ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Он - ублюдок, но ему все равно

I

Он - ублюдок, но ему все равно. Это слишком важно для них обоих, чтобы кружить вокруг да около и вспоминать, на чем они закончили три года назад.

- Как это будет теперь, Скалли?

Иисус, на ней даже та же самая одежда. Красный шелк подчеркивает мельчайший изгиб желанного тела. Подсознательно, ему даже хочется потереть тонкую ткань между пальцами, возрождая былые ощущения. Это было так долго, но его тело реагирует, так, же как и тогда, - каждый нерв полыхает в неистовом огне, каждый волосок, будто наэлектризованный, приподнимается над кожей.

Но он не хочет позволять ощущениям отвлечь его, хотя это, проклятье, так трудно, когда она, наконец, снова лежит под ним, молча сдавшаяся его воле, а он знает, как велико у нее чувство собственного достоинства. Из-за чего ему все труднее становиться продолжать игру, но цель оправдывает средства. В этом он абсолютно уверен.

Ладно, настолько уверен, насколько с нею вообще можно быть в чем-либо уверенным. Семь лет вместе, и что он знает о ее жизни? Удалось ли ему заполнить все пробелы? Что он знает о тайных порывах ее сердца? Дай Бог, если хотя бы половину.

- Давай... ты же знаешь, что хочешь этого. Я же прошу взамен только одного...

Слова, выходящие из его рта, граничат с грязной речью сутенера, и он внутренне съеживается от того, что приходится так унижать ее. Он никогда не хотел поступать так со Скалли. Но наступило время, когда ценность грубости перевешивает ценность деликатности, впрочем, совсем не давая гарантии, что в ответ он не получит ее ярость. Которая, как известно, является прямым путем к честности.

- Ана всегда могла получить то, что хотела. От меня, от себя. Но не в этот раз

В сиянии свечи, она выглядит почти такой же, как и три года назад. Красивое, хрупкое существо, пробуждающее в нем инстинкт защищать ее.

Он знал, что Ана восстанет из своего кокона, стоит ему только позвать ее; так же, как и Скалли, может вернуться в любой момент. Но Скалли приехала бы сюда холодная, напряженная и еще более застегнутая на все пуговицы, нежели самая строгая монахиня. Вызвать в ней Ану, означало, что он получит более расслабленную, и гораздо более сговорчивую Скалли. И он обязательно что-нибудь получит.

- Если Ана хочет этого - он раздвигает ей бедра, и его член тут же прижимается к ее горячему влажному центру. - Тогда Скалли должна попросить - говорит он, закусывая нижнюю губу; это - все, что он может сделать, чтобы не похоронить себя в ней со следующим вздохом.

Пожалуйста, пусть это подействует. Он не сможет долго сдерживаться... и не только физически, хотя это уже становится болезненным для него. Он боится, что не сможет возбудить ее; но причинить ей боль – никогда!

И тогда он видит точный момент исчезновения Аны и возвращения Скалли. Выражение ее лица меняется - с нежного и невыразимо сексуального на - проклятье, как же он любит этот взгляд – холодное и расчетливое.

- Отпусти меня! - она даже не позволяет ему удивиться.

И ему нравится это. Это именно то, чего он хотел.

II

Разум, ожесточенный годами противостояния и запугивания, вновь пробуждается к жизни, хотя ее тело, черт побери, все еще предает ее. Ее грудь тяжело вздымается, прижатая его весом, голая кожа под тонкой одеждой, неповинуясь никаким законам логики, выгибается навстречу его прикосновениям.

В другое время, она бы подивилась такой смелости и готовности с легкостью разрушить собственную обороноспособность, но не сейчас, когда ей кажется, что у нее, кирпичик за кирпичиком, отбирают весь тот резерв, который она копила долгие годы. Она приехала сюда с намерением проверить, какую часть их отношений еще можно спасти, а не для того, чтобы получать оскорбления.

Все, - сказала она себе недавно. Она сделает все, что угодно ради него. Но будь она проклята, если позволит ему воспринимать ее как сексуально-озабоченную шлюху.

- Я сказала, отпусти меня, - заявляет она снова сквозь стиснутые зубы.

- Ты уверена, что это – именно то, чего ты хочешь, Скалли? – спрашивает он, расставив ноги по обе стороны ее бедер, тем самым, эффективно заманивая ее в ловушку своего мужского господства. - Это не то впечатление, которое сложилось у меня минуту назад.

- Минуту назад, я была дурой. - Она медленно высвобождает свою правую ногу и с удовлетворением улыбается про себя, увидев, как потемнел его пристальный взгляд.

- Минуту назад, ты ласкалась ко мне словно, кошечка.

Вот оно, думает она. Твое либидо может сыграть с тобой злую шутку, Малдер. Ее план вступает в свою самую жестокую фазу... - Точно…

Удар не настиг цель, - он стремительно отскочил, когда ее колено вошло в контакт с его бедром. Но, этого оказалось достаточно, чтобы заставить его отступить, поскольку он поднялся с кровати, потирая рукой свой пах сквозь ткань боксеров.

- Ты забыла, Скалли. Я проходил тот же курс самообороны для агентов ФБР. - Его улыбка превращается в маленькую гримасу, когда он сгибается в талии.

Разъяренный, но все, же восхищенный тем, как вспыхнули ее глаза при этих его словах, он продолжает - Оо... Хорошо, что у тебя нет при себе оружия, потому, что те видения по делу Боггза, воспоминания о которых приходят мне сейчас на ум, в последствие стали реальностью.

Игнорируя его издевки, она садится на постели и сильнее стягивает ворот халата, стараясь избегать взгляда на его практически обнаженную фигуру. Нет, она не будет смотреть на него снова... хотя его голая грудь манит ее своим почти скульптурным совершенством и мысленно она уже прочерчивает рукой каждую линию его мускулатуры. Она не может..., хотя его ноги стали больше за эти годы, мысленно она уже скользит пальцами своих ног по грубым волосам на его мускулистых икрах. Боже, нет, она поклялась..., хотя… серые боксеры придают такую соблазнительную форму его плоти. Вот именно поэтому, она и чувствует себя так.

Она мигает и пытается стабилизировать дыхание, а заодно - перестать глазеть на доказательство его возбуждения.

О, да - он хочет ее, отлично. Трудно игнорировать очевидное. Но ей требуется вся сила воли, чтобы бороться с этим, особенно когда собственная, уже влажная от его прикосновений, плоть явно протестует против вмешательства разума. Бесполезно смотреть на что-то другое. Остается лишь до последнего сохранять достоинство; Скалли никогда не трусит.

- Я приехала сюда лишь затем, чтобы сказать тебе, что мне жаль - бормочет она, поднимаясь на пошатывающихся ногах. - Вижу, это была шибка.

Ошибка монументальных пропорций. Ей сейчас безумно хочется надеть свою броню и уехать, однако, она ничего не предпринимает. Вместо этого она садится на край высокой кровати, свесив ноги.

- О чем ты сожалеешь? О попытке заняться сексом или о том, что прервала ее?

Она съеживается от жестокой справедливости этих слов, прекрасно понимая, что нет верного пути. Но впервые в жизни, она не знает, какой путь лучше. - Я не знаю,- говорит она просто. - Я больше не знаю, что и думать. Ты заставил меня приехать сюда в качестве... – на секунду слова застревают в ее горле, но она произносит их, так или иначе. -... Аны. Теперь я вижу, что это была лишь уловка. И я все еще не знаю, чего ты хочешь от меня.

В ожидании, пока он скажет что-нибудь или сделает, она позволяет своему телу откинуться на смятую постель. Она может слышать его дыхание позади нее, и когда кровать проседает под его весом, она задерживает собственное дыхание.

- Ты причинила мне боль. - Коротко и обличительно, его слова вонзаются в ее легкие точно иголка воздушный шарик.

Вздохнув, она отвечает, - Я знаю, что я сделала. Мне жаль. - Хотя они и стали ближе, с тех пор, как он вырвал ее из лап Курильщика, она не может избавиться от беспокойства за человека, который, как она знает, любит ее больше всего на свете.

Несомненно, она тоже любит его. И будет любить всегда. Итак, почему бы ей просто не сказать это? Она знает, что будет после. Один сокрушительный удар, и его жизнь будет полна. Если бы только она могла отдать ему всю себя, без остатка... сказать ему..., но как? Никаких слов не будет достаточно, чтобы выразить чувства.

- Я не о том, что произошло несколько минут назад. И даже не о том, что случилось вчера - говорит он спокойно.

Услышав эти слова, она поворачивает голову. Угловым зрением она видит, что он взгромоздился на противоположном конце кровати, и, сгорбившись, рассматривает свои руки, будто в них хранятся все тайны вселенной. Бездна, разверзшаяся между ними, гораздо больше, чем эта кровать, и она падает духом, от не понимания того, о чем он говорит. Но она должна попытаться.

- Малдер, я знаю, что я не самый лучший в мире специалист по общению - особенно в том, что касается личных взаимоотношений – но скажи мне, в чем проблема, и я принесу извинения.

Фыркнув, он поднимается с кровати и идет к дверям балкона. Руки на бедрах, спина гневно напряжена, и он не смотрит на нее, когда говорит, - Все еще не понимаешь, не так ли? Я думал, что наше нынешнее местонахождение все прояснило, Скалли.

О, Боже - думает она. Он говорит о...

- Видимо, я ошибся - бормочет он невнятно, поворачиваясь к ней, наконец. Его лицо почти скрыто тенью, но она может чувствовать, как его печаль окутывает ее словно плащом болезненного понимания. Она открывает рот, чтобы ответить, но, ошеломленная, не может сформулировать, ни слова.

- Правильно - продолжает он. - Удивительно, некоторые раны могут гноиться в течение многих лет, не так ли? - Он полу-оборачивается, потирая руками свои брови. - Я знаю, что обещал никогда не поднимать эту тему снова, Скалли. Но я не могу - не говорить об этом больше. Я устал притворяться, что этого никогда не было. Ты понимаешь? "

Да, она понимает. Она понимает его желание – принять хоть какое-то решение. Она должна была знать, к чему это приведет; и как вообще она могла дурачить себя верой в то, что он никогда не заговорит об этом... очень трудно держать обещание лгать человеку, который построил свою жизнь на раскрытии правды. Он смотрит на нее, ожидание освещает его глаза, безмолвно молящие ее что-нибудь сказать. Подать признак хоть какого-то сочувствия к его откровениям.

- Скалли? Ты слышала меня?"

Что-то... она должна сказать хоть что-то. Прежде, чем он перестанет говорить вообще. Прежде чем скользнуть в эту пропасть навсегда. На секунду он сдается ее молчанию и верит в то, что они никогда больше не заговорят об этом снова. Вздохнув, он отводит взгляд и прочищает горло. - Забудь. Езжай домой. Я в порядке.

Так просто, три слова, - ниточка, которая тоньше волоса. Скажи же что-нибудь, идиотка! - кричит ее мозг.

Глубоко вздохнув, она поднимается, в панике сжимая руки, три дрожащих слова практически сдавливают ей горло.

- Я люблю Тебя.

III

Слова выходят из ее рта нерешительным шепотом, и он поворачивается, наконец, замечая ее мученическую позу. Ей трудно выражать свои чувства, но ему не нужна принудительная капитуляция. Он верит в то, что она говорит, но темная сторона его не желает сдерживать кипящий в ней гнев. Он вызвал ее сюда своим бегством, это правда. Но счастье и божественная литургия - несочетаемы.

- Пожарный, включайте воду, - подлые слова, с шипением выплеснулись в вечерний воздух между ними. – Сейчас кое-кто поджарится

Она даже побледнела от его комментария. - Малдер, я не …

Конечно, куда ей! Физика и химия – вот ее религия. Но даже учебники анатомии, занимающие целые полки в ее квартире, неспособны заставить ее понять, что скрывает собственное сердце. Выражаясь иначе, попросту раскрыться.

- Я никогда не слышал более ужасной клятвы верности, Скалли.

-Что? – сначала ее голос прозвучал недоверчиво, а потом вновь стал холоден как лед. – Повернись, Малдер.

Поднимая палец, он мурлычет – Еще не время, Скалли. Тебе придется подождать.

IV

В тусклом свете свечи, он видит, как покраснела ее шея, и она отвернулась, демонстрируя ему свой застывший профиль. Ее подбородок поворачивается к двери и обратно, что приводит его к мысли, что она просчитывает варианты отступления. Но он не двигается с места, хотя ему легко сейчас встать между нею и дверью; его длинные ноги, без сомнения, выиграют эту космическую гонку.

Это должно стать и ее борьбой, - именно это он пытается передать ей своим пристальным взглядом.

Наконец, она удостоила его ответным взглядом. Он хочет улыбнуться своей маленькой победе, когда видит, целую гамму эмоций, отразившихся на ее лице. Она думает обо всем этом несколько секунд, ее решение усиливается при взгляде в его глаза, все ее тело, кажется, просто распираемо стальной яростью

- Не могу поверить, что это – все, что ты можешь сказать мне, Малдер. Я бы сказала, неутешительно.

Его губы саркастически кривятся, глаза – сужены

- Прости, если такие слова, как: 'Ты сделала меня цельным человеком' и 'Ты - мой пробный камень', никогда не соответствовали твоим ожиданиям. - Он не стал упоминать свое признание в больнице на Бермудах; она не поверила тогда, и уж конечно, не поверит сейчас. Уверенный в том, что она никуда не уйдет, он подходит к столу и берет бутылку вина, которую заказал, заселяясь. В надежде разделить это вино с нею, прежде чем они перейдут к более откровенному обсуждению; прежде чем она попытается использовать секс в качестве временной отсрочки. – Немного вина? Прямо как у Иисуса на Тайной Вечере.

Он ждет, что она отступит и ударит его, или ограничится тем, что вылетит за дверь, полыхая яростью. И потому то, что она делает, так удивляет его. И в то же время безумно восхищает. Настроенные на каждое ее движение, его уши улавливают звук ее босых ног, скользящих по коврику. От нервов его руки немного дрожат, но он не позволит ей это увидеть. Вдоль позвоночника к каждой клеточке его тела несутся маленькие искорки счастья.

V

Она приняла вызов.

- Конечно – раздался тихий ответ, и в ту же секунду он осознал, как близко она подошла. Так близко, что он может чувствовать чистый запах ароматного мыла, смешанного с нотой сильного желания. - Не каждый же день девочка получает удар в лицо, когда говорит мальчику, что любит его. Это заслуживает тоста, разве ты так не думаешь? "

Он усмехается ее сообразительности; она все еще сердита, хочет прибить его, но не позволит ему так легко заполучить ее. Он и не ожидал меньшего. Наливая бокал для нее, он решает уступить ее попытке разрядить ситуацию. – Подожди – и ты услышишь нечто замечательное.

- Нечто замечательное?"

- Да, знаешь... слова, которые я припасаю для особых случаев. Например, тех, когда ты говоришь мне, что я прав. Или когда, ты, наконец, признаешь, что пришельцы существуют.

- Или когда ты настаиваешь на том, что я спасла мир от Нацистской оккупации? – мурлычет она, вызывающе приподняв бровь.

Он делает паузу в поглощении вина и бросает на нее удивленный и радостный взгляд. Неужели она все-таки поверила его тогдашнему признанию? – думает он. Лучше всего, не делать вид, что его это вообще интересует.

-Ах, да, но это не были те самые слова, Скалли. Кроме того, Демерол максимально стимулирует поэтические способности. - Еще несколько морщин, на гладком лбу, но это только закаляет характер, - думает он.

- Доверься мне, в этот раз я смогу организовать все гораздо лучше. Практически, так же, как ты.

Она хихикает, потягивая красное вино мягкими розовыми губами. Как же трудно бороться с соблазном. – Я так не думаю.

Он не может не воспользоваться случаем - А ты попробуй.

Защитная оболочка, окутывающая ее плечи, становится тоньше, но все же держится на месте. – Малдер…

- Однажды ты сказала мне, чего хочешь - говорит он, с преднамеренной мягкостью, отодвигая невидимые барьеры. – Что мешает тебе сейчас?

VI

Его вопрос поднимает в ней целую волну почти забытых, похороненных в самой глубине души, воспоминаний. С одной стороны, они омрачены оттенком сожаления и стыда. Но они, же наполнили ее жаждущее существо жизнью и эмоциями, и она будто слышит себя саму, произносящую те, же самые слова, как будто это было только вчера.

Он ждет, его лицо - застывшая маска, но в глазах пылает мольба. И хотя ей известно, чего хотят эти фантастические глаза, это знание отнюдь не облегчает ей задачу, и даже ее всегдашняя уверенность сегодня изменила ей, заставляя отвести взгляд и вернуться к спасительному бокалу с вином.

- Я сказала тебе, что чувствую, - начинает она, пригубив немного и отставляя бокал на столик. Рука предательски дрожит, и несколько капель превосходного напитка, проливаются на дорогую белую скатерть. – Что еще я могу сделать, Малдер?

- Многое - убеждает он, ставя свой бокал рядом с ее, и тут же касаясь ее руки. Она пытается скрыть дрожь, прошедшую по ней, от его прикосновения, но терпит неудачу, и он, все, поняв, начинает нежно поглаживать алый шелк, успокаивая ее. Он наклоняется и продолжает, - Ты сказала мне однажды, что хочешь забыться. Что же изменилось?

Капитулировать. Сдаться на милость победителю. Слова Курильщика вновь въедаются в ее мозг.

<Вас привлекают сильные мужчины, но Вы боитесь их силы..., Вы охотно умрете за Малдера, но никогда не позволите себе полюбить его.>

Нет, она не может сделать этого. Это противоречит самой ее натуре, признающей лишь твердый самоконтроль, над выработкой которого она неустанно трудилась, с тех самых пор, как себя помнит. И сюда она приехала лишь потому, что поклялась сделать все, чтобы Малдер был счастлив.

Секс, любовь, доверие..., но они не заключали договора о передаче ее души в его безраздельную собственность.

- А, что, если ты просишь о невозможном? - Она отстраняется от него и, повернувшись спиной, останавливается у дверей балкона, напряженно обхватив себя руками за талию. - Я не могу.

Она слышит, как он приближается, и от его тихого ответа, волосы встают дыбом у нее на затылке. – Значит, трахнуть меня ты можешь, а поговорить со мной - нет? – это тщательно спланированная провокация, но она не собирается на нее поддаваться.

- Я не трахала тебя – отвечает она едва слышно.

- Но собиралась же! Прямо, как три года назад. Ты собиралась использовать меня... так позволь же и мне использовать тебя. А завтра к утру, мы можем вместе вернуться в Округ Колумбия, чтобы там продолжить это интересное занятие.

Каждое его слово острым кинжалом врезается в ее броню. Ей бы ничего не стоило отдать ему свое тело, украсив его, словно подарочной лентой, ложным признанием в любви, и утонуть в туманном озере сексуальной жажды. Но никогда она не позволяла ему подобраться слишком близко, никогда не допускала полной и безоговорочной капитуляции.

- И как бы сильно я ни хотел этого, Скалли... господи, а я безумно хочу тебя... но сейчас мне нужно нечто большее. - Его руки змеями обвиваются вокруг нее, и она вздыхает, тая на его груди. – Когда я вышел из этой гостиницы три года назад, я был практически убит. - Его голос дрожит от переполняющих душу эмоций, проникающих через его грудь, плотно прижатую к ее спине, в самое ее сердце.

- Но я сделаю это снова, клянусь, так и будет. Видишь ли, я давно уже понял, что я - жадный ублюдок. Я хочу все.

Скажи же что-нибудь – кричит ее мозг. Скажи ему то, что он хочет услышать.

Но она не знает, с чего начать. Слова вихрем проносятся у нее в голове, только и, ожидая возможности быть произнесенными. Момент, когда она могла сказать правду, безвозвратно упущен, но должна, же быть возможность хоть чем-то сменить эту давящую, каменную тишину. Пусть ее слова вызовут у него жалость, подозрения и даже, гнев. И как только он со вздохом поражения, начинает отстраняться, она шепчет первое, что приходит на ум.

- Мне хочется верить..., что он был неправ.

VII

Он замирает от понимания, что эти простые слова – больше, чем просто цитата из бульварного романа. Отчаянно прижав ее к себе, он бормочет, - Кто был неправ, Скалли? – и опускает подбородок на ее плечо, одновременно отводя рукой волосы, чтобы заглянуть ей в глаза.

Слезы, скопившиеся в уголках глаз, мерцают в сиянии света полной луны. Ее руки оборачиваются вокруг его предплечий, а влажные пальцы беспокойно переплетаются, когда она произносит, почти испуганно – Спендер.

Звук этого имени заставляет Малдера поднять голову, пока она не заметила, как затвердели его скулы. Именно ее поездка со стариком явилась причиной этой конфронтации, и сказать, что он - все еще сердится – значит, ничего не сказать. Но теперь, когда она, наконец, сделала первый шаг, он не собирается ее останавливать, прекрасно зная, какие последствия может иметь любое его неосторожно брошенное слово. Гораздо сильнее его беспокоит то, какими тайнами, якобы содержащимися на том диске, Курильщик заманил ее в свои сети.

- Что еще он наговорил тебе?

- Он сказал мне, что я с легкостью умру за тебя..., но никогда не позволю себе полюбить тебя.

Над этим он просто не мог не засмеяться.

– И ошибся по всем статьям... по-видимому, он просто никогда не присутствовал при столь убийственном признании, подобном тому, что я сделала сейчас, - легкий поцелуй, скользнувший по ее щеке, смягчает его иронию.

– Я надеюсь, ты имела в виду именно то, что сказала, не так ли? - Закусив нижнюю губу, она просто кивает головой.

- Он неправ - говорит он с осуждением, глядя, как взлетают ввысь ее брови - Особенно в том, что касается нас. Он ничего не знает.

- Но что, если он, все-таки, прав? Что, если я никогда не смогу…

Ему не потребовалось много усилий, чтобы развернуть к себе ее дрожащую фигурку. – Прекрати! - положив руки на ее бледные щеки, он вынуждает ее смотреть на него. – Ты можешь все, Скалли. Все.

- Без тебя – нет. - Бормочет она, и слезы катятся по ее щекам. - Малдер, ты прекрасно знаешь, как трудно мне выражать эмоции.

- Я знаю. - Он пристально вглядывается в ее глаза, точно так же как она смотрела на него тогда, когда пришла сообщить о том, что ее переводят в Солт-Лейк-Сити. - Я не прошу, чтобы ты сказала, что любишь меня, Скалли. Я уже это знаю. - Ее слабая улыбка подтверждает его слова, и он продолжает тихим шепотом - я лишь прошу, чтобы ты позволила себе любить меня. Слова не нужны. Просто покажи.

- И как мне сделать это? - спрашивает она дрожащим голосом. - Малдер, я не могу - мы не можем позволить себе выражать нашу физическую привязанность публично. Извини, но держаться за ручки и играть в хоккей миндалинами прямо на улице – как-то не по мне.

Захихикав, он опускает руки, сплетая пальцы у нее за талией. И только после этого, целует, игнорируя удивленный вздох, застрявший где-то в ее горле. Его язык сталкивается с ее, и он чувствует ее секундное колебание, прежде, чем она присоединяется к нему, пылко углубляя поцелуй, и так же крепко сжимая его пальцы.

Боже, - думает он, ее язык сильно натренировался за годы дискуссий с ним, - в чем он никогда и не думал сомневаться – благо, была возможность убедиться. И он благодарен за все те упражнения, поскольку теперь она парирует ему с большим жаром, чем ему представлялось возможным.

Он впервые целует Скалли. Это-то и удивительно; совершенно другие ощущения, по сравнению с воспоминаниями о яростном столкновении с Аной, несколько лет назад. В этом поцелуе, в самом смешении их дыханий, таится и вызов, и открытие. Открытое желание изливается из ее горла, и он отвечает голодным стоном от осознания того, что они не могут так целоваться вечно.

Оторвавшись от нее, и, сделав глубокий вдох, он прижимается лбом к ее лбу, изо всех сил борясь за контроль. - Я бы сказал, что ты очень даже компетентна в этом вопросе - усмехается он.

В ответ она делает то же самое, и хрипло бормочет - Не хочется тебя разочаровывать, Малдер, но мы не на углу Пенсильвании и Десятой[1]

- А в ответ я должен сказать, что просто умираю от желания, чтобы ты поцеловала меня прямо на парадном крыльце ФБР? Хотя идея мне нравится... – его самодовольную речь прерывают ее ногти, впившиеся в его зад. – Я думаю, этот жест гораздо понятнее.

Ей остается лишь фыркнуть – Ну, еще бы! - слегка ослабив хватку, она заглядывает ему в лицо. – А если серьезно, Малдер, я не знаю, чего ты от меня хочешь.

Смешно, но у него тоже нет никакого плана. Но, все же, он находит выход из положения - Я знаю, чего я не хочу, Скалли

- И чего же?

- Чтобы ты убегала от меня вот так. Мы должны, по крайней мере, сообщать друг другу, куда направляемся. Или ты думаешь, что мы уже проскочили эту стадию наших отношений?

Прежде чем ответить, она несколько раз облизывает губы своим теплым язычком. Он знает, что она нервничает так же сильно, как и он - Согласна. Что еще?

Это нужно сказать, и он делает это без промедления.

- И не вздумай использовать секс в качестве отвлекающего маневра. Или как щит от реальности. - Он тут же ощущает, как мышцы ее талии напрягаются под его рукой, и торопится объяснить, хриплым, но настойчивым голосом – На сей раз между нами должно быть гораздо больше, чем стремление к освобождению, Скалли. Я не стану ввязываться в это, если ты не будешь играть по правилам. Для меня есть очень большая разница между занятием любовью… и простым удовлетворением животной потребности. И ты должна это понимать.

Она не отводит взгляда – Я понимаю. И через мгновение добавляет, - я всегда это понимала, просто слишком хорошо скрывала свои чувства. Но и ты должен понимать, что я все еще учусь, Малдер. Я не могу обещать, что время от времени мне не понадобиться личное пространство.

- Не хочешь ли ты сказать, что собираешься бессмысленно трахаться со мной ночи напролет, чтобы уходить на рассвете? - дразнит он, прекрасно зная, что так и может получиться раз или два. Но он готов к этому. Он готов временами терпеть это, лишь бы она не бросила его.

Приподняв бровь, она начинает с преувеличенным вниманием рассматривать его грудь. - Ну... может и не на рассвете. У меня ведь большие аппетиты, ты знаешь. – Он даже не пытается скрывать свою радость, когда ее брови снова игриво приподнимаются.

Его член, уже полу напрягшийся от ее близости, теперь восстает во всей своей боевой готовности. С нескрываемым удовлетворением отмечает он, как темнеют ее глаза, когда она ощущает это сквозь одежду. – Все будет в лучшем виде - говорит он с улыбкой, и, успокоившись, добавляет, - Обещаю.

- И я, - в свою очередь клянется она, легонько касаясь пальчиками его щеки. - Малдер, я так сожалею. О том, что было три года назад... вчера... и будет завтра.

На сей раз, он наклоняется и оставляет на ее лбу теплый поцелуй, и крепко сжав в своих объятиях, спрашивает: - Завтра? Что ты собираешься делать завтра? – задает он дразнящий вопрос, устраивая ее голову под своим подбородком, хотя слабое беспокойство все же слышится в его словах. Они только в начале пути, и он отлично знает, что путешествие им предстоит не из легких.

Он чувствует, как она улыбается на его груди. – Уверена, что это не то, что ты хочешь услышать. Но для меня это важно. Заранее установить правила - Она поднимает голову, не давая ему возможности ответить - И мне придется принести извинения за все, что я собираюсь сделать сейчас.

- Например? – его все еще слегка кружит от невероятности того, какой гигантский прыжок они совершили.

Слегка коснувшись своими губами его губ, она шепчет, - Например, я хочу затащить тебя в эту кровать и заняться самой бессмысленной вещью на свете. Я устала от слов. Или, это слишком примитивно для тебя?

Он подхватывает ее на руки, наслаждаясь восхитительно-чистым звуком ее смеха – Извинения приняты - Она продолжает хихикать, пока он размашистым шагом направляется к кровати, притворно борясь с ее небольшим весом.

- Не надорвись - предупреждает она.

- Слишком поздно, - стонет он, опуская ее на простыни. Переползя через нее, он шлепается на спину рядом. И, закрыв глаза, добавляет, - Наверное, я уже никогда не поправлюсь - приоткрыв один глаз, он наблюдает, как она сбрасывает одежду, и его сердце начинает учащенно биться от восторга.

Устраивая свои ножки в колыбели его бедер, она издает сладостное мурлыканье, - Хорошо. Потому что я все-таки хочу успеть на тот поезд, помнишь?

Отбросив шутки в сторону, он привлекает ее к себе.

- Я никогда и не забывал.

VIII

Забавно, думает она, как же это оказывается просто – говорить о своих желаниях. Еще забавнее, что теперь ей некуда деваться, ведь она фактически распростерта над ним.

- Ты заставляешь меня испытывать, - шепчет она, охватывая руками его напрягшуюся шею, в попытке заставить его посмотреть на нее – и боль, и счастье, одновременно.

Ответом ей служит глухой стон, сопровождающийся движением его бедер, при котором ее ноги легко расходятся в стороны. Сейчас, ощущение его члена, медленно продвигающегося внутрь нее, гораздо сильнее потрясает ее, чем тогда, желание закрыться в себе испаряется под давлением совсем иных желаний. Ей столько нужно сказать ему, несмотря на то, что быстро нарастающее наслаждение значительно затрудняет ее речь.

- Ты даешь мне жизнь.

- Скалли – выдыхает он, замедляя толчки до нежного плавного скольжения. Она видит, как его глаза сужаются, и понимает, что он сейчас находится во власти эмоций не менее сильных, чем ее собственные. До полного завершения еще очень далеко, и она не собирается никуда торопиться.

- Нет, - протестует она, нежно проведя руками по его плечам. С вялой непринужденностью, она опускается на него, их тела все еще соединены. Поднеся губы к коротким прядям, налипшим на его лбу, она легонько сдувает их с его влажной, пахнущей мускусом, кожи - Достаточно пока. Отдыхай.

Несколько минут, они просто лежат, позволяя дыханию замедлиться, хотя он все еще тверд внутри нее. Опустившись щекой в ложбинку, где соединяются его шея и плечо, она прижимает губы к неистово пульсирующей жилке. - Это не должно быть идеально, - говорит она ему с нежностью.

И чувствует его ответную реакцию - сильные руки чертят замысловатые линии на ее спине. Он обессилен, как и она – и не только из-за напряжения последних двух дней. Годы берут свое. Но что поделаешь - тогда они эмоционально не были готовы к этому. А вера в то, что происшедшее не изменит их жизни – была ошибочной.

Она хочет продолжения, и оно обязательно последует - когда придет время.

Под своими губами она ощущает, как его пульс ускоряется. Слова тихи; она скорее, чувствует их, нежели слышит. - Я хотел, чтобы ты забеременела.

От этих слов ее горло перехватывает сильный спазм. Это и есть та фраза, которую он не может закончить? Его шансы на создание внутри нее новой жизни равны нулю, и он это знает. Но, как настоящий борец, он готов идти до конца, даже понимая, что это заведомо проигрышное дело, и она не собирается корить его за это.

- Я знаю.

- Нет, - вздыхает он – не сейчас, тогда. Я хотел сделать это тогда. До того, как мы узнали о твоем бесплодии - это был единственный известный мне способ заставить тебя остаться, привязать к себе. Но я не мог поступить так с тобой... Я ведь обещал.

Она скользит губами по его лицу, поглаживая руками его подбородок, пока их взгляды не встречаются.

- Я тоже этого хотела - признается она, смахивая его пот поцелуем и омывая слезами. Он слабо улыбается, и она, наконец, произносит единственно правильные слова. - Ты мог этого не знать, но я всегда была твоей, Малдер. И я все еще твоя.

Улыбка, расцветающая на его лице, светит ей, как маяк в ночи.

- Черт возьми, Скалли... я был твоим с того самого момента, как ты выстрелила в меня. А ты знаешь, - я не каждой девчонке позволяю побить меня.

Она не может сдержать смеха от его очередного малдеризма. Ее большой палец ласкает его щеку с игривой нежностью. – Думаю, ты все еще в отличной форме, Малдер.

В ответ, он начинает медленно вращать бедрами, сжимая ее задницу обеими руками. – Это точно. Ты знаешь, что я хочу услышать.

Ее смех переходит в дрожащий вздох, когда она отвечает на его движение плавным скольжением. – Не дождешься, мальчик!

Он переворачивает ее на спину, и она задыхается, когда он, с видом победителя, начинает медленные толчки в нее.

- В таком случае мне придется зацеловать тебя. – В доказательство правдивости своих слов, он впивается поцелуем в ее губы, но она лишь усмехается, не сдаваясь до самого конца.

IX

Желание поспать ушло. Он прижимает ее к себе, руки его чуть заметно поглаживают ее тело, а она видит сладкие сны. Самому ему это больше не нужно его главный сон превратился в явь.

Впрочем, он не смог бы видеть сны, даже если б и хотел. Несмотря на то, что уже который день усталость берет над ним верх. Он уже не помнит, когда в последний раз его мозг работал нормально и выдавал полноцветные иллюстрации его фантазий. Врач предупреждал, что это может случиться. Но даже теперь размышлять, напрягать ум перед сном для него необходимо, иначе его поврежденный мозг не сможет накоплять энергию, чтобы поддерживать нервы в должном состоянии во время сна.

Сначала он не поверил врачебному диагнозу. Да и теперь отказывается верить. Но костями чувствует, что грядут изменения. Он уже почти готов с этим примириться.

Он знает, что она не отпустит его так легко – неважно, в какой момент судьба настигнет его. Но он вполне доволен тем, что теперь ее сила навсегда соединена с его собственной. Сейчас она нуждается в каждой драгоценной крупице отведенного ему времени.

Закрыв глаза, он прижимается губами к ее вьющимся волосам, кончики его пальцев скользят по ее коже в тщетной попытке удержать эти мгновения в памяти. И, медленно, но верно, это ему удается.

Он задает себе вопрос: когда придет время, вспомнит ли он о том, что нужно сказать? При условии, что эта аура благословения не испарится, и будет окружать их, как сейчас?..

Стараясь не разбудить ее, он шепчет это ей на ухо.

Всего лишь один раз.

Пока не забыл...

КОНЕЦ

От переводчика:

Ну, вот и все. Я знаю, что многим пришлось очень долго ждать этого перевода, я и сама долго его ждала – мне все не терпелось узнать, чем же дело кончилосьJ

Надеюсь, что финал, так же как и моя работа, вас не разочаровал, и мне удалось выдержать неповторимый стиль автора и, конечно же, замечательной переводчицы Hazel Eye.

Катя, солнце мое, чтоб я без тебя делала?! Твое великолепное знание тонкостей английского языка не раз спасало меня, пока я переводила этот потрясающий фанфик. Спасибо тебе за него и за твою бесценную помощь! Этот перевод я посвящаю тебе!!!!

Katemad

[1] Здесь имеется в виду стык улиц «Пенсильвания» и «Десятая» - прим. Пер.

Поиск по сайту: