Глава 5. Валентин прибыл вечером на бал к Хэмптонам точно в тридцать пять минут восьмого

Валентин прибыл вечером на бал к Хэмптонам точно в тридцать пять минут восьмого. Согласно приглашению, прием начался за пять минут до этого, и он, действительно, оказался лишь третьим приехавшим гостем. И, естественно, сероглазая девушка в дерзком красном платье, или в платье другого цвета, еще не появлялась.

Это было смешно. Маркиз считал обязательным для себя не приезжать никуда рано или хотя бы вовремя. Даже после того, как Элинор приедет, сегодня вечером, скорее всего, ничего интересного не произойдет. Валентин прибыл на два часа – возможно, и больше – раньше своего обычного времени, и ему весьма повезет, если он не умрет от скуки до того, как появится девушка.

Валентин был на грани того, чтобы завязать беседу с лакеем, когда следующая группа гостей появилась в дверях. Дворецкий объявил каждого входящего, что не произвело на маркиза никакого впечатления, а другая пара гостей была слишком глуха, чтобы расслышать что-то, кроме выстрела из пушки. После пятой череды представлений, Валентин был готов проткнуть свои уши и присоединиться к ним.

– Деверилл? – раздался удивленный возглас с края танцевального зала.

Вздохнув, Валентин обернулся.

– Фрэнсис Хеннинг, – поздоровался он, пожав руку молодому человеку.

– Какого черта ты делаешь здесь так рано? – Хеннинг бросил взгляд на медленно заполняющийся зал. – Послушай, сегодня вечером ты затеял какую-то игру?

– Никаких игр, – ответил маркиз. – Я здесь ради жареной утки.

На открытом лице Хеннинга появилось выражение озадаченности.

– Утки? Ты имеешь в виду, что нет никакой девицы?

Валентин улыбнулся.

– Какая-то девица есть всегда.

– Так кто же…

– Я еще не решил.

Через мгновение Хеннинг разразился неуверенным смехом.

– О, я понимаю. Отлично, Деверилл. Ха-ха.

К счастью для Хеннинга, дворецкий выбрал именно этот момент для того, чтобы прокричать имя Мельбурна, и Валентин поднял взгляд.

– О. Вот и он. Извини, Хеннинг, сейчас мне придется закончить нашу игру.

Маркиз направился к двери, где Себастьян, Шей и Закери задержались, выслушивая приветствия от хозяина и хозяйки. На полпути он нахмурился. Где же Элинор? При обычных обстоятельствах ее, по крайней мере, можно было обнаружить так же легко, как и ее влиятельных братьев. Но сегодня вечером она должна была выделяться как голубка среди ворон. Замечательно. Теперь он перефразирует Шекспира.

– Деверилл, – приветствовал его Закери, ударяя по плечу. – Ты только что выиграл для меня двадцать фунтов. Шей заявил, что ты ни за что не будешь здесь, когда мы приедем.

– Ну что же, я здесь, – парировал маркиз, нахмурившись в сторону герцога. – А где она? Ты же знаешь, я делаю все это не ради собственного здоровья.

Герцог продемонстрировал дурные манеры и усмехнулся ему.

– Ты, мой друг, сегодня избавлен от неприятностей.

Валентин уставился на него.

– Прошу прощения?

– У сестры болит голова, и она дома в постели. Этим вечером ты можешь свободно отправляться и наносить вред своему здоровью сколько душе угодно.

К своему удивлению, Валентин ощутил… разочарование. Он не сможет увидеть платье, которое Элинор выбрала для этого вечера.

– Вы могли бы прислать чертову записку.

– Мы сами не знали до самого последнего момента, – запротестовал Закери. – Она собиралась приехать. Я думаю, что, вероятно, Элинор даже оделась. Это не наша вина.

А вот это уже интересно.

– Она «вероятно» оделась? – повторил он. – Вы не видели ее лежащей в постели?

Мельбурн выступил вперед перед своим младшим братом.

– Ты намекаешь, что она подождала, пока мы уедем, а затем улизнула куда-то?

Валентин пожал плечами.

– Я не знаю. Она – не моя сестра. Но тот факт, что эта мысль не приходила вам в голову до настоящего момента, заставляет меня устыдиться знакомства с вами.

Герцог несколько мгновений смотрел на него с задумчивым выражением на лице. Наконец он принялся тихо и яростно ругаться.

– Ее горничная следила из окна за тем, как мы уезжаем, – пробормотал он. – Я заметил ее, но не придал этому значения.

– Но, у Нелл есть соглашение с нами, – возразил Закери. – Ей не нужно ускользать тайком.

– Это, мой друг, вероятно, зависит от того, что именно она замышляет. – Валентин подавил желание улыбнуться. Девчонка перехитрила братьев Гриффин, такое случается не каждый день. – Знаете, а ведь я могу ошибаться. Элинор может быть сейчас дома, в постели.

– Шей, поезжай и проверь, – приказал Мельбурн.

Не говоря ни слова, Шарлемань развернулся на пятках и выскользнул обратно в прихожую. Закери же двинулся в противоположном направлении, вглубь комнаты.

– Я посмотрю, какие из ее друзей уже здесь, – произнес он перед тем, как исчезнуть.

– Большинство из них, – подсказал Валентин.

– Деверилл, ты…

– О, нет! Только не это. Вы потеряли ее. Мне предоставлен свободный вечер. Утром я буду прятаться в вашем чертовом кустарнике. Но если ты выяснишь, куда она собирается отправиться завтра, пришлешь мне треклятую записку?

Мельбурн только коротко усмехнулся.

– Приятного вечера.

– Именно это у меня на уме.

– Итак, моя леди-лебедь, вы наслаждаетесь этим вечером?

Элинор заморгала. Она никогда не видела, чтобы канделябры светили так ярко, и продолжала ловить себя на том, что постоянно смотрит на массивную, отделанную серебром люстру, висящую над центром бального зала.

– Думаю, что я позволила себе слишком много бренди и… что там еще было?

– Ром, – ответил мужчина в полумаске, изображавшей черную лису. – Но вы выпили меньше, чем большинство присутствующих женщин.

С кривоватой усмешкой, Элинор сделала знак одному из лакеев, которые были одеты в костюмы мышей.

– Еще ром, пожалуйста, моя любезная мышь!

В углу медведь и другой лебедь упали в кресло, их маски прижались друг к другу, так же, как и их рты. На заднем плане оркестр, состоящий из флейт и ситаров[6], заиграл незнакомую мелодию, которая казалась экзотический и восточной. В это же время пара, одетая волками, мужчина и женщина, появились из одного из закрытых альковов на другой стороне комнаты. Рука волка-мужчины уверенно лежала на левой груди женщины, и на этой части тела едва хватало материала, чтобы считать ее прикрытой.

Другие приглушенные звуки – стоны женщин и более низкое ворчание мужчин – тревожили девушку еще больше. Она пыталась игнорировать их. Крепкие напитки помогли ей принять решение остаться, но при этом, кажется, адаптировали ее к недозволенным действиям, происходящим по всему дому. Элинор сделала еще один глоток рома и покачнулась.

Лиса подхватила ее под локоть и тихо прошептала в ухо:

– Вам нужно присесть ненадолго, моя леди-лебедь.

Экзотические духи смешивались с запахом спиртного и разгоряченных тел. После третьего бокала бренди голос разума в ее голове сделался нечленораздельным и неразборчивым, но даже та часть мозга, которая признавала, что она никогда еще не посещала ничего столь же порочного и дикого, осознавала, что ей не следует здесь находиться. Каждый раз, когда Элинор намеревалась предложить им уехать, в ее руке появлялся новый стакан, и в адрес ее храбрости и решимости следовала еще одна снисходительная насмешка.

– Да, – ответила она, ощущая, что ее голос звучит неразборчиво, – думаю, что я с удовольствием немного посидела бы.

Элинор сделала шаг вперед к свободному креслу, но пол под ее ногами оказался ниже, чем она ожидала. Споткнувшись, она упала бы лицом вниз на свою маску лебедя, если бы Стивен не подхватил ее.

– Осторожно, – проговорил он, судя по тону, забавляясь. – Пройдемте сюда. Здесь, в уединении, мы сможем немного расслабиться.

– Я действительно считаю, что должна отправиться домой, – сумела выговорить девушка, поднимая одну руку для равновесия. Хотя она и раньше выпивала много вина, хотя это случалось довольно редко, но Элинор не помнила, чтобы она при этом чувствовала себя такой… толстой и сонной. – Мы пробыли здесь уже довольно долго.

– Мы вскоре уедем, – согласился Стивен. – После того, как вы немного придете в себя. Мы же не можем позволить Мельбурну увидеть вас в таком состоянии, не так ли?

– О, нет! – Элинор приложила палец к его губам. – Ш-ш. Не произносите его имени. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, кто я.

– Хорошо, – Стивен отодвинул тяжелую портьеру и помог ей войти в небольшую комнатку, где были только кушетка и маленький столик, на котором стояла свеча. – Вот, пришли. Присаживайтесь, леди-лебедь.

Она с благодарностью упала на мягкую кушетку, чувствуя себя такой усталой, что могла уснуть прямо здесь и сейчас. Стивен уселся рядом с ней и протянул руку, чтобы стащить маску с ее лица.

– Так лучше? – спросил он.

Ее глаза сонно закрывались, но она заставила их открыться.

– Да, благодарю вас.

Он провел пальцем вдоль ее щеки.

– Вот и хорошо. Просто расслабьтесь несколько минут. Закройте глаза, если хотите. Я буду вас охранять.

Беспомощный смешок сорвался с губ девушки, когда ее веки опустились.

– Вы такой галантный.

Его палец снова погладил ее по щеке, затем скользнул вниз по ее горлу. Он задержался там на некоторое время, пока Элинор пыталась собраться с мыслями, чтобы попросить его прекратить это и отвезти ее домой. Затем палец скользнул еще ниже, по ее груди вдоль низкого выреза.

– Ты так прекрасна, Элинор, – пробормотал Кобб-Хардинг, и его губы накрыли ее рот, с такой силой всасывая и втягивая, что она едва могла дышать. Ткань на одном плече скользнула вниз, еще ниже опустив вырез ее платья, и внезапно рука накрыла ее обнаженную правую грудь, сжимая и дергая ее.

– Прекратите! – закричала она, но из ее рта послышалось только неразборчивое хныканье. Заставив свои глаза открыться, девушка смогла увидеть только черную полумаску лисы, маячившую над ней, и ощутить резкое дыхание с парами бренди на своем лице. – Нет.

– Я знаю, что тебе это понравится, – прошептал он, переместившись, чтобы стянуть платье с другого ее плеча. – Всем женщинам…

Вдруг в поле ее зрения появилась затянутая в черное рука. А кулак этой руки тут же встретился с острым носом лисы. Очень отчетливо Элинор увидела, как нос согнулся, а сам Стивен качнулся назад.

– Что…

– Оставайся лежать, если хочешь продолжать дышать, – прорычал низкий голос. Через мгновение она увидела черную полумаску пантеры с горящими зелеными глазами.

– Деверилл, – пробормотала она, пытаясь сесть.

– К вашим услугам, – ответил он напряженным голосом, какого Элинор раньше от него не слышала. От этого тона она пришла в ужас и была рада, что его гнев был направлен не на нее.

По крайней мере, она думала, что не на нее.

– Я пыталась…

– Не беспокойтесь. Вы не пострадали?

– Нет. Но очень странно себя чувствую.

Маркиз придвинулся ближе, и она ощутила, как теплый шелк ее платья скользнул обратно на плечо. Внезапно Элинор вспомнила, что, по крайней мере, одна из ее грудей обнажена, и что он видел ее.

– Деверилл?

– Ш-ш. Вот. Вы должны снова надеть это, – Он протянул ей маску, понаблюдал за тем, как девушка пытается дотянуться до нее, а затем сам заботливо сделал это.

– Я хочу поехать домой, Валентин.

– Мы и поедем. Через мгновение. – Он переместился, и через секунду девушка услышала, как плоть ударяется о плоть. – Если ты сболтнешь кому-нибудь хотя было слово о нынешнем вечере, – снова послышался его тихий, мрачный голос, – я уничтожу тебя. Это ясно?

– Д… да.

Хотя он не собирался ограничиваться только угрозой, сейчас у Валентина были более важные проблемы, которые нужно было уладить. Он повернулся к Элинор, которая всего лишь несколько мгновений назад лежала с задранными до колен юбками малинового цвета и с одной обнаженной грудью, словно принцесса-амазонка. Сейчас она безвольно полулежала на кушетке, едва способная держать глаза открытыми. Кобб-Хардинг оказался проклятым, чертовым ублюдком.

Взяв ее за обе руки, Валентин поставил Элинор на ноги. Вздохнув, она упала ему на грудь. Очевидно, идти она не сможет. Бросив еще один гневный взгляд через прорези маски на лежащего ничком, с окровавленным лицом, Кобб-Хардинга, маркиз поднял девушку на руки. Увернувшись от тяжелых занавесей, он прошел вместе с ней через бальный зал, игнорируя маски и хитрые улыбки тех гостей, которые еще не исчезли в отдельных комнатах. Большинство из них знало, кто он. Но гости не имели понятия, кто эта женщина в маске черного лебедя и малиновом платье, рука которой лежала на отвороте его фрака, а лицо было спрятано на его плече.

Хвала Люциферу, что он приехал в своем экипаже на второй прием этого вечера, хотя и сделал это, имея в виду нечто не столь невинное. Как только маркиз вышел из Белмонт-Хауса, он свистнул своему кучеру, и мгновение спустя большой черный экипаж с желтым гербом на двери выехал на дорожку перед домом.

– Поезжай вокруг Гайд-парка, – приказал Валентин, поднимая Элинор в экипаж и усаживая ее на бархатное сиденье.

Карета пришла в движение, и он открыл оба окна, чтобы внутрь проникал влажный ночной воздух; затем уселся на противоположное сиденье, чтобы стянуть с себя маску пантеры и бросить ее на пол. Он никогда не был особенно высокого мнения о Стивене Кобб-Хардинге, если вообще имел о нем какое-либо мнение, но этот его поступок оказался за пределами того, что даже маркиз мог от него ожидать.

– Деверилл, – послышался тихий, сонный голос Элинор.

– Расслабься, милая. Ты в безопасности.

– Я очень странно себя чувствую.

Валентин наклонился вперед и нежно убрал маску с ее лица.

– Это потому, что тебе подмешали снотворное. Готов поспорить, что в твоем роме был лауданум[7].

– Зачем… зачем он сделал это?

– Я предполагаю для того, чтобы ты не слишком громко протестовала.

С заметным усилием Элинор схватилась за один из ремней на стене и села более прямо. В течение некоторого времени она смотрела на маркиза, ее лицо было бледным, а зрачки глаз – огромными.

– А ты…

Валентин нахмурился.

– Я не опаиваю девушек снотворным, – прорычал он. – У них есть выбор: хотят они пойти со мной или нет.

– Но ты был там. У Белмонта.

– Только для взаимно согласного греха, – маркиз откинулся на спинку сиденья, крутя в пальцах ее маску. – А почему, собственно, ты была там?

Элинор на мгновение закрыла глаза, краска выступила на ее щеках.

– Я не знаю. Предполагалось, что он отвезет меня на бал к Хэмптонам, но затем Стивен предложил поехать на другой прием, и это показалось мне… чем-то таким, что Мельбурн никогда не позволил бы мне посетить.

– Итак, ты знала, что там будут грешить.

Одинокая слеза побежала по ее лицу.

– Не знаю, как объяснить. Я хотела… я желала почувствовать свободу. Как ты.

Валентин долго смотрел на нее в темноте, освещаемой только светом фонаря. Страх и холодный ночной воздух, кажется, разбудили ее тело, но очевидно, ее сознание все еще блуждало во тьме. Женщины могли хотеть спать с ним, но они не стремились подражать ему. Это было бы безумием. И это заставляло его очень нервничать.

– Если ты будешь делать как я, то ты погубишь себя, дорогая.

– Но я… – девушка запнулась, а ее лицо снова побелело. – Меня сейчас стошнит, – прохрипела она, прижав одну руку к животу, а другую – ко рту.

Распахнув дверь кареты, Валентин высунулся наружу.

– Останови экипаж, Доусон!

Кучер повиновался, и Валентин вытащил Элинор на воздух, а потом наполовину отнес, наполовину отвел ее к убежищу из нескольких кустов, где она согнулась пополам, ее вырвало. Он не рекомендовал бы делать это ради развлечения, но то, что девушка избавилась от содержимого своего желудка, по крайней мере, прочистит ей мозги.

– О, Боже! – слабо произнесла она, выпрямляясь.

Валентин молча вручил ей носовой платок и предложил руку, чтобы помочь вернуться к ожидающей карете. Подойдя к ступенькам, девушка заколебалась, оглядываясь вокруг.

– Мы вовсе не рядом с домом, – сказала она, немного отстраняясь от маркиза.

– Я не похищаю девушек, – проворчал он. – Если бы ты вернулась домой в наполовину бессознательном состоянии, то Мельбурн бы…

– Нет! – вздрогнув, прервала его Элинор. – Они думают, что я дома, в постели. Братья не могут ничего об этом знать! – Она вцепилась в рукав Валентина. – Деверилл, если я стану причиной скандала, Себастьян немедленно выдаст меня замуж за того, за кого захочет. Мне нужно попасть домой так, чтобы никто не узнал, что я отсутствовала.

Хм. Но если Мельбурн узнает, что произошло, и какую роль Валентин сыграл в том, чтобы Элинор не причинили вреда, то его обязательство и долг будут погашены.

– Мы побеспокоимся об этом позже, – уклончиво ответил он, помогая девушке снова сесть в карету и забираясь туда за ней.

– Нет, мы не может откладывать. Пожалуйста, пообещай мне, Деверилл – Валентин, что ты никому не скажешь о том, где я была, и что Стивен… что он сделал.

– Я не уверен, что мое молчание принесет тебе какую-то пользу, Элинор. Кобб-Хардинг может многое обрести и почти ничего не потерять, если будет распространять слухи о том, что погубил тебя.

Она прищурила глаза.

– Если он думает, что таким способом заставит меня выйти за него замуж, то сильно ошибается.

Валентин пожал плечами.

– Случались и более странные вещи, по гораздо менее значимым причинам.

В серых глазах Элинор проносились ее мысли. Он мог точно сказать, когда она осознала, в какие неприятности только что угодила, и что сегодня вечером имя Гриффинов для нее ничего не значило, если только она не признается во всем своим братьям.

– О нет, – прошептала она, склонив голову. – О, нет.

– И хотя мне неприятно добавлять тебе неприятностей, но как раз перед тем, как я уехал с бала у Хэмптонов, Мельбурн отправил Шея обратно в Гриффин-Хаус, взглянуть на тебя. Это было некоторое время назад.

Плечи девушки опустились, вьющиеся темные волосы, беспорядочно перемешанные с малиновыми лентами, закрыли ее лицо. Господи, он уже проходил через все это раньше: рыдания, мольбы, притворная беспомощность, чтобы заставить его изменить свое решение или добиться от него сострадания. Валентин изучал склоненную голову Элинор. Хотя он и был циничным, но распознавал настоящее отчаяние, когда видел его. И впервые оно тронуло его.

– Воксхолл, – проговорил он в тишине.

– Что? – Элинор фыркнула в неудачной попытке удержаться от слез.

– Сегодня там были акробаты. Акробаты, канатоходцы, люди на ходулях.

– И что мне до всего этого? – неуверенно прошептала она.

– Ты очень переживаешь об этом, потому что знаешь, что Мельбурн хотел посетить бал, а ты мечтала увидеть акробатов. Так что ты подождала, пока они уедут из дома, а затем ускользнула в одиночестве, наняв карету и отправившись в Воксхолл.

Она подняла голову, в ее серых глазах сверкала надежда.

– Мельбурн будет в ярости.

– Да, но не будет никакого скандала.

Ее лицо снова омрачилось.

– Нет, но до тех пор, пока Стивен не заговорит, как ты и говорил.

Валентин медленно улыбнулся, но в его улыбке не было юмора.

– Оставь Кобб-Хардинга мне. К тому времени, когда я закончу, он никогда больше не упомянет твоего имени, кроме как в самой вежливой форме.

Существует соглашение или нет, нравятся ему затруднительные положения или нет, но этот поступок разозлил Валентина до самой глубины души. Кобб-Хардинг был чертовым, проклятым ленивым ублюдком, который не мог даже потрудиться и предпринять попытку настоящего соблазнения.

Элинор потянулась через пространство кареты и схватила маркиза за руку.

– Я буду очень многим обязана тебе, Деверилл, и я никогда не забуду об этом. Ты – хороший друг и хороший человек.

Он сжал ее пальцы, а затем выпустил их, внезапно ощутив неловкость.

– Я только воспользовался возможностью, чтобы принять участие в некоторых беспорядках, – пробормотал он. – И я должен поблагодарить тебя. – Не желая ждать, когда она начнет спорить с ним об отсутствии его собственного интереса в этом деле, Валентин снова высунул голову из окна кареты.

– Доусон, найми экипаж и пусть он следует за нами, затем направляйся к углу Эвери-Роу и Брукс-Мью.

– Да, милорд.

Там они окажутся в двух кварталах от Гриффин-Хауса, достаточно далеко, чтобы ее бдительные браться смогли что-либо увидеть, и достаточно близко, чтобы он смог посадить ее в наемный экипаж, не беспокоясь, что с девушкой может случиться что-то еще до того, как она доберется до дома. Если Элинор и заслуживает чего-то, так это, в первую очередь, безопасного возвращения в дом без еще одной пугающей ситуации этим вечером.

– Деверилл, я не знаю, что сказать.

– Во-первых, скажи, что ты никогда больше не окажешься в подобной ситуации.

– О, это я обещаю, – страстно пообещала Элинор.

– И, во-вторых, ты никогда больше не наденешь это платье. Хотя это чертовски обидно, потому что ты выглядишь в нем, как богиня огня, но кто-то из тех, кто присутствовал у Бельмонта, может узнать его, и, следовательно, тебя. Сыграет роль и то, что ты приехала с Кобб-Хардингом, а уехала со мной.

Она кивнула, глядя вниз на исключительное творение модистки.

– В любом случае, я не думаю, что когда-либо захочу одеть его снова, – ее красивые щеки снова потемнели. – А ты видел…

Да, он видел, и, скорее всего, не сможет забыть этого. Сестра Мельбурна больше не могла быть для него щенком. Она была великолепным экземпляром женской красоты.

– Ничего такого, чего бы я не видел раньше, Нелл, – протянул он. – Много раз.

– И ты никому не расскажешь об этом? Я знаю, как близки ты и Себастьян, но, Деверилл, пожалуйста, не говори ему ничего.

– Не говорить о чем? – спросил он, поднимаясь, когда карета снова остановилась. – И ради Бога, зови меня Валентин. – Маркиз заставил себя улыбнуться, надеясь, что эта улыбка выглядела легкой и естественной. – Я же спас тебя, в конце концов.

Она только кивнула, ее пальцы крепко сжали его руку, когда он помог ей спуститься на землю и повел ее ко второму экипажу.

– Запомни, Элинор, все, что ты сделала – это ускользнула, чтобы увидеть акробатов.

– Акробатов. И мужчин на ходулях.

Он наблюдал, как она собирается с мыслями, облекая в слова свою позицию. Это удивило его. Большинство женщин, которых он знал – даже те из них, которые были честными – устроили бы истерику или умоляли бы его отомстить напавшему на них человеку. Становилось совершенно очевидным, что сделка, которую она заключила с Мельбурном, очень много значила для нее. Гораздо больше, чем Валентин осознавал.

Когда девушка села в наемный экипаж, маркиз вручил кучеру шиллинг.

– Ты только что приехал прямо из Воксхолла, – предупредил он, – и не видел никого рядом с леди ни тут, ни там. – Он бросил золотой соверен в протянутую руку удивленного мужчины, пока называл адрес Гриффин-Хауса. – Не так ли?

Кучер приподнял шляпу.

– Да, милорд. Я не видел никого по дороге из Воксхолла до этого места.

– Отлично! – Маркиз потянулся, чтобы закрыть двери экипажа.

Элинор выставила руку, останавливая его.

– Спасибо, Валентин, – прошептала она. – Большое тебе спасибо.

Валентин изобразил лихой поклон.

– Рад был помочь, миледи.

Он отступил назад, когда наемный экипаж загрохотал по улице и повернул за следующий угол. Там она уже в безопасности. Мельбурн, без сомнения, найдет несколько резких слов для нее, но по сравнению с тем, через что они прошла, такой спор не будет слишком тяжелым.

К сожалению, он совсем не сделал ситуацию легче для себя; если бы Валентин вернул девушку брату, то на этом его обязательство бы закончилось. В некотором смысле, это было даже забавно. Его, наименее благородного человека из всех, кого он знал, тронули непритворные страдания девушки. И из-за этого момента слабости с его стороны, он теперь должен хранить ее секрет и продолжать приглядывать за ней, если только авантюра с вечеринкой у Бельмонта не излечила ее от желания ощутить свободу.

Существовала еще одна вещь, в отношении которой маркиз тоже чувствовал себя обязанным. Хотя в настоящий момент, он сомневался, что Стивен Кобб-Хардинг будет иметь желание вспоминать сегодняшний вечер. Валентин забрался обратно в свой экипаж.

– Домой, милорд? – спросил Доусон с козел.

– Господи, да. Мне нужно немного поспать.

Глава 6

Когда Элинор проснулась, то та головная боль, которую она симулировала накануне, стала вполне реальной. Девушка застонала, когда Хелен раздвинула занавеси в ее спальне.

– Который час?

– Семь часов, миледи.

– Немедленно задвинь занавеси. Я еще не готова вставать.

– Его светлость потребовал, чтобы все члены семьи присоединились к нему за завтраком, миледи.

Сердце Элинор вместе с больным желудком заныло. Узнал ли уже Себастьян что-нибудь? Девушка надеялась, что была достаточно убедительна, когда он распахнул парадную дверь, как только она приехала прошлой ночью. Брат, определенно, был очень зол, но если Деверилл – Валентин – просчитался, то к этому времени весь Лондон уже сплетничает о том, как она добровольно сопровождала Стивена Кобб-Хардинга к Бельмонту. А также о том, что она слишком много выпила и позволила тому лапать себя за грудь, а затем уехала с другим мужчиной, с гораздо худшей репутацией, чем ее первоначальный сопровождающий.

– Я чувствую себя не слишком хорошо, чтобы завтракать, – проворчала Элинор и отвернулась от окна.

– Миледи, его светлость сказал, что вы обязаны спуститься, или я буду уволена за то, что не смогла передать его распоряжения.

– Что? – Элинор с трудом приняла вертикальное положение посреди груды одеял. – Он не может этого сделать!

Хелен присела в нервном реверансе.

– Если вам не трудно сделать это, миледи, я бы предпочла не испытывать его решимость.

В действительности, Элинор тоже предпочла бы этого не делать.

– Я спущусь вниз к завтраку, – заявила она, – только для того, чтобы сказать ему, что пора прекратить угрожать слугам.

Плечи горничной опустились от очевидного облегчения.

– Благодарю вас, миледи.

Ее голова продолжала ныть, когда Элинор оделась и спустилась вниз. Она не была уверена, что было причиной этой боли: лауданум или количество спиртных напитков, которое она вчера выпила, но в любом случае боль служила ей напоминанием о том, что никогда больше не следует позволять заставать себя врасплох.

Мельбурн и Пенелопа были единственными завтракавшими Гриффинами, когда она вошла в комнату.

– Доброе утро, – вымолвила девушка, подавив протест, готовый сорваться с ее губ, только ради Пенелопы. Иногда Себастьян был просто дьяволом.

– Доброе утро, – вежливо ответил он, держа тост в одной руке, а в другой – официального вида бумагу. Элинор вспомнила, что сегодня у него заседание в Парламенте.

– У тебя забавная походка, – отметила Пип, когда Элинор прошла мимо подносов с ветчиной и яйцами всмятку, взяв только сухой тост.

– У меня болит голова, – ответила она. Прошлым вечером Мельбурн уже сделал ей несколько замечаний о том, как сильно от нее пахнет выпивкой, так что лгать было бесполезно. По всей вероятности, ей в любом случае придется солгать о более значительных вещах.

Только благодаря маркизу Девериллу, она даже имеет возможность солгать. Если бы Мельбурн знал, что на самом деле произошло, то после прошлой ночи он отослал бы ее в Девон.

Элинор тяжело вздохнула, занимая место рядом с Пип. Она была обязана Девериллу как спасением ее добродетели, так и еще одним шансом найти мужа или романтику, или приключения, или… что бы она ни собиралась делать. Теперь первым пунктом в ее списке стало соблюдение осторожности. После ловушки, устроенной Стивеном Кобб-Хардингом, ее энтузиазм по самостоятельному поиску мужа, без предварительного выяснения чьего-то мнения об его характере, угас или, скорее, обратился в другую сторону. И в этом вчерашнем приключении, каким бы плохим оно не оказалось, девушка заметила кое-что еще.

При дневном свете Элинор должна была признать, что та вечеринка имела определенную грешную привлекательность. Но за кого бы она, в конечном счете, не вышла замуж, выберет она мужа сама или нет, супружество положит конец зарождавшемуся с трудом скрываемому возбуждению и предвкушению. Исследовать как можно глубже эти ощущения – свободу и все, что ей сопутствует – вот что буквально за одну ночь стало ее целью. И Элинор в точности знала, кого она должна благодарить за это.

Она была обязана Валентину своим спасением, а также тем, что прошлой ночью вместо кошмаров ей снилось нечто туманное и горячее.

– В чем дело, Мельбурн? – спросил Закери, входя в дверь. Подавив зевок, он направился к буфету и начал заполнять тарелку едой.

– Ничего, – ответил герцог. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что сейчас только эти черт… окаянные семь часов утра, – проворчал он, дернув за ухо Пип, когда проходи мимо нее, заставив девочку хихикнуть.

– Я надеюсь, что это не какой-то урок для Нелл, – послышался еще более сухой голос Шея, когда тот вошел в комнату, – потому что я бы предпочел более позднее время. Я отправился в постель только три часа назад.

Приветствия братьев были типичными для них; Закери, несмотря на то, что наполовину спал, в такой же степени развлекался, в какой был раздражен. Он никогда по-настоящему не расстраивался и не злился, во всяком случае, не более двух или трех раз на ее памяти. Шарлемань был более сдержанным и менее болтливым, и гораздо быстрее выходил из себя. Однажды его, почти исключили из университета, когда сокурсник ложно обвинил брата в шулерстве, а Шей сломал парню нос вместо того, чтобы разрешить проблему словесными методами.

Ее собственный нрав моментально приготовился к пикировке.

– Может быть, это урок для тебя, – с хмурым видом парировала Элинор, – потому что меня заставили посетить школу прошлой ночью.

Мельбурн отложил документ, который читал.

– Это – новая семейная традиция, – произнес он. – Так как каждый из нас, видимо, намерен следовать своим путем, не ставя в известность других членов семьи, мы должны хоть иногда собираться за одним столом. Три раза в неделю. До тех пор, пока мы живем под одной крышей.

– В семь часов утра? – уточнил Закери, жестом попросив вторую чашку кофе.

– Если в это утро мне нужно будет отправляться в Парламент, то да.

– Ему нужно идти туда сегодня, – добавила Пип. – Папа всегда сообщает мне о том, где он будет находиться. А я собираюсь кормить уток в парке с миссис Бевинс.

– В самом деле? – заметил Шей, заполняя свою тарелку. – Это звучит гораздо более привлекательно чем то, что я планировал. Да и компания будет более симпатичная.

– Ты же собирался со мной к Джентльмену Джексону, – запротестовал Закери.

– Именно так.

Пип снова рассмеялась.

– Тогда ты можешь пойти со мной, но тебе нужно будет принести свои хлебные крошки.

Когда Шарлемань направился к своему месту за столом, он наклонился, чтобы поцеловать Пенелопу в щеку.

– Я принесу много хлебных крошек.

Элинор посмотрела на свою племянницу. Пип не подозревает о том, что через несколько лет все эти привилегии исчезнут, и каждое движение, которое она будет делать, будет изучаться и критиковаться, а любая свобода – урезана, потому что она женщина и к тому же – Гриффин.

– Итак, мы встречаемся за завтраком, – произнесла она, продолжая смотреть на кусок тоста перед ней. – Ты приказал всем встать спозаранку, и мы подчинились. Я не вполне понимаю, чего ты этим добился, но предполагаю, что все, что имеет значение – это то, что ты добился своего.

– После прошлой ночи я подумал, что если вынудить тебя провести немного времени с семьей, то это принесет тебе некоторую пользу, – ответил Мельбурн, все тем же мягким и спокойным голосом, – так как именно мы испытали бы боль, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Элинор подняла голову, встречая прямой взгляд его серых глаз.

– Я приношу извинения на вчерашнюю ночь, Себастьян. Но, свою часть соглашения я выполняю, поскольку не была вовлечена ни в какой скандал, – конечно, за это она должна поблагодарить Деверилла, но братьям об этом не следовало знать.

– Прошло только три дня, Нелл! – запротестовал Закери. – Ты не можешь просто исчезать из дома. В Воксхолле опасно. Если ты хочешь посетить подобное место, один из нас отвезет тебя туда.

– Я не хочу, чтобы вы куда-то отвозили меня, и я не хочу получать ваше разрешение туда идти, – возразила Элинор, напоминая себе, что столкновение с их гневом было невысокой расплатой за то, что произошло. Все могло быть гораздо хуже.

– В нашем соглашении ничего не сказано о том, что ты можешь подвергаться опасности, – Себастьян допил свой чай. – Ты будешь ставить в известность хотя бы одного из нас о своем расписании. И это не обсуждается.

Пока Элинор раздумывала над сказанным, она поняла, что, пререкаясь с братом, скорее притворяется, чем действительно хочет оспорить его решение.

– Очень хорошо, – девушка на самом деле больше не намеревалась преподносить когда-либо подобные сюрпризы. И то, что братья будут знать, где она находится, по крайней мере, будет гарантией того, что инциденты, подобные вчерашнему, никогда не повторятся.

Несколько мгновений герцог молчал, но она не рискнула бы заявить вслух, что ее ответ удивил его. Такого никогда не случалось.

– Отлично, – сказал он, наконец. – А сейчас вы извините меня? – Мельбурн оттолкнулся от стола и встал.

Так вот что это было – еще одна прокламация от главы семейства, и она имела отношение только к ней.

– Это правило будет распространяться на всех? – выпалила девушка. Если бы не ее пульсирующая голова, она, вероятно, держала бы свой рот закрытым, но справедливости ради стоило признать, что Элинор очень часто не имела понятия о том, где находятся Шей или Закери, в то время, как Себастьян сообщает Пип о том, где он намеревается находиться. Выспрашивать же подобную информацию у шестилетней девочки, кажется, не совсем в духе нового закона Гриффинов.

– Оно будет распространяться на любого, кто предположительно собирается провести вечер дома в постели, а затем ускользает в Воксхолл посмотреть на жонглеров.

– На акробатов, – натянуто поправила она. Возможно, ей лучше уступить в этом споре. Деверилл не посвятил ее во все детали по поводу Воксхолла, и если Мельбурн узнает правду, то они вообще не станут обсуждать правила, а примутся паковать ее вещи для того, чтобы немедленно вернуться в Мельбурн-парк.

– Мне нравятся акробаты, – заявила Пип. – Почему ты не взяла меня с собой?

Любые слова, которые Элинор скажет в ответ на это, только докажут, что Мельбурна прав, считая ее предполагаемые поступки опасными.

– Извини меня, Пип, – наконец проговорила она. – Может быть, в следующий раз.

– Мы подумаем об этом, – Мельбурн поцеловал дочь в щечку. – Будь хорошей девочкой, Пип, – сказал он, ласково улыбнувшись ей, и вышел из комнаты.

Продолжая злиться на Мельбурна, Элинор просто ненавидела брата, когда он демонстрировал очевидную привязанность к дочери и неподдельное беспокойство о ней. Было легче считать его лишенным человеческих чувств, но герцог упорно настаивал на обратном. Он всегда так поступал, припомнила Элинор, но если бы он вел себя как абсолютный тиран во время ее восстания, ей было бы легче иметь с ним дело.

Следуя новому правилу, она сообщила Шею и Закери о том, что собирается провести большую часть дня, делая покупки вместе с леди Барбарой Хаусен. Элинор оставила своих братьев спорить о том, стоит ли отправиться снова спать, и спустилась вниз, чтобы попросить у кухарки пару ломтиков огурца, которые собиралась держать на глазах, пока не наступит время для встречи с подругой.

Когда она надевала новую голубую шляпу со страусиным пером, дворецкий поскребся в дверь ее комнаты. Девушка не решалась разговаривать со Стэнтоном, потому что он совершенно точно знал, в чьем экипаже она уехала прошлой ночью. Но если и дальше откладывать разговор с ним, то у нее может случиться удар.

Девушка жестом попросила Хелен вернуться к туалетному столику и сама распахнула дверь.

– Да, Стэнтон?

– У вас внизу посетитель, миледи, – дворецкий протянул поднос, в центре которого лежала рельефная визитная карточка.

Элинор взяла ее, от всей души надеясь, что это не один тех, кто был у Бельмонта прошлым вечером, кто-то, кто узнал ее, несмотря на красное платье и черную маску лебедя. Когда она прочитала элегантный золотой шрифт, ее сердце пропустило один удар, а затем снова застучало. Это был кто-то с вечеринки у Бельмонта.

– Пожалуйста, сообщите лорду Девериллу, что я спущусь через мгновение, – ответила девушка не совсем уверенным голосом.

– Как пожелаете, миледи.

Сейчас, Элинор, приказала она себе.

– Стэнтон?

Дворецкий замер, снова повернувшись к ней лицом.

– Да, миледи?

– Насчет прошлого вечера. Я… я хотела бы рассчитывать на вашу деликатность.

Легкая улыбка появилась на серьезном лице пожилого джентльмена.

– Я всегда деликатен, леди Элинор. Думаю, прошлым вечером ваши братья пришли к выводу, что вы покинули дом, не поставив меня в известность. А так как вы благополучно вернулись, то я не вижу причин, чтобы разубеждать их. Этого будет достаточно?

– Абсолютно. Благодарю вас, Стэнтон.

– Я сообщу лорду Девериллу, что вы вскоре присоединитесь к нему.

Элинор закрыла дверь и от облегчения прикрыла глаза. Очевидно, у нее в доме был, по крайней мере, один союзник.

– Миледи, – напомнила Хелен, убирая оставшиеся шляпные булавки. – Я тоже буду осмотрительна.

– Спасибо, Хел…

– До тех пор, пока вы снова не подвергнете себя опасности, миледи. Я так боялась за вас прошлой ночью: надо же вам было отправиться куда-то подобным образом, а затем вернуться спустя несколько часов совсем одной. И даже если вы уволите меня, я не…

– С этого момента я буду более осторожна. Обещаю. – Элинор улыбнулась. Ради Бога, ее поступки, кажется, постоянно угрожают работе Хелен, но все же ее горничная готова рискнуть, чтобы удостовериться, что ее хозяйка будет в безопасности. – И спасибо тебе, Хелен.

Девушка присела в реверансе.

– Пожалуйста, леди Элинор.

Внизу Стэнтон направил ее в утреннюю комнату. Элинор открыла дверь и вошла, Хелен следовала за ней по пятам. Девушка больше не собиралась никуда ходить без компаньонки, по крайней мере, в ближайшее время. Хотя бы, до тех пор, пока она не перестанет видеть черную полумаску лисы, закрывая глаза.

Валентин стоял у дальнего окна со стаканом виски в руке и смотрел на улицу. Судя по его коричневому сюртуку, кожаным бриджам и высоким сапогам, маркиз приехал в Гриффин-Хаус верхом. Элинор не могла не отметить, что для бесчувственного повесы одевался он с элегантным и консервативным вкусом.

– Доброе утро, – вымолвила Элинор, делая реверанс, когда Валентин обернулся к ней. Он все еще мог заставить ее заплатить за все, напомнила она себе. То, что маркиз был добр к ней прошлой ночью, не означает, что он не сообщит Мельбурну о том, что произошло. Лорд Деверилл, кажется, почти всю свою жизнь жил, потакая собственным прихотям.

– Это все еще утро, не так ли? – ответил он, изобразив не слишком глубокий поклон, чтобы не разлить свой напиток. – Кажется, у меня появилось тревожное стремление вставать рано по утрам. – Его обманчиво-ленивые глаза изучили одежду хозяйки и Хелен, маячившую позади. – Вы собираетесь выйти.

– Да. За покупками. Я думала, что сегодня утром вы посещаете Парламент.

– Знаете, в какое чертовски ранее время они начинают утренние сессии? В восемь часов! Это просто безбожно. Я собираюсь на дневное заседание.

Элинор усмехнулась более непринужденно, так как маркиз не поприветствовал ее заявлением о том, что Стивен Кобб-Хардинг отправил в газеты историю о вчерашнем вечере. Его присутствие, тем не менее, поднимало вопрос, которого она не могла позволить себе избежать.

– Есть ли что-то, что я могу сделать для вас, милорд?

Маркиз бросил еще один взгляд на Хелен.

– Я пришел узнать о том, как вы себя чувствуете, так как вчера вы не смогли посетить бал у Хэмптонов из-за головной боли.

Элинор медленно вдохнула. Какая галантность, да еще от мужчины, который, в чем она была совершенно уверена, вовсе не обладал этим качеством. Девушка никогда не поддавалась его соблазнительному обаянию, хотя он никогда по-настоящему и не пытался соблазнить ее. И не в первый раз она пожелала, чтобы он все же попытался это сделать.

К сожалению, после прошлой ночи, это вероятнее всего не случиться. Валентин видел, как другой мужчина лапал ее обнаженную грудь, а затем он наблюдал, как ее вырвало практически внутри кареты. Но даже в этом случае, он просто знал, что сказать, чтобы подбодрить ее, предотвратить ее истерику и заставить ее почувствовать себя в безопасности. К тому же он спас ее репутацию, наименее вероятный кандидат из всех, кого она могла представить в этой роли.

– Я чувствую себя лучше, – ответила Элинор, именно это имея в виду. При мысли о том, что маркиз сделал для нее, восхитительная дрожь пробежала по ее спине. – Я обнаружила, что хороший ночной сон творит чудеса.

– В этом я поверю вам на слово, – Валентин усмехнулся. – Я рад, что ваше самочувствие улучшилось.

Сделав знак Хелен, чтобы она оставалась на месте, Элинор приблизилась к Девериллу, стоявшему у окна.

– Могу ли я задать вам вопрос?

Он кивнул, сделав глоток виски.

– Доставьте себе удовольствие.

– Как ты догадался, что это была я прошлым вечером в том зале?

Деверилл бросил на нее взгляд.

– Я и не узнал, сначала, – тихо ответил маркиз, и его зеленые глаза встретились с ее глазами, а затем пробежали по изящной фигуре и вернулись обратно. – Я увидел черного лебедя в малиновом платье. Ты привлекла мое внимание.

О Боже.

– В самом деле?

– Да, это так, – его пальцы прикасались к юбке ее платья, пока они стояли рядом у окна. – Я не знаю, осознаешь ли ты это, но в красном ты выглядишь очаровательно.

Ее пульс участился. Элинор почувствовала, как горячая волна пробежала по ее телу. Деверилл флиртовал с ней – и не так, как он это обычно делал, используя неприличные замечания и самоуничижительные наблюдения о своем плохом характере.

– К несчастью, я разорвала это платье прошлой ночью на части.

– Я не стану винить тебя в этом, – мужские пальцы сжались, заставив ее юбки с шелестом обвиться вокруг ног. – Могу я предложить, чтобы ты заказала другое?

– Я приму твое предложение к сведению, – ответила Элинор, хотя она не была уверена, что сможет сделать это. Когда она снимала то платье вчера ночью, воспоминания о грубых, небрежных прикосновениях рук Стивена Кобб-Хардинга к ее обнаженной коже снова заставили девушку почувствовать себя плохо.

Была ли это свобода? Было ли произошедшее тем, что оно должно было означать? Девушка изучала глаза Деверилла, пока тот разглядывал ее. Только он мог знать это, если вообще кто-то знал.

– Прошлой ночью, – проговорила она тихим голосом, припомнив обещание Хелен быть осмотрительной до тех пор, пока снова не подвергнет себя опасности, – я хотела почувствовать себя свободной.

– Только прошлой ночью? – прошептал Валентин в ответ, и черные длинные ресницы наполовину скрыли его глаза.

Лиф платья стал слишком тесен Элинор.

– Я хотела пережить приключение, немного романтики с привлекательным незнакомцем.

Его взгляд опустился к ее рту.

– Это обязательно должен быть незнакомец? Ты могла бы упомянуть о своих желаниях кому-то, с кем ты знакома немного лучше.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретного? – выдохнула девушка, обнаружив, что говорить обычным голосом стало невозможно.

– Это – твоя фантазия, Элинор. Возможно, это ты должна рассказать мне, кого ты имеешь в виду, – Валентин медленно наклонился ближе.

Дюжину ударов сердца она стояла совершенно неподвижно, надеясь, что он закончит свое движение и поцелует ее. О, она хотела бы испытать поцелуй маркиза Деверилла. Но он не двигался, и девушка знала почему. Это и было причиной, по которой она искала незнакомца. Грешный и жаждущий наслаждений, Валентин тем не менее все еще был членом круга Гриффинов.

– Я имела в виду кого-то, кто не знает правил, которые установили Гриффины, касающихся того, как и когда ко мне нужно приближаться.

Поднятый стакан виски застыл у его рта. Элинор почти могла видеть, как он сдерживает себя, меняет ход своих мыслей, хотя маркиз не сделал ни одного движения.

– Как ты и предположила, – сказал он в ответ, допивая виски, – мне нужно идти. Я терпеть не могу заседать в Палате Лордов на пустой желудок.

Он повернулся, но Элинор схватила его за рукав до того, как Валентин двинулся с места.

– Прошлой ночью, что это было? – прошептала она. – Это была свобода? Или романтика?

Деверилл застыл, и его взгляд, удивительно ясный, снова встретился с ее глазами.

– Ни то, ни другое. Это был грех. Мне говорили, что здесь есть различие. Тем не менее, все эти три вещи нужно испытать, по крайней мере, однажды.

– Грех? – повторила она.

– Да. Хотя он должен быть согласованным, и приносить гораздо больше удовольствия, чем ты почти испытала, – освободившись от руки девушки, Валентин зашагал к дверям.

– Скоро ли я увижу вас? – вдогонку спросила Элинор.

Маркиз криво усмехнулся ей и отвесил бойкий поклон.

– Я буду поблизости.

Элинор прислушивалась, пока его сапоги стучали по коридору, затем последовали звуки открывшейся и закрывшейся парадной двери. Он знал ответы. Даже если он был не слишком откровенным, маркиз знал разницу между грехом и свободой, и как найти и то, и другое. Но, как она подозревала, он также знал кое-что о романтике, хотя мог никогда не заниматься этим. В любом случае, девушка убедила себя, что Валентин знает это. Никто не может иметь такой восхитительно грешный блеск в глазах и при этом не иметь опыта. Кроме того, Элинор узнала одну вещь о маркизе Деверилле, которую не знала прежде – она может доверять ему.

Очевидно, избежать скандала будет гораздо труднее, чем она предполагала. Элинор не могла поверить, что оказалась настолько наивной, когда дело коснулось Стивена, но она не сделает такой ошибки снова. Эти моменты, за которые она боролась со своими братьями, были слишком важны, чтобы тратить их попусту. Что ей нужно, так это проводник, чтобы обойти существующие препятствия, и тот, кто приведет ее к тому месту, которое она очень хочет найти, но не знает где. Ей нужен Валентин Корбетт.

– Валентин, ты мне нужен.

Валентин прислонился спиной к экипажу, стоящему на Бонд-стрит, и прислушивался к заунывному, бестелесному голосу внутри себя. Или наполовину вслушивался, потому что большую часть его внимания поглощала пара молодых леди прогуливающихся вдали по улице, направляясь к модистке.

– Ты вообще-то слушаешь меня?

– Я слушаю, Лидия, – ответил маркиз, доставая из кармана сигару. – Продолжай.

– Ты знаешь, каково мне спать с этим сморщенным стариком, принимать его внутрь своего тела?

– Если это так оскорбляет тебя, моя дорогая, то ты, вероятно, не должна была выходить за него замуж, – маркиз кивнул мисс Малторп и мисс Элизабет Малторп, и, по крайней мере, трем их младшим сестрам, которые проходили мимо. Девушки захихикали, и он услышал, как они принялись шептаться о «глазах» и о «репутации».

– Ты же не думаешь, что я должна была отказаться от всех этих денег, не так ли? Это совсем не похоже на тебя, Валентин.

– Разве? Как странно.

– Я с этим согласна. И ты мне нужен.

Он зажег сигару.

– «Нужен» – это слишком сильно сказано, Лидия. Я не думаю, что ты в чем-то нуждаешься. Если ты хочешь кого-то, кроме своего мужа в своей постели, то мне кажется, что у тебя будет очень большой выбор.

Из экипажа не донеслось ни звука. Даже с задвинутыми занавесками, маркиз практически мог представить себе, как Лидия сидит на смятых бархатных подушках и, прищурив глаза, размышляет о том, что он только что сказал, рассматривая его слова под разными углами, в поисках какого-нибудь просвета или возможности.

– Ты нашел какую-то новую женщину, – наконец заявила она.

Он фыркнул.

– Это и есть то заключение, к которому ты пришла? Неужели ты думаешь, что если бы я нашел себе другой интерес, это имело бы какое-то отношение к нашей связи?

– Все зависит от обстоятельств. Что, если ты уже превысил свою обычную квоту[8] любовниц и должен теперь расстаться с одной из нас, прежде чем лечь в постель с другой?

Валентин вздохнул, его взгляд все еще был прикован к двери магазина.

– Это становится утомительным. Придумай любую причину, которая тебе понравится. Найти кого-то другого, Лидия. Получать удовольствие вместе – это одно, но я не хочу, чтобы во мне нуждались или придирались ко мне. И уж точно этого не должна делать замужняя женщина.

Следующим замечанием Лидии был поток проклятий направленный на него, а точнее, на его член. Слава Богу, что Элинор и леди Барбара вышли из ателье модистки и продолжили прогулку дальше по улице. Валентин оттолкнулся от экипажа, чтобы следовать за ними, оставив Лидию ругаться в одиночестве позади себя.

Формально он и не должен был быть здесь. Поход за покупками был одним из тех пунктов в расписании Элинор, которые Мельбурн посчитал довольно-таки невинными, и где она не нуждалась в присмотре. Валентин был совершенно уверен, что ее брат был прав.

Но это не объясняло, почему он ждал за углом Гриффин-Хауса до тех пор, пока девушка не отправилась на встречу с леди Барбарой, или почему он последовал за ними на Бонд-стрит, а не присоединился к остальным пэрам в Палате Лордов.

На самом деле у него вообще не было никакой разумной причины быть здесь. Ничего, кроме желания, потребности, черт побери, понять Элинор Гриффин. Ради Бога, маркиз был почти на расстоянии одного вздоха от того, чтобы поцеловать девушку в ее собственной утренней комнате. В утренней комнате Мельбурна.

Это не имело никакого чертового смысла. Он и раньше охотился на опасную дичь, дичь, которая уже принадлежала другому мужчине, хотя она, кажется, никогда слишком высоко не ценилась тем, кто ее поймал. Тем не менее, когда дело касалось друзей, оно приобретало совершенно другой смысл. У него было их не так много, и он не предавал их. Никогда.

Мельбурн попросил его присматривать за Элинор, удерживать ее от неприятностей и, теоретически, сообщать обо всем, что могло рассматриваться как неподходящее. За один день этого присмотра, Валентин увидел ее наполовину обнаженной и сопроводил домой без компаньонки – любое из этих событий могло бы привести к тому, что его заставили бы жениться на девушке, если бы кто-то узнал об этом. А затем он пообещал ей не говорить никому о том, что произошло.

Элинор не была виновна в том, что пытался совершить Кобб-Хардинг; маркиз был уверен в этом. Но она отправилась на вечеринку к Бельмонту по своей воле, так что он должен был совершенно спокойно сообщить этот факт ее брату. Его чувство справедливой игры запретило маркизу делать это. Он, конечно, мог убеждать себя в этом, но после сегодняшнего утра у него появилось подозрение, что его решение продолжать это маленькое наблюдение не имело ничего общего со справедливостью, а было сплошной игрой.

Затянувшись сигарой, Валентин отстал на достаточное расстояние, так, чтобы видеть среди толпы дневных покупателей лишь изогнутое страусиное перо на шляпке Элинор. Так как он заявил ей, что ему нужно в другое место, то будет не слишком приятно, если девушка обнаружит его в тридцати футах позади себя.

Маркиз не был уверен, что он чего-то достигнет этим упражнением, кроме того, что усилит свою неудовлетворенность. Черт все это побери, если бы Мельбурн не пришел к нему, и Валентин узнал бы о маленьком восстании Элинор сам, то он бы первым ухватился бы за возможность обучить ее свободе, греху и страсти. Однако благодаря герцогу Валентина успешно кастрировали. Конечно, его голова знала об этом, но остальные части тела не обращали ни малейшего внимания на логику и верность. Остальные части его тела хотели уложить в постель Элинор Гриффин.

– Деверилл? Что ты здесь делаешь?

Валентин остановился, когда Закери Гриффин появился из ателье мужского портного.

– Что, по твоему мнению, я здесь делаю? – спросил он, придав своему голосу оттенок раздражения, которого совсем не ощущал. – Я выплачиваю свой проклятый долг Мельбурну.

Закери немедленно спрятался в тень здания. С почти комической настойчивостью, он начал разглядывать толпу.

– Она здесь?

Покачав головой, Валентин снова двинулся вперед. Не следует сейчас терять ее из виду.

– Ты так же хитроумен, как пушечное ядро, – прокомментировал он действия Закери. – Она на полквартала впереди нас, делает покупки с леди Барбарой Хаусен.

– Сестра сказала, что собирается сюда, – признал Закери, шагая рядом с ним, – но, кажется, она гораздо более изворотлива, чем я полагал. Мельбурн рассказал тебе о ее побеге в Воксхолл?

Проклятие.

– Элинор сама рассказала мне об этом сегодня утром, – сымпровизировал маркиз, – когда я зашел, чтобы справиться о ее здоровье.

– Скоро я начну беспокоиться о своем здоровье, – парировал Закери. – В конце концов, есть ведь правила поведения!

– Ах! И я об этом слышал. Тем не менее, лично я должен поаплодировать ей за то, что она застала всех вас врасплох. Неужели вы предполагали, что она никогда не вырастет и не пожелает испытать то, что предлагает окружающий её мир?

– Я не знаю, – проворчал ее брат. – Я думал, что она будет более разумной насчет этого.

– Женщины редко бывают разумными, мой мальчик.

Закери некоторое время молча шел рядом с ним.

– Я предполагаю, что мы могли немного перестараться, защищая ее, но это не наша вина. Когда Элинор исчезла в тот раз в Девоне… Я никогда не видел Себастьяна настолько обезумевшим.

Валентин нахмурился.

– Она исчезла? Ты имеешь в виду, что она делала это и прежде? – Элинор казалась такой искренне потерянной прошлой ночью. – Мельбурн никогда не говорил…

– Он знает, что ты питаешь отвращение к семейным драмам, – вставил Закери. – Но это не то, о чем ты думаешь. Нелл было двенадцать, Мельбурну – только двадцать три? Шей и я были где-то посередине. Нелл делала все, что делали мы: плавала в озере, ловила рыбу, фехтовала, – он рассмеялся, очевидно, что-то вспомнив, – и даже ездила верхом по-мужски. Так или иначе, однажды она выехала на мерине Себа, большом животном по имени Атлас. Примерно сорок минут спустя Атлас вернулся без нее.

Леди вошли в кондитерскую, и Валентин остановился в переулке.

– Что произошло дальше?

– Грумы и я выехали за ней, но не нашли вдоль того пути, по которому она обычно ездила. Так что Мельбурн собрал всех слуг в поместье, и сорок человек отправилось ее искать. Элинор и раньше сбрасывала лошадь, и мы научили ее падать, так что поначалу мы совсем не волновались. Во всяком случае, я не волновался. Но затем солнце село, а мы так и не нашли ее.

Валентин осознал, что его дыхание и пульс участились, и мысленно одернул себя. Это было не похоже на него: настолько увлекаться историей, что он даже начал беспокоиться о его главной участнице. Особенно не тогда, когда эти события происходили девять лет назад, и он знал, что все закончилось хорошо. Ради Бога, Элинор была в кондитерской, в двадцати футах от него. Но Валентин хотел узнать, что произошло.

– И? – поторопил он Закери.

– Мы принесли факелы и фонари и продолжали искать. К тому времени Мельбурн охрип, выкрикивая ее имя, и я думал, что он наполовину убедил себя, что кто-то похитил ее и намеревается потребовать в качестве выкупа все семейное состояние. Он отдал бы его за Элинор.

– Это на него не похоже.

С легкой усмешкой Закери кивнул:

– Ты и понятия не имеешь. Мы искали шесть или семь часов. Наконец, после полуночи Шей выстрелил из пистолета, и мы все побежали к нему. Он нашел Элинор в четырех милях от дома, спящую на куче листьев, в ожидании, когда рассветет, и она сможет отправиться домой. Ее проклятая рука была сломана, но ни более того, – он снова рассмеялся. – Элинор захотела узнать, почему мы так долго искали ее, и почему ни один из нас не догадался принести ей что-нибудь поесть.

Валентин улыбнулся.

– Звучит так, словно у нее единственной из вас был здравый смысл.

– Возможно так, но после этого мы были с ней более осторожны. Она отсутствовала на протяжении девяти часов, Деверилл. И я рассматриваю эти часы как одни из наиболее тяжелых в моей жизни.

Итак, Валентин определенно сделал правильную вещь, не рассказав им о вечеринке у Бельмонта. Он не мог представить себя настолько обезумевшим от желания найти кого-то, чтобы считать чью-то безопасность справедливой ценой за отказ от благополучия и средств к существованию.

– Еще одна причина, чтобы не иметь семью, – прокомментировал он.

Закери кивнул.

– На протяжении этих девяти часов я бы согласился с тобой. Тем не менее, через пять минут после того, как мы нашли ее в безопасности, я не обменял бы родных на все золото в казне Ост-Индской компании.

Валентин фыркнул.

– А я был бы еще более богатым, чем сейчас.

– Ты так говоришь сейчас, но подожди, когда ты обзаведешься семьей. Все изменится.

– Я сомневаюсь в этом.

– Буду держать пари на что угодно, что ты ошибаешься.

– Ах, Закери! Я могу быть циничным, но я не дурак.

И учитывая, как зол он был прошлым вечером на Стивена Кобб-Хардинга, Валентин в любом случае не желал принимать это пари.

Глава 7

– С чего это вдруг ты захотел посетить музыкальный вечер, Шей? – спросила Элинор, положив руки на бедра. Если Мельбурн снова пытается изменить условия их соглашения, высылая личную армию Гриффинов, тогда она будет сражаться с ним, независимо от того, кого он назначит своим послом.

– Я решил, что мне необходимо расширить свой культурный кругозор. Так мы идем?

– И предполагается, что я на самом деле поверю в это?

Шарлемань бросил на сестру оценивающий взгляд.

– Я полагаю, что нет. Но тебе придется простить меня за то, что я хочу убедиться в том, что ты достигла места назначения без приключений.

– Ты не…

– После того, как мы приедем, – продолжил он, запуская руку в свои прямые темно-русые волосы и не отводя от Элинор взгляд, – я буду сидеть в заднем ряду и флиртовать с любыми незамужними женщинами, которые окажутся поблизости.

По крайней мере, ее широкоплечий средний брат был честен.

– А я в это время буду делать то же самое с каждым присутствующим холостым джентльменом?

Мускул на его челюсти дернулся.

– Мое задание – обеспечить транспортировку. Остальная часть вечера в твоем распоряжении.

Элинор подошла поближе к нему, остановившись всего в двух шагах в тесном фойе.

– Я настаиваю, чтобы ты выполнил свое обещание, Шарлемань.

Хотя девушка никому и никогда не признавалась в этом, за исключением, возможно, Деверилла, мысль о том, что кто-то, кому она доверяет, будет сидеть рядом с ней, становилась до абсурда приятной после катастрофы в Бельмонт-Хаусе. Сегодня вечером она испытает обещание Шея и его терпение, потому что намеревается флиртовать, если ни по какой-либо иной причине, то хотя бы затем, чтобы вытеснить Стивена Кобб-Хардинга из своей памяти. Но теперь Элинор собиралась действовать с осторожностью или, по крайней мере, с широко открытыми глазами.

Брат и сестра направились в экипаже к лорду и леди Ливлин. Как только они вошли в бальный зал, где должен был состояться концерт, Шей сделал то, что обещал. Даже не бросив взгляд назад, он пересек зал, чтобы побеседовать с хозяином и хозяйкой, оставив сестру добывать самой себе стакан пунша. Элинор сделала глубокий, успокаивающий вдох. Ну и что, если ее брат увидит, с кем она будет болтать? Кроме того, чтобы сообщить об этом Мельбурну, Шей больше ничего не сможет с этим сделать.

– Миледи, позвольте мне, – Джеффри, граф Бэсингстоук, вырос перед ней как из-под земли – не слишком легкая задача для человека, который весит около двенадцати стоунов[9] – и вручил ей стакан с пуншем.

– Благодарю вас, милорд. Вы прочитали мои мысли.

От улыбки на пухлом лице графа образовались морщинки.

– Я только предположил, что когда леди куда-нибудь приезжает, ей просто необходимо освежиться.

В этом заявлении содержалось не слишком много логики, но, по крайней мере, оно звучало достаточно безвредно.

– Вы часто бываете на подобных концертах?

– Я нахожу их прекрасным способом оценивать таланты молодых леди. Не хочу тратить время, ухаживая за кем-то, кто не сможет развлечь меня, знаете ли.

– Значит, вы ищете супругу, милорд?

Он кивнул, и его второй подбородок тоже качнулся в знак подтверждения.

– Моя мать, графиня Бэсингстоук, буквально потребовала, чтобы я женился. А она любит по вечерам слушать игру на пианино, так что я хотел бы найти девицу, которая хорошо музицирует.

– Чтобы доставить удовольствие вашей матери, – добавила Элинор, удивляясь, как Бэсингстоук избежал внимания Мельбурна. Граф имел титул и неплохой доход, и он определенно подходил под категорию «невыносимо скучный», в которой находились все потенциальные женихи. Господи, она даже удивлена, что они еще не помолвлены.

Приятная часть ее соглашения заключалась в том, что сейчас девушка могла проводить время с кем пожелает, а не только с теми джентльменами, которые будут считаться приемлемыми.

– А что доставит удовольствие вам? – спросила Элинор. Обычно у нее не было возможности спрашивать мужчин о чем-то, кроме того, что они думают о погоде. И хотя она беседовала с Бэсингстоуком в шутливом тоне, это, тем не менее, была настоящая беседа.

– Найти женщину, которая сможет составить компанию моей матери, и будет играть…

– … играть на пианино, – закончила Элинор за него. Как мало нужно, чтобы понять мужчину.

– Вы поняли меня. А вы играете, леди Элинор?

Господи Боже.

– Не достаточно хорошо, чтобы заявлять о каком-то мастерстве, – ответила она, пожав плечами.

Девушка сбежала от графа, но, очевидно, уделив ему внимание, она открыла шлюзы. К тому времени, когда дворецкий пригласил гостей занять свои места, семь других джентльменов – то есть, все присутствующие холостяки, не считая ее брата – заметив недостаток внимания со стороны Шея, подошли к ней. Они пытались предложить пунш или шоколад, или свои взгляды на то, почему Элинор является самой привлекательной или самой приятной, или самой величественной леди в этом зале.

Хотя к ней никогда не обращались в такой манере и в таком объеме прежде, Элинор не была настолько наивной, чтобы поверить всем этим джентльменам. Существовала причина, по которой Себастьян держал некоторых из них на расстоянии. Им нужны были ее деньги, или они хотели соединить свои имена с семьей Гриффинов. Но, ради Бога, ей не нужна помощь братьев, чтобы решить, позволять ли этим джентльменам разговаривать с ней или нет. Да, Стивен обманул ее, но больше никому это не удастся. К тому же, некоторые из этих джентльменов – даже те, что относились к неприемлемым – оказались, по крайней мере, забавны.

С другой стороны, пора прекратить поиск мужчин, с которыми можно пофлиртовать. Потребовалась вся энергия девушки, чтобы парировать их внимание, а большинство их попыток привлечь к себе внимание были настолько неуклюжими, что она с трудом сдерживала смех. Собеседники – да, но никаких потенциальных мужей на сегодня.

Поиск по сайту: