Эпизод второй

Поэзия моя, ты из окопа…

Москва.

На сцене на экране фотографии военной Москвы. На авансцене противотанковые ежи, сделанные из мешков окопы. Выходят солдаты. Гул самолетов. Пластическая композиция «Бомбежка». Солдаты распределяются по сцене, перемещаются то в левую, то правую сторону, прижимаются к сцене.

Солдат. Товарищи, ведь они проклятые, на Москву полетели.

Солдат с блокнотом и ручкой: что-то записывает в блокнот, укрываясь от самолетов.

Солдат А. Сурков: И мы услыхали глухие слова:

Клянусь тебе жизнью, родная Москва,

За кровь на асфальте, за женщин в слезах,

За ужас в бессонных ребячьих глазах,

За взорванный бомбами мирный уют,

За каждый кирпич, что они разобьют,

За каждый квартал, укутанный в дым,

Мы страшной расплатой врагу воздадим.

Солдат А. Сурков высвечивается лучом, в его руках тетрадь, солдаты во время текста автора замирают.

Солдат А.Сурков. А дело было так. 27 ноября я Алексей Сурков и, корреспонденты газеты Западного фронта «Красноармейская правда» прибыли в 9-ю гвардейскую стрелковую дивизию, чтобы поздравить ее бойцов и командиров с только что присвоенным им гвардейским званием, написать о боевых делах героев.. Немцы были уже в деревне. Засев в двух-трех уцелевших домах, они стреляли по нас непрерывно.

Разыгрывается сцена этой встречи.

На сцене затемнение, на экране движутся два танка, бойцы сидят в окопе, напряженно ожидая начало боя.

Фонограмма стреляющего оружия.

Пластическая сцена «Бой». Солдаты ползут по сцене, один из них бросает за кулисы гранату, световая вспышка. Взрыв – солдаты откатываются. Из-за кулис появляются «фашисты», применяются условные движения рукопашного боя. Враг побежден.

Капитан Суханов. Ну а мы что, так и будем сидеть в блиндаже? А ну-ка, у кого есть «карманная артиллерия», давай! Прикрывайте!

А. Сурков. Мы тотчас же открыли огонь по гитлеровцам. Капитан пополз. Гранаты. Взрыв, еще взрыв, и в доме стало тихо. Тогда отважный капитан пополз к другому дому, затем - к третьему. Все повторилось, как по заранее составленному сценарию.

Солдат. Товарищ подполковник, а мы же с вами по нашему минному полю прошли!

А.Сурков. И тут я увидел, что Суханов-человек, обычно не терявший присутствия духа ни на секунду, - побледнел как снег.

Нечеловеческое напряжение переносили люди на войне! И только оттого, что они были такими, их ничем нельзя было запугать.

Привал. Сцена привала, кто-то курит, кто-то спит, кто-то чистит оружие, а поэт сидит и пишет письмо, его выделяют световым лучом

А. Сурков. Под впечатлением пережитого за этот день под Истрой я написал письмо жене, которая жила тогда на Каме. В нем было шестнадцать «домашних» стихотворных строк, которые я не собирался публиковать, а тем более передавать кому-либо для написания музыки...

А. Сурков пишет в блокноте. Дорогая Софья…

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза…

Звучит фонограмма этой песни, бойцы поют песню «В землянке».

Солдаты поют. Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко, далеко,

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти – четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви.

Высвечивается лучом один солдат, читает письмо.

Солдат. Очень много хотелось бы вам рассказать, дорогой товарищ Сурков, и о наших боевых делах и о хороших воинах, и о том какую пользу приносят Ваши стихи. Крепко жму Вашу руку.

Лейтенант Новолинский А.Н.

P.S. Привет вам от бойцов, командиров и политработников нашей части.

Встают усталые бойцы, отправляясь дальше в бой.

Первый солдат. Вот бомбами разметанная гать,

Подбитых танков черная стена.

От этой гати покатилась вспять

Немецкая железная волна.

Второй солдат. Здесь втоптаны в сугробы, в целину

Стальные каски, плоские штыки.

Отсюда, в первый раз за всю войну,

Вперед, на запад, двинулись штыки.

Третий солдат. Мы в песнях для потомства сбережем

Названья тех сгоревших деревень,

Где за последним горьким рубежом

Кончалась ночь и начинался день.

А. Сурков. Вперед! В наступление! Назад ни шагу!

За нашей спиной Москва.

На сцене появляется почтальон, и девушки-письма, письма стоят спиной к зрителям одна из них подает письмо почтальону, а другая читает письмо

Почтальон. Изписьма Ольги Берггольц.

Письмо. Вчера писала тебе при свечке – нет огня, а над свечкой пристроила кофейник на треножничке, и, представь, он согрелся, и я выпила кофе с твоим сахаром. Вот романтика гражданской, - нет, Отечественной войны, как она есть

Звучит седьмая симфония Шостаковича. На экране кадры блокадного Ленинграда.В это время на сцене появляются актеры в сером трико. Они появляются из разных углов, и начинают кружиться по сцене, образуя большой круг вокруг сцены, эти люди олицетворяют собой фашистов и крыс. На фоне этих кадров появляется надпись крупными буквами: ГОВОРИТ ЛЕНИНГРАД…

Наверху, на помосте появляется женщина, закутанная в длинное полотно - шаль, у нее в руках письмо, она его читает.

Ольга Берггольц: Не кончила письма, потому что началась тревога, и сразу – очень близко три бомбы. И мой кофейничек скатился на пол, и все поехало. Я в эту минуту очень испугалась! Вот она опять была в двух шагах от меня.

Здесь как в бреду все было смещено

Здесь умирали стряпали и ели,

А те кто мог еще вставать с постели,

Пораньше утром

Растемные окно

В кружок усевшись перьями скрипели.

Отсюда передачи шли на город-

Стихи и сводки,

И о хлебе весть

Здесь жили дикторы и репортеры,

Поэт,артистки

Всех не перечесть

Здесь, на походной койке – раскладушке,

У каменки, блокадного божка

Я новую почувствовала душу

Самой мне непонятную пока

Я здесь стихи горчайшие писала,

Спеша, чтоб свет использовать дневной

Сюда, в тот день, когда я в снег упала

Ты и привел бездомную домой…

Я расскажу вам, товарищи, о нашем ленинградском фронте.

Наши стены шепчут, бормочут, кричат: да, прямо на стенах пишется то, что должны знать граждане, в чем нужно их предупредить, чему нужно научить их.

Она спускается вниз и на сцену выезжают ширмы на колесиках – это стены Ленинградских домов с надписями, она ходит от одной к другой, присоединяются и другие люди, читают на каждой стене.

О. Берггольц: «Держите ноги в тепле и сухими…», «При повышенной температуре немедленно идите к врачу…»,

Женщина: «Не ходите по лестницам с горячей лучиной, с бумажными жгутами и тряпками», «Не оставляйте детей возле горящих коптилок».

Старик: «Товарищи, ленинградцы, дорогие друзья!

Над нашим родным и любимым городом нависла непосредственная угроза нападения немецко-фашистких войск. Враг пытается проникнуть в Ленинград … Ленинград стал фронтом. Враг у ворот».

Девушка:«Ленинградцы- на огороды!», «Ленинградец, помни: если ты обработаешь и засеешь 15 сотых га, ты получишь капусту, ты получишь редиску, лук, морковь…Этого вполне хватит, чтобы обеспечить свою семью овощами на весь год».

Люди- крысы начинают двигаться по сцене сжимая круг, в который собирают женщину, старика, девушку.

Все эти люди собираются в тесный кружок посередине сцены.

Ольга Берггольц накрывает их своей шалью, которая очень большая все закутываются в нее. Люди-крысы отступают.

Ольга Берггольц. А люди слабели все больше и больше. Уже многие не могли делать длинных переходов пешком и целыми днями неподвижно лежали под грудой одежд и одеял в темных ледяных квартирах. И оказывалось, что у такого ослабевшего, полуумерающего ленинградца существует только одна форма связи с внешним миром: это «тарелка» радио. Отсюда, из этого черного круга на стене, доходили до человека людские голоса – значит, он еще не один! Значит, где-то за стенами его дома живут люди, живет город, страна…

Все говорят свои слова из под полотна, как бы согревшись и окрепнув в ней.

Женщина. даже если радио не говорило, а только стучал метроном – и то было легче, это означало, что город жив, что сердце его бьётся.

Покуда небо сумрачное меркнет,

мой дальний друг, прислушайся, поверь.

Клянусь тебе, клянусь, что мы бессмертны,

мы, смертью попирающие смерть.

Старик. И вот однажды, когда пульс города не бился уже несколько дней, в черных тарелках радио послышалось легкое шуршание…сквозь шуршание и треск, пробивался к людям чей-то слабый женский голос. И все услышали: голос говорил стихами!

Мы защищаем город наш любимый,

все испытанья поровну деля.

Клянусь тебе, что мы неистребимы,

за нами — наша русская земля.

Девушка. в тот незабываемый день мы плакали мгновенными, легкими слезами в темных, промерзших квартирах, у пустых булочных, на невских торосах, где стояли недвижные корабли, плакали от стихов, от этого слабого голоса, возникшего как неожиданная радость, подтверждавшего жизнь, вселявшего надежду.

Она могучая, она у нас большая.

Припомни-ка простор ее сплошной.

Клянусь тебе, мы подвиг совершаем

во имя всей земли своей родной.

Ольга Берггольц. я думаю, что никогда больше не будут люди слушать стихи так, как слушали стихи ленинградских поэтов в ту зиму голодные, опухшие, еле живые ленинградцы. Они находили в себе силы даже писать об этом в радиокомитет, даже приходить сюда за тем или иным запомнившимся им стихотворением.

Мы, ленинградцы, ныне держим знамя,

мы — Родины передовой отряд.

Весь шар земной сейчас следит за нами,

пароль и отзыв мира: «Ленинград».

С чувством великой благодарности говорят ленинградцы о своих армиях, которые сейчас уже далеко от Ленинрада. Наверное, нет ни одного города в Советском Союзе, где бы так сроднились население и армия. Ведь два с половиной года наши армии, непоколебимо держали оборону, находились вместе с нами и вместе с нами переносили все мучения блокады.

На сцене появляется девушки письма, девушки –письма стоят в полукруге и передают письмо из рук в руки, за девушками идет, солдат, когда письмо доходит до последней девушки, она отдает его солдату. Солдат читает письмо.

Солдат: Здравствуй, дорогая мамочка! Не знаю, получила ли ты мои предыдущие письма и открытки, и поэтому решил писать тебе в любое время, не дожидаясь ответа. По длинным лесистым дорогам хожу я со своей полевой сумкой и собираю материал для газеты. Очень трудна и опасна моя работа, но и очень интересна. Я пошел работать в армейскую печать добровольно и не жалею. Я увижу, и увидел уже то, что никогда больше не придется пережить. Наша победа надолго освободит мир от самого страшного злодеяния – войны! Пишу стихи и очерки, сплю в землянке, толстею и закаляюсь. Будь тверда и непоколебима, как бы тебе не было трудно, знай, что мы встретимся.

Твой сын - Всеволод Багрицкий.

На сцену выходит почтальон, солдат отдает ему письмо.

В.Багрицкий. Пожалуйста, передайте его моей маме.

Почтальон. Хорошо, сынок, нокуда мне доставить ответ?

В. Багрицкий. На Ленинградский фронт до востребования.

На сцену под серой сеткой выползают люди, замершие в искореженных позах. Мимо солдата Багрицкого проходит изможденная женщина с младенцем на руках, падает возле него и шепчет: «Пить». Затем проходит старый дед показывает вокруг себя и говорит со слезами на глазах.

Старик. Напишите об этом сынки, обо всем напишите. Пусть все узнают, какие ироды немецкие фашисты.

В. Багрицкий. Обязательно напишу, дедушка.

Происходит затемнение и высвечивается лучом солдат, затем женщина с ребенком как икона, затем опять солдат.

Багрицкий. Был глух и печален простой рассказ

(Мы в горе многое познаём)

Про смерть, что чёрной грозой пронеслась

Над тихой деревней её.

…Немало дорог нам пришлось пройти,

Мы поняли цену войне.

Кто, встретив женщину на пути,

О милой не вспомнит жене?

…Она стояла, к степе прислонясь,

В промёрзших худых башмаках.

Большими глазами смотрел на нас

Сын на её руках.

Женщина. «Германец хату мою поджёг.

С сынишкой загнал в окоп.

Никто на улицу выйти не мог:

Появишься — пуля в лоб.

Пять месяцев солнца не видели мы.

И только ночью, ползком,

Из липкой копоти, грязи и тьмы

Мы выбирались тайком.

Пусть знает сын мой, пусть видит сам,

Что этот разбитый дом,

Студёные звёзды, луну, леса

Родиной мы зовём!

Солдат. Над трупами немцев кружит вороньё.

На запад лежит наш путь.

О женщине этой, о сыне её,

Товарищ мой, не забудь!

Музыка тревожная, звуки разрыва снарядов, пластическая композиция смерти солдата. Выходит на сцену почтальон с письмом, видит смерть солдата и сжимает письмо в кулаке. Почтальон выходит вперед.

Почтальон. О н упал в начале боя

(показались облака…

Солнце темное лесное

Опускалось на врага)

Он упал его подняли,

Понесли лесной тропой…

Птицы песней провожали

Клены никли головой.

26 февраля в 6 часов вечера Всеволод Багрицкий был убит.

Выходит на сцену девушка- письмо, в черном – похоронка.

Похоронка исполняет сольный пластический номер. Отдает письмо почтальону.

Почтальон. Дорогая Татьяна Евгеньевна! Относясь к вам с великой любовью и уважением, высылаем вам высокую награду – орден великой отечественной войны № 103462, которым посмертно награжден ваш сын Борис Богатков. Это не только ваша, но и наша общая утрата. В лице вашего сына мы лишились прекрасного гражданина, бесстрашного воина… память о нем будет служить для молодежи примером героизма и подлинного благородства.

На сцене появляются солдаты, по очереди каждый рассказывает историю поэта Бориса Богаткова.

Первый солдат. С очередным пополнением Борис Богатков прибыл в нашу дивизию.

Второй солдат. Стал Богатков командиром взвода автоматчиков и комсоргом роты. Он написал песню нашей сибирской дивизии:

Мы привыкли сражаться сурово,

Боевая нам честь дорога,

Сибиряк – это грозное слово,

Трепетать заставляет врага.

Первый солдат. В начале августа 1943 года после разгрома на Курской дуге, сибиряки вышли на передовую и получили приказ – штурмовать высоты у села Гнездилово.

Второй солдат. Роту автоматчиков ввели в бой на третий день тяжелого сражения. Комсорг роты Борис Богатков перед выступлением на передовую провел комсомольское собрание.

Борис Богатков. Там, где гвардия наступает, враг не устоит!

Четвертый солдат. Только что отбили контратаку фашистских танков с пехотой, пятую за день, и вот прозвучала команда.

Борис Богатков. Вперед!

Солдаты падают на сцену, ползут. Звучат звуки разрывов орудия.

Третий солдат. Богатков одним из первых выскочил из траншеи и устремился по склону вверх.

Первый солдат. Увидел, что два или три автоматчика,сраженные вражеским огнем остались лежать позади.

Второй солдат. Он дал сигнал свистком - залечь. А сам поднялся, выпрямился во весь рост, поправил каску:

Борис Богатков. Слушайте меня, орлята! Гвардейцы пулям не кланяются! Вперед!

Третий солдат. Прижав автомат к правому боку, он зашагал вверх по склону и в полный голос, стараясь пересилить грохот неутихающего боя, запел:

Борис Богатков.

Мы привыкли сражаться сурово,

Боевая нам честь дорога…

Четвертый солдат. За ним поднялся командир отделения Аким Назаров и подхватил песню.

Встает один из солдат.

Солдат Аким Назаров.

Сибиряк- это грозное слово,

Трепетать заставляет врага…

Первый солдат. Через мгновение уже два десятка голосов подхватили припев.

Встают все солдаты, идут в наступление и поют:

Мощь сибирская, сила богатырская

Поднялась на решительный бой.

Второй солдат. Это было величественно и прекрасно. Даже гитлеровцы ослабили огонь. А десятки молодых автоматчиков шли в полный рост, с каждым мгновением ускоряя шаг. И пели.

Третий солдат. Враг не выдержал. Серо-зеленые фигуры метнулись в свой тыл.

Четвертый солдат. Борис богатков мчался впереди всех к последней траншее. Внезапно он словно споткнулся обо что –то и рухнул на землю.

Актер, исполняющий роль Б.. Богаткова падает, к нему подбегает солдат.

Солдат. Борис, что с тобой? Не молчи.

Перый солдат. Комсорг не отвечал, он лежал ничком, повернув лицо в сторону. Алая струйка крови текла из его рта.

Солдаты исполняют песню на стихи Бориса Богаткова.

На экране появляются кадры военного Сталинграда. В это время при помощи тех. средств и света помост превращается в паром. На пароме девушка, актер в роли К. Симонова, мужчина, разная техника. На экране кадры текущей реки Волги.

Симонов. Тот, кто был здесь, никогда этого не забудет. Когда через много лет мы начнем вспоминать и наши уста произнесут слово «война». То перед глазами встанет Сталинград.

Набережная,- вернее то, что осталось от нее, остовы сгоревших машин, обломки выброшенных на берег барж, уцелевшие покосившиеся домишки.

Сегодня с утра немцы опять бомбят город. Один за другим пикируют самолеты. Все небо в зенитных разрывах. С визгом кружат истребители. Город решил защищаться любой ценой, борьба идет не на жизнь, а на смерть.

Речь сопровождается звуками взрывов, вспышками света. На сцене появляется почтальон с письмами. Письма мечутся по сцене, дополнительно создавая ощущения разрывов снарядов. В какой- то момент у почтальона оказывается письмо.

Он читает его.

Почтальон.... Очень хотелось бы узнать об одной героине Вашего очерка «Дни и ночи», посвященного битв на Волге. Речь идет о Виктории Щепеня. Очень бы хотелось узнать о ее судьбе. Я искал ее, но не нашел. Не слышали ли вы что-нибудь о ней?

Светом выделяется паром, сцена затемнена, почтальон и письма уходят со сцены.

Симонов. Мы переправлялись через Волгу вечером. Самоходный паром,на котором мы переезжали, был перегружен. Рядом со мной на краю парома сидела двадцатилетний военфельдшер девушка украинка по фамилии Щепеня, с причудливым именем Виктория. Она переезжала туда, в Сталинград, уже четвертый или пятый раз. Паром уже приближался к Сталинградскому берегу.

Девушка. А все – таки каждый раз немножко страшно выходить. Вот меня два раза ранили, и один раз очень тяжело, а я все не верила, что умру, потому что я еще не жила совсем, совсем жизни не видела. Как же я вдруг умру?

Симонов. У нее в этот момент были большие грустные глаза. Я понял, что это правда: очень страшно в двадцать лет быть уже два раза раненной, уже пятнадцать месяцев воевать и в пятый раз ехать сюда в Сталинград. Еще так много впереди – вся жизнь…

Девушка. А ехать надо, хоть и страшно.

Симонов. И через пятнадцать минут она пройдет среди горящих домов, и где-то на одной из окраинных улиц, среди развалин, под жужжание осколков будет подбирать раненных и повезет их обратно, и если перевезет, то вновь вернется сюда в шестой раз.

Все сходят с парома, кроме Симонова.

Симонов. Тихо плескаясь, волжская вода выносит на песок к нашим ногам обгоревшее бревно. На нем лежит утопленница, обхватив его опаленными скрюченными пальцами. Лицо ее искаженно: муки перед смертью были должно быть невероятными. Это сделал враг, сделал на наших глазах. И пусть потом он не просит пощады ни у одного из тех, кто это видел. После Сталинграда мы его не пощадим!!!

Симонов спускается с парома на сцену, сжимая в руках письмо.

Симонов. Где она теперь виктория Щепеня, наверное, погибла, ведь я так подробно в «Днях и ночах» описал ее разговор, что если бы она была жива, она бы откликнулась.

Женский голос за сценой. Константин Михайлович, даже не верится. Что так быстро проходит время и я уже не девушка, с которой встречались на пароме, но я мать троих сынов, женщина которой скоро исполнится сорок два года. Как дороги мне те минуты, когда я вспоминаю Сталинград в тяжелые дни войны, а в то же время так хочется посмотреть его в мирное время. Увидеть мамаев курган, подвалы, где была расположена наша переправа через Волгу, встретиться с боевыми товарищами… Случалось, когда мне было трудно, я доставала вырезку из «Красной звезды» с вашим очерком. Иногда хотелось написать вам письмо о своей жизни, но так и не собралась. С уважением Виктория Щепетя.

Во время этих слов на сцене появляется почтальон с письмом в руке.

Почтальон. Виктория Щепетя, а не Щепеня!!! Вот в чем дело. Таких людей как виктория Щепетя трудно бывает разыскать, не потому что когда-то неточно напечатали в газете их фамилию, а потому что все сделанное ими на войне они искренне считают для себя естественной нормой поведения и не видят причин кому-то напоминать о себе, о своем военном прошлом. Дело не в букве, а в характере.

Появляются девушки-письма, письма отдают почтальону газету, он разворачивает его, читает, и на заднем плане высвечивается блиндаж, где сидят четверо солдат пишут письмо, почтальон и письма наблюдают за этой картиной.

Солдат первый (пишет). Уважаемый Т. Твардовский. Сейчас мы прочли Ваше произведение «Василий Теркин» и под впечатлением его решили написать письмо.

Солдат второй. Напиши, что ему здорово удалось изобразить фронтовую жизнь и образы наших бойцов.

Солдат первый (пишет). Нам трудно описать впечатление оставленное поэмой, но мы хотим сказать, что вы своей цели добились вполне. Хочется знать, что стало с героем, хочется жить вместе с ним, знать, где он сейчас.

Второй солдат. Таких произведений нам нужно больше – простых доходчивых, рисующих фронтовую жизнь во всей ее действительности.

Первый солдат (пишет). Старшина Курбатов и Техник – лейтенант Головаш.

Почтальон подходит к ним, отдает им газету, они отдают ему письмо.

Девушки – письма берут письмо, начинают его передавать друг другу.

Солдат говорит почтальону.

Солдат. Я слышал он сейчас уже где-то в Восточной Пруссии, передай, браток, до победы бы успеть!

Почтальон. Это последнее, успею, ребятки, найду!!!

Почтальон с девушками- письмами уходят со сцены.

На сцене сидит человек и пишет. Это Александр Твардовский.

Появляется почтальон и передает человеку два письма, у них завязывается разговор.

Твардовский. (Открывает письмо и читает) Уважаемый Товарищ Твардовский.

Ваша поэма «Василий Теркин» стала событием в жизни нашей части. С нетерпением ожидают бойцы и командиры прибытия газеты с новыми главами Вашей поэмы. Теркин стал нашим любимцем мы часто читаем газету коллективно, вслух, и у нас возник спорный вопрос: существует ли в действительности Теркин? Просим разрешить нам этот вопрос.

Почтальон. Товарищ Твардовский, а давно ли вам стало ясно, что Теркин существует помимо вашей воли?

Твардовский. С первых дней годины горькой,

В тяжкий час земли родной,

Не шутя Василий Теркин,

Повстречались мы с тобой.

Появляется Василий Теркин. Поэт и герой приветствуют друг друга издалека.

Твардовский. До войны едва в помине

Был ты Теркин на Руси.

Теркин? Кто такой?

Теркин приближается к поэту. Своими словами он как бы похваляется, шуточно.

Теркин.

А ныне Теркин - кто такой - спроси.

Поиск по сайту: