Глава 4. – Я никак не могу понять, как вы сумели этого добиться, – произнес Стивен Кобб-Хардинг, поворачивая спортивный

– Я никак не могу понять, как вы сумели этого добиться, – произнес Стивен Кобб-Хардинг, поворачивая спортивный, высокий гоночный фаэтон в тень нескольких дубов.

В центре парковой дорожки собралась группа мамаш, вероятно, чтобы обсудить брачные сделки между их сыновьями и дочерьми. Элинор не могла представить своего строгого брата Мельбурна в подобной толпе сплетниц, но при этом девушка сомневалась, что он никогда и не с кем не обсуждал ее матримониальное будущее.

– Как я уже говорила, его светлость и я пришли к взаимопониманию. Я предпочитаю не обсуждать детали этого соглашения.

– Очень хорошо. Боже меня упаси испортить этот день неприятными вопросами.

Его очаровательная улыбка заставила девушку улыбнуться в ответ.

– Вы такой дипломатичный, Стивен.

Тот пожал плечами.

– Мне показалось, что отсутствие споров может стать для вас приятной неожиданностью.

Улыбка Элинор стала еще шире. Ее братьям должно быть стыдно за то, что они ограждали сестру от такого приятного общения. Ради всего святого, разговаривать с мистером Кобб-Хардингом еще не означает, что она окажется за ним замужем. Это значит лишь то, что она сможет повеселиться, ощутить себя беззаботной и немного развлечься в течение нескольких часов. Без сомнения, она может рассмотреть брачную часть своей декларации, если ей этого захочется.

– Дипломатичный и проницательный. Великолепно!

– Вам нужно что-нибудь прохладительное. Хотите лимонное мороженое?

– Звучит восхитительно.

При существующих обстоятельствах эта фраза означала также «невозможно», хотя девушка и не произнесла этого. Свободна она или нет, но Элинор не смогла бы присоединиться к Стивену без компаньонки, даже если бы он заехал за ней на любом другом средстве передвижения, кроме высокого фаэтона. Уж так повелось, что гоночный фаэтон был лучшим другом доброго имени девушки главным образом потому, что как только возница брал поводья, он не мог отпустить их, если отсутствует грум, который сможет держать лошадей. А для грума в этом фаэтоне места не было. Это обеспечивало добродетельность женщине, сопровождавшей мужчину, и в то же время лишало того возможности высадиться из фаэтона, например, чтобы принести лимонное мороженое.

Мистер Кобб-Хардинг бросил взгляд на поводья в своих руках, а затем на продавца мороженого.

– Вы кажетесь леди, которая умеет наслаждаться новыми ощущениями, – сказал он, снова повернувшись лицом к Элинор. – Вам когда-нибудь приходилось управлять фаэтоном?

– Вы не шутите? – Восхищенный смешок сорвался с ее губ прежде, чем она смогла остановить его. – Нет, не управляла с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Вы уверены, что я справлюсь?

Он вручил ей поводья.

– Лошади попытаются двинуться вперед. Держите их крепко.

– Я так и сделаю.

Стивен спрыгнул на землю. Пара гнедых немедленно сделала шаг вперед, потянув так сильно, что Элинор заскользила вперед на узком сиденье. Она отклонилась назад, натянув поводья, и гнедые снова успокоились.

– Сначала платье, затем лошади, – низкий, растягивающий слова голос послышался слева от нее. – Вы, случайно, не собираетесь стать цыганкой?

Тихое трепетание удивительного возбуждения распространилось в ее груди.

– Лорд Деверилл. Что вас заставило разъезжать верхом еще до полудня?

Маркиз, восседающий на своем великолепном, но печально известном своим плохом характером жеребце Яго, приподнял в ее сторону свою касторовую шляпу.

– Господи Боже, еще так рано? Я должно быть заболел.

– Дневной свет будет вам полезен.

– Это еще неизвестно, – Валентин бросил взгляд на продавца мороженого. – Стивен Кобб-Хардинг, – пробормотал он. – Интересный выбор компании.

Элинор нахмурилась, ее удовольствие от встречи с маркизом рассеялось.

– Не уверяйте меня, что вы стали занудой.

Маркиз приподнял темные брови.

– Занудой? – повторил он. – Вы раните меня. Я протестую только против неудачного выбора цвета его куртки. Как он называется, красновато-коричневый цвет?

– Ах! Цвет его куртки. Очень может быть.

Маркиз усмехнулся.

– Полагаю, что его одежда вполне терпима. Я просто был удивлен, увидев вас здесь в его компании и ни одного из братьев Гриффин поблизости.

– Я же обещала вам вчера, что все изменится.

– Так и произошло. А что…

– Вот, пожалуйста, леди Элинор, – прервал его Стивен, поставив на сиденье две порции мороженого, забираясь в фаэтон и садясь радом с ними. – Вы отлично справились. Думаю, что следующими могут стать уроки езды в фаэтоне.

– Мне бы это понравилось, – выпалила Элинор.

Тем не менее, внимание ее сопровождающего уже сосредоточилось на Деверилле.

– Доброе утро, милорд.

– Кобб-Хардинг. Ваша упряжка выглядит замечательно.

– Да. Благодарю вас. Вы нас извините?

Маркиз снова коснулся полей своей шляпы.

– Конечно. Приятного дня вам обоим.

Элинор наблюдала, как лорд Деверилл поскакал по направлению к северной части парка. Она не знала никого, кто ездил бы верхом так, как Валентин Корбетт, и никого, кто бы так прекрасно выглядел в куртке цвета ржавчины и облегающих лосинах.

– Я всегда удивлялся, – произнес в тишине Стивен, – как ваши братья могут так защищать вас и, одновременно, позволяют Девериллу появляться в Гриффин-Хаусе.

– Деверилл и Мельбурн вместе учились в Оксфорде, и почти в одном возрасте унаследовали титулы. Они всегда были очень близки, то есть настолько, насколько Деверилл может быть близок кому-либо. А маркиз никогда не был непочтителен по отношению ко мне.

– Я не хотел оскорбить вас, леди Элинор.

Она улыбнулась ему.

– Вы этого и не сделали.

В любом случае она сама время от времени задавала себе этот вопрос, учитывая, как по-разному Мельбурн и Деверилл смотрели на мир. Хотя почти всегда она была благодарна маркизу за случайные посещения. Он всегда был как глоток свежего воздуха, бриз, дующий в ином направлении, по сравнению с резким северным ветром, олицетворявшим ее братьев. Девушка даже вызывала в воображении образ маркиза, когда писала свою декларацию. Несомненно, в его образе жизни было несколько вещей, которым она хотела бы подражать, хотя из-за большинства из них Элинор может оказаться замужем или в монастыре.

Существовали и другие вещи, в которых она хотела бы поучаствовать вместе с ним. Она представляла себе, как поступит, если эти бездонные зеленые глаза устремятся в ее направлении по какой-то иной причине, кроме снисходительного развлечения. Она воображала поцелуи, и теплые руки, и удовольствия, которые сама не могла назвать, а только догадывалась.

Странным было уже то, что с тех пор, как он вчера столкнулся с ней у магазина мадам Констанцы, Элинор ощутила, как изменилось выражение его глаз. Это изменение заставило ее сердце глухо застучать, снова и снова вспоминать свои девические фантазии.

– Как вам мороженое?

Элинор одернула себя.

– Очень освежает. Благодарю вас.

– Вы знаете, миледи, я бы очень хотел завтра вечером сопровождать вас на бал к Хэмптонам, если, конечно, вы мне позволите.

О, у Мельбурна случится удар, если один и тот же мужчина будет дважды сопровождать ее в течение двух дней.

– Если вы приедете в восемь часов, то я буду рада отправиться на бал вместе с вами.

Стивен кивнул.

– Превосходно.

Когда они проезжали между двух изгородей, он наклонился ближе. До того, как она смогла пошевелиться, Стивен провел кончиком языка по левому уголку ее рта.

– Что вы… – запнулась Элинор, шокированная удивительной интимностью этого жеста.

– Лимонное мороженое, – легко нашелся он, – еще слаще, когда тает на ваших губах.

Элинор отправила в рот еще одну ложку лимонного мороженого и попыталась восстановить дыхание. Ни один мужчина до этого момента не смел так нахально вести себя с ней, и на какой-то миг она почувствовала себя оскорбленной. Это было именно то, чего она, так сказать, желала, а, именно, свобода, гарантирующая то, что если с ней будет случаться что-то неординарное, то никто ее позже не отчитает. Но чтобы какой-то едва знакомый мужчина облизывал ее рот!

– Вы так молчаливы. Надеюсь, я не оскорбил вас.

– Нет – нет! Вы просто удивили меня.

Одна из его красивых бровей приподнялась.

– А вы не любите сюрпризы, леди Элинор? Я сожалею, что допустил ошибку в оценке вашего харак…

– Нет, вы не ошиблись, Стивен, – быстро ответила она, нахмурившись. Господи, меньше всего ей было нужно, чтобы мистер Кобб-Хардинг посчитал ее робкой или стыдливой. Только не после того, как она, наконец-то, обрела возможность быть какой угодно, но не такой. – Мне нравятся сюрпризы. И вы можете называть меня Элинор. – Если он продолжит называть ее «леди Элинор», то ни один из них не сможет забыть о нависшей над ней большой тени известного семейства.

На губах ее собеседника снова заиграла улыбка.

– Я очень рад слышать это, Элинор.

Спустя еще один приятный час, который они провели, блуждая по парку и беседуя, Стивен отвез девушку в Гриффин-Хаус. Когда они повернули на подъездную дорожку к дому, Элинор практически ощутила взгляды трех пар глаз, уставившихся на них из окон верхнего этажа, и в ответ она нахмурилась в этом направлении, просто чтобы предупредить.

– Добрый день, леди Элинор, – приветствовал девушку Стэнтон, открыв для нее парадную дверь.

– Стэнтон. Где могут быть мои братья? – Она полагала, что должна закончить с ними спор.

– Его светлость уехал в Палату Лордов на встречу. Лорд Шей и лорд Закери отправились на ленч в клуб и еще не вернулись.

– Они… Ох! Благодарю. Я займусь своей корреспонденцией в утренней комнате.

– Очень хорошо, миледи. Мне прислать туда чай?

– Да, это было бы замечательно.

Ее братья даже не здесь? Во всем этом не было никакого смысла. Мельбурн преследовал ее больше двадцати минут перед тем, как Стивен появился сегодня утром, подвергая сомнению разумность ее поведения и желая узнать, что она надеется доказать, проводя время с охотником за приданым. Можно подумать, каждый одинокий джентльмен с ограниченным доходом был охотником за приданым. А сейчас они даже не соизволили побеспокоиться о том, прибыла ли она благополучно домой или нет.

Элинор уселась за письменный стол и со вздохом вытащила лист бумаги из ящика. Итак, их нет дома. Она надеялась, это означает, что они наконец-то серьезно отнеслись к ее декларации и осознали, что с сестрой нельзя шутить.

Тут дверь утренней комнаты распахнулась, и девушка подскочила, немедленно приготовившись к борьбе.

– Могли бы по крайней мере постучать, – проворчала она, жалея, что еще не начала писать письмо и не имела возможности запротестовать о том, что ее прервали.

– Я забыла, – послышался детский, нежный голосок Пенелопы.

Элинор нахмурилась. Замечательно. Теперь она еще и ругает маленьких девочек.

– Прости меня, Пенелопа. Я не знала, что это ты. – Элинор повернулась на стуле лицом к двери. – Что я могу для тебя сделать?

– Миссис Бевинс сказала, что я могу устроить чаепитие, – ответила девочка, вприпрыжку подбежав к Элинор. – Я хочу пригласить тебя посетить его.

Судя по тому, как отчетливо она выговорила последние слова, малышка запомнила их наизусть.

– Отлично сказано, Пип. И я буду рада присоединится к тебе.

– Спасибо тебе. – Пип взяла девушку за руку, чтобы поднять ее на ноги. – Дядя Закери собирался прийти, но дядя Шей заставил его отправиться на ленч.

– Заставил его? – переспросила Элинор. Вот это звучало интересно.

– Да. Дядя Шей сказал, что папа приказал им «освободить». Кстати, что это значит?

Это означало несколько вещей, и в первую очередь то, что Себастьян что-то знал.

– Это просто означает, что твой папа хотел, чтобы они ненадолго покинули дом, – объяснила она.

– О, это хорошо. А то я подумала, что это может быть что-то плохое, потому что дядя Закери сказал несколько нехороших слов перед тем, как уехать.

– Отлично, тогда я буду для тебя вместо дяди Закери, – Элинор держала свою маленькую племянницу за руку, пока они поднимались по лестнице в детскую. – Мне нужно одеть к чаю свою шляпку?

Пип махнула свободной рукой, отметая это предположение.

– У мисс Хулиган и Лютика не будет шляп, так что тебе тоже не нужно ее надевать. Кроме того, я не люблю носить капоры. Ленты натирают мне подбородок.

– И мне тоже. Я не знала, что твоя кукла и пони тоже придут на чаепитие. Я должным образом одета?

– Каждый одевает на мои чаепития то, что считает нужным, – заявила Пип. – Я не зануда.

Господи, Элинор вспоминала те дни, когда ей было шесть лет, и она устраивала чаепития для своих братьев, и ездила по-мужски на лошади, и прыгала в озеро в поместье в одной только нижней сорочке. Ей никогда не приходило в голову, что через несколько коротких лет все это у нее будет отобрано. Она сжала руку Пенелопы.

– Это будет приятное чаепитие.

– Великолепное чаепитие, – поправила ее Пип.

Элинор улыбнулась.

– Да, великолепное чаепитие.

Если Мельбурн ожидал, что Валентин будет отдавать двадцать четыре часа постоянному присмотру за его сестрой, то герцог будет очень разочарован. Маркиз наклонился вперед, скрестив руки на луке седла, и наблюдал за тем, как Элинор оставила Кобб-Хардинга на подъездной дорожке и исчезла в глубинах Гриффин-Хауса.

Валентин сосчитал до десяти, затем решил, что на сегодня с лихвой выполнил свои обязанности и повернул Яго в сторону «Иезавель». Если он сможет хоть немного поиграть, то, по крайней мере, этот выезд не будет полностью потрачен впустую.

Обязательства. Валентин ненавидел их и редко расплачивался по ним, за одним очевидным исключением. По правде говоря, он полагал, что если Мельбурн когда-либо и намеревался попросить у него об одолжении, то это было бы нечто более… бесчестное, чем следить за добродетельной женщиной.

Или, возможно, Элинор была немного менее добродетельна, чем он раньше думал о ней. С отличной точки наблюдения в Гайд-парке, вдоль одной из дорожек для верховой езды, маркиз видел, как Кобб-Хардинг поцеловал девушку. Она не упала в обморок, не закричала и, даже, не сбежала, а вместо этого съела еще одну ложку мороженого. Не смотря на спокойный и собранный характер, Нелл лучше быть осторожнее, если она хочет избежать появления на страницах газет в разделе сплетен.

Какое бы соблазнение не замыслил Кобб-Хардинг, это ему, очевидно, не удалось. В то же время, хотя Валентин и отдавал должное этому клоуну за его смелость, но не был уверен, что сам использовал бы подобную стратегию. Разозлить братьев Гриффин – это верный путь к разорению или еще хуже. Кроме этого, поцелуй – первый поцелуй – между двумя потенциальными любовниками никогда не должен происходить в тесноте между двумя изгородями. И то, что Элинор сразу же возобновила свой интерес к мороженому, не было хорошей приметой для Кобб-Хардинга.

Валентин вздохнул. Обычно неудача другого мужчины в общении с девицей могла стать его собственной удачей. Однако не с этой девицей. Не имеет значения, как привлекательно она выглядела в светло-зеленом муслиновом платье с узором. Это платье не было одним из творений мадам Констанцы, и маркиз был уверен, что видел ее в нем раньше. Но свет в ее глазах, дерзкий восторг в ее улыбке – это было новым. И абсурдно тревожным.

– Продемонстрируй немного самоконтроля, Деверилл, – пробормотал он себе под нос. Черт побери, это может стать хорошим упражнением для него, если ничего большего не выйдет. Дьявол знает, что Валентин обычно не использовал силу, физическую или умственную, с намерением сдерживать себя.

К тому времени, когда маркиз покинул «Иезавель», он уже выиграл достаточно, чтобы заплатить за поздний ленч и превосходную бутылку кларета, Ощущая себя весьма довольным собственной персоной, он поехал домой переодеться к обеду.

– Есть какие-то новости? – спросил маркиз, когда дворецкий последовал за ним из прихожей.

– Вам принесли письмо с частным посыльным, милорд, – ответил Хоббс, предлагая послание на серебряном подносе.

Валентин взял его. Углы письма выглядели лишь слегка помятыми, так что дворецкому не посчастливилось узнать его содержание.

– Вероятно, от леди Марии Квентон, – предположил маркиз, поднося послание к носу и нюхая его. Никакого запаха. Хм. Возможно, это от Лидии.

– Я не стал бы держать пари на этот вариант, милорд, – заметил дворецкий. – Вы желаете выпить чая?

Распечатывая послание, маркиз вручил бутылку кларета Хоббсу свободной рукой.

– Открой мне ее, хорошо? – попросил он, направляясь в библиотеку, чтобы в одиночестве прочитать послание.

Вступление, написанное, как и остальное письмо, экономным, аккуратным почерком, было кратким и по существу.

Деверилл,

Согласно календарю Элинор, она приняла приглашения на следующие мероприятия.

Маркиз поднял глаза и потянулся за сигарой.

– Ты, должно быть, шутишь, Мельбурн, – пробормотал он, снова усаживаясь в кресло. Но, судя по краткому, детальному списку мест, дат и часов, герцог был в высшей степени серьезен. Валентин пропустил все, начиная с «леди Делмонд – вышивание» до конца письма.

Большинство из этих выходов не потребуют твоего присутствия, но как ты можешь видеть, существует много незаполненного времени между ними. Вот где ты должен быть рядом с ней.

Мельбурн.

Первой мыслью Валентина было, разорвать послание на мелкие кусочки и бросить в огонь. Однако, в самом низу листа крупными буквами Себастьян нацарапал: «ТЫ МНЕ ДОЛЖЕН».

К счастью, Хоббс выбрал этот момент, чтобы поскрестись в дверь библиотеки и войти со стаканом кларета на подносе.

– Что-нибудь еще, милорд?

– Да. Принеси мне целую бутылку, – когда дворецкий вышел, Валентин еще раз просмотрел список мероприятий Элинор. – Тебе бы лучше разорвать мою чертову бумажку после этого, Мельбурн, – прорычал он, делая глоток кларета.

Пустые места в расписании девушки займут все его свободное время и еще немного сверх того. Кроме того, ему придется выслеживать ее так, чтобы это было незаметно. Если Элинор осознает, что он действует как ее порочный ангел-хранитель, то она никогда не простит его, а по каким причинам – имело для него значение.

Так как, согласно ее календарю, запланированным событием на этот вечер был обед с леди Барбарой Хаусен и ее семьей, то у маркиза было время до бала у Хэмптонов, чтобы решить, что он собирается делать. И, конечно же, посещение этого относительного скучного мероприятия означало, что он пропустит все то грешное и распущенное, что будет происходить в этот же вечер на частной вечеринке лорда Белмонта.

Внезапно ему в голову пришла одна мысль, и Валентин улыбнулся. Элинор вне всякого сомнения представит завтра вечером еще одно творение мадам Констанцы. Он надеялся, что это будет что-то красное.

– Нелл, уже почти восемь часов! – голос Закери донесся из-за двери спальни. – Ты, наконец, готова?

Элинор снова повернулась к зеркалу. Платье прибыло только час назад, а на то, чтобы привыкнуть видеть себя в нем уйдет примерно в десять раз больше времени.

– Господи, – пробормотала она, пробежав пальцами вдоль низкого выреза малинового платья, которое едва прикрывал ее грудь. – Я чувствую себя практически голой.

– Вы не услышите возражений от меня, миледи, – вставила Хелен, набрасывая серебристую шаль на плечи хозяйки. – Но что скажут ваши братья?

Она уже размышляла об этом. Существует соглашение или нет, Элинор никогда не выйдет за дверь без того, чтобы они не потребовали показать, что на ней надето. И будет еще хуже, если она скажет им, чтобы они не сопровождали ее на бал.

– Думаю, время пришло. Пожалуйста, поставь Закери в известность, что мы попробовали холодные компрессы и фиалковые нюхательные соли, но моя голова все еще ужасно болит, поэтому я никуда не поеду сегодня вечером.

– Вы хотите, чтобы я сказала ему это? – пискнула Хелен.

– Я не могу этого сделать, – прошептала Элинор в ответ. – И передай это, пожалуйста, немедленно, пока он не сломал дверь.

Она спряталась так, чтобы ее не было видно из дверей, пока Хелен делала то, о чем она попросила. Следуя соглашению, она должна была, пританцовывая, выйти через парадную дверь, одетая в то, что сама выбрала, и забраться в чей-нибудь экипаж, ничего не объясняя до тех пор, пока не будет готова к последствиям. На самом же деле девушка была совершенно уверена, что ее соглашение – это просто лист бумаги, и что в непробиваемых головах ее братьев сидит двадцать один год сверхопекунского, надменного поведения. В этом случае лучше всего избавить их от искушения действовать.

Хелен закрыла дверь и повернулась, прислонившись к ней.

– Да сохранят меня святые, я отправлюсь к дьяволу за это, – пробормотала она.

Элинор вышла из своего укрытия.

– Ерунда. Когда я приеду на бал, они поймут, что это была моя затея. Я просто пытаюсь избежать ненужной неловкости, вот и все.

– Да, миледи. Но что мы теперь будем делать?

– Мы будем наблюдать из окна за тем, как они уедут, а затем спустимся вниз, чтобы подождать моего сопровождающего.

Фактически же Элинор заставила наблюдать из окна Хелен, потому что не в ее интересах было, чтобы один из братьев заметил сестру или ее распущенные волосы, перехваченные малиновыми лентами. Они довольно скоро увидят ее на балу – там, где они не смогут ничего сделать ни с ее прической, ни с ее платьем. Девушка предполагала, что хотя ее платья могут вызвать пересуды, но, если судить беспристрастно, они не смогут вызвать скандал, что бы ее братья не предпочитали думать.

– Они уехали, миледи, – через несколько мгновений сообщила Хелен. – Я клянусь, его светлость посмотрел прямо на меня.

– Даже если он и сделал так, это не имеет значения, – нервная дрожь пробежала по позвоночнику девушки. Она собирается совершить это, не взирая на то, чего хочет Мельбурн. Это была свобода и романтика, и это было волнующе, хотя и чрезвычайно действовало на нервы. Элинор ненадолго задумалась над тем, как Деверилл умудряется постоянно поддерживать высокий уровень подобного поведения, без того, чтобы с ним не случился удар.

Женщины поспешили вниз. Стэнтон выглядел так, словно предпочел бы умереть, чем быть ответственным за то, что выпустит девушку из дома. Но Элинор одарила его своей версией пристального взгляда Гриффинов, и дворецкий проглотил то, что собирался сказать. Когда снаружи загрохотала карета, он молча открыл дверь.

Не карета, исправилась девушка, когда вышла на крыльцо. Это снова был гоночный фаэтон.

– Нам будет не нужна компаньонка, – пояснил Стивен, очевидно, прочитав вопрос по ее лицу. Он протянул руку, чтобы помочь девушке забраться на высокое сиденье. – К тому же мы сможем быстро сбежать, если нам это понадобится.

Элинор рассмеялась.

– Я надеюсь, что нам не нужно будет убегать в ночь, – возразила она. – Хелен, кажется, ты свободна на этот вечер.

Горничная посмотрела на хозяйку, на ее запрокинутом лице была начертана обеспокоенность.

– Но миледи, вы…

– Приятного вечера, – твердо оборвала ее Элинор, отворачиваясь. – Едем?

– Как пожелаете, – прищелкнув языком, Стивен Кобб-Хардинг пустил упряжку мелкой рысью. – Могу ли я сказать, что вы выглядите… более чем просто потрясающе этим вечером?

Девушка заметила, что его взгляд несколько раз устремлялся на ее грудь. Подобное внимание заставляло ее чувствовать себя одновременно и желанной, и странно неловко, и девушка запахнула шаль плотнее на своих плечах. Элинор одернула себя. Она просто не привыкла к такого рода вниманию.

– Благодарю вас, Стивен.

– А ваши братья не чинили вам препятствий, когда вы сообщили им, что вы приедете со мной этим вечером?

– Нет, – Элинор нахмурилась. Нечестность не была частью ее плана, но, кажется, она уже и так достаточно налгала. – На самом деле…я не сказала им.

– Не сказали? Значит, вы дали им понять, что вы прибудете с кем-то более приемлемым? Элинор, я не…

– Я сообщила им, что у меня болит голова, и что я вообще не поеду, – резко произнесла она. – Один большой сюрприз и последующий за этим спор мне кажется лучшим, чем несколько мелких распрей.

Он почти минуту сидел молча рядом с ней. Она не хотела оскорбить Стивена, но он и так знал, что не состоял в списке приемлемых поклонников, составленных ее братьями. В противном случае, он не стал бы сообщать тем вечером о том, что хотел поговорить с ней весь прошлый год. К ее удивлению, Стивен Кобб-Хардинг, кажется, лучше, чем любой мужчина, которого она знала, включая маркиза Деверилла, понимал, как она нуждается в свободе, волнении и романтике. И хотя, время от времени, он заставлял ее чувствовать себя неловко, но это было только потому, что она все еще не привыкла к своим расправленным крыльям. Да, именно так.

– У меня есть идея, – внезапно сказал Стивен.

– Что за идея?

Медленная, очаровательная улыбка появилась на его губах.

– Вы хотите посетить именно балл Хэмптонов или, может быть, у вас есть желание попробовать на вкус настоящую, подлинную свободу и приключение?

Бал, закричал здравый смысл. Она произведет там достаточно шума. Но будет ли это настоящей, подлинной свободой? Или она просто сделает из себя посмешище ради того, чтобы расшевелить своих братьев?

– Что же я могу попробовать? – уклончиво поинтересовалась она.

– Это еще один прием в респектабельном доме, но там леди могут играть и пить, а также приглашать джентльменов танцевать.

Это было очень похоже на неприятности.

– Я не…

– Там все одевают маски, так что вам не нужно будет беспокоиться о каком-либо скандале. Конечно же, мы сможем уйти, если вы почувствуете себя хоть в малейшей степени неловко. Но я думал, что свобода…

– Да, – выпалила она. – Едем туда.

В маске она сможет посетить этот прием. В малиновом платье и в маске, никто, кроме Стивена, не узнает, что она – леди Элинор. Она сможет, по крайней мере, осмотреться и решить, хочет ли остаться. В любом случае, ее братья полагают, что она дома в постели, так что они не станут беспокоиться, если сестра не появится на балу у Хэмптонов.

– Вы уверены? – спросил Стивен.

– Да. Я хочу пойти туда.

Его улыбка стала еще шире.

– Мы отлично повеселимся. Вот увидите, – Стивен ухмыльнулся, очевидно, догадываясь о ее колебаниях. – К тому же это будет захватывающе и романтично. Все, как вы хотите.

Элинор очень надеялась, что так и будет, потому что здравый смысл все еще кричал внутри нее, призывая передумать.

Поиск по сайту: