Глава 1. Валентин Корбетт, маркиз Деверилл, поднял свой бокал

Валентин Корбетт, маркиз Деверилл, поднял свой бокал.

– Я предвижу неприятности, – прошептал он, делая глоток виски.

– Надеюсь, не со стороны моего мужа, – ответила Лидия, леди Френч, поднимая голову.

– Нет, он все еще пялится на Женевьеву Дюмер.

Немного подвинувшись, Валентин смог разглядеть профиль лорда Френча возле входа в комнату для игры в карты. Внимание пожилого Френча было приковано к полной груди юной мисс Дюмер, с которой он беседовал.

– Осел, – Лидия снова наклонила голову.

Прикрыв глаза, Валентин обхватил рукой затылок виконтессы, поощряя ее старания. Тем не менее, его пристальный взгляд вернулся к более занимательной маленькой драме, происходящей перед занавесями их укрытия.

Лидия снова сделала паузу.

– Тогда о каких неприятностях ты говоришь? – спросила она.

– Джон Пристли предложил леди Элинор Гриффин жемчужный браслет, а она позволила ему застегнуть эту безделушку у себя на запястье.

Следующее замечание леди Френч было приглушенным и щекочущим, но Валентин предположил, что это была просьба о большей информации. Отставив бокал с виски в сторону, маркиз скользнул пальцами по краю занавесей.

– Эта парочка отлично видна всем, – продолжил он, – включая всех трех братьев леди.

Валентин вздохнул, покрепче обхватив затылок Лидии, когда ее действия стали более энергичными.

– Я очень сомневаюсь, что герцог Мельбурн будет доволен тем, что его сестра принимает подарки от джентльмена, к тому же на публике, а главное – от идиота, который не считается достойным поклонником.

Он откинул голову назад, поскольку выходки его приятелей стали для него менее интересными, когда движения рта Лидии по его члену начали приносить плоды. Даже когда Валентин, наконец, позволил себе разрядиться, он продолжал держать свои глаза открытыми, его внимание было обращено на переполненный бальный зал, находящийся снаружи их маленького уютного укрытия. Он никогда не закрывал глаз; с теми играми, в которые маркиз обожал играть, это было бы одновременно и глупо, и подобно самоубийству.

Когда Лидия снова выпрямилась, Валентин вручил ей стакан с виски.

– Мне понравилось вальсировать с тобой, моя дорогая, – поблагодарил он женщину, вставая и помогая ей подняться с колен.

– Да, но ты любишь танцевать с каждой женщиной, Валентин, – ответила она, допивая виски, пока он застегивал свои брюки.

– Это – факт, который я никогда не скрывал.

– Это одно из твоих положительных качеств.

Валентин снова сосредоточил свое внимание на бальном зале, достаточно долго, чтобы поднять бровь.

– У меня есть, по крайней мере, два положительных качества. И к тому же мисс с большой грудью нашла себе партнера на следующий танец. Это, как я полагаю, означает, что сейчас Френч начнет искать свою жену.

– Да уж, учитывая его плохое зрение, мужу приходится держать кое-кого поблизости, чтобы пялиться на ее грудь, – Лидия поправила платье, едва прикрывающее предметы обожания собственного мужа. – Я буду в четверг на вечере у Беквита, – продолжила она, разглаживая складки. – У них есть просто замечательный тропический сад.

– К тому же он недостаточно освещен, как я слышал. Возможно, мне стоит попробовать пострелять там из лука?

– А мне следует нарисовать на себе мишень?

– Я думаю, что и так смогу попасть прямо в цель.

Отступив в сторону, Валентин позволил леди Френч вернуться в бальный зал первой. А сам на мгновение прислонился плечом к стене, наблюдая за драмой, которая с самого начала привлекла его внимание. Леди Элинор Гриффин вела себя, словно глупая девчонка. Она не только позволила Пристли застегнуть браслет у себя на запястье. Сейчас леди еще и поощряла вышеназванного господина, демонстративно кружась с ним в вальсе. Войдя в бальный зал, Валентин бросил взгляд на старшего брата Элинор. Себастьян, герцог Мельбурн, продолжал беседовать с лордом Томлином, но Валентин достаточно хорошо знал его, чтобы заметить, что тот недоволен. Хмм. Возможно, на этом вечере еще остались кое-какие моменты, способные его заинтересовать.

– Он безумец.

Валентин посмотрел влево, хотя и узнал голос говорившего.

– Я полагаю, что ты имеешь в виду Пристли?

– Его уже предупреждали, – стоя возле дальней стены бального зала, лорд Шарлемань Гриффин светло-серыми глазами следил за перемещениями младшей сестры и Джона Пристли.

– Тогда тебе нужно дать ему очко или два за его храбрость, – Валентин знаком попросил еще один стакан виски.

Взгляд серых глаз на мгновение устремился на него, а затем вернулся к сестре.

– Разве что за крайнюю глупость.

– Это же просто браслет, Шей. На вечере, который едва ли достоин упоминания на страницах светской хроники.

– Этот браслет – на запястье моей сестры, – Шарлемань выпрямился. – И мне плевать, где, к дьяволу, мы находимся. Я пинком вытолкал его из парадной двери на прошлой неделе, и Мельбурн тоже показывал зубы этому, охотящемуся за наследством, идиоту. Элинор известно обо всем этом.

Валентин вгляделся в танцующую пару. С волосами цвета темного меда, уложенными в искусный узел на макушке, в бледно-зеленом платье, кружащемся вокруг ее ног, грациозная леди Элинор Гриффин и в самом деле выглядела более спокойной, чем ее партнер. Однако ее братья, скорее всего, не станут убивать ее. А вот Пристли может оказаться не таким удачливым.

– Возможно, твоя сестра организовала небольшое восстание.

– Если так, то это будет весьма короткое восстание.

Хмыкнув, Валентин допил новую порцию виски.

– Сложности. Именно по это причине я рад, что у меня нет ни братьев, ни сестер. Увидимся завтра, не так ли?

Шарлемань кивнул.

– Мельбурн говорил, что просил тебя зайти.

Бросив последний взгляд на Элинор и Пристли, Валентин направился к двери. Мужчины семьи Гриффин могли быть его друзьями, но перспектива оказаться вовлеченным в их домашние неприятности не только не представляла для него интереса, но и пробуждала острое желание оказаться как можно дальше от них. Особенно, когда до него дошли слухи о крупной игре в мушку[1], начинавшейся в одном фешенебельном клубе.

Когда маркиз покидал зал, то заметил нескольких молодых леди, провожавших его взглядами. Это было то, к чему он привык, и, послав девушкам легкую улыбку, Валентин на всякий случай запомнил их лица. Никогда не знаешь, когда тебе могут надоесть карты.

Элинор Гриффин недавно начала замечать одну особенность в своей жизни. Всякий раз, когда выдавался вечер, который она легко могла бы назвать «забавным» или «веселым», то следующее утро непременно начиналось с лекции одного, иногда – двух, а время от времени даже всех трех ее братьев о том, что она сделала неправильно и почему должна никогда не пытаться это повторить. Можно подумать, она не знала наизусть все эти правила и последствия их нарушения, даже если никогда не осмеливалась на что-то большее, чем просто обойти их.

– Я не собираюсь тратить свое время, читая тебе лекции, на которые ты не обращаешь внимания, – заявил брат номер один, барабаня пальцами по гладкой поверхности своего стола из красного дерева.

Элинор полагала, что Себастьян Гриффин обладал авторитетом с рождения: он стал герцогом Мельбурном и патриархом их семьи в семнадцать лет. Если последующие пятнадцать лет как-то и повлияли на него, то сделали еще чертовски более высокомерным и уверенным в себе, чем тогда, когда он принял титул.

Девушка была уверена, что ее прямая обязанность – при малейшей возможности спускать брата на одну или две ступеньки вниз с его пьедестала, или, по крайней мере, напоминать ему о том, что он тоже человек.

– Отлично. Тогда я отправлюсь в музыкальную комнату.

– Разговор был о том, что нужно обратить внимание. Если бы мне хотелось поговорить только для того, чтобы услышать свой голос, я выступил бы с речью в Парламенте.

– Кто-нибудь говорил тебе, что ты невыносим, Себастьян?

Темно-серые глаза уставились на нее.

– Кто-то же должен демонстрировать хоть немного достоинства и сдержанности в этом семействе. Ты не кажешься способной ни на одно, ни на другое.

Элинор шумно выдохнула.

– Неужели ты никогда не устанешь провозглашать нас идеальным и всемогущим кланом Гриффинов? Общество уже и так смотрит на нас с трепетом и отчаянием.

– Ты не стала бы считать это настолько утомительным, если бы находилась вне этого клана и смотрела со стороны,- герцог Мельбурн снова начал постукивать пальцами по столу. – Мужчины не пытались бы дарить тебе драгоценности, если бы ты была сестрой владельца магазина.

– Драгоценности, Себастьян, вовсе не важны. Вы все трое, кажется, получаете удовольствие, отгоняя мужчин еще до того, как те поприветствуют меня.

– Мы отгоняем только неподходящих мужчин, – брат наклонился вперед. – И сегодня тема драгоценностей важна.

– Нет, это…

– Тогда мы сосредоточимся на твоем поведении. Хотя если ты хотела продемонстрировать, что твои действия могут нанести нам ущерб, то я уже уведомлен об этом.

– Ради Бога, Себастьян, ты не имеешь ни малейшего понятия…

– Возможно, это было намеренной попыткой создать мне неприятности. Каковы бы ни были причины, Элинор, сегодня мы поговорим о том, что ты сделала. Ты скажешь, ты пообещаешь мне, что больше не будешь принимать сверкающие безделушки от джентльменов в публичных местах. Особенно, от охотников за состоянием, безуспешно пытающихся выглядеть так, как будто им вовсе не нужно твое приданое.

Иногда Элинор хотелось закричать. Даже когда ее брат бывал прав, что случалось удивительно часто, учитывая тот факт, что обычно тот не снисходил до того, чтобы попытаться разглядеть, что именно скрывается за ее поступками, ему не следовало разговаривать с ней, словно со слабоумным ребенком.

– Я согласна. Придется принимать блестящие предметы от просто джентльменов и джентльменов – охотников за состоянием только наедине.

Выражение загорелого лица под темными, вьющимися волосами не изменилось. Только глаза герцога сделались холоднее, но этого было достаточно. Себастьяна трудно было ввести из себя, но она уже почти добилась этого, в который раз.

Он медленно встал, заставляя сестру поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза.

– Имя и репутация Гриффинов были безупречны на протяжении восьмисот лет. И этот факт не подвергнется изменению, пока я несу ответственность за семью.

– Я знаю это, Себ…

– Если ты не хочешь проводить Сезон в Лондоне, я могу принять меры, чтобы Шарлемань сопроводил тебя в Мельбурн-Парк.

Элинор не слишком грациозно покачнулась, ее сердце заколотилось быстрее от этой угрозы. Господи, да ведь Сезон только что начался, а Мельбурн был в Девоне, куда нужно добираться через половину Англии.

– Шей не сделает этого.

Герцог приподнял одну бровь.

– Нет, он это сделает, – брат наклонился вперед, опершись костяшками пальцев о поверхность стола. – Я бы не стал играть в эту игру на твоем месте, Элинор. Ты проиграешь.

С рычанием девушка выхватила жемчужный браслет из своего кармана. Она даже не особенно любила жемчуг, но было так романтично, когда виконт Пристли надел его на ее запястье, особенно после того, как тому запретили любое общение с ней, кроме случайного танца. Она не могла не восхититься храбростью Джона, невзирая на то, какие у него были для этого мотивы.

– Отлично. В таком случае отошли браслет назад. Боже упаси, чтобы я понравилась кому-то из джентльменов настолько, чтобы они на самом деле захотели сделать мне подарок, – девушка швырнула безделушку на стол.

По крайней мере, за ней осталось последнее слово. Поджав губы, Элинор зашагала к двери кабинета. С презрительным фырканьем она открыла ее.

– Настоящий джентльмен не стал бы рисковать возможностью устроить скандал, вручая тебе подарок в переполненном бальном зале. Он пришел бы ко мне и попросил разрешения нанести тебе визит, – Элинор услышала, как браслет соскользнул с поверхности стола в ящик.

– Лорд Пристли, – продолжил Себастьян, – не получит такого разрешения.

Ухватившись за дверную ручку, Элинор с трудом вдохнула.

– Ты уже уведомил его об этом.

– В таком случае он не имел права что-либо дарить тебе.

Эти слова решили все. Ей просто придется пойти и напиться.

– Я собираюсь в монастырь, – промолвила девушка. – Там, по крайней мере, я не буду ожидать, что найдутся джентльмены, пожелавшие нанести мне визит.

– Не дразни меня, Нелл.

Ха! Хотела бы она видеть, как он попытается с этим справиться.

– Приятного дня, ваша светлость. Мне прислать вам крестьянина, которого нужно казнить?

– Нет, благодарю тебя.

В один прекрасный день она намеревается лишить ветра его надменные, снисходительные паруса. Единственное, что было хуже того, что Себастьян обращается с ней, как с ребенком, это то, что он заставляет ее ощущать себя ребенком. Конечно же, она знала, что принимать в подарок безделушки на публике было неправильным. И если бы братья не выгнали лорда Пристли во всех предыдущих четырех случаях, то Нелл не пожалела бы виконта настолько, чтобы позволить ему застегнуть браслет на своем запястье. Хотя, прошлым вечером казалось, что это единственный способ показать тиранам, что они не могут полностью контролировать каждый аспект ее жизни.

За исключением того, что, только они могли это делать. Прогонять поклонников, которых братья считали неприемлемыми, было одним делом. Но сейчас, когда ей уже исполнился двадцать один год, Элинор начала беспокоиться о том, что случиться, когда они решат найти ей кого-то приемлемого. А насколько ей было известно, у них уже было на примете несколько унылых, чистокровных перспективных женихов. Женихов, которые, конечно же, признают превосходство и авторитет мужской половины семьи Гриффин, которые не бросят вызов их лидерству, и именно поэтому эти женихи никогда не станут подходящей парой, вызовом для нее.

Закери и Шарлемань, или для краткости Шей, играли наверху в бильярд, и Элинор была раздосадована тем, что они развлекались в то время, когда ей читали нотации. Она начала беспокоиться о том, что братья могли что-то планировать насчет ее будущего. Помоги им небеса, если они решат, что ей сегодня нужен еще один выговор. То, как легко Себастьян находил контраргумент на каждый ее довод, заставило кровь девушки кипеть в ожидании сражения, которое она могла выиграть. И каждая неудача только укрепляла ее решимость. Этим утром она ощущала себя вулканом Везувием. Элинор поднялась по широкой, закругленной лестнице, придерживая юбки своего голубого муслинового платья одной рукой, пока не добралась до второго этажа.

Тем не менее, у открытой двери в бильярдную комнату она остановилась. Внутри ее братья беседовали между собой, к их голосам присоединился третий, низкий голос, сардонически растягивавший слова. Некоторое время девушка прислушивалась, наслаждаясь плавной и культурной речью говорившего. Так же как и любой Гриффин, она знала правило: никаких семейных ссор на публике. К счастью, этот гость не относился к публике.

– Вы оба трусы, – объявила она, входя в комнату.

Шар с глухим стуком ударился о покрытый ковром пол. Шей, более высокий из двух братьев, выпрямился.

– Проклятие, Нелл, – выругался он, опуская свой кий, – из-за тебя я только что потерял пять фунтов.

– Отлично. Я думала, что твоя обязанность состоит в том, чтобы защищать меня.

– Но не от Себастьяна.

– Кроме того, – вставил Закери, опираясь на собственный кий, – Мельбурн прав. Мы не хотим, чтобы член нашего семейства производил впечатление, будто его можно купить за маленькую нитку жемчуга.

– Да не покупал он меня! – парировала его слова Элинор. – К тому же, он пытался передать мне браслет в более благоразумной манере, и делал это не раз. Кто-то, вернее несколько человек лишили его возможности сделать это.

Закери, самый младший из трех братьев, скривился.

– Тогда он должен был повести себя как джентльмен и воздержаться от этого.

Элинор сложила руки на груди и обратила свое внимание на высокого, темноволосого мужчину, наливавшего себе виски у столика с напитками.

– Гмм. А что вы думаете об этом, лорд Деверилл?

– Истина в том, – проговорил Валентин Корбетт, маркиз Деверилл, оборачиваясь, – что ваши братья абсолютно правы.

– Что?

– Видишь? Ты можешь не прислушиваться…

– Замолчи, Закери, – отрезала девушка, в дальнейшем игнорируя своих братьев в пользу худощавого лица и полуприкрытых зеленых глаз человека, которого она всегда считала если не своим защитником, то лучшим примером того, как она хотела бы вести себя, но при этом она знала, что никогда даже не осмелится подражать ему. – Объяснитесь, Деверилл.

Тот склонил голову.

– Как бы мне ни хотелось отдавать должное братьям Гриффин, но любой мужчина знает, что не следует публично оказывать знаки внимания женщине, которую он преследует. Это чревато всякого рода осложнениями.

– Я говорю не о ваших тайных отношениях с замужними дамами и оперными певицами, – резко возразила она. – Я хочу обсудить поведение настоящего джентльмена, с искренним расположением относящегося к леди, который хочет продемонстрировать свои честные намерения, вручив ей маленький подарок.

Легкая улыбка появилась на его известных своим умением губах и тут же пропала.

– Тогда вы должны выразиться более определенно. Я ничего не знаю обо всей этой ерунде. Вы сказали: «честные» намерения?

– Видите? – воскликнула Элинор, разводя руками в сторону своих братьев. – Даже Деверилл не знает, о чем вы гово…

– С другой стороны, – прервал ее лорд Деверилл, – если имеет место «искреннее» расположение, то Пристли должен был присоединить к браслету ожерелье и серьги. Тогда, по крайней мере, мы могли бы быть уверены, что он не просто позаимствовал эту безделушку из шкатулки с драгоценностями своей матери. Что, вероятнее всего, он и сделал, учитывая отсутствие у него собственных денег и то, что он охотится за вашим приданым.

Пока Шей и Закери хохотали, Элинор изучала эти обманчиво ленивые зеленые глаза, на один из которых падал локон угольно-черных волос. Некоторые мамаши, имеющие впечатлительных дочерей, утверждали, что если бы дьявол мог выбирать человеческое обличье, чтобы вводить в грех молодых леди, то он выглядел бы в точности как Валентин, лорд Деверилл. Слава Богу, что она знает, каким обаятельным он может быть. Конечно, противостоять ему не было сложной задачей, так как он никогда даже искоса не смотрел на нее с намерением соблазнить. Ее губы изогнулись.

– В этом споре я намерена держаться подальше от вас.

– Я могу это понять. Мне тоже не хотелось бы иметь такого, как я, на своей стороне. В любом случае, вам должно быть стыдно за свое поведение, за то, что вы позволили Пристли приблизиться и заговорить с вами в обществе. А теперь вы скажете, что просто стояли посреди зала, а он приставал к вам.

– Не в этом дело, Деверилл, – вмешался Закери. – Она в любом случае не должна была принимать браслет.

– Смело сказано для брата, который должен был лучше исполнять свой долг и заставить Пристли держаться подальше от нее, – проговорил маркиз, еще сильнее растягивая слова, – до того, как этот парень смог соблазнить ее хорошенькой безделушкой. Не то чтобы я встаю на чью-то сторону, но мне кажется, что вы все совершили ошибку.

Лицо Шея потемнело.

– Нельзя ожидать от нас, что…

– И вы продолжаете ошибаться, – оборвал его Деверилл, склонившись над бильярдным столом, чтобы ударить по шару. – К примеру, если вы так беспокоитесь о девичьей добродетели леди Элинор, какого дьявола вы снова позволяете мне появляться в вашем доме?

– Я как раз собирался задать себе тот же вопрос, – послышался сухой голос Себастьяна из двери.

– Я думаю, вам пора расходиться, – пробормотала Элинор, сложив руки на груди.

Вначале она подумала, что лорд Деверилл, хотя бы частично будет на ее стороне, но его заявление о том, что братья ответственны за ее поступки, уж точно не заставило девушку чувствовать себя лучше. На самом деле, это было еще более оскорбительно, чем первоначальные аргументы ее братьев. В конце концов, Элинор смогла бы легко отделаться от лорда Пристли, если бы захотела.

Вероятнее всего, Деверилл не был ни на чьей стороне и ничуть не беспокоился об исходе спора. Маркиз был склонен поспорить просто потому, что этот спор его развлекал. Что, безусловно, подразумевало, что он очень хорошо умел это делать, как и все то, чем когда-либо пробовал заняться.

– Я был приглашен, – ответил маркиз, как всегда невозмутимый.

– Так и есть, – признал Себастьян. – Не желаешь ли присоединиться ко мне в конюшнях?

Деверилл бросил свой кий Шарлеманю.

– Ты все еще хочешь узнать мое мнение об этой новой верховой лошади? – спросил он, направляясь к двери.

Герцог кивнул, отступая в сторону и давая Валентину выйти из комнаты.

– Я действительно считаю, что ты сможешь избавить меня от него. Это животное вчера пыталось укусить Пип.

Элинор застыла на месте с открытым ртом.

– Вот это да, – выпалила она, наконец. – Это моя лошадь, а Пип уже призналась, что дразнила его яблоком.

Валентин остановился в дверях и перевел взгляд с Элинор на Себастьяна.

– Я не стану лишать леди ее верховой лошади, – сказал он, и его губы изогнулись в хитрой улыбке. – Во всяком случае, я не сделаю этого, не предложив ей подходящую замену.

– Валентин, – предостерег того герцог Мельбурн, в его голосе прозвучали резкие нотки.

– Черт меня побери, я вовсе не собираюсь быть втянутым прямо в разгар семейной вражды. Мне пришлось отменить ленч с Л… с очень привлекательной молодой леди, чтобы явиться по твоему требованию.

– Возможно, с Лидией Френч? – предположил Шей, выделив голосом букву «Л».

– Или Лорен Манчестер? – вставил Закери.

Маркиз усмехнулся.

– Я никогда не распространяюсь о своих свиданиях.

О, вот это уже чересчур.

– Простите меня, но, кажется, мы обсуждали мою лошадь, – прервала их Элинор. – Спросите Пип, если не верите мне. Она обещала быть более осторожной.

Себастьян посмотрел на нее с таким выражением в глазах, которое, вероятно, заставляло дрожать взрослых мужчин. Но, хотя Элинор и выросла под его властью, от этого взгляда ей захотелось или ударить его, или сбежать. Бог знает, что она никогда не просила о том, чтобы ее старший брат был герцогом. В последнее время это обстоятельство разъедало ее изнутри.

– Элинор, – сказал герцог холодным, терпеливым голосом, которому противоречил блеск его глаз, – моей дочери шесть лет. Я ставлю свое мнение выше ее.

– Ты ставишь свое мнение выше любого другого, Себастьян. И ты не заберешь мою лошадь.

– Нет. Я не заберу. Это сделает Деверилл.

– Я даже еще не видел ее, – вставил маркиз, – хотя и задаюсь вопросом, почему ты решил, что мне захочется иметь лошадь, тренированную для леди.

– Эта лошадь не тренирована для леди, – возразил Себастьян. – Элинор пытается приучить его к дамскому седлу.

– Я приучила его к дамскому седлу, – девушка положила руки на бедра. – Не смейте брать моего Гелиоса, Валентин Корбетт.

– Достаточно, Элинор, – прервал ее Себастьян, без каких-либо следов юмора в голосе.

– Да, этого достаточно, – повторил Деверилл. Наклонив голову в сторону Элинор, он направился мимо Себастьяна в коридор. – Если вы извините меня, то я может быть еще смогу спасти свое обещание по поводу ленча.

Пока маркиз спускался по лестнице, братья Элинор стояли, пристально глядя на нее.

– Хмурьтесь сколько хотите, – ответила девушка, поворачиваясь к ним спиной. – Вы можете забрать мой браслет, и вы можете попытаться украсть мою лошадь, но все это не делает вас правыми. Подобные поступки представляют вас задирами, – с этими словами она вышла в коридор.

– И куда это, позволь поинтересоваться, ты собралась? – полетел ей вслед ровный, контролируемый голос Себастьяна.

– Думаю, что отправлюсь за покупками, – бросила она через плечо и направилась в свою спальню. Выглядело бы более эффектно, если бы она придумала более внушительный ответ на этот вопрос. «Я ухожу в море» или «Я вступаю в армию» прозвучало бы гораздо более дерзко. Тем не менее, даже поход за покупками был хоть каким-то занятием, и она могла показать братьям Гриффин, что они вовсе не настолько управляют ею или ее расписанием, насколько им нравится об этом думать.

Элинор подавила разочарованный вздох. Нет, заявление о том, что она идет за покупками, доказывало не слишком многое. Никакое занятие не могло быть настолько эффективным, чтобы умерить желание сделать что-то возмутительное, что-то совершенно… безнравственное, что-то, что покажет не только ее братьям, но ей самой, что она может быть свободной.

Элинор прервала поиск пары перчаток, чтобы выглянуть из окна спальни. Внизу под ее окном, Валентин взял поводья своей лошади у грума и запрыгнул в седло. Черт возьми, она завидовала маркизу Девериллу, который мог делать, что пожелает, когда пожелает и с кем пожелает. Никто не заявляет ему, что это неприлично, или неправильно, и не угрожает отказать ему в содержании и, даже не хмурится, глядя на него. Конечно, некоторые из старых, затянутых в корсеты патронесс могли хмуриться, но маркиз определенно не беспокоился о том, что те могли подумать. Он вообще не заботился о том, что любой человек думал о нем.

Сделав глубокий вдох, Элинор натянула перчатки. Хмм. Она заботится об имени и репутации Гриффинов, что бы там не думал Себастьян. Именно поэтому она не может играть или курить сигары, или… вступить во внебрачную связь с тем, кого выберет, но ее братья еще не выиграли. В конечном счете, они, конечно же, выиграют, когда решат, что устали от постоянных восстаний и заставят ее выйти замуж. В этом отношении у Элинор не было иллюзий. Когда-нибудь это случится, а Себастьян имеет настолько полный контроль над ее финансами, что по существу она не сможет сопротивляться его приказам.

Однако это будет потом, а пока этот день еще не наступил. И этим вечером она собирается объяснить свою позицию.

Поиск по сайту: