 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
Потому что они не понимают
Песня: Mark Schultz - He is my son
Фотография: http://degradation.fr/librairie/152.jpg
День 164
Нью-Йорк. 10:56. Комната одного из самых шикарных отелей. Бартоломью Стайлс сидит за своим огромным дубовым столом. За его спиной прекрасный вид на центральный парк, а перед носом гора документов, которую нужно прочесть перед сегодняшним семинаром. Тишину нарушает вибрирующий телефон. Поднимает трубку, не сводя глаз с бумаг.
- Бартоломью Стайлс.
- Алло, папа?
- Гарольд.
- Как семинар?
- Ближе к делу.
- Как хочешь. Мне нужно пять тысяч фунтов.
- Пять тысяч фунтов?
- Да.
- И можно узнать, зачем тебе столько денег?
- Чтобы переделать свою комнату.
- Гарольд.
- Что?
- Что произошло?
- Ничего, я просто хочу поменять декор.
- Я хочу узнать настоящую причину. Если ты опять накупишь этих грёбанных наркотиков, то это даже не обсуждается.
- Перестань! Я ПРАВДА хочу отремонтировать комнату.
- У тебя опять случился приступ?
Тишина – это ответ на вопрос, который он так боялся услышать. Положив на стол листок, который он не читал с того момента, как услышал голос своего сына, он тяжело откидывается на спинку кресла и проводит рукой по лицу. Картинки и воспоминания заполняют его разум.
Flash Back
1 февраля 1994
- Ещё чуть-чуть!
Один врач, две медсестры. Крики, стоны, заплаканное лицо. Две переплетённые руки. Стресс, страх и переживания, которые наконец-то уходят, как только комнату наполняет плач. Плач новорождённого.
- Хотите перерезать пуповину?
И один из самых уважаемых в мире врачей превращается в простого мужчину с дрожащими руками.
Руки, которые держали скальпели, оперировали открытые сердца и спасали жизни, дрожат перед обычной пуповиной. Слеза медленно стекает по его щеке. Теперь он просто отец, который впервые видит своё дитя.
***
- Нет, у меня не было новых приступов.
28 ноября 1994
Сидя на диване из белой кожи, пока его десятимесячный сын играет на коврике перед ним, он читает какую-то книгу и чувствует, как маленькая ручка хватает его за штанину. Он опускает глаза и видит, как его ребенок на несколько секунд неуверенно встаёт на ножки, прежде чем снова падает на пол. Он садится перед ним на колени и, счастливо улыбаясь, протягивает руки.
- Иди сюда, Гарольд, иди к папе.
И он впервые почувствовал гордость не за себя. Это была гордость отца, который увидел, как его сын делает первые шаги.
***
- Да даже если бы и были, какая разница. Я в порядке, ясно?
16 апреля 1998
Три часа ночи, он возвращается после 72 часового дежурства в больнице. Вешая пальто в прихожей, он слышит звук разбитого стекла. Забегает в гостиную, чтобы увидеть свою спящую на диване жену, с лежащей рядом бутылкой водки и своего четырёхлетнего сына, который держит в руке осколок разбитого стакана.
- Чёрт возьми, – он быстро подходит к нему и убирает стекло из рук, но слишком поздно. Ребёнок порезался и начинает плакать. Он берёт его на руки. - Ничего страшного, Гарольд, папа рядом.
Крики будят его жену. Она, что-то бурча, открывает глаза. От неё за километр несёт алкоголем и сигаретами. Он её игнорирует. Сейчас не время орать на неё, его сыну нужно наложить швы. И он везёт его в больницу. В больницу, из которой только что вернулся. В скорую.
Возвращаясь два часа спустя, со спящим ребёнком на руках, он поднимается по лестнице и укладывает его в кровать. Несколько минут смотрит на него, целует в лоб, а потом спускается в гостиную к своей спящей жене. Пинает диван ногой. Она сразу же открывает глаза и резко встаёт.
- Барт?! Как Гарри? Мне жаль, я, должно быть, уснула и я…
Он смотрит на неё стеклянными глазами, надеясь, что она поймёт всё его отвращение.
- Три шва.
- Я не хотела, Барт. Я была…я…
- Ты пьяна. Поднимайся в спальню.
Это не вопрос, а приказ. Она молча подчиняется.
***
- Алло, папа? Ты здесь?
6 июля 2002
- Нет.
- Я думаю, что так будет лучше для Гарольда.
- Я не отдам своего сына в специализированную клинику.
- Но, Барт…
- Я сказал нет.
Все тот же ледяной голос. Кабинет одного из педиатров, работающих в его больнице.
- Бартоломью, Вы ведь прекрасно знаете, как тяжело следить за детьми с биполярным расстройством в этом возрасте и…
- А ещё я прекрасно знаю эти клиники, и моему сыну они не нужны. Он ненавидит замкнутые пространства.
- А как же я? Моё мнение вообще не спрашивается? Он и мой сын тоже!
- Бартоломью, будьте здравомыс…
- Я не советую вам говорить мне быть здравомыслящим. Так же, как и не советую говорить мне, что лучше для моего ребёнка. Гарольд не пойдёт в эту клинику. Разговор окончен, Джулия, бери свою куртку, мы уходим.
Следуя своим словам, он встаёт. Помогает жене надеть куртку, он бросает на педиатра предупреждающий взгляд. Никто не спорит с доктором Стайлсом, особенно, если дело касается его сына.
Это отец, который заботится о благополучии своего ребёнка. Если бы он не боролся, то в возрасте восьми лет, Гарри бы закрыли в специализированной клинике.
***
- Я просто… Ничего страшного не произошло.
31 октября 2005
Вечер Хэллоуина, в комнате с зажжённым камином начинается очередная ссора. Зависимость его жены от алкоголя стала ещё сильнее, и она отказывается принимать какую-либо помощь. Оба пытаются скрыть это от сына.
- Если ты не пойдёшь в этот центр по собственному желанию, я отправлю тебя силой.
- Ты не имеешь никакого права говорить мне, что я должна делать, Барт. Можешь командовать жизнью Гарри сколько хочешь, но не моей.
- Не впутывай его сюда.
- А что? Ты боишься, что твой сын узнает, что ты забираешь у него мать?!
- Ты знаешь, что это не так. Ты не оставляешь мне выбора, Джулия!
- Тебе?! Выбора ТЕБЕ? Да тебе плевать на всё вокруг, кроме себя и своей грёбанной больницы!
И разговор превращается в крик. Слишком увлеченно споря друг с другом, они не заметили, что двенадцатилетний ребёнок сидит на лестнице и наблюдает за ними.
Пока его терпению не приходит конец, и он не берёт стоящую рядом вазу, со злостью бросая её в противоположную стену. Родители резко замолкают и поворачивают головы.
- Прекратите ссориться!
- Гарри…
- Гарольд, подожди!
Слишком поздно. Ребёнок уже убежал наверх.
Он открывает дверь своей комнаты и падает на кровать, зарываясь в подушку. Маленькая блондинка всё это время шла за ним. Она закрывает дверь и ложится рядом, проводя рукой по его спине.
- Хаз?
- С меня хватит, – после нескольких секунд, он наконец-то поворачивается к ней. - Обещай мне, что мы никогда не будем такими.
- Какими?
- Такими, как мои родители.
- Не волнуйся, я никогда не выйду за тебя. Ты слишком противный.
Скорченная рожица, высунутый язык. И в этом море слёз она заставляет его улыбнуться. Взрослые часто думают, что дети – слепые идиоты, которые ничего не понимают. Они ошибаются.
***
- Я просто немного устал и сорвался. Сейчас всё хорошо.
12 февраля 2008
Уже несколько дней его пятнадцатилетний сын отказывается говорить с ним. 21:00. Он стучит в дверь и, не дождавшись ответа, открывает её. Гарри, как всегда, не один. Он лежит на кровати и делает уроки, а возле него лежит читающая учебник по математике девочка.
- Блять, пап, ты стучаться умеешь?!
- Саманта, ты не оставишь нас наедине, пожалуйста?
Держа руки в карманах своего дорогого костюма, он ждёт, пока девушка покинет комнату. Она, скорее всего, пойдёт в игровую, или ещё куда-то. Без разницы, она уже много лет здесь как дома. Когда дверь закрывается, он поворачивается к своему сыну, который выпускает из рук ручку и раздражённо вздыхает.
- Я знаю, что ты винишь меня в уходе своей матери.
-…
- Гарольд, послушай, у неё были проблемы. Всем так будет лучше.
- …
Долгая тишина. Теперь он просто отец, который не может подобрать правильные слова. Который боится молчания своего ребёнка. Который предпочитает быть злодеем, лишь бы не рассказывать ему правду о матери.
- Когда-нибудь, ты поймешь.
Дверь закрывается и диалог между этими двумя разрывается раз и навсегда.
***
- Алло? Папа?
3 сентября 2010
- Я не пойду в этот долбанный центр детоксикации!
И всё, что стояло на столе, с грохотом падает на пол.
- Успокойся, Гарольд!
- Нет, я не успокоюсь! Я не наркоман!
17 лет. Он отец, который испытывает нечеловеческие угрызения совести за то, что только сейчас заметил это. Огромная ссора, во время которой было сказано много лишних слов.
- Это ты виноват в том, что мама ушла! И я тоже свалю отсюда! Я тебя ненавижу!
***
- Чего ты хочешь, папа? Чтобы я сказал, что снова разрушил свою комнату?
10 сентября 2010
Дорога до центра проходит в полной тишине. Его сын сидит на пассажирском сидении и с ненавистью смотрит в окно. Приехав на место, он берёт свою сумку, открывает багажник и, ни разу не посмотрев на своего отца, направляется к зданию, в котором проведёт почти два месяца. Мужчина ищет в себе силы уехать, оставить его здесь. Ведь, в конце концов, он всего лишь отец, готовый вытерпеть ненависть собственного сына, чтобы спасти его.
22 августа 2012
Смерть Саманты
На часах не больше десяти утра. Он сидит на кухне, читая газету, когда громкий крик и глухой удар раздаются на весь дом. Он бежит по лестнице, открывает дверь и видит своего рыдающего, и разрушающего всё на своем пути, сына.
- Гарольд!
Он бросается к нему и старается удержать, но ничего не выходит. Гарри орёт, рыдает, он ругает всё вокруг и ему тяжело дышать. Мужчина ещё никогда не видел своего ребёнка в таком состоянии. Он ждёт, пока его сын разобьёт оставшуюся мебель. И, в конце концов, Гарри падает на пол, а его отец раскрывает объятия. Его тело дрожит, лицо искажено из-за боли и слёз.
- Она умерла. Она умерла, папа.
Он прижимает его к себе, как только может. Ничего не говорит. Ведь он просто отец, который ломается при виде боли своего сына.
27 августа 2012
Похороны Саманты
Все пятьдесят пар глаз направлены на гроб из черного дерева. Он стоит в первом ряду, рядом со своим сыном и, скрестив руки перед собой, слушает проповедь. Саманта была той дочерью, которой у него никогда не было. Он привязался к этой десятилетней девочке с паршивым характером. Он видел, как она росла. Она бывала у них чаще, чем у себя. Он уже привык, что она без стука врывалась в его кабинет, потому что не хотела ждать, пока Гарри вернётся из школы, одна. Привык везде видеть её разбросанные вещи, потому что она была безумно неряшлива. Да, ему правда нравилась эта девушка, которая так помогла его сыну. Гарольд всегда был замкнутым и скрытным ребёнком. Саманта была его единственным другом. Она входила в их рутину: встать, выпить чашку кофе, сказать Саманте «Доброе утро», пойти на работу, вернуться, спросить, как у Саманты дела и останется ли она на ночь, пожелать ей спокойной ночи.
Она была частью их семьи. Её смерть ранила его в самое сердце, но он не имеет права показывать, что ему больно. Не тогда, когда его сын страдает в разы больше. Всю церемонию он ждал, что Гарри впадёт в истерику. Но нет. Он был каменным. Никаких эмоций, никаких слез. И именно тогда он понял, что настал самый худший момент. Его сын полностью закрылся в себе. После церемонии он предложил отвести его домой, но Гарри лишь отрицательно покачал головой.
23:33. Он ждёт возвращения сына уже несколько часов, и волнение становится слишком сильным. Он возвращается на кладбище и находит его спящим на могиле Саманты, с бутылкой водки в руке. Он будит его, и закидывает руку себе на плечо, чтобы помочь ему встать.
- Давай, Гарольд, пошли домой.
И не сказав больше ни слова, он отвозит его домой и укладывает спать. Долгое время смотря, как он спит, мужчина устало вздыхает.
Он отец, который потерял своего ребёнка и который не знает, сможет ли ещё когда-либо найти его.
***
- Алло?
10 января 2013
Час ночи. Сидя в своем кабинете, он пьёт виски и дописывает отчёт.
- Папа… - слабый голос привлекает его внимание. Он поднимает голову и видит своего сына с окровавленными руками. - Мне… Мне нужно наложить швы.
Он снимает свои очки, берёт аптечку и подходит к нему.
- Пойдём в гостиную.
Это уже вошло в привычку. В очень грустную привычку. Гарри садится на диван, а он - на журнальный столик. Он кладёт его руки себе на колени и молча зашивает их.
С момента похорон прошло уже несколько месяцев. И с тех пор, он ещё ни разу не видел своего сына. Он видел только ходячую смесь пустоты, боли и ран. В первое время, он говорил себе, что это всё из-за шока. Что Гарри просто нужно выплеснуть наружу всю эту боль. Просто каждый переживает горе по-своему. Но ничего не изменилось. Не было ни слёз, ни криков. Деградация началась, и он не знал, как её остановить. Он уже давно знал, что его сын болен и склонен к членовредительству. Но чем больше времени проходило, тем глубже были порезы. Дошло до того, что он решил не отвозить необходимое для наложения швов обратно в больницу.
Некоторые будут его осуждать. Они скажут, что Гарри нужно было отправить в клинику. Но никто из них никогда не имел психически нестабильного ребёнка. Они никогда не поймут, что в этом мире нет ни чёрного, ни белого. Не поймут, что нужно быть железным и бессердечным, чтобы отправить туда собственное дитя. Все эти больницы, центры, госпитали. Они приносят больше вреда, чем пользы. Он знал, что они разрушат Гарри.
А ещё, он знал, что единственное, ради чего Гарри живет - это ветеринарная клиника. Он никогда не мог понять, почему его сын так любит животных, но он понял, что они помогают ему выжить. А в больницах нет животных, там только белые стены и лекарства. Он не мог отнять у сына единственную радость. Ведь теперь, он просто отец, который изо всех сих пытается спасти своё дитя.
Нынешнее время
- ПАПА, Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ!
Вспоминать слишком больно. Он несколько раз закрывает глаза, прежде чем прийти в себя. Слышит раздражённый голос сына на том конце провода.
- Прости, Гарольд, я был…
- Занят, я знаю. Всегда одно и то же. Ты меня никогда не слушаешь.
- Не начинай, пожалуйста.
- Ладно. Так ты согласен?
- Я переведу деньги на твой счёт завтра.
- Спасибо.
Но перед тем, как положить трубку, он вспоминает, что прежде всего является отцом, который любит своего сына.
- Я могу вернуться раньше.
- Нет, оставайся в Нью-Йорке.
- Уверен?
- Да.
- Хорошо. Если будут какие-то проблемы - звони. Я тут же приеду.
- Не будет никаких проблем. Всё хорошо.
- Тогда, до свидания.
- Пока, папа.
Он долго смотрит на экран своего телефона. Берёт сумку и начинает искать очень важную бумагу. Бумагу, которую он читал уже сто раз. Которую так и не решился подписать.
«Заявление об ограничении дееспособности»
Он достаёт ручку из внутреннего кармана пиджака, готовясь сделать один из самых жестоких выборов в своей жизни. Он предаёт своего сына. Предаёт, потому что всё ещё надеется спасти. Его руки дрожат, когда он ставит свою подпись в правом нижнем углу, но почерк такой же уверенный и твёрдый. Он молча молится, чтобы ему никогда не пришлось использовать это.
Осталось сделать только одно. Он откидывает все сомнения, думая только о благополучии своего сына и снова берёт телефон, набирая номер, который надеялся больше никогда не вспоминать.
- Джулия, ты должна вернуться домой. Гарольд нуждается в тебе.
***
Потому что они не могут общаться. Потому что они не понимают друг друга.
Потому что он злится на отца. Потому что отец не знает, что делать с сыном.
Они отдалились, потерялись.
Если бы они только могли понять, насколько же на самом деле похожи.
Тот же характер, та же гордость.
Они одинаковые.
В одном из своих романов Малори Блэкман написала, что плачут не мальчики, а мужчины.
Никто не рождается идеальным родителем. Мы все просто дети, которые должны научиться.
Мы учимся любить своих родителей, учимся быть такими, как они.
Защищать своего ребёнка, принимать трудные решения.
Не пересчитать все те разы, когда он возвращался с работы пораньше, чтобы войти в его комнату, поднять край футболки и убедиться, что ему не нужна помощь.
Все те разы, когда он клал руку на его сердце, просто чтобы проверить, бьётся ли оно.
Возможно, он и наделал пару ошибок. Даже не так. Он налажал огромное количество раз.
Он каждый день чувствует, что теряет своего сына ещё больше.
Он всего лишь мужчина, который любит своего ребёнка.
Всего лишь отец, который готов на всё ради него.
Плачут не мальчики, а мужчины.
Он всего лишь мужчина, который плачет из-за своего мальчика.
Поиск по сайту: