Глава 15. Потребность Алекса в обществе Ярославы то росла, то исчезала

Потребность Алекса в обществе Ярославы то росла, то исчезала.

Ломать себя и гнуться под его капризы, девушке было все трудней. Она надеялась хоть как-то свыкнуться, затаиться и пережить этот год, но чем большей дней проходило, тем меньше было терпения и желания терпеть. Порой девушке очень хотелось опустить на голову Лешинского тяжелый предмет или задушить подушкой ночью, пока он сладко посапывает рядом.

Нервное напряжение в свою очередь сказывалось головными болями и перепадами настроения: Ярослава то впадала в апатию, то оживала и начинала на что-то надеяться, то строила планы как сбежать из особняка, не навредив подругам, то оказывалась во власти тоски и ненависти от безысходности.

Она уже не пыталась привыкнуть к Лешинскому и хоть как-то пережить его общество, но еще надеялась как-то свыкнуться с жизнью в его доме, но один день здесь походил на другой и вызывал раздражение своей монотонностью.

День здесь начинался с обеда и заканчивался под утро. Все сновали, создавали видимость, что они что-то делают, но Ярославе не доставалось и этого. Она в прямом смысле пинала воздух, не зная чем заняться.

Несколько дней Леший возил ее по бутикам и наряжал как куклу, причем не спрашивал ее мнения, нравиться ей эта вещь или та или нет.

Ее мнения вообще никто не спрашивал, как не интересовался пристрастиями в пище, одежде, даже в выборе цвета лака для ногтей слово оставалось за той, которая делала маникюр.

Девушка чувствовала себя бессловесной игрушкой, девочкой по вызову. Помочь на кухне - нельзя, сделать что-то по дому - нельзя, пойти прогуляться - тоже нельзя, потому что Алекс дома и может в любой момент позвать ее. И звал. Если не являлся сам, то приходил охранник и провожал ее до бассейна или кабинета. И только за одним.

Неутомимость Алекса уже пугала Ярославу, фантазии убивали. Он мог пригласить ее лишь для того чтобы взять на бильярдном столе, обнять в бассейне, огладить усадив на столе кабинета или всего лишь поцеловать на балконе.

Ей всерьез показалось, что собственное удовлетворение - единственное ради чего он живет. И презирала его за это, себя за то, что стала объектом удовлетворения, сосудом, что наполняется по прихоти, а потом отодвигается.

Говорят, ко всему можно привыкнуть, но видно Ярослава стала исключением из правила. Она никак не могла привыкнуть ни к бездействию, ни к манере Лешего и его привычкам, не к укладу в доме, ни к пренебрежению, как со стороны хозяина, так и со стороны его подчиненных, ни к гостям, что посещали особняк - надменными, насупленными как индюки. Они напоминали ей персонажей спектакля или карнавальные маски - по разному разряженные и разные по телосложению, внешнему виду женщины, имели одну и ту же холодную и неприступно гордую осанку, выражение лица. Мужчины, улыбчивые и хмурые, худые и полные, брюнеты и блондины, были, как один одеты с иголочки, вальяжны и хитроглазы. И все надменны. Они были похожи на кукол из отдела игрушек, пластмассовых "Кенов" и "барби".

Внутри Ярославы рос бунт, но мозг еще не находил выхода для него.

Зато она четко поняла - Алекс - маньяк, инопланетянин. Легче, конечно не стало, но стало ясно, что не стоит заморачивать себе голову над его пристрастиями, словами, взглядами на жизнь. Он больной и психика у него "вывернутая", а что с такого возьмешь?

Но ведь и маньяку должна когда-нибудь наскучить жертва? И была уверена, так и случиться, но вот уже второй месяц, как она в особняке, а ничего не менялось.

У Ярославы появилось любопытство: как же было с другими его женщинами, например с той же Жанной, о которой говорил Никита. Этот вопрос Лешинскому не задашь, не подставив охранника, поэтому девушка решила выпытать его самого. Набралась смелости и подошла к охраннику в холле.

- Мне нужен Никита. Вы не могли бы его позвать?

Мужчина с минуту рассматривал ее как все в доме - сверху вниз, и недовольно поджав губы, поднес рацию к губам:

- Макс, тут Никиту спрашивают… Да, /эта/… Ага. Жди, - бросил и замер, рассматривая вензеля герба Лешинского над зеркалом холла.

Ярослава склонила голову - /эта.///

В пренебрежительном прозвище было суть отношения к ней: отношения, как к очередной, приходящее - уходящей вещи, именно - вещи, а не человеку. Вещи, которую здесь терпят лишь потому, что того желает хозяин, но им все равно на нее, что с ней, как, кто она

- тоже не волнует. Много чести утруждать себя, узнавая ее имя, и относиться как к равной - тоже. Кто она такая?

Жутко. А главное не знаешь, что с этим делать, понимаешь, что в чем-то они правы.

Двери с улицы открылись, но вместо Никиты в холл вплыла высокая, элегантная женщина с яркой внешностью.

Она мазнула взглядом по Ярославе и уставилась на охранника.

- Алекс у себя?

- Да, - заверил мужчина.

Женщина чему-то улыбнулась неестественно пухлыми, словно вспухшими, но ровно подведенными помадой губами, стянула перчатки, скинула легкую короткую шубку… на руки Ярославе:

- Мне "Леди Грей" и не переборщите с лимоном, милочка, - бросила не глядя, поднимаясь по лестнице, как королевская особа, чуть покачивая обтянутыми длинной шелковой юбкой бедрами.

- "На заднице этой стервы, можно воду морозить", - ляпнула девушка, вспомнив фразу из фильма "Красотка".

Охранник фыркнул, подарив Ярославе понимающий и снисходительный взгляд, и опять закаменел. Женщина остановилась и медленно повернулась, выгнула бровку:

- Вы что-то сказали, милочка? - выдала улыбку гюрзы, а взгляд действительно мог заморозить и отравить ядом не хуже укуса змеи. В этот момент женщина уже не казалась девушке красавицей.

- Ничего, - заверила и демонстративно опустила руки, скидывая на пол верхнюю одежду женщины. Улыбка той не померкла, но стала вовсе как у мертвеца:

- Можешь собирать свои вещи. Ты уволена, - сообщила ледяным сладковатым в своей ядовитости голосом.

- Ура!! - расцвела Ярослава. Подпрыгнула с вытянутым вверх кулаком, шокируя женщину. И притихла - наверху появился Алекс, замер, небрежно облокотившись на перила и, уставился сначала на

Ярославу, потом на Ирму.

- На каком огороде ты нашел это пугало? - мило проворковала женщина.

- Что происходит? - пропустил ее вопрос мимо ушей мужчина.

- Отвратительные манеры прислуги. Советую убрать ее, пока не опозорила, - подплыла к нему Ирма и, положив руку на плечо, потянулась к щеке. - Здравствуй, милый.

Алекс прикрыл ресницами глаза, не спуская взгляда с Ярославы. Он специально позволил Ирме появиться в доме, желая узнать реакцию девушки.

Суздалева посмотрела на них: идеальная пара. Зачем Лешему она, если такие мадам на шею вешаются? Вот брал бы и трахал эту "воблу".

Парочка бы была - на зависть их округе.

Но какова она! Лед в вечернем платье!

Алекс понял, что просчитался - девушка презрительно посмотрела на них и отвернулась. Интереса, ревности и прочей, ожидаемой мужчиной прелести, в ее глазах не было - только дерзость, гордость и ненависть, от которой Лешинский уже начал уставать, но никак не мог с ней справиться. Антипатия Ярославы была столь же неистребима как противление ему. Это рождало раздражение, оно накапливалось, отравляло настроение и грозило вылиться в вспышку гнева. Однако подобное состояние так же было в новинку Алексу, поэтому он терпел, изучая себя как бы со стороны и пытаясь понять происходящее с ним, с

Ярославой, проанализировать их отношения и его отношение к ней.

Выходило, что он не готов выкинуть девушку, просто отодвинуть, как не пытался. Она по-прежнему заводил его и удивляла, дарила ощущение жизни и остроту восприятия, но в том и дело, ее очарование даже в

"колючках" становилось все более глубоким и пронизывающим, одуряющим

- привязывающим его, а не ее. Доводящим до безрассудства, когда отодвигается важная встреча, ради того, чтобы удостовериться в своей власти над ней, удовлетворить свое желание просто увидеть ее, ощутить тепло кожи под пальцами, насладиться видом ее: глазами, устами, упрямыми прядками волос, падающих на лоб.

Просто увидеть ее! Всего лишь!

Нонсенс. Но он происходил с ним!

Лешинский распалялся - она холодела и тем распаляла еще больше.

Чем-то это напоминало ему бег по кругу вокруг столба - Ярославы. Его бег. А бегать он не привык и решил сделать еще одну рокировку, поменяться с ней местами - пусть теперь она побегает за ним.

- Что ты так смотришь на прислугу? Пытаешься вспомнить, откуда она взялась?

- Она моя любовница, - улыбнулся Ирме Алекс. Женщина выгнула бровку, недоверчиво глянула на девушку, пытливо посмотрела на мужчину, и рассмеялась:

- Ах, Алекс, Алекс! Ты решил шокировать меня или общество?

Забавная шутка.

- Отчего? Это правда.

Женщина смолкла, взгляд стал жестким и чуть злым:

- Чем же я тебя не устраиваю?

Лешинский с улыбкой посмотрел на женщину, взял за подбородок и ласково шепнул ей в ее разукрашенное личико:

- Не люблю змей, а искусственных не переношу вовсе.

Ирма скривилась в оскале и хотела его ударить, но передумала. Миг слабости и лицо вновь стало безмятежным, взгляд томным и ласковым, губы окрасила улыбка:

- Шалости Лешинского? Бог с тобой, развлекайся. На что она еще годна?

И деловито добавила, двинувшись в гостиную:

- Я по делу.

- Весь во внимании, - пропел мужчина, не глядя поманив девушку: поднимайся.

Жест стал как последняя капля в чаше терпения Ярославы, она вызверилась:

- Щаз! Только туфли поглажу! - развернулась и ушла на улицу, громыхнув дверью.

Ирма повернулась к Лешему, остановившись на минуту - ну, еще бы, пропустить маленький скандальчик не в ее стиле.

- Какая очаровательная особь, - проворковала с милейшей улыбкой и нескрываемой насмешкой во взгляде. - Не знала, что ты любишь неандерталок. Что она там, промычала? Ах, впрочем, о чем я? Ее ротик создан совсем для другого. Главное, чтобы она хоть это-то умела.

И поцокала дальше, гордая осанка, грациозная походка.

- Не боишься, что откусит? - рассмеялась.

Алекс кивнул охраннику: верни Ярославу, и пошел за женщиной.

- Ты все так же остра на язычок.

- Ну, милый мой, - развернулась к нему и потянулась, жмурясь, как кошечка, но явно в желании не обнять, а уязвить. - Мой язычок не так опасен для тебя, - обвила все-таки его шею руками, провела ладонью по волосам. - Забыл уже? Напомнить? - игриво вздернула бровку. Одна рука скользнула вниз, накрыла пах. - Я скучала.

- Вернись, - перехватил ее на дорожке мужчина.

- Отстань!

- Хозяин велел…

- Ааааа хыф, пыф!! - вырвалось само. Лицо перекосилось от злости, пальцы в кулаки сжались и Ярослава даже взвизгнула от ярости, топнула ногой. - Ненавижу!! - процедила.

Охранник равнодушно глянул на нее:

- Да, пожалуйста. Но сейчас вернись и поднимись в гостиную. Или мне силой тебя привести? Лешему это не понравиться. У него гостья.

- Лешему! - уставилась перед собой, пытаясь смирить гнев. - Леший и кикимора. Классная пара! - выставила большой палец лесу. - Вот и миловались бы меж собой!!

- Может они втроем хотят? - спокойно заметил мужчина.

У Ярославы не то, что гнев, слова пропали:

- Чего? - развернулась.

- Того! - рявкнул и, схватив ее за руку, повел обратно.

"Если только он это сделает, я точно его убью!" - подумала

Ярослав, поднимаясь наверх.

Алекс и "ведьма" целовались, причем настолько интимно, что девушку перевернуло. Хотя подумать, какое ей дело?

Ярослава насуплено замерла у дверей.

- Аа, вот и твой домашний питомец! - воскликнула Ирма с милейшей улыбкой. - Взъерошенный котенок с помойки. Ах, Алекс, все бы тебе гадость всякую в дом вести.

Если бы она перестала обнимать мужчину, если бы отошла, и он перестал улыбаться, приобнимая ее, Ярослава бы промолчала. Но нынче у нее что-то случилось с благоразумием, слова сами с языка слетали:

- На себя посмотри, вобла сушеная, - буркнула.

Женщина выгнула бровку и рассмеялась, изгибаясь в руках Алекса:

- Какая прелесть! Теперь я тебя понимаю, мой дорогой: ты приобрел не котенка, а милую, домашнюю собачку. Сказалась любовь к остренькому. Мало своры борзых, да, милый? Их нельзя трахать за лай.

"Кикимора!" - глянула на нее Ярослава, прошла в гостиную и шлепнулась на диван, плюхнула ноги прямо на журнальный столик, сложила руки на груди и вызывающе уставилась на мужчину.

Ирма оглядела нахалку и тоже уставилась на Алекса: выжидательно.

Он понял, что намечается скандал и, спокойно улыбался.

- Рад, что вы понравились друг другу. Прошу, дорогая, - помог

Ирме сесть напротив Ярославы, а сам сел с ней и погладил вытянутые ножки. Девушка тут же убрала их со стола и от его рук. Вот и прекрасно.

- Как на счет чая? - спросил у Ирмы.

- Да, - натянула опять улыбку. - Милочка, я же просила вас принести "Леди Грей".

Ярослава прищурилась на нее: ну, стерва!… И подумала, что неплохо было бы принести ей чай, предварительно сыпнув туда перца, соли и слабительного.

- "Леди Грей"? - улыбнулась, скопировав ее улыбку. - Сейчас.

Не возражаешь? - повернулась к Алексу, и как черт ее за ум дернул: обхватила его лицо ладонями, поцеловала со стоном в губы. Встала и пошла вниз за порцией гадости для гостьи. Настроение чуть приподнялось оттого, что Ирме было явно неприятно наблюдать за этой сценой.

Пусть знает, кто собачка!

Алекс рассмеялся, забавляясь происходящим. Он был рад, что

Ярослава так бурно и эпатажно реагировала на его бывшую пассию - это о многом ему говорило, а что ей явно ни о чем - ерунда. И был уверен

- начало. Наверняка малышка, что-нибудь еще учудит. Ревность, которая не опознана, обуздать сложно, она и узнанная порой не управляема.

Приятно.

- Ужас, - передернулась Ирма, когда девушка скрылась с глаз. - Как ты ее терпишь? Фи.

- Она оригинальна.

- Даже через чур.

- Ты пришла познакомиться с ней?

- Вот еще, - сбавила тон, сменив резкость на томность. - Я пришла увидеться с тобой и пригласить тебя на открытие выставки

Субиркова.

- Какая по счету за этот сезон?

- Какая разница?

- Никакой. Для меня.

- Будут интересные люди. Ты же знаешь, кто к нему приходит.

- Те, кто неинтересен мне.

- Давно? Одичал в обществе маленькой сучки? А я все думала, куда ты пропал? Месяц уже невидно.

- Меня устраивает ее общество.

- Ах, Алекс, не обманывай и не обманывайся, - отмахнулась. - Еще месяц и от нее следа не останется. Это сейчас тебя еще забавляет ее вульгарность и невоспитанность, но вскоре наскучит и отвратит.

- Все может быть. Как только это случиться… я обязательно появлюсь у Субиркова.

- Теряешь время, Алекс.

- Как все мы.

- Я имею ввиду, твое новое увлечение. Конечно, в свет ее не выведешь, ну, и пусть сидит дома, развлекает своим лаем охрану. Я всегда готова сопровождать тебя на рауты.

- Меня обычно охрана сопровождает, - улыбнулся.

- Они нам не помешают, - со значением посмотрела на него женщина, томно повела плечиком. - Слово за тобой.

- Я еду в Альпы, там свой раут собирается, - отмахнулся, выдав эскиз плана за реальность.

- Что ж, рада буду тебя сопроводить.

- Да? - мужчина изобразил нешуточный интерес, чем приободрил женщину. - А сколько ты можешь унести?

- Э-ээ? - лицо Ирмы на пару секунд вытянулось.

- Видишь ли, мы собрались устроить драйв на внедорожниках, потом пешком залезть на Монблан. Ты с нами?

- Там холодно?

- Безумно, - заверил с самыми честными глазами. Женщина задумалась, веря и не веря ему.

- Дикость.

- Наоборот. Говорят - весьма увлекательно.

- Опасно.

- Не больше чем жить.

Ирма передернулась:

- Ну, нет, предавайся подобному безумию без меня.

- Жаль. Мне будет у-очень тебя не хватать.

- Так и подумала. Идея этой чокнутой в голову пришла?

- Расмусу.

- Оо! - женщина отпрянула. - Тогда я буду мысленно с тобой, оберегать от его тлетворного влияния.

Ярослава, появившись на пороге с подносом. Плюхнула на стол и расставила чашки:

- Могли бы проворнее работать, милочка, - заметила холодно женщина, получив свою чашку. Ярослава выдала ей мстительную улыбку:

"извини, соль для ванн долго не растворялась" Села рядом с Алексом, но в стороне.

- Тебе налить?

Мужчина понял по ее насмешливому тону и блеску в глазах, что она что-то придумала, и на всякий случай отрицательно качнул головой. В этот момент Ирма принюхалась и подозрительно посмотрела на парочку:

- Странный аромат.

- С лимоном, как вы и просили, - заверила девушка: "он, наверное, и не растворялся".

Женщина настороженно пригубила из чашки и скривилась, превратившись в настоящую ведьму. Острые черты лица в скрученно искривленном состоянии оголяли ее истинное лицо, выдавая вместе с сутью еще и возраст без прикрас пластических хирургов и косметической ретуши.

- Не нравится? - нежно мяукнула Ярослава. Алекс понял, что она что-то подсыпала гостье и, широко улыбнулся, покосившись на нее.

Взгляд был насмешлив и не ругал - поощрял. Настроение Ярославы от этого прыгнуло вверх.

Ирма высунула язык: бее. Отставила чашку и поднялась, всем видом показывая, что оскорблена.

- Убери это, пока она тебя не отравила, - ткнула пальчиком в девушку, проплывая к выходу.

- Я не пью "Леди Грей", - заверил мужчина, не шевельнувшись.

Цокот каблучков Ирмы стих. Ярослава покосившись на мужчину, не нашла недовольства и улыбнулась. Алекс же с тех пор как женщина ушла, улыбался, рассматривая девушку с довольством и любопытством, и взгляд его мог не нравиться лишь неодушевленному предмету.

- Что ты ей подсыпала? - спросил спокойно, словно речь шла о чем-то невинном. Если он так считает, значит, не так ему эта Ирма важна, - подумала девушка, и призналась:

- Соль для ванн.

У Лешего бровь к челке ушла на секунду: надо же додуматься! И рассмеялся, расхохотался:

- Бог мой! - качнулся к ней, потянул к себе и лег, заставляя

Ярославу лечь на себя. Взгляд оглядывал лицо девушки и будто любовался. - С тобой страшно приглашать в дом гостей. Не взбредет ли тебе в следующий раз использовать зубную пасту или гель для душа?

- А нечего цепляться.

- Солидарен, - рассмеялся. - Ирма удивительно надоедливая и ехидная особа.

- Твоя любовница.

- Бывшая.

- А ведет себя, как настоящая.

- Ревнуешь?

Алекс глаз с нее не спускал и увидел, как она растерялась.

Глупышка так и не поняла, что банально ревнует.

- Вот еще! У тебя Ирм этих да Жанн, считать замучаешься, а уж ревновать…

Взгляд мужчины стал холодным, а Ярослава прикусила язык, сообразив, что проговорилась. Хотела отодвинуться, но Алекс сильнее ее к себе прижал:

- Кто про нее вспомнил?

- Никто. Ляпнула первое попавшееся имя.

Леший не поверил. Завел ей руки за спину и зажал. Девушка испугалась:

- Ты что?

- Пытать буду.

Взгляд был серьезен, Ярослава поверила, дернулась:

- Не знаю я ничего!

- Проверим?

Одно движение и кофта от шеи затрещала по швам, спала с плеч, оголяя торс. Девушки рванула прочь и была прихвачена, зажата. Юбка полетела прочь вместе с трусиками, оголяя ягодицы. Остатки кофты спутали руки за спиной. Ярослава стояла на полу на коленях, лицом в диван и не видела что происходит, прижатая через талию навалившимся

Алексом. Она лишь чувствовала, как он гладит ей ягодицы и, боялась того, что он может удумать.

- Ты в садистов играла когда- нибудь?

- Я ничего не знаю!! - взвилась Слава.

- Так и подумал.

Затрещала материя и темный волан юбки закрыл глаз девушки. Леший завязал оторванную ленту, вторую пристроил через рот, и зашептал на ухо:

- Я пойду, а ты полежи и подумай, освежи память воспоминаниями.

Его немного забавлял, немного вызывал досаду страх ее перед ним, те мысли, что проявлялись во взглядах. Девочка явно придумала себе на счет него, чего и желтая пресса выдумать не смогла - фантазии не хватило. Переубеждать словами? Глупо и бесперспективно.

Другой дорогой пойдет. Более увлекательной для обоих.

Скрипнуло, раздался шорох шагов, удаляющихся в сторону, стало тихо. Ярослава прислушалась, не надеясь, что ненормальный ушел, но ни звука, ни признака присутствия не определила и попыталась подняться. Оказалось, что со спеленатыми за спину руками это сделать трудно, получилось лишь сесть на колени.

Сердце из груди выскакивало, было страшно, что вернется Алекс, еще страшнее, что придет охрана. Оказаться голой, связанной, слепой и немой, хуже некуда. Беспомощность и беззащитность будили животный страх и обостряли другие чувства. Любой отдаленный шорох, дуновение ветерка, запах вызывали дрожь и мурашки. Надо было куда-то двигаться, но куда в таком виде? Появиться, что пригласить, остаться

- тоже самое. И тут послышался звук осторожных шагов. Ярослава замычала, попыталась освободить руки и оцепенела от касания чужой руки. Пальцы пробежали от шеи вниз к ягодицам, теплые ладони накрыли грудь и девушка, вздрогнула всем телом, неожиданно для себя почувствовав вместе с возмущением слабость и дрожь внутри. Ей было страшно, стыдно и одновременно приятно. Тепло на прохладной коже рождало тепло внизу живота и дурманное волнение, от которого хочется вскрикивать, но не кричать, бежать, но не убегать.

Она понятия не имела, кто посмел воспользоваться ее беспомощностью, но поняла, что ей все равно не уйти от чьих-то фантазий. К тому же мужчина был очень нежен и явно не мог быть

Лешим. Но так же не мог быть кем-то еще, кроме него.

Теплые ладони ласкали и грели ее кожу, гладили плечи и грудь, живот и ягодицы и Ярослава сама не заметила, как забылась, рвалась и гнулась от ласк, но не хотела их избегать.

Мужчина осмелел, заставил ее раздвинуть ноги. Ярослава застонала и была оставлена. Она не сразу поняла, что ее никто не трогает и, только тогда сообразила, ужаснулась тому, что разочарованна. Но тут до нее донесся аромат чего-то терпкого, горячего. Лона коснулась влажная и скользкая рука, погладила, внедряясь пальцем внутрь и заставляя изогнуться, застонать. И вновь оставила.

Внутри стало тепло, потом горячо.

Ярослава чувствовала чье-то присутствие за спиной и кляла его за бездействие. В голове начало стучать, как в барабан и до коликов захотелось утолить тот жар внутри, что начал перерастать в пожар.

Одно неожиданное касание к ней и девушка сама поддалась к руке.

Мужчина обхватил ее грудь и прижал спиной к своей обнаженной груди.

Ничего приятнее и прекраснее девушка не испытывала. Ушел страх и испарились запреты. Она млела от умелых ласк и мысленно молила о их бесконечности. Когда мужчина вошел в нее, она закричала протяжно и громко, томно и радостно. И поплыла, не представляя, что такое возможно. Она сама шла ему на встречу, постанывая от наслаждения.

Потеряла себя, потеряла понимание, где находится с кем, все это было не важно - ей было слишком хорошо, чтобы думать об этом, отравлять наслаждение чем-то огорчительным. Провалилась, пропала, вся ушла в те волны, что оглушая разум разливались по телу, корежа его в конвульсиях экстаза.

Девушка терлась спиной о грудь мужчины, подставляла его ладоням грудь и сама шла на сближение, помогая ему наполнять ее. Страстная, горячая, открытая, смелая.

Она открылась Алексу совсем с другой, опять с неожиданной стороны и, он словно впервые брал ее, не знал до этого момента. Он даже не хотел отпускать ее, когда все закончилось, и крепко обнимал, чувствуя, как эхо наслаждения еще бродит по ее телу, заставляя его вздрагивать.

- Ты прекрасна, - признался.

Шепот, коснувшийся ее слуха, показался ей знакомым.

Алекс снял повязку с ее глаз и увидел огромные зрачки, еще полные неги и безумного наслаждения. Разгоряченное лицо и мокрые волосы, прядка прилипшая к щеке, словно начертали ее образ в совсем иных красках. И он понял, что сейчас они с ней занимались далеко не сексом - чем-то большим.

Эта минута потрясла обоих.

- Ты? - прошептала, не веря, но, понимая, что именно этого и ждала. Неужели он может быть таким? Если так, то где прячется этот

Алекс? Среди множества других Алексов этот был самым привлекательным, но столь же возмущающим, как и другие. Коварным, но нежным и близким до одури.

- Я. Ожидала кого-то другого?

Ярослава расслабленно опиралась на его плечо и грудь, смотрела в лицо, глаза и понимала, что видит впервые. Ненависть исчезла, ушли заботы и печали, ушла горечь одиночества, страхи, обиды, забылись его возмутительные поступки, хоть она и понимала, что этот не менее возмутителен. Но в свете пережитого, что еще стойко хранило тело, казалось прекрасным, не отвратным.

Алекс развязал ей руки и она прижалась к нему:

- Почему ты не всегда такой? - прошептала.

- Какой?

- Близкий, понятный. Красивый.

Мужчина улыбнулся, чувствуя блаженство и гордость. И действительно почувствовал себя красивым, хотя ни разу не удостаивался подобной лести.

- Потому что ты прошла барьер страха и ненависти, - прошептал.

- Страх искажает людей и поступки, твой страх - не их. Ты придумала про меня то, чего нет и твердо уверилась в собственной фантазии.

Разочарована, что действительность иная?

Ярослава потерлась щекой о его плечо, обвив руками за шею:

- Нет, наоборот. Ты не отдашь меня, как Ларису?

- Нет, - прозвучало просто и немного удивленно. - Что же ты себе надумала?

- Сам виноват… Даже когда сюда позвал… Мне сказали, что вы втроем хотите.

Алекс отодвинул ее, чтобы посмотреть в лицо и улыбнулся на ее смущение:

- Не знаю, кто тебе сказал подобную несуразицу. Больше слушай всякий вздор. Имей ввиду, я жуткий собственник, и брезглив до чертиков.

Ярослава сразу поверила, погладила его по лицу, и Леший невольно потерялся на минуту от неожиданной ласки - особенной, не от желания

- от нежности. И словно в благодарность за это, а может от напавшего волнения, брякнул:

- У каждого свои игры, тут ничего не изменишь. Но я привык играть лишь вдвоем.

- Скука?

- Скука. Сама поняла за месяц.

- Еще немного и застрелилась бы. Сытая жизнь развращает, в ней деградируешь.

- Поэтому каждый избавляет себя от этого, как видит и как хочет.

- Ты выкупишь Инну?

Алекс вздохнул: надо же так бездарно все испортить.

- Нет, - отодвинул ее.

- Почему?

- Объяснить еще раз? Потому что есть система, а я не идиот идти против нее.

Алекс встал, натянул брюки, накинул на плечи рубашку, сел на диван и, достав зеленую сигарету из коробки, с нижней полки столика, расслабленно закурил, уставившись в потолок. Ярослава попробовала тоже - приятный мятно травный вкус.

Мужчина смотрел на нее из-под полуопущенных ресниц:

- У каждого свои пристрастия, с этим ничего не сделать, потому что они в натуре человеческой. Стремление к комфорту в нашей крови, его диктует инстинкт самосохранения. Но стоит удовлетворить этот, начинают бродить другие, и самый острый - сексуальный. Потребность в удовлетворении, в получении власти и наслаждения. Одному нравится брать и ломать. Другому приручать и изучать. Разность в типе, характере, воспитании.

- Приручать и изучать - как со мной? А с подругами - всего лишь шантаж? Часть плана, - начала догадываться Ярослава. - Случайность, что ты использовал для себя… Как к тебе попала запись?

- Какая разница? Не задавай глупых вопросов. Эта часть другой игры, о которой тебе знать не надо.

Ярослава в раздумьях пересела на диван, обняв себя за плечи и поджав ноги.

- Но ты дал слово, гарантию.

- Да.

- Мне, что с девочками…

- Ярослава! Я же просил оставлять своих подруг в своем уме.

- Извини… А что будет через год со мной?

Алеск пожал плечами:

- У тебя очень много несущественных переживаний. С теми деньгами, что ты получишь, легко устроиться где угодно. Будешь жить не печалясь. Даже ребенку это ясно.

- Я не о деньгах - о нас.

- О нас? - покосился: что она имеет ввиду?

- О привязанности, что неизбежно возникает при постоянном и близком общении.

- Вместе с ней возникает и усталость, ощущение однообразности.

Поэтому я и поставил в контракте год. Достаточный срок, чтобы насладиться друг другом и разойтись не сожалея.

- Ты никого не любил, - понял. Алекс рассмеялся.

- Девочка, любовь одна из "морковок" что развешивают для идиотов. Не смеши меня. Есть желание, есть выгода, есть секс, есть утонченность восприятия, есть привычка. А любовь всего лишь пристрастие, что смешивает несколько понятий.

- Несчастный ты человек, - искренне посочувствовала ему девушка, чем заслужила озадаченный взгляд. - Бог серьезно наказал тебя.

Леший затушил сигару и встал:

- Оденься, - бросил и ушел.

Ярослава одевалась, глядя на себя в зеркало и, казалась себе повзрослевшей, более зрелой и совсем другой, чем та, которая упрямо желала убить Лешего. Эта захотела его приручить, сыграть с ним на равных и хоть что-то изменить не в системе, так в одном доме, в одной голове, и действовать не напором, криком и упрямством, а совсем иначе.

Для этого ей предстояло научиться справляться с собой, теми эмоциями, что порой топили разум. И много чему еще другому, в частности вниманию.

Поиск по сайту: