без особой цели. Плевать. Если ему это поможет – я буду ехать хоть до Помпеи. Мы больше не говорим, ни он, ни я. Он не сводит глаз с окна, а я смотрю на него каждый раз, когда мы попадаем на красный свет. И, как ни странно, эта тишина совсем не давит. Она, наоборот, успокаивает. Спустя пятнадцать минут, чувствую, как он двигается. Приближается ближе ко мне и берет за руку. Молча благодаря небеса за то, что у моей машины автоматическая коробка передач, кладу руку ему на талию, и он зарывается носом мне в шею.

- Тебе лучше?

- Я устал.

- Спи.

И я целую его в щеку. Ладно, возможно, разговоры нам не нужны. У него есть свой собственный способ показать мне, что я нужен ему, и что он больше не злится. Свой собственный способ показать, что он дорожит мной и послать к чёрту все разговоры. Мы оба всё так же нуждаемся друг в друге, и нам не нужно говорить, чтобы показать это. Мы и так знаем.

Фотография: http://degradation.fr/librairie/148.jpg
Песня: Oasis - Stop Crying Your Heart Out

Он так и не уснул, но всё равно всё время лежал на мне. Он залез под мою футболку и гладил мой живот, а я играл с его волосами. Он чуть-чуть дремал, но не более. Он улыбнулся мне в шею, когда увидел, что в магнитофон вставлена его флэшка.

Мы ездили по городу несколько часов, слушая, как его плэй-лист повторялся несколько раз. И эта тишина была так необходима. После всего того бреда, что он сказал мне, что я сказал ему, что мы сказали друг другу, нам просто нужно…побыть рядом. Без слов. Просто вместе. Мы ничего не забыли и знаем, что нам нужно поговорить но…пока что, мы просто хотим чувствовать друг друга. Прежде чем приступить к обсуждению будущих проблем. Потому что, да, у нас с Гарри есть будущее. Оно будет, и сильнее этого я верю только в то, что люблю его.

Мы проездили весь день. Его боль прошла. Мы остановились на небольшой заправке и купили пару пакетиков чипсов и кока-колу. Я хотел взять лайт, но он настоял на обычной. Я не имею ни малейшего понятия, где мы. Где-то в двух часах от Лондона. Солнце скоро сядет, и мы лежим на заднем сидении. Несмотря на холод, мы откинули крышу, чтобы смотреть на небо. Моя куртка служит нам подушкой, и мне хорошо. Правда, хорошо. Моя голова лежит на его плече, мы держимся за руки. И в этот момент мы оба понимаем, что пора говорить. Его голос тихий и спокойный. В нём нет и намёка на злость или обиду. Мы просто говорим. Потому что нам это нужно.

- У меня нет шизофрении.

- Но ты болен.

- Да.

- Что с тобой?

- Врачи говорят, что у меня синдром Бордерлайн.

- Синдром Бордерлайн?

- Это пограничное расстройство личности.

- Но ты не сумасшедший!

Он поворачивается ко мне и мягко улыбается, замечая спадающую мне на лоб прядь волос. Но я знаю, что это всего лишь маска. Ему трудно говорить об этом.

- У меня есть проблемы.

- Ты не псих. Ты просто другой, и я люблю это.

Его улыбка больше не мягкая, а грустная. Он переключает внимание на небо, и я делаю то же самое, продолжая играть с нашими пальцами.

- Это лечится?

- Луи, это психическое заболевание. От него нет таблеток, как от гриппа.

- Но от чего тогда все те лекарства, что я нашел?

- От моей болезни.

- Но ты ведь сказал, что она не лечится.

- Это сложно объяснить. Сама болезнь не лечится, но от некоторых её симптомов есть лекарства.

- К примеру?

- Депрессии.

- У тебя депрессия?

- Они так говорят.

Слова застревают в горле, и я тяжело вздыхаю. Потому что несмотря на то, что я понятия не имею, что такое синдром Бордерлайн, я знаю, что такое депрессия. Все уже слышали о ней, все знают, что это такое. Ну, или думают, что знают. И больнее всего то, что он говорит об этом, особо не веря. Как будто он сам отказывается признать, что в депрессии.

- И давно?

- Что?

- Давно ты болен?

- Кажется, всегда.

- Как это «кажется»?

- Я всегда ощущал себя другим, а когда мне было восемь, врачи подумали, что у меня биполярное расстройство.

- Биполярное расстройство? Как у Ван Гога?

- Да, как у Ван Гога.

- Но у тебя не было биполярного расстройства. У тебя...синдром Бордерлайн, верно?

- Верно.

- Но…откуда он взялся? В смысле, ты родился таким или… Прости. Я ничего не смыслю в этом.

Чувствую, как он напрягается, и сердце пропускает удар. Я боюсь, что он может в любой момент закрыться в себе. Пока что, всё идет хорошо, но я прекрасно понимаю, что это только вопрос времени. Знаю, что как только мы зайдем слишком далеко – я потеряю его. Он больше не захочет разговаривать, поэтому очень тщательно подбираю слова. Не настаиваю. Лучше сменить тему, не говоря о его болезни напрямую.

- Почему ты всегда проверяешь, закрыты ли двери в твоей комнате?

Я иногда думал, что он делает это, потому что боится, что я уйду, как Саманта. Но ведь он никогда не закрывает стеклянную дверь на ключ. Это бессмысленно.

- Я не знаю. Мне просто это нужно. Нужно проверить, хорошо ли они закрыты, чтобы почувствовать себя в безопасности.

- А что будет, если ты не проверишь?

- Я буду паниковать и думать, что случится что-то ужасное.

- Хорошо.

- Хорошо?

- Да, хорошо.

- И это всё?

- В смысле?

- Ты не считаешь это…странным?

Поднимаю на него глаза, и только сейчас понимаю, что ему не просто сложно об этом говорить. Ему страшно. Он боится, что я стану по-другому относиться к нему. Вспоминаю всё то, что он сказал мне вчера вечером. То, что он считает себя жалким, по сравнению со мной. То, что он думает о себе. Его самооценка настолько низка, что ей позавидует сам Дьявол. И это убивает меня. Как он может не понимать, что далеко не жалкий и не слабый. Да, он не такой как все, и мне иногда непросто, потому что он слишком скрытный, но это не меняет того, что он потрясающий. Для меня.

Как бы я хотел подобрать правильные слова, чтобы он понял, что я вижу его не так, как он видит себя. Что в данном случае прав я, а не он. Но я тоже не очень дружу со словами. Плевать на небо и звёзды, для меня важен только он. Ложусь на него, положив одну руку ему на торс, а другой зарывшись в волосы, и не свожу с него глаз.

- Ты не странный.

- Правда?

- Правда.

Невесомо касаюсь его губ и вспоминаю его порезы. Слова «Я тебе противен». Нет, не противен. Не буду врать, его порезы просто ужасные, на некоторых даже были швы и...на это просто страшно смотреть. Тяжело, больно, и я не могу даже представить, что будет, если он занесёт инфекцию.

Одна из моих бывших читала какую-то сопливую историю, в которой парень целовал шрамы своей девушки. Она пускала слезу и говорила: «О Боже, это так мило!». Мда, либо у того парня были проблемы со зрением, либо у девушки были старые, очень старые шрамы. Потому что целовать – это последнее, что хочется делать с порезами Гарри. Но он мне не противен. Я любил его тело ещё до того, как увидел, потому что здесь дело не в том, красивое оно или нет. Мне противны его шрамы только потому, что они не должны быть на нём. Они не на своём месте. Но Гарри не противен мне. Мне противна только картина того, как он стоит в ванной с лезвием в руке. Противно само осознание того, что он делает это. Блять, я не могу объяснить это даже самому себе, что уж говорить о нём. Наверное, он увидел, что что-то не так, потому что начал хмурить брови.

- Луи, всё в порядке?

- Да, прости.

Он приподнимает мой свитер и начинает невесомо вырисовывать круги на моей спине.

- О чём ты думаешь?

- О том, что ты ошибался вчера вечером.

Чувствую, как он снова напрягается и молча умоляет меня не продолжать этот разговор. Не заходить слишком далеко. Только вот я не могу. Сама идея того, что он может так думать, безумно меня злит. Я не могу допустить такого. Закусываю губу и думаю с чего начать. Ставлю руку ему на живот.

- Ты мне не противен.

Я всего лишь прошептал, а его глаза заблестели и он быстро их закрыл. Его голос сломан и у меня такое чувство, что я сейчас задохнусь.

- Как ты можешь говорить это…

Закусываю щеку, чтобы сдержать собственные слезы. Как он может настолько ненавидеть себя.

- А как ты можешь делать это?

- Ты не понимаешь.

- Тогда объясни мне.

- Нет.

И тот момент, которого я боялся с самого начала, настал. Он открывает глаза и быстро встает. Я перекатываюсь на сторону, пока он перепрыгивает через дверцу и уходит. Чувствую себя таким беспомощным. Он стоит спиной ко мне и закуривает сигарету. Не знаю, стоит ли мне пойти за ним… Наверное, нет. Ему нужно побыть одному. Снова ложусь и начинаю смотреть на звёзды, как вдруг, на ум приходит идея. Достаю телефон из кармана и захожу на форум кампуса. Пусть я и потерял Гарри, но Аноним может быть ещё здесь.

«62»

Незаметно поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Вижу, как он достает свой телефон и садится на землю. Читает моё сообщение, и когда мой IPhone вибрирует, я ещё раз убеждаюсь в том, что мне нужны они оба. И Гарри, и Аноним. Потому что только через одного я могу пробраться к другому. Он здесь, всего в нескольких метрах от меня, но такое чувство, что нас разделяет океан. И если я могу преодолеть его с помощью Анонима и сообщений, то я готов плыть всю ночь.

"Ты был честен?"

"Потому что я хотел красную машину. А что?"

И больше ничего. Он всё ещё в сети, но больше не отвечает. Слышу щелчок его зажигалки. Это уже пятая сигарета. Не знаю, помог ли мне сегодняшний разговор, потому что я всё ещё ничего не понимаю. Он не шизофреник. Хорошо. У него пограничное расстройство личности. Плохо. И мы не поговорили о наркотиках. Я не получил ни одного ответа на интересующие меня вопросы, но мне всё равно кажется, что мы продвинулись. И это огромное облегчение. Снова поднимаю голову, он всё ещё сидит на траве, спиной ко мне. Время близится к полуночи. Отправляю ему ещё одно сообщение.

«Мне холодно.»

«Хочу в твои объятья.»

И он встаёт меньше, чем за минуту. Слышу шелест травы и двигаюсь в сторону, чтобы ему хватило места. Он дрожит от холода, поэтому я наклоняюсь вперёд и нажимаю на кнопку поднятия крыши. Я прижимаюсь к нему как можно ближе, а он лишь крепче обнимает меня и зарывается носом в мои волосы. Он понемногу согревается. Я переплетаю наши ноги, мы целуемся и он снова щекочет носом мою шею. Он обнимает меня, я обнимаю его. И с помощью наших объятий мы просто пытаемся послать судьбу к чёрту.

И даже не заметив этого, после тяжёлого вчерашнего дня и благодаря его рукам, я быстро засыпаю.

Фотография: http://degradation.fr/librairie/149.png
Песня: Secondhand Serenade - Fall For You

Холод разбудил меня несколько часов спустя. Когда я открыл глаза, он снова был здесь. Рядом со мной, и на этот раз, у него получилось. У нас получилось.

Прижавшись ко мне, что есть сил, его сонное лицо выглядело спокойно и умиротворенно. На щеках не было слёз. От него не веяло болью.

И в этот самый момент, я понял, что даже если бы он проснулся первым, то всё равно бы не ушёл. Он бы остался.

Гарри хотел быть здесь. Вот и вся разница. Прошлой ночью, он не ушёл, потому что не мог. А сейчас, потому что хотел.

И несмотря на то, что он не наблюдал за мной, пока я сплю. Несмотря на то, что он сказал не «Доброе утро», а «Мне холодно». Несмотря на то, что мы заменили круассаны и апельсиновый сок чипсами и кока-колой без газа, потому что плохо закрыли бутылку. Несмотря на то, что у меня болела спина, потому что заднее сиденье Lamborghini точно не создано для сна. Несмотря на то, что мы замёрзли и, скорее всего, подхватили пневмонию…

Наше первое утро было идеальным. Оно кардинально отличалось от того, что я себе представлял. Но, несмотря на всё это, наше совместное пробуждение было идеальным.

Потому что первое, что он сделал, только открыв глаза – это улыбнулся.

Улыбнулся так, что я впервые увидел ямочки на его щеках.

Улыбнулся так, как на сотнях фотографий с Самантой.

Это была та улыбка, которую я мечтал увидеть с самого начала.

Настоящая улыбка.

И сейчас, на часах 8:03. Солнце только что встало. Лёжа на заднем сидении моей машины, в какой-то потерянной и давно забытой миром заправке, с чипсами в волосах, моя голова лежит на его плече и я протягиваю ему телефон. Он смотрит на экран, и переплетая наши пальцы, мы вместе нажимаем на «отправить».

«163.»

Я знаю, что нас ждёт длинная и тяжёлая дорога, и что это только начало, но я больше не боюсь. Не боюсь, потому что знаю, что после каждой битвы его улыбки будут моей наградой.

Я знаю, что однажды, он снова будет счастлив. Мы оба будем по-настоящему счастливы. Я доверяю ему, себе. Нам. Я знаю, что у нас получится.

Мы сможем.

***

Иллюстрации: http://degradation.fr/librairie/150.png
http://degradation.fr/librairie/151.jpg

"У меня... У меня получилось. Наконец-то получилось. Благодаря ему." (с) Гарри

Поиск по сайту: