Руководствуясь криком

Я верю, что каждый из нас был создан со страстью. Но серьезные и уважаемые голоса окружающего мира делают все, чтобы убить эту страсть, потому что люди, руководствующиеся страстью, могут вызвать культурный сдвиг. Страстные люди могут быть опасными, безрассудными и революционными к лучшему или к худшему.

Я видела много вещей в жизни, которые мешали мне, возмущали меня, смущали меня. Я знала в глубине, что было что-то не так с миром. Я чувствовала несправедливость, будто она вызвала огонь, кипевший в центре Земли, и все было испорчено запахом серы из трещин в земной поверхности. Крик был моей естественной реакцией на несправедливость.

Я полагаю, что я всегда искала истину. Всякий раз, когда кто-то был достаточно смелым, чтобы кричать о чем-то, это заставляло меня думать, что человек должен действительно верить в то, что он или она говорит. Крик это своего рода сыворотка правды. Я предполагала, что когда люди кричат, их сердца превращаются в единый голос. Много раз, когда кто-то кричал на меня, моя реакция была либо принять то, что крик справедлив, или ответить обратно - мой громкий призыв на прямую несправедливость.

Когда я начала писать музыку со скримингом, главным для меня было поразить кого-то наповал. Петь, говорить, кричать, все это представлялась мне как соответствующая реакция на жизнь, в то время как я должна была изменить мир, пока я дышу, мой голос должен быть инструментом перемен. Когда я не верила в Бога, все мои высказывания, громкие слова, крики были чем-то вроде поиска, но по большей части я чувствовала, что обладаю разрушительной властью над тем, что ненавижу. В моей ненависти была честность, даже тогда часть моего гнева и ненависти была направлена против ужасного зла.

Так в моем проклятии зла, было неопределенное чувство, что я могу изменить это. Но моя идея о справедливости против зла, была во многом еще большим злом. После того, как Бог спас меня, я нашла назначение скримингу - говорить правду взамен всей той лжи, что заключена в сердцах людей. Лжи, как та, в которую я верила, когда хотела умереть. Такой лжи как: "Счастье не придет никогда", "Ничто не сможет разрушить цепи вокруг моего сердца","Все будет намного лучше, если меня не станет".

Несправедливость существует в мире - как люди, использующие нашего Бога – данный нам дар, чтобы заставить других считать, что они ничего не стоят. Я использовала свой голос, как судья, называла некоторых людей бесполезными. Те, кто злоупотреблял и использовал других, были бесполезными камнями, так я пела, кричала, говорила о них. Я кричала ради анархии, потому что я была свидетелем злоупотребления полномочиями. Анархия появилась, чтобы быть правосудием для злоупотребления властью. Я кричала, потому что ощущалось, будто я кричу ради жизни. Было приятно думать, что у меня было право голоса в жизни, даже если бы только я могла слышать его. Было бы хорошо сменить страсть на что-нибудь. Это заставило меня чувствовать себя живой и дало мне смутное ощущение, что моя жизнь имела немного влияния или значения.

Иногда вещи будут застревать в ваших кишках и доводить вас почти до безумия, когда вы думаете о несправедливости. Для меня это такое зверство, как торговля людьми, насилие, сексуальное изнасилование, насилие в отношении беззащитных жертв, и многие другие вопросы. Бог посылает эти страсти в наши сердца, чтобы мы никогда не забывали хорошее, так что бы мы никогда не забыли, что кто-то всегда нуждается в помощи. Так, много людей живет, скрючившись от жалких ветров отчаяния, горя и гнева, и они делают это в относительной тишине. Мое стремление, мое движение, было кричать, потому что так казалось правильнее. Чувствовалось, что это может изменить всё каким-то мистическим образом. Мне казалось, что это будет самым честным ответом, как молитвы для меня сейчас.

Когда я столкнулась с Богом, я заметила, что многие христиане не были так пристрастны, по крайней мере, внешне. Может быть, я кричала, потому что каким-то странным путем это позволило мне быть ближе к Богу, который, я знаю, беспокоится о несправедливости - это разбивает ему сердце. Разбитое сердце заставляет меня кричать, исходит от разбитого сердца Бога, который вселился в меня, больную и стремящуюся к его созданию, чтобы узнать, как оно красиво, ценно и любимо.

Фил Ансельмо помог мне понять, что в мире что-то не так - есть несправедливость, о которой надо кричать, несправедливость, которую нужно пытаться исправить.

Но Бог помог мне понять, что его сердце разрывается, когда нам больно. Он помог мне увидеть свое сострадание и милость. Он также открыл мне, что он ревущий лев Отца, который хочет избавить нас от сокрушенности. На самом деле, он стал разбиваться на части для нас, чтобы стать целым, невредимым и совершенным.

Позже Библия также подтвердила, что мои слова могут быть созидательными, а также разрушительными, и что пылкое сердце позади моих слов может и изменит мир, хорошо это или плохо. Но Бог по-прежнему доверял мне голос. Придет день, когда я буду молиться за него, чтобы воспользоваться им, вдохнуть жизнь в людей, которые были уничтожены другими голосами - лживыми голосами. Я молилась Богу, желая использовать свой голос, чтобы кричать правду над каждой ложью, стремящуюся уничтожить каждого, кого он сделал для великих вещей. Это все о нас. Если бы мы только верили этой правде! Если бы мы только могли отвергнуть каждую ложь, которая говорит нам что-то иное.

Причина,

По которой я хотела умереть

Первая часть Библии полностью о важности слов. Вся первая глава повторяет:

"И сказал Бог". И стало так.

"И сказал Бог". И стало так.

"И сказал Бог". И стало так.

Когда Бог создавал человека, он дал ему дыхание из собственных уст, дал способность говорить. Но мне никогда не нужна была Библия, чтобы понять: всё, жизнь и смерть лежат под властью языка. Я чувствовала это, когда определенные люди говорили мне:

"Ты страшная"

"Ты никому не нравишься"

"Ты тупая"

"Ты вечно мешаешься"

"Я ненавижу тебя"

Мне казалось, что я умираю. Тогда Бог посылал мне другие голоса:

"Ты красивая"

"Ты мне нравишься"

"Ты умная"

"Ты всегда поможешь"

"Я тебя люблю"

После этих слов я чувствовала, что возвращаюсь к жизни.

Я не верю, что издевательства – главная причина нашего желания смерти. Я думаю, они, как своеобразный курок для людей, как юная я, для тех, кто не уверен в своем предназначении – для людей склонных к печали, для тех, кто не может успокоиться пока не найдет ответы на глубокие вопросы, на которые мир даёт поверхностные ответы.

Но даже, несмотря на то, что это не единственная причина, по которой люди хотят умереть, физическое и моральное насилие – сильно и разрушающе, для человека, который ищет понимания своей личности. Годами я несла груз из разрушающих слов. Я научилась быть сообразительной и поэтичной в своей ненависти, выбрасывая из этого груза те вещи, которые другие клали туда. Я научилась демонической «мудрости» морального и эмоционального насилия, будучи целью этих демонов.

Я была также хороша в демонической «мудрости» вранья, обмана, воровства, манипуляции, вражды, высокомерия, сплетен, разногласий, и так далее… Я продолжала строить свой арсенал, стремясь делать вещи, которые я считала хорошими. Я находила оправдания для тренировки всех этих демонических «мудростей». Я убедила себя, что до тех пор, пока я вношу хорошее в этот мир (чтобы я не считала хорошим), мне можно использовать эти орудия. И я была жутко оскорблена понятием греха. Мне казалось, что я была просто мишенью для мести тех людей, которые хотят показывать на тебя пальцем, хотят, чтобы ты чувствовал себя дерьмом, хотят контролировать твою жизнь. Так что, я намеренно погружалась во все то, что в Христианском понимании было грехом. Стоило мне встретить кого-нибудь, кто еще не был захвачен наслаждением от проделывания всех этих «полных греха» вещей, как я ставила себе цель «освободить» их, заставляя делать те вещи, которые до этого для них были под сторожащим табу.

Любой нравственный компас, который я использовала, управлялся лишь моими эмоциями. Я позволила эмоциям говорить, что хорошо для меня, а что плохо. Я называла это «слушать своё сердце».

Но в то время как я погружалась в свою легко-меняющуюся нравственность, моё сердце всегда было в стороне. Оно должно было оставаться в стороне, чтобы я могла убеждать себя, что все в порядке. Но когда вокруг становилось тихо, и все уходили домой, когда я оставалась одна в своей комнате, я чувствовала пустоту, разрастающуюся внутри меня. Невозможность заснуть была ужасна, потому что когда я ложилась в кровать ночью, я чувствовала, что открываю глаза страшной реальности, реальности, которая шептала, Ты просто обманываешь себя, Лейси.

Может быть, я старалась быть все время занятой, чтобы игнорировать реальность. Я чувствовала себя неспокойно и мучительно неприятно, когда оставалась одна. Я чувствовала себя больной, неправильной, испорченной, но я не могла объяснить себе, почему это так. Конечно, обычно я могла понять, почему больно моему телу, и часто я могла видеть, что поможет мне: время, пластырь или какое-нибудь обезболивающее.

И я могла видеть, что плохо для моего сознания. Обычно, нужно было просто не накуриваться перед школой, если я хотела хорошо написать переводной тест по математике. Я даже могла понять, что плохо для моих эмоций иногда. Если меня сильно заботили отношения, я могла пойти к человеку, который сделал мне больно, поговорить с ним, исправить это. Так что даже эти раны могли зажить.

Но поздно ночью я чувствовала, что мое странное, ноющее беспокойство, появляется откуда-то из-за моего тела, из моей души, даже из моих эмоций. В этом жутком отчаянии, с которым я не хотела сталкиваться, возможно, было что-то большее, чем то что я понимала; возможно, было что-то в моей жизни, от чего я пряталась. Но мысли об этом заставили бы меня встать лицом к лицу именно с той вещью, которую я больше всего боялась. Они заставили бы меня признать, что я такая же испорченная, как все те люди, которых я ненавидела, полагая, что они лишь зря занимают место на Земле, и возможно мне бы пришлось столкнуться с теми обвинениями, в которых я осуждала остальных.

Когда таким образом я доводила себя до крайности, я начинала оправдываться перед своим сердцем. Я объясняла самой себе, что я другая, что я могу быть оправдана и прощена. Наконец мои мысли начинали утихать. Мое сердце, душа и тело были истощены. Но что-то глубже во мне не давало заснуть, мое беспокойство, боль, чувство пустоты все еще были там.

И потом изношенная изнутри я начинала плакать.

Плач по ночам был таким обычным чувством для меня. Соответствующей реакцией на жизнь. Что-то совсем не так было со всем этим, но у меня не было ответов, чтобы это исправить. По утрам я чувствовала лишь глубокое одиночество. Самыми пустыми, тихими и одинокими частями моего дня были времена, когда я ложилась и когда я вставала.

Это невероятно, но эти части дня скоро станут для меня самыми чувственными и приятными. В эти моменты я научусь осознавать, что Бог, в которого я так сильно старалась не верить, обнимает меня так, как никто другой никогда не сможет.

Позже я пойму, что я не просто тело с сознанием, эмоциями, сердцем и душой. Я узнаю, что за моей душой есть дух, который я отрицала. За моей душой стоит дух, который Бог заложил, как основу меня. Он станет источником жизни для меня – или если он будет отрицаем и отравлен, источником смерти. Даже тогда я понимала, что мое тело – это скорее оболочка, чем сама я. Но я полагала, что моя душа состоит: из разума, воли и эмоций. Но теперь я нашла более глубокую часть себя: удивительную, свободную, и она помогла мне справиться с хаосом и смятением внутри.

Конечно у меня были мечты, цели, вещи, которые я ценила в своей жизни, но, если быть честной, все те вещи,которые я думала имели большое значение, на самом деле были совсем не важны для меня.Потому что, если бы они были по-настоящему важны, я бы не планировала убить себя вчера.
Но сейчас я здесь.Просыпаюсь.Поднимаюсь навстречу новому дню.И этот день выглядит и пахнет по-другому для меня.Я просто лежу в своей кровати, осматриваю свои вещи.Но я чувствую будто я впервые открыла глаза.Именно в это утро я забыла о том, как ненавидела вставать каждое утро все прошлые годы.Что-то тянется в этой комнате.Это что-то настоящее и полное смысла.
Что заменит мою ненависть?Это тянущее чувство, что окружает меня?
Сегодня я полна жизни-в первый раз.Ненависть ушла и на ее месте я чувствую свободу,и я не хочу чтобы эта свобода исчезла.Я хочу чтобы она осталась.Я хочу чтобы она летала.Я хочу чтобы она летала со мной.

Боль много значила для меня. Я могла её чувствовать. Но когда я была нема к боли, я чувствовала лишь тревогу. Постепенно физическая и эмоциональная боль заставили меня полностью онеметь. Боно пел правду: «Единственная боль – это ничего не чувствовать». Это одно из самых опустошающих, смертельных чувств.

Ты можешь понимать, что делает больно твоему телу и эмоциям в этой жизни, но ты не всегда можешь видеть, что делает больно Духу. Я думаю, моя зависимость от печали превратилась в зависимость от ярости и насилия. Я знала, что если доведу маму до определенной точки, то она сорвется. Если мамы не было рядом, я доставала старшего брата. Если и его не было рядом, я нацеливалась на людей из школы.

Мне нравилось сориться с теми, кто не мог оставаться в стороне. Я была настолько испорченна, что просто создавала ужасные ситуации, лишь чтобы поплакать о несправедливости в моей жизни. Мне становилось скучно, и я вела себя так, чтобы сумасшедшая драма разыгралась. Я была зависима от эмоциональной боли. Если мне было не на что жаловаться в собственной жизни, я переживала о проблемах других людей так, будто это была моя жизнь.

Эмоциональная боль, которую я так желала, убивала меня.

В конце концов, жизненные обстоятельства должны были травмировать, чтобы хоть как-то меня задеть. Но к тому времени как боль потеряла свой вкус, я поняла, что онемела.

Поиск по сайту: