Дайте ребенку право на поступок

Во время обсуждения с родителями вопросов чрезмерной опеки, чрезмерной привязанности к ребенку, священнику очень часто приходится слышать: «Он без меня ничего не сделает», «Она этого не понимает». Эти и подобные реплики — наглядное свидетельство недоверия родителей к ребенку, низкой оценки его способностей проявлять самостоятельность, независимость, быть взрослым. Конечно, всегда найдутся родители, утверждающие, что для них их дитя в любом возрасте все равно остается ребенком. Но здесь главная задача состоит в том, чтобы понять, что же на самом деле значит быть ребенком. Что значит быть любимым, родным? Значит ли это, что нужно до конца своих дней играть роль беспомощного, неумелого и слабого?

Беспокоиться о судьбе ближнего — это одно, а на каждом шагу проявлять это беспокойство, постоянно контролировать, не оставляя ему право на ошибку и фактически не давая жить ни ему самому, ни себе, — совсем другое

Ребенку дается право нравственного рассуждения и чувства, потому что родитель понимает: даже если ребенок и выберет неправильное действие, то это будет поступок детский, а не поступок взрослого человека. Если человек не приобретет опыта делать неправильные поступки в детстве, и видеть их последствия, то, став взрослым и сделав неправильный поступок, он попадает в очень жесткие социальные условия, при которых исправить ошибку будет чрезвычайно трудно.

Если ребенок не может рассудить и не решается на поступок, если он говорит: «не знаю», это значит, что он либо не хочет решать, либо не имеет навыка к нравственному рассуждению и чувству. Не научившись этому в детстве, он и в дальнейшей жизни будет постоянно попадать впросак. Если же ребенок не может решить, не может конкретно выбрать что-то, мучается, не решаясь вступить в действие, нужно подтолкнуть его к самостоятельному принятию решения, а дальше станет ясно, что при этом правильно, а что — нет. Когда же решение принимается и действие начинается, по ходу обнаруживается и определяется правда или неправда действия. И тогда, возвращаясь назад, можно сделать иной, более правильный выбор, или же по ходу действия изменять направление своих поступков.

Научиться опытно отличать неправильные действия от правильных, научиться почитать взрослого и слушаться его — и есть одна из задач воспитания. Те родители, которые решаются на такой педагогический прием, поступают мудро.

Ситуацию воспитания умения правильно поступать нужно начинать с младенчества, когда ребенок желает еще безобидно-малых вещей. И в этих малых безобидных вещах сразу склоняют ребенка к нравственной чуткости. Здесь может быть два или три варианта выхода из сложившейся ситуации.

Итак, не надо решать за ребенка! Пусть он, отвечая на вопросы, сам придет к решению. Желательно дать ему варианты решения, объясняя каждый (чем он плох и чем хорош), но выбор пусть сделает он сам. Если он выбирает не то, чего желает взрослый, следует выдержать педагоги­ческую паузу. Ибо как поступать, — пусть будет его воля, формированию которой взрослый долженпомочь, относясь к ней с уважением.

По-настоящему взрослым и самостоятельным человек может стать только тогда, когда ему доверяют. Лишь в этом случае он способен поверить в собственные силы и взять ответственность за собственную жизнь и собственные поступки. Сомнения в возможностях человека, проявляющиеся в чрезмерной опеке (ведь в опеке нуждаются слабые) подрывают веру ребенка в свои силы, делают его пассивным, беспомощным. Как это ни печально, большинство родителей в наши дни не задумываются над такими вещами как доверие к детям. В частности, разговор об этом звучит для них как настоящее откровение.

Кроме всего прочего, в отношениях родителей к собственному ребенку часто присутствует доля определенной заниженной оценки личности ребенка. Например: «Он у меня слишком ранимый» или: «Она у меня несамостоятельная». Разумеется, родителям с такими тенденциями, такими взглядами удобно, когда в них нуждаются, и поэтому им бывает трудно признать, что они действительно недооценивают своего ребенка. А если они не правы в своей оценке, то в этом виноват не столько ребенок, сколько родители, которые таким его воспитали.

Вот какой яркий, подтверждающий наши слова, пример из жизни преподносит психолог Галина Сартан:

На консультацию пришла семья — мать, отец и сын, 14-летний подросток. Пришли они с просьбой проверить интеллектуальное развитие мальчика. Во время тестирования мальчика завязалась беседа с родителями. В ходе ее стало ясно, что проверяют они интеллектуальный уровень своего сына лишь для того, чтобы еще раз убедиться в его хорошем умственном развитии. Далее выяснилась истинная проблема, которую они описали так:

— Сын совсем не следит за собой. Когда приходит с занятий теннисом, ему каждый раз надо напоминать о том, чтобы он сменил потную майку, переодел шорты и помылся. Если ему не сказать об этом несколько раз, он так и будет ходить в потном и грязном. И так во всем. Нам постоянно приходится ему напоминать сделать что-то, убирать за ним вещи. Он ничего не хочет делать сам. Даже не может после школы подогреть себе еду. Обед приходится оставлять ему в термосах, надписывая на них, где и что лежит. Но и в этих случаях сын забывает поесть.

Выслушав родителей, мы предложили им представить возможное будущее таким образом, как будто мы уже решили эту проблему. Мы сказали им:

— Представьте, что ваш сын вдруг начал самостоятельно переодеваться, готовить еду, выбирать друзей и свое будущее. Что тогда будете делать вы?

И здесь родители глубоко задумались. Поведение, когда их ребенок перестал бы зависеть от них, было для них новым. Они попросили время для обдумывания и договорились прийти к нам через неделю.

Как вы понимаете, эти родители не пришли к нам ни через неделю, ни через месяц, ни через год, так как их устраивали те взаимоотношения, которые сложились в их семье. Более того, они полностью устраивали и сына, потому что были для него удобны. При таких правилах игры ему ни за что не хотелось отвечать. Отвечали за все те, кто принимал за него решения, т.е. родители. А для родителей опека над сыном, постоянная тревога и контроль за ним, были основным смыслом их существования и взаимодействия. Возможно, если бы изменилось поведение сына, им пришлось бы искать новые способы общения между собой, а с этим могла утеряться сплачивающая их идея — сын без них существовать не может. Мы бы разрушили устойчивый миф семьи и традиции ее существования. Родители осознали это и выбрали более легкий путь дальнейшего взаимодействия в семье — отказаться от изменений. Возможно, они были правы.[41]

Детки, которым родители постоянно твердят: «Ты у меня глупенькая», «Из тебя ничего хорошего не выйдет», «Такой безобразник, как ты, не сможет ничего добиться в жизни», «Толстушка ты моя...», в действительности вырастают безобразниками, глупенькими, толстушками, из которых не выходит ничего хорошего. И какой ребенок вырастет у матери, постоянно внушающей ему, что он больной, что ему нужно к одному, другому, третьему врачу на консультацию, что ему нужно каждое лето ехать на курорт лечиться то ли минеральной водой, то ли лечебными грязями? Вырастет ребенок с убеждениями в том, что он действительно совершенно и неизлечимо больной. Он всю жизнь будет себя жалеть и щадить. Поэтому эффективность такого человека в жизни будет очень маленькая. Но мама, которая добилась того, что ее чадо имеет такие убеждения о себе, будет очень довольна, потому что она будет до старости ему нужна. «Он сам не сможет, ему тяжелого нельзя».

Если такой юноша захочет устроиться на работу, то мама сначала позвонит по всем знакомым, договорится, куда ему идти, потом будет настраивать его, чтобы он пошел именно туда. А затем, чаще всего, заранее встретившись с руководителем организации, куда она хочет его устроить, не забудет прийти вместе с ним и будет сочувственно кивать и сама отвечать на вопросы человека, который принимает ее маленького «ребеночка» на работу. А взрослый сын будет в это время сидеть и только поддакивать.

...Однажды одна верующая мама попросила проконсультироваться по поводу своего сына, которому исполнилось тринадцать лет. С одним братом из нашего монастыря мы шли по безлюдной улице окраины Москвы и, подходя к десятиэтажному дому, я выразил такое предположение своему спутнику: «Мы сейчас войдем, посадим маму и сыночка рядышком. Я буду задавать вопросы мальчику. Если на первых пять вопросов вместо него ответит мама, то значит в конфликтной ситуации (мальчика выгнали из школы, он чего-то там набедокурил) виновата в большей степени она».

Мы позвонили, зашли в дом, усадили маму и сына напротив и начали задавать вопросы.

— Как тебя зовут? — это я подростку задаю вопрос.

— Паша, — отвечает мама.

— И сколько тебе лет?

— Тринадцать нам исполнилось в мае, — отвечает мама...

Не на пять, а на десять (!) первых вопросов отвечала мама, а мальчику оставалось только кивать, понуро уставясь в пол. Скорее всего, у них уже существовал такой стереотип отношений, сын просто-напросто не участвовал в ситуации.

После беседы втроем я пошел с мамой на кухню, а мой спутник остался беседовать с «проблемным ребенком». На кухне я долго и упорно объяснял маме, что перевоспитывать ей нужно прежде всего саму себя...

Постоянно опекающим родителям бывает очень трудно понять, что их опека по отношению к ребенку является чрезмерной. Почему те или иные самые добрые намерения оказываются подавляющими, а не помогающими? Как будет выглядеть ситуация в случае отсутствия контроля, постоянных напоминаний, указаний, запретов на самостоятельные действия?

Священнику стоить задать эти вопросы обеспокоенной родительнице, оказывая душепопечительную помощь не только в рамках заявленного вопроса, но и гораздо шире. Матери или отцу достаточно непросто понять, что их собственный ребенок — уже взрослый человек.

Понимание иногда приходит самым неожиданным образом. В связи с этим расскажу еще одну историю.

Чрезмерно опекающая мать, которая с детства считала своего сына беспомощным и болезненным, безвольным, слабохарактерным, ни на что не способным, однажды пришла к нему на работу. Сын ее в то время работал руководителем довольно-таки солидной торговой организации. Маме пришлось подождать у него в кабинете некоторое время, и, пока он нашел возможность поговорить с ней наедине, она стала свидетелем того, как к нему то и дело заходили его подчиненные и он, очень строго и властно отчитывая их, давал им самые различные указания.

Поскольку эта женщина дома проявляла себя как властная мать, а на работе как зависимая от собственного властного начальника подчиненная, то, увидев происходящее на ее глазах, она почувствовала, что в ней что-то очень резко изменилось в отношении к собственному сыну: сломалась прежняя властная установка. В какой-то момент мать ощутила себя в кабинете собственного сына беспомощной подчиненной, которая находится в кабинете властного начальника. С тех пор (наконец-то!) она стала относиться к собственному сыну как к совершенно взрослому человеку. Впоследствии она рассказала сыну о том, что эта ситуация помогла ей изменить свое отношение к нему.

Нередко цели и требования родителей вполне разумные и актуальные. Например, как не напомнить ребенку о том, что он «зарос» грязью, всегда опаздывает в школу, не может хорошо учиться, совершенно не помогает по дому? Но замечания желательно высказывать с любовью, с пониманием, тихо, без злобы и крика и, конечно же, не ежеминутно. Хотелось сказать, что родитель должен принимать своего ребенка таким, какой он есть, вместе с его недостатками. И не только принимать, но и любить, поддерживать, помогать.

«...Мы должны смиряться с тем, что большинство подростков в переходном возрасте будут огорчать своим поведением. И здесь должен ставиться вопрос не о том, как совершенно избежать этого, а как нам себя вести с нашими воспитанниками — такими, какие они есть. Терпеть плохое поведение подростков — это наш родительский крест. И родителей по плоти, и родителей духовных», — так говорит в своей статье «Их нужно буквально вымаливать» протоиерей Константин Островский.[42]

Однажды перед началом учебного года мне пришлось говорить проповедь о том, какую позицию очень важно занять родителям относительно собственного сына или дочери. Есть дети, которые не могут учиться лучше, чем на тройку. Это предел их возможностей. Родители должны любить своих детей таковыми, каковы они есть, и понимать, что по своему складу, интеллекту, а может быть, характеру, — они неусидчивы, не способны учиться лучше. Но тройка у них будет стабильная, ниже оценок не будет, они будут зарабатывать ее своим старанием и трудолюбием. Я также говорил о том, что родители не должны наказывать своих детей, не способных учиться «на отлично» какими-то репрессивными мерами.

Позже одна прихожанка рассказала, что слышала, как девочка, пришедшая к началу учебного года за благословением в храм, шепотом произнесла своей подружке: «Сюда бы мою маму»...

Дети очень нуждаются в родительском понимании. Если в семье царит атмосфера взаимопонимания и взаимодоверия, тогда ребенок раскрывается и часто готов ради родителей сделать все. К сожалению, нередко родители не помогают, а, скорее, мешают раскрыться своим детям. «Я видел очень многих детей, которых именно так осаживали: «Какую белиберду ты несешь!». Ребенок никогда не несет белиберду, ребенок всегда очень серьезен. Но родители думают большей частью, что если он не говорит их языком, не выражает их взглядов, то это вздор. Я не говорю, что ребенок всегда прав, — конечно, нет. Я говорю о том, что часто его вопрос или несовершенное представление, или то, как он видит вещи, — это дверь куда-то, а не запертая дверь.

Я думаю, что можно, не ставя вопросов, а просто сидя вместе, рассказать что-нибудь о себе, можно раскрыться столько-то. Если ребенок, подросток на это отзовется критически или просто не захочет слушать, это не важно. Ты с ним поделился, он тебя будто не послушал, но он не мог не услышать, и где-то в памяти это задерживается...

Я уверен, что, если бы мы говорили с детьми или подростками, просто рассказывали бы им — слушают, не слушают — вещи, которые того стоят, делились бы с ними самым сокровенным, драгоценным для нас опытом, это куда-то ушло бы в них. Когда это вернется — неизвестно, но это неважно. Времена и сроки не нам знать, но давать возможность всему этому отложиться в душе человека мы можем». [43]

Некоторые родители не понимают очевидной истины: самое главное в деле воспитания — это не то, чтобы ребенок прекрасно учился и был отличником, а чтобы даже с повзрослевшими детьми сохранилась ниточка теплых душевных отношений.

Необходимо отметить, что хотя контроль родителей чаще всего не очень влияет на жизнь ребенка (вне семьи), но все же бывает и так, что за годы совместной жизни контроль становится для него необходимым элементом в жизни. И священник в работе с родителями должен об этом помнить. Нужно объяснить родителю, что изменение его поведения вряд ли приведет к немедленному и быстрому росту самостоятельности и сознательности ребенка. Скорее наоборот. Дитя, которого родитель всю жизнь отучал быть самостоятельным, в связи с прекращением контроля и напоминаний, может почувствовать не облегчение связей, а глубокую растерянность и еще б о льшую зависимость, пассивность.[44] Этот этап необходимо пережить, если родитель хочет, чтобы его ребенок стал по-настоящему взрослым человеком.

Родители могут помочь сыну или дочери приобрести самостоятельность не указаниями и советами, а поддержкой и одобрением на этом трудном пути. Маленькая взрослая радость по отношению к взрослому поступку ребенка и к его взрослому выбору может дать больше, чем годы усиленных словесных «перепиливаний» родителями собственного ребенка.

Пастырю нужно помнить, что даже если беседа с родителем прошла успешно, внешние изменения поведения вряд ли произойдут мгновенно. А если изменение и произойдет, то оно скорее не будет замечено и оценено ребенком. В отношениях близких людей слишком большое значение играют привычки и стереотипы поведения, позволяющие достаточно четко улавливать происходящее в ближнем. Например, родитель уже изменил свою позицию, сознанием решил, что он будет относиться к ребенку по-другому, даст ему больше доверия, самостоятельности, но вдруг возникает такая стереотипная ситуация: ребенок опять что-то делает по-своему, а не так как хочется отцу или матери. И включается прежний шаблон, и отношения вновь выходят на старый круг: «Я сколько раз могу тебе говорить!», «До каких пор ты будешь трепать мои нервы!» и т.д. Стоит отметить, что после этого отношения взаимопонимания придется налаживать уже с б о льшим трудом, чем до срыва.

«Поговори со мною, мама...»

Обычно основной вопрос, который хотят решить родители в разговоре со священником, — как наладить отношения со взрослеющим ребенком. Но чаще всего родители, особенно мамы, сами при этом меняться не хотят. Они считают себя во всем правыми и хотят, чтобы священник дал совет по поводу того, как похитрее воздействовать на ребенка, чтобы он все-таки стал послушным. Поэтому еще в начале беседы пастырь может задать такой вопрос:

— А вы готовы исполнить для налаживания отношений с собственным сыном или дочерью все, что я скажу?

И до тех пор, пока родитель не даст честное слово исполнить совет пастыря, ничего ему не говорите. Можно даже отказаться с ним беседовать. Возможно, родитель подумает и придет еще раз. Но эффективнее, конечно же, при первой встрече добиться родительского согласия и после этого подумать вместе с отцом или матерью о том, в чем же нужно измениться им самим.

Здесь хочется предложить несколько возможных подходов. Первый из них — это акция доверия. Подобный подход уместен именно тогда, когда в отношениях ребенка и родителя существует определенное несогласие, служащее поводом для многочисленных ссор и конфликтов, при этом достаточно четко и однозначно очерченного. Например, мать требует от дочери, чтобы она не бросала институт или запрещает сыну дружить с людьми, которые ему нравятся, но ей кажутся подозрительными. Тогда акция доверия со стороны родителей будет состоять в капитуляции перед выбором сына или дочери, снятии долго выдвигавшегося требования или запрета. Маме в беседе с дочерью можно сказать:

— Знаешь, Света, доченька моя, я думала-думала и решила, бросать тебе учебу или не бросать, — это, в конце концов, твое личное дело. Ты уже взрослая и вполне можешь решать за себя. Я, честное слово, не буду больше тебе об этом ничего говорить и выбор твоего дальнейшего пути предоставляю твоему взрослому решению.

Или, например, по поводу друзей, относительно которых ранее высказывались критические замечания:

— Дима, в конце концов, это твои друзья, ты их лучше знаешь. Ты знаешь, насколько они надежны и насколько они способны поддержать тебя, не подставить в трудную минуту.

Если одной из проблем был запрет куда-нибудь ехать, приходить слишком поздно, то его снятие будет такой же акцией доверия. Важно, чтобы это выглядело не как подачка со стороны родителя или демонстрация по принципу: «Делай, как хочешь», а именно проявление доверия, как свидетельство иного, более зрелого и уважительного отношения к личности ребенка. Конечно, акция доверия будет эффективной только в том случае, если, заявив о чем-то, родители никогда больше не отступят от своего нового принятого решения. В первую очередь помнить об этом должны сами родители. Нельзя в одной ситуации проявить акцию доверия, а потом вдруг, если что-то в поведении ребенка не понравится, сказать:

— Я беру свои слова обратно!

Такая позиция будет выглядеть еще хуже, чем отсутствие акции доверия с самого начала.

Еще одним примером тактически правильного подхода можно назвать душевный, открытый разговор с собственным ребенком о своих чувствах и переживаниях. Это задача более сложная, хотя бы потому, что прежде, чем отец или мать начнут выражать свои чувства по отношению к ребенку, они должны постараться в них разобраться сами. Для этого священник должен выявить, что скрывается за чрезмерной опекой родителя. Достаточно задать такой вопрос:

— А почему вы до сих пор его или ее так опекаете, так руководите? Сколько вашему ребенку лет?

Удовлетворившись первым ответом, который для большинства будет таким: «Я за него боюсь» или «Я тревожусь за нее», далее можно поговорить с ним о его потребности контролировать и управлять ребенком для того, чтобы реализовать чувство собственной значимости. Нередко секрет родительских проблем состоит в том, что родитель хочет чувствовать себя хотя бы для кого-то в этом мире начальником, пускай только для собственного ребенка.

В беседе с родителями лучше ориентировать их на путь изменения внешних проявлений своего поведения относительно детей. Важным поведенческим изменением будет переориентация родителей с контроля детей на проявление собственных чувств и переживаний, связанных с ребенком. Такая цель, на первый взгляд, кажется несложной. Вместо того чтобы железобетонным тоном сказать: «Не смей и думать о том, чтобы бросать учебу», лучше сесть с дочерью вечером и тихо, проникновенно обратиться к ней:

— Доченька! Я боюсь, что ты сломаешь всю жизнь, если бросишь учиться. Мне в свое время советовали закончить институт, защитить диплом. А я не захотела никого слушать, вышла замуж, времени на учебу не было, и в итоге я осталась ни с чем. Я переживаю, чтобы и у тебя так не получилось.

Казалось бы, разница невелика, но удивительно, насколько трудно некоторым родителям вместо директивных установок поделиться с детьми своими переживаниями, завершить фразу: «Я чувствую, что...».

Выражение собственных чувств бывает очень эффективным для разрешения, казалось бы, неразрешимых ситуаций. Ведь порой, если мать или отец выразят собственные переживания своему ребенку и предоставят ему право выбора, это подействует гораздо глубже, чем категоричный тон. Именно потому, что собственные чувства многими взрослыми людьми редко перед кем-то проговариваются или анализируются, чувства и переживания других остаются для них такими же непонятными или толкуются достаточно примитивно. Например, от некоторых родителей можно услышать: «Он поступает мне назло», «Она ничего не понимает». Но как только родитель сумеет раскрыть своему ребенку (в приведенном выше примере уже повзрослевшему) свои чувства, то и ему, естественно, приоткроются переживания сына или дочери. Разобравшись в них, родитель, может быть, перестанет наконец-то контролировать или тревожиться по любому поводу. Возможно, все окажется не таким уж страшным: ребенок не слишком беспомощен, а его друзья не такие уж распущенные.

В ходе беседы с ребенком родителям уместно не просто обсудить проблему чувств, а рассказать, почему так необходимо делиться ими с окружающими, дать почувствовать, что значит выражать их.

К сожалению, во многих семьях ситуация отношений родителей и детей очень часто похожа на битву при Бородино. В семье идет постоянное противостояние между двумя сторонами, боязнь в чем-то уступить. Если родитель случайно в чем-то уступил, то вскоре он старается все это с боем отвоевать. Например, в какой-то момент он упустил свое требование к ребенку приходить домой до двенадцати, и вот опять, как бы одумавшись, вновь пытается вогнать его в эти рамки. Если иногда это удается, то в следующий раз родитель утверждается в собственной позиции запрета. В основном эта война изматывающая и очень тяжелая. Если же у отца или матери хватит мужества выйти на доверительный разговор с сыном или дочерью, если у них появится возможность покаяться в своих грехах друг перед другом, приоткрыть душу и избавиться от накопившихся обид и претензий, то это может стать новым этапом взаимоотношений.

Пастырь может посоветовать родителю для такого разговора лучше выбрать спокойное время, отсутствие конфликтной атмосферы. Желательно, чтобы это был разговор один на один. Время, когда произойдет этот разговор, нужно обсудить конкретно. Это необходимо для того, чтобы выявить возможные препятствия на пути выполнения задачи, которые могут быть не замечены при поверхностном обсуждении и достаточно быстро вскрываются, когда начинается конкретное планирование.

Например, мама решается поговорить с дочерью, но оказывается, что она постоянно возвращается домой поздно. А в выходные дни родителям необходимо ехать на дачу или к больной бабушке. Таким образом, для того чтобы провести долгий спокойный разговор, нужно специально спланировать удобное для обеих сторон время. Священник, которому доверили планирование ситуации, может в значительной мере способствовать целесообразному решению этой проблемы. Когда какое-то решение принято не «в принципе», а вполне конкретно, то, во-первых, выполнить его гораздо легче, а во-вторых, анализ причины невыполнения может стать хорошей базой для более глубокого понимания причин разногласия.

Иногда человек обещает спокойно, доверительно, по душам побеседовать со своим ребенком и сказать ему о том, что он считает его взрослым. Но каждый раз, когда он видит его дома не таким, каким бы хотел видеть в идеале, у него это желание сразу исчезает. Появляется раздражение, ненависть и желание запустить в него стул.

Чрезмерно опекающая позиция родителя опасна и тем, что часто приводит к неправильной оценке собственного ребенка. Родитель начинает воспринимать свое дитя как ненормальное, а его поведение вызывает ничем не обоснованное, серьезное опасение. Порой отец или мать, обращаясь за помощью, выдвигают настолько неадекватные аргументы, что они начинают казаться просто абсурдными. Например, одна мама как-то жаловалась: «Мне кажется, что моя дочь наркоманка. Когда она возвращается поздно домой, у нее блестят глаза». А другая говорила: «Меня очень тревожит моральный образ моей дочери. Я несколько раз видела, как ее провожают молодые люди. С одним из них она целовалась».

К любому высказыванию родителя священнику стоит относиться внимательно и сдержанно, поскольку, с одной стороны, за ним может скрываться нечто иное, нежели преувеличенное беспокойство матери, а с другой, — повлиять на мнение человека, успокоить его тревогу можно только тогда, когда установлен хороший доверительный контакт, который невозможен без принятия всего того, что говорится в начале беседы.

Пастырю иногда приходится, если в нем достаточно пастырской мудрости, отказаться от роли человека, который знает ответы на все вопросы и может разрешить любую ситуацию. Здесь необходимо смирение пастыря и пастырская мудрость, которая будет состоять вот в чем. Во-первых, кроме обычных и нормальных, правильных советов о том, что необходимо усерднее молиться за дочь или сына, нужно также сказать родителю о том, что в некоторых случаях ребенку необходима помощь специалиста. И если мама или папа уже успели воспитать достаточно негативное отношение к Православию своим постоянным желанием тянуть ребенка в храм или постоянным напоминанием о его "религиозной бессовестности", и беседа со священником невозможна, то пастырь может рекомендовать в отдельных случаях обратиться к врачу-наркологу или психотерапевту.

Направление к специалистам — задача довольно сложная. Родитель, направляющий своего ребенка к врачу, часто не может найти правильного тона и способа мотивации. В большинстве случаев он угрожает или обещает: «Там тебе доктор объяснит, кто ты такой на самом деле», т.е. подчеркивает прежде всего негативные моменты, связанные с предстоящим визитом, что, естественно, отнюдь не подталкивает, а лишь подрывает доверие к отцу или к матери, а также к специалисту. Обсудив с родителем, что и как он говорит своему сыну или дочери в сложившейся ситуации, священник может постараться по возможности снять негативные и внести позитивные моменты в сам процесс объяснения необходимости визита к специалисту. Это может быть гарантированная родителем анонимность помощи. Это может быть также рассказ о чувствах и переживаниях, испытываемых родителями по поводу ребенка, разумеется, без обвинения. То есть родитель должен подчеркнуть, что он верит в собственного ребенка и любит его.

В искренности и бережности материнских слов заключена великая сила. Подумайте и прочувствуйте, насколько глубоко в сердце могут проникнуть следующие слова:

— Сынок, я тебя очень люблю и переживаю за тебя. Я знаю, что то, что ты «сел на иглу», — это случайность. Если у тебя есть желание избавиться от этого, давай постараемся все исправить, я нашла хорошего доктора, и ты вернешься к обычной нормальной жизни.

В большинстве случаев, кроме тех, когда идет речь о действительных, реальных причинах происшедшего, родитель испытывает определенную долю вины за то, что произошло с ребенком. К сожалению, большинство родителей в ситуациях тяжелых психических и социальных трудностей, переживаемых их детьми, бывают склонны поучать своих детей, критиковать их, указывать на какую-то былую свою правоту. А дети, которым и так приходится несладко, могут чрезвычайно болезненно воспринимать даже такие, на первый взгляд, безобидные замечания, как: «Я тебя предупреждал, чтоб ты с ними не связывалась» или «Тебе лучше молчать, а не рассуждать». Дети считают такие высказывания свидетельством отвержения родителей, нежелания помочь. В таких случаях, ситуациях, связанных с проявлением чрезмерной опеки, учить чему-либо уже поздно или бессмысленно. Детям нужна реальная поддержка. И спасти их от дальнейшего падения может не совет, тем более не наказание, а ощущение принятия и сочувствия со стороны родителя.

Священнику нередко приходится выступать в роли своеобразного переводчика и толкователя смысла того, что говорит и делает ребенок. Приходится объяснять родителям, что ребенку сейчас тяжело; его вспыльчивость, негативизм поведения свидетельствуют не о наглости и неуважении, а о тяжести переживаний и отсутствии возможности кому-либо сказать о накипевшем плохом состоянии. Только имея хорошие доверительные отношения с ребенком, родитель сможет оказывать на него хотя бы небольшое влияние. Таким образом, не советом, а сопереживающим участием родители могут удержать свое чадо от неправильного шага.

При наличии доверительных отношений с родителями, ребенок, с одной стороны, склонен больше к ним прислушиваться, а с другой, — срабатывает сильнейшее сдерживающее средство: боязнь причинить боль любимым, дорогим людям. Обычно ребенок не задумывается о том, будет ли больно папе или маме, если они всегда с ним холодны, осуждают его, не понимают. Если же он видит боль, переживания отца или матери, тогда ему во сто крат труднее становится причинить им боль. Таким образом, ситуация доверия представляет больше возможности для контроля, но не для прямого, а для косвенного. Если отношения родителя с ребенком в момент обращения к священнику за помощью достаточно сильно нарушены, можно обсудить специальные меры, направленные на их нормализацию. Это могут быть как акция доверия, так и откровенный разговор, о чем уже говорилось выше.

Особые трудности при работе с изложенными случаями часто возникают у неопытных молодых священников, когда после удачного разговора с отцом или матерью, они соглашаются побеседовать с ребенком, фактически становясь на одну из сторон конфликта. Подросток ведь знает, что батюшка стоит на стороне родителей и поэтому эффективность беседы с ним, как правило, очень низкая.

Она может быть даже неполезной, поскольку, если батюшка и мама «действуют заодно», подросток будет уклоняться от всех разговоров с ним. Он думает: «Знаю, знаю, что они хотят мне сказать или сделать, но я раскусил все их хитрые приемчики, и все равно буду действовать по-своему». Свое отношение к педагогическим экспериментам батюшки подросток может перенести на отношение к церкви.

Отдельно хочется поговорить о некоторых проблемах, которые являются более родительскими, чем детскими. Например, мать воспитывает сына или дочь. Ребенок выходит в сознательную взрослую жизнь, мать остается в своей квартире одна. Вместо того чтобы найти приемлемые формы и способы реализации своих потребностей: чтение книг, посещение храма, служение людям, общение, она начинает активно вмешиваться в личную жизнь сына или дочери, вбивая клин во взаимоотношения. Она переживает состояние: «Вот состарилась, никому не нужна», и при этом ее переживания передаются детям. Она пытается воздействовать на их семейную ситуацию, реализовываться в заботе о детях. А из-за этой "заботы" молодые ругаются: «Опять твоя мама лезет в нашу личную жизнь».

Иногда родитель переживает собственную жизненную нереализованность и вследствие этого — страх за детей: «Пусть они не повторят моих ошибок». И тогда начинается очередной виток морализаторства по отношению к детям. Иногда мамы переживают ощущение собственной родительской некомпетентности, вины перед ребенком за просчеты воспитания, дефицит внимания к нему в детстве, попытки это компенсировать. С родителями такой категории легче разговаривать, их легче убедить, что каждый человек должен быть сам ответственным за собственную жизнь и собственные поступки.

Поиск по сайту: