Глава шестая. – Как ваша голова, не болит?

– Как ваша голова, не болит? – спросила ветеринар, всматриваясь в его глаза. Это была крупная, ширококостная женщина с приветливым веснушчатым лицом и мягкими руками. Сэйбин решил, что она ему нравится. Она умела обращаться с больными.

– Болит, куда же она денется, – фыркнул он.

– Помоги мне снять с него рубашку, – сказала она Рэйчел, и они вдвоем осторожно и быстро раздели его. Хорошо, что он надел обрезанные джинсы, а то бы они и штаны с него стянули. И дело было не в застенчивости, просто его до сих пор смущало, что с ним обращались, как с куклой Барби. Он бесстрастно отметил красную сморщенную кожу вокруг шрамов у себя на ногах, думая о том, насколько были повреждены мышцы. Было ясно, что плечо, где было много мышц и сухожилий, повреждено сильнее, но сейчас его больше волновала мобильность. Когда он решит, что делать, ему следует поспешить.

Ему наложили повязки, после чего вновь одели рубашку.

– Я вернусь через несколько дней, чтобы снять швы, – сказала Хани, собирая свою сумку.

Сэйбин вдруг понял, что она не задала вопросов ни об его имени, ни других, не связанных с его физическим состоянием. Либо она была поразительно нелюбопытна, либо считала, что чем меньше знает, тем лучше. Он хотел бы, чтобы и Рэйчел придерживалась подобного взгляда. У Сэйбина было правило не впутывать невинных гражданских людей, потому что его работа была слишком опасной. Сам он сознательно шел на риск, связанный с работой, а вот Рэйчел вряд ли могла осознавать степень опасности, которой она подвергалась, помогая ему.

Рэйчел вышла с Хани. Сэйбин доковылял до двери и увидел, что они стоят рядом с машиной Хани, тихо разговаривая. Джо, пес, занявший позицию у подножия лестницы, повернулся сначала к Сэйбину в дверях и глухо зарычал, а затем обратно к Рэйчел, как будто не мог решить, за кем следить. Его основной задачей была охрана Рэйчел, но все же инстинкты не позволяли ему игнорировать присутствие чужака в дверях.

Хани села в машину и уехала. Помахав ей, Рэйчел пошла обратно к крыльцу.

– Успокойся, – тихо приказала она псу, осмелившись слегка коснуться его шеи. Он зарычал громче. Рэйчел подняла голову и увидела, как Сэйбин выходит на крыльцо.

– Не подходите к нему близко, – предупредила она. – Он не любит мужчин.

Сэйбин разглядывал пса с легким любопытством.

– Откуда вы его взяли? Это сторожевой пес, обученный нападать.

Изумленная Рэйчел посмотрела вниз на собаку, которая стояла рядом с ней.

– Он просто прибрел однажды, худой как скелет и весь избитый. Мы достигли взаимопонимания. Я кормлю его, а он держится поблизости. Это не дрессированный пес.

– Джо, – сказал Сэйбин резко. – К ноге.

Она почувствовала, как пес задрожал, словно его ударили. Его рычание леденило кровь, он смотрел на мужчину и каждый мускул его тела вибрировал, будто он страстно желал броситься на своего врага, но был прикован к Рэйчел. Прежде чем подумать об опасности, она опустилась на колено и обвила руками его шею, мягко успокаивая его.

– Все хорошо, – напевала она. – Он не обидит тебя, я обещаю. Все будет хорошо.

Когда Джо немного успокоился, Рэйчел поднялась на крыльцо и медленно провела рукой по руке Сэйбина, позволяя псу видеть ее. Сэйбин следил за Джо. Он не боялся пса, но и не торопил его. Ему было необходимо, чтобы Джо принял его, по крайней мере, настолько, чтобы тот позволил ему покинуть дом без проблем.

– Возможно, его хозяин плохо обращался с ним, – сказал он. – Вам повезло, что он не позавтракал вами, когда вы впервые увидели его.

– Я думаю, вы не правы. Возможно, он был сторожевой собакой, но не думаю, что его тренировали нападать. Вы в большом долгу перед ним. Если бы не он, я не смогла бы перетащить вас с пляжа.

Внезапно она осознала, что ее рука по-прежнему двигается вверх-вниз по его руке, и уронила ее.

– Вы готовы вернуться в дом? Наверное, вы уже устали.

– Одну минуту.

Он медленно оглядел сосновую рощу справа и дорогу, поворачивающую налево, фиксируя в памяти расстояния и детали на будущее.

– Как далеко мы от главной дороги?

– Думаю, около шести миль. Это частная дорога, она сливается с дорогой от ранчо Рафферти перед тем, как перейти в 19-ую федеральную дорогу.

– Как попасть на пляж?

Она указала на сосновую рощу.

– Надо пройти вниз через рощу

– У вас есть лодка?

Рэйчел посмотрела на него своими ясными серыми глазами:

– Нет. Отсюда можно лишь уехать на машине или уйти пешком.

Слабая улыбка тронула его губы.

– Я не собираюсь красть у вас машину.

– Нет? Я по-прежнему не знаю, что происходит, почему вас ранили, или хотя бы хороший вы парень или нет.

– Почему же вы тогда не позвонили в полицию? – спокойно возразил он. – Ведь нимб надо мной точно не светился, когда вы нашли меня.

Он не собирался раскрывать свои карты, как превосходный профессионал, одинокий и невозмутимый. Рэйчел признавала, что у нее нет права знать все о том, что с ним случилось, даже если она спасла ему жизнь, но ей было бы спокойней, если бы она знала, что поступает правильно. Несмотря на то, что она действовала инстинктивно, неизвестность терзала ее. Может, она спасла вражеского агента? Врага своей страны? Что она будет делать, если окажется, что это правда? Хуже всего было растущее влечение, которое она, бесспорно, чувствовала к нему, вопреки голосу разума.

Он ничего больше не сказал, а она не ответила на провокационное упоминание об отсутствии одежды на нем, когда она нашла его. Она посмотрела на Джо и повернулась к двери.

– Я пойду в дом, прочь от этой жары, а вы, если хотите, можете проверить, как Джо выполняет команды.

Сэйбин последовал за ней внутрь, оценивая несгибаемую прямоту ее спины. Она была не только рассержена, но и встревожена. Он был бы рад успокоить ее, но грустная правда заключалась в том, что чем меньше она знает, тем безопаснее для нее. В том состоянии и при тех обстоятельствах, в которых он оказался, он был не в состоянии защитить ее. Тот факт, что она защищала его, сознательно подвергая себя опасности, в то время как ее предположения были очень близки к правде, вызывал нежелательный отклик внутри него. Черт, подумал он с отвращением к себе, все, связанное с ней, находило в нем отклик. Он уже привык к ее запаху, к мягким, потрясающе родным прикосновениям ее рук. Его тело до сих пор помнило, как она к нему прижималась, вызывая в нем желание дотянуться до нее и вернуть обратно. Он никогда не нуждался в близости с другим человеком, за исключением физической во время секса. Он с интересом посмотрел на ее стройные голые ноги, мягко очерченные ягодицы. Да, сексуальное возбуждение постоянно присутствовало, и чертовски сильное, учитывая его физическое состояние. Самым опасным в этом было то, что мысль о том, чтобы лежать рядом с ней в темноте и просто держать ее за руку, была для него столь же привлекательной, как и мысль о сексе с ней.

Прислонившись к дверному проему, он следил за тем, как она умело закончила мыть посуду. Даже при выполнении таких обыденных дел ее движения были полны живой, экономной грации. Все было организовано и логично. Она была несуетлива. Ее одежда тоже была простой, без прикрас. Впрочем, ее бежевые шорты и простая голубая хлопковая рубашка не нуждались ни в каких украшениях, кроме женственных изгибов под ними. Он представлял мучительное видение этих изгибов так, как будто уже знал, как она выглядит нагой, прикасался к ней руками.

– Почему вы на меня смотрите? – спросила она, не глядя на него. Она почувствовала его взгляд как прикосновение.

– Извините, – он не объяснился, сомневаясь, что она действительно захотела бы знать правду. – Я собираюсь вернуться в кровать. Вы не поможете мне с рубашкой?

– Конечно. – Она вытерла руки полотенцем и прошла впереди него в спальню. – Но сначала я сменю простыни.

Усталость навалилась на него, когда он облокотился на комод, чтобы перенести вес и уменьшить нагрузку на левую ногу. Его плечо и нога пульсировали, чего и следовало ожидать, поэтому он не обращал на это внимание. Настоящей проблемой было отсутствие сил. Он не мог, в случае чего, защитить Рэйчел или себя. Посмеет ли он остаться здесь, пока не поправиться? Он задумчиво смотрел на нее, пока она стелила свежие простыни на кровать, перебирая в уме доступные ему возможности. Они были весьма ограничены. У него не было ни денег, ни документов, он не мог позвонить, рискуя быть засеченным, поскольку не знал, насколько агентство было скомпрометировано, или кому он мог доверять. В любом случае, он был не в форме, чтобы что-нибудь предпринимать; он должен был выздороветь, а это он мог сделать и здесь. В маленьком доме были свои преимущества: собака во дворе была чертовски хорошей охраной, замки были надежные, у него была еда и врачебная помощь.

Здесь была Рэйчел.

На ней отдыхал взгляд, и смотреть на нее могло стать для него бесконтрольной привычкой. Она была стройной и цветущей, с роскошной кожей медового оттенка. У нее были прямые темно-каштановые блестящие волосы с пепельным оттенком, цвет которых настолько терялся в теплых бликах, что казалось, будто от них исходит серебряное сияние. Они хорошо сочетались с ее большими ясными глазами цвета озерной воды. Она была невысокой, ниже среднего, но держала себя так прямо, что создавала впечатление высокой женщины. Она была мягкой, с округлыми грудями, которые так уютно ложились в его ладони…

Черт! Видение было столь реальным, таким устойчивым – оно продолжало возникать перед ним снова и снова. Если это был бред, вызванный жаром, то это был самый реалистичный бред, который он видел. Но что, если это уже случилось? Где и как? Он был без сознания большую часть времени и, даже когда был в сознании, не соображал из-за жара. Он до сих пор переживал ощущение ее рук на нем, мягко ласкающих интимными прикосновениями любовников, его руки были на ней, или у него воспалилось воображение.

Она взбила подушки и повернулась к нему.

– Вы будете спать в шортах?

Вместо ответа он расстегнул ширинку и дал им упасть, затем сел на кровать, чтобы она смогла снять рубашку с его плеча. Когда она наклонилась ближе, мягкий слегка цветочный аромат ее тела окутал его, и он инстинктивно повернул голову, уткнувшись губами и носом ей в плечо. Она приостановилась, затем быстро освободила его от рубашки и отодвинулась. Влажное теплое дыхание согрело ее кожу сквозь ткань рубашки и внесло беспорядок в спокойный ритм ее сердца. Стараясь не показать ему, какой эффект на нее оказала его близость, она аккуратно сложила его рубашку и положила на стул, затем подняла шорты и положила сверху рубашки. Когда она снова взглянула на него, он лежал на спине, его правая нога была поднята и согнута в колене, правая рука покоилась на животе. Белые трусы, резко контрастирующие с бронзовой кожей, напомнили ей, что на его теле не было линий от загара. Она мысленно застонала. Следует ли ей думать об этом сейчас?

– Тебя накрыть простыней?

– Нет, мне приятно ощущать воздух. – Он поднял правую руку с живота и протянул к ней. – Посиди здесь минутку.

Ее разум говорил ей, что это была плохая затея. Но она все равно села, как делала много раз с тех пор, как он очутился в ее постели, повернувшись к нему и прижав свое бедро к его бедру. Он опустил руку ей на бедро, баюкая его изгиб, будто прижимая ее к себе. Его пальцы обхватили ее ягодицу и начали ласково гладить, так что ее сердце снова застучало. Она встретилась с ним взглядом и не смогла отвести глаз, захваченная гипнотическим черным огнем.

– Я не могу ответить тебе на все вопросы, – прошептал он. – Я сам не знаю ответов. Даже если я тебе скажу, что я хороший парень, это будет лишь мое слово, и зачем мне надрываться, доказывая что-то еще?

– Не разыгрывай адвоката дьявола, – сказала она решительно, желая найти силы, чтобы разрушить обольстительную власть его взгляда и прикосновения. – Давай оперировать фактами. В тебя стреляли. Кто?

– На меня была устроена засада, меня подставил один из моих людей – Тод Эллис.

– Фальшивый агент ФБР Эллис.

– Судя по твоему описанию, это один и тот же человек.

– Тогда позвони и сдай его.

– Это не так просто. Я в отпуске на месяц. Только два человека знали, где я, и это мои начальники.

Рэйчел притихла:

– Один из них предал тебя, и ты не знаешь, кто.

– Возможно, оба.

– Ты не можешь связаться с кем-нибудь еще выше?

Нечто холодное и яростное мелькнуло в его глазах.

– Дорогая, выше практически некуда. Я даже не уверен, что смогу дозвониться. Любой из них обладает достаточной властью объявить меня вне закона. Звонок отсюда может подставить тебя под удар.

Рэйчел задрожала от ледяной ярости в его голосе и поблагодарила бога, что она не была тем, кто встал у него на пути. Его взгляд был прямой противоположностью прикосновениям его пальцев. Как его прикосновения могли оставаться такими нежными, когда адская ярость блестела у него в глазах?

– Что ты собираешься делать?

Его пальцы поднялись вверх по бедру и потерли край ее шорт, затем мягко скользнули под него.

– Выздороветь. Я не могу ни черта сделать сейчас, даже одеться самостоятельно. Проблема в том, что я подвергаю тебя опасности, просто находясь здесь.

У нее не получалось контролировать ни дыхание, ни скорость пульса. Жар разрастался в ней, лишая ее возможности думать, и ей оставалось полагаться только на чувства. Она знала, что может убрать его руку, но прикосновения его огрубевших пальцев к бедру доставляли такое наслаждение, что она могла лишь сидеть и дрожать, как лист под мягким весенним бризом. Было ли для него привычным обращение с женщинами так, будто они принадлежали ему, или он увидел ее неконтролируемую реакцию на него? Она думала, что хорошо спрятала свои эмоции, держала в себе, но, возможно, благодаря работе его чувства обострены, а интуиция более развита. В отчаянии она заставила себя действовать, положив свою руку на его, мешая ее движению вверх.

– Ты не подвергал меня опасности, – сказала она слегка охрипшим голосом. – Я приняла решение без твоей помощи.

Не смотря на ее контролирующую руку, его пальцы поднялись выше и нашли край трусиков.

– У меня есть вопрос, который сводит меня с ума, – признался он низким голосом. Его пальцы снова пришли в движение, проникнув под эластичный край ее трусиков и ощущая прохладную наготу ее ягодицы.

Всхлип сорвался с ее губ, прежде чем она прикусила губу, сдерживая непроизвольный звук. Как ему удается сделать это с ней одним прикосновением?

– Стоп, – прошептала она. – Ты должен остановиться.

– Мы спали вместе?

Ее грудь болезненно напряглась, умоляя о прикосновении, о том, чтобы он заявил на нее свои права, как делал это раньше. Его вопрос привел ее в замешательство.

– Эта… здесь только одна кровать. У меня нет дивана, только маленькая софа.

– Таким образом, мы были в одной кровати в течении четырех дней, – перебил он, останавливая поток слов, которые грозились превратиться в нечто бессвязное. Его глаза блестели, но на этот раз другим огнем. Она не смогла отвести взгляд. – Ты заботилась обо мне.

Она сделала прерывистый глубокий вздох:

– Да.

– Одна?

– Да

– Ты меня кормила?

– Да.

– Купала меня.

– Да. У тебя был жар – мне пришлось обтирать тебя прохладной водой, чтобы сбить его.

– Ты сделала все, что нужно было сделать, заботилась обо мне, как о ребенке.

Она не знала, что сказать или сделать. Его рука по-прежнему была на ней, горячая и грубая ладонь на ее мягком теле.

– Ты прикасалась ко мне, – сказал он. – Везде.

Она сглотнула:

– Это было необходимо.

– Я помню прикосновение твоих рук. Мне понравилось это ощущение, но, проснувшись, я решил, что это был бред.

– Ты бредил, – сказала она.

– Я видел тебя обнаженной?

– Нет!

– Тогда откуда я знаю, как выглядит твоя грудь? Ее ощущение в моих руках? Ведь это не все бред, Рэйчел, правда?

Ее лицо залил горячий румянец, ответив прежде нее. Ее голос был приглушен. Она не смотрела на него – смущение освободило ее, по крайней мере, от его взгляда.

– Дважды, когда ты очнулся, ты… ох… схватил меня.

– Чтобы получить сладкое?

– Что-то вроде того.

– И я увидел тебя?

Ее рука беспомощно метнулась к шее.

– Моя ночная сорочка сползла, когда я склонилась над тобой. Вырез был открыт…

– Я был груб?

– Нет, – прошептала она.

– Тебе понравилось?

Это необходимо прекратить, немедленно, хотя она чувствовала, что опоздала: ей вообще не следовало садиться на кровать.

– Убери руку, – сказала она, не надеясь уже сделать голос строже. – Дай мне уйти.

Он мгновенно подчинился, но его суровое темное лицо отражало триумф. Она вскочила с кровати, ее щеки пылали. Что за дурой она себя выставила! Он, наверное, не сможет заснуть от смеха. Она была в дверях, когда он заговорил, и от его голоса она моментально застыла на месте.

– Рэйчел.

Она не хотела поворачиваться, не хотела смотреть на него, но в его голосе была властность, которая притягивала ее как магнит. Ни лежачее положение, ни ранение не уменьшило его властность. Он был рожден для этого, и, обладая абсолютной силой воли, делал это успешно.

– Если бы я смог, я пошел бы за тобой. Не уходи.

Ее голос был так же тих, как и его, чуть громче шума вентилятора в прохладном полутемном помещении.

– Я должна, – сказала она и тихо закрыла дверь за собой, выходя из комнаты.

Ей хотелось плакать, но она сдержала себя. Слезы никогда ничего не решали. Она чувствовала боль и тревогу. Вожделение. Это было причиной ее неопровержимого и, очевидно, неконтролируемого влечения к нему. Но если бы это оставалось только простым вожделением, то она смогла бы справиться с ним. Человеческий аппетит – это абсолютно нормальная реакция одного пола на другой. Но она не могла игнорировать растущее эмоциональное воздействие, которое он оказывал на нее. Она села на кровать и позволила ему ласкать себя не потому, что чувствовала физическое влечение к нему, – хотя видит Бог, это было правдой, – а потому, что он становился слишком важным для нее.

Убежищем Рэйчел была работа. Она спасла ее, когда погиб Б.Б., и теперь она инстинктивно использовала ее снова. У нее был небольшой кабинет, где хранились ее работы и памятные вещи: книги, журналы, статьи и фамильные фотографии теснились во всех доступных местах. Ей было здесь удобно. Именно здесь она увлеченно погружалась в работу и, не смотря на беспорядок, всегда знала, где и что лежит. Опустив взгляд на свою любимую фотографию Б.Б., она поняла, что не будет искать здесь покоя. От себя не спрятаться. Она должна посмотреть правде в глаза, и сделать это надо сейчас.

Ее пальцы медленно обвели улыбающееся лицо Б.Б… Он был лучшим другом, мужем и любовником, мужчиной, чья жизнерадостность скрывала сильный характер и глубокое чувство ответственности. Им так было хорошо вдвоем! Ей до сих пор иногда настолько не хватало его, что она думала, что никогда не справится с чувством потери, не смотря на то, что понимала – Б.Б. не хотел бы этого. Он хотел бы, чтобы она радовалась жизни и снова полюбила со всей страстью, на которую была способна, завела детей, добилась карьерного роста и всего, чего желала. Она тоже этого хотела, но представить этих вещей без Б.Б. не могла, а его не стало.

Они оба знали и мирились с риском, с которым была связана их работа. Они говорили об этом ночью, держась за руки. Они говорили об опасности, с которой сталкивались, будто бы она могла обойти их стороной, если говорить об этом открыто. Ее работа журналиста-исследователя была подобна хождению по тонкому льду, а она была хороша во всем, за что бралась. Работа Б.Б. в Агентстве по борьбе с наркотиками также была связана с опасностью.

Возможно, у Б.Б. было предчувствие. Обняв ее в темноте сильными руками, однажды он сказал:

– Милая, если со мной что-нибудь случится, помни: я знал о том риске, на которой иду. Я думаю, эта работа стоит того, чтобы делать ее, и я собираюсь сделать все, что смогу, так же, как и ты не откажешься от истории, которая окажется слишком горячей. Несчастные случаи происходят и с людьми, которые вообще не рискуют. Отказ от риска не является гарантией. Кто знает? Учитывая тот шум, который ты иногда поднимаешь вокруг преступников, твоя работа может быть опаснее моей.

Пророческие слова. Ни прошло и года, как Б.Б. погиб. Расследование, проводимое Рэйчел о скрытой деятельности политика, оказалось связанным с незаконным оборотом наркотиков. У нее не было доказательств, но ее вопросы заставили политика заволноваться. Однажды утром она опаздывала на самолет в Джексонвиль, а в баке ее машины было мало бензина. Б.Б. бросил ей ключи от своего автомобиля.

– Езжай на моем, – сказал он. – У меня предостаточно времени, чтобы заправиться по пути на работу. Увидимся ночью, милая.

Они не увиделись. Через десять минут после того, как ее самолет оторвался от земли, Б.Б. завел машину, и тотчас же бомба, установленная на зажигании, убила его.

Убитая горем, она закончила расследование, и теперь политик отбывал пожизненное заключение без права на досрочное освобождение за торговлю наркотиками и участие в организации смерти Б.Б. После этого она оставила журналистские расследования и вернулась в Алмазную бухту, чтобы попытаться снова почувствовать вкус к жизни. Мир, отвоеванный с таким трудом, позволил ей снова получать удовольствие от работы и спокойного течения жизни здесь, в бухте. Она чувствовала удовлетворение, спокойствие и радость, но и близко не приближалась к тому, чтобы полюбить снова Она даже не пыталась. Ей не нужны были свидания, поцелуи, прикосновения или мужская компания.

До настоящего времени. Ее указательный палец нежно коснулся стекла, покрывающего кривую улыбку Б.Б… Было невообразимо больно и сложно снова окунуться в омут любви. Как правильно сказано! Ее действительно затягивал омут, и она, будучи не в состоянии остановить вращение, нырнула вниз головой, несмотря на то, что не была уверена, что готова к этому. Она чувствовала себя дурой. В конце концов, что она знала о Кэлле Сэйбине? Достаточно, чтобы ее эмоции вышли из-под контроля. Непонятно почему, но она полюбила его с первого взгляда. Ее интуиция подсказывала, что он станет важен для нее. Почему еще она так отчаянно боролась, чтобы спрятать его и защитить? Взяла бы она на себя риск заботы о другом незнакомце? Романтическая часть ее натуры была уверена, что это судьба. Такое объяснение было не ново: издревле считалось, что жизнь принадлежит тому, кто сохранил ее.

Подумав так, Рэйчел криво усмехнулась. Что это меняет? Она может сидеть тут и придумывать убедительные и не очень оправдания, но они ничего не изменят. Несмотря на силу воли и логику, она уже наполовину влюбилась в этого мужчину, и дальше будет только хуже.

Он пытался соблазнить ее. О, он был не в том физическом состоянии, чтобы сделать это, но, учитывая его физическую форму и силу, он, возможно, выздоровеет быстрее обычного человека. Часть ее дрожала от возбуждения при мысли о сексе, а другая, более осмотрительная, предупреждала не связываться с ним. Поступить так значило подвергнуться еще большему риску, чем тот, которому она подвергается, укрывая и выхаживая его. Она не боялась физической боли, но эмоциональная цена, которую она может заплатить за любовь к такому мужчине, могла искалечить ее.

Рэйчел глубоко вдохнула. Она не может свести свои эмоции и ответный отклик к старательно отмерянным, как по рецепту, долям. Она не могла настолько контролировать свои эмоции. Поэтому она могла лишь признаться самой себе, что полюбила его, и любовь становится все сильнее. И принять это в качестве отправной точки.

Б.Б. смотрел на нее с фотографии. Полюбить кого-нибудь еще не было предательством: он хотел бы, чтобы она полюбила снова.

Мучительным было допустить такую возможность. Рэйчел не умела любить легко. Она отдавала себя со всей страстью своих эмоций. Ни легким, ни спокойным такой способ любить не назовешь. Мужчина в ее кровати не был пределом ее мечтаний – не требовалось хрустального шара, чтобы сказать, что он был одним из тех, в ком ледяная бесстрастность сочетается с огненной чувственностью. Он жил ради своей опасной работы, которая не поощряла эмоциональных привязанностей. Он может взять ее с неукротимой страстью, а затем спокойно уйти, вернувшись к жизни, которую он выбрал для себя.

Она без энтузиазма оглядела кабинет. Пожалуй, ей не удастся поработать. Ее настолько захватили эмоции, что она не могла готовиться к лекциям или заняться рукописью. Она поставила своего героя в пиковое положение, но разве существует более затруднительное положение, чем то, в которое попала она сама? Как ни странно, но она могла воспользоваться его помощью. Ее лицо внезапно осветила улыбка. У нее в спальне был эксперт, так почему бы не воспользоваться его знаниями? Если ничего не выйдет, по крайней мере, это поможет занять его время. А свое время она сможет занять тем, что закончит прополку в саду. День клонился к вечеру, и жара немного спала. Ей стоило заняться чем-нибудь практичным.

Сумерки быстро растворялись, и она почти закончила свою рутинную работу, когда услышала, как скрипнула дверь на заднем дворе. В тот же момент Джо сорвался со своего места в конце грядки, где она работала. Вскочив на ноги, она выкрикнула имя Джо, хотя понимала, что не сможет догнать собаку вовремя и остановить его.

Сэйбин не отступил. Джо заколебался, когда Рэйчел закричала на него, и Сэйбин, воспользовавшись его отвлеченным вниманием, принял более удобное положение, сев на ступеньки. Такая позиция была более уязвима, но менее угрожающа. Джо остановился в четырех футах от Сэйбина, оскалив пасть, а шерсть на холке встала дыбом, когда он припал к земле.

– Не подходи, – спокойно сказал Сэйбин, когда она подбежала со стороны, пытаясь встать между Сэйбином и собакой. Она была слишком решительно настроена использовать свое тело в качестве щита. Он не думал, что пес специально причинит ей вред, но, если он атакует, а Рэйчел попытается защитить его… Он должен достигнуть взаимопонимания с Джо. Сегодняшний день ничем не хуже, чем любой другой.

Рэйчел остановилась по его приказу, но продолжала тихо говорить с собакой, пытаясь ее успокоить. Если он нападет, у нее не хватит сил оттащить его от Сэйбина. О чем он думал, выходя подобным образом и зная, что Джо не любит мужчин?

– Джо, к ноге, – твердо сказал Сэйбин.

Как и в прошлый раз, команда вызвала припадок ярости. Рэйчел подобралась ближе, готовая прыгнуть на Джо, если он ринется в атаку. Сэйбин кинул на нее предупредительный взгляд.

– Джо, к ноге.

Спокойным, ровным голосом он снова и снова повторял приказ. Рывок, и острые клыки Джо оказались в паре дюймов от голой ноги Сэйбина. Рэйчел задохнулась и бросилась на пса, обхватив его за шею. У него дрожал каждый мускул. Пес проигнорировал ее, все его внимание сосредоточилось на мужчине.

– Отпусти его и отойди назад, – приказал Сэйбин.

– Почему бы тебе не уйти в дом, пока я держу его?

– Потому что я буду находиться под стражей до тех пор, пока он не признает меня. Возможно, мне понадобиться срочно уехать, я не хочу иметь препятствие в виде собаки.

Рэйчел опустилась рядом с Джо. Ее пальцы зарылись в мех и ласково погладили его. Сэйбин уже планирует уехать, но она, по крайней мере, будет знать, к чему все идет. Она медленно отпустила собаку и отступила.

– Джо, к ноге, – снова сказал Сэйбин.

Рэйчел замерла, ожидая неистовой реакции. Она видела, что Джо задрожал и прижал уши. Сэйбин повторил команду. Мгновение пес колебался, готовый наброситься на него, но затем внезапно подошел к Сэйбину и занял позицию у ноги.

– Сидеть, – сказал Сэйбин, и Джо сел.

– Хороший мальчик, хороший. – Он неуклюже опустил левую руку потрепать собаку по голове. На мгновение Джо снова опустил уши и тихо зарычал, но не сделал никакого движения, чтобы укусить его. Рэйчел медленно выпустила воздух. От облегчения у нее дрожали ноги.

Сэйбин быстро окинул ее взглядом своих полуночных глаз:

– Теперь подойди и сядь рядом.

– Как собака? – съязвила она, благодарно опускаясь на ступеньку рядом с ним. При ее движении Джо вскочил и встал перед ними, а его уши снова опустились.

Сэйбин обнял ее за плечо и прижал к голой груди, внимательно следя за собакой. Джо это не понравилось, в его груди снова заклокотал рык.

– Он ревнует, – заметил Сэйбин.

– Он думает, что ты можешь причинить мне вред. – От его руки у нее сбилось дыхание, и чтобы отвлечь себя от этого, она протянула руку к Джо. – Все хорошо. Подойди сюда, мальчик. Ну же.

Джо осторожно подошел ближе. Он обнюхал сначала руку Рэйчел, затем колено Сэйбина. Спустя мгновение он опустился на землю у них в ногах и положил голову на лапы.

– Ужасно, что кто-то плохо с ним обращался. Это умный, ценный зверь, к тому же нестарый. Ему около пяти лет.

– Хани тоже так считает.

– У тебя склонность подбирать бездомных? – спросил он, и она поняла, что он говорит не только о Джо.

– Только интересующих меня бездомных.

В ее голосе проскользнула напряженность. Интересно, услышал ли он и понял ли причины этого. Его правая рука легонько гладила ее обнаженную кожу. Движение было бы невинным, если бы не горячее удовольствие, которое она получала от него. Вспышка света в темноте заставила ее с облегчением от вмешательства природы посмотреть вверх.

– Кажется, у нас есть шансы на дождь. Сегодня утром над нами прошло грозовое облако, не оставив ни капли. – Как будто в ответ громыхнул гром, и несколько крупных капель упало на них. – Нам лучше войти в дом.

Сэйбин позволил помочь ему подняться на ноги, но ступеньки преодолел сам. Джо поднялся и спрятался под машиной. Как раз в тот момент, когда Рэйчел запирала сетчатую дверь, прямо над головой оглушительно ударил гром, небеса разверзлись, и на землю хлынул ливень. Температура резко упала, еще когда они стояли на крыльце. Дождь принес свежесть и прохладу, а ветер напустил в дом туман через сетчатую дверь. Смеясь, Рэйчел захлопнула деревянную дверь и заперла ее. Повернувшись, она обнаружила, что находится в объятьях Сэйбина.

Он ничего не сказал, просто запустил руку в волосы у нее на затылке и потянул ее голову назад, приблизив свои губы к её. Ее мир задрожал и покачнулся. Она стояла, опустив руки на его голую грудь, позволяя ему целовать ее, как ему было угодно. Она была не в состоянии что-либо сделать, кроме как дать ему все, что он захочет. У него был твердый рот, каким она его и представляла. Голодный, каким она его и представляла. Он целовал ее с медлительной горячей уверенностью опытного человека, его язык ласкал ее, отросшая за день щетина царапала ей кожу.

Изысканное удовольствие ошеломило ее. Она резко оторвала свои губы от его и посмотрела на него широко распахнутыми глазами.

Его пальцы на ее волосах сжались.

– Ты меня боишься? – спросил он грубо.

– Нет, – прошептала она.

– Тогда почему ты отстранилась?

Стоя с ним в темноте, когда вокруг них ревел шторм, она могла сказать все что угодно, кроме правды.

– Потому что это слишком.

В его глазах, сверкая и огрызаясь обжигающим огнем, бушевал шторм.

– Нет, – сказал он. – Этого недостаточно.

Поиск по сайту: