КОНЕЦ И... НАЧАЛО

Когда осенью 1541 г. Ретик отправился в обратный путь в Виттенберг, в его дорожной сумке лежала готовая к печати рукопись сочинения Коперника «О вращениях небесных сфер» (возможно, в копии, выполненной рукой Ретика). К тому времени слухи о вармийском ученом и его астрономической теории стали особенно сильными - к Дантиску не раз приходили письма с запросами, когда же труд его каноника, о котором все так наслышаны, наконец увидит свет, и тот постарался не упустить случая прославиться в роли мецената, прислав в качество эпиграфа к книге свое стихотворение. Коперник вежливо поблагодарил, но в книгу стихотворение не попало.

Однако от оформления рукописи до ее издания прошло еще значительное время, предстояло преодолеть еще немало трудностей. Холодный прием, оказанный Ретику после его возвращения в цитадель лютеранства, вынудил его в скором времени не только отказаться от издания книги в Виттенберге, как он сначала предполагал, но и вообще оставить там работу. Как мы знаем, в Виттенберге его стараниями в мае 1542 г. была издана лишь небольшая часть сочинения, посвященная тригонометрии с добавлением весьма совершенных и оригинальных тригонометрических таблиц. А сам Ретик в это время был уже далеко - па пути в Лейпциг, к новому месту работы. По дороге он заехал в Нюрнберг - крупнейший книгоиздательский центр того времени, где договорился о печатании книги Коперника с одним из лучших тогдашних издателей Иоанном Петреем. Но и тут не обошлось без неприятностей - бывший учитель Ретика Иоанн Шонер, которому посвящалось «Первое повествование», узнав о выходе тригонометрического сочинения Коперника, увидел в нем конкурента сочинениям Региомонтаиа, распространению которых он содействовал, более того, Шонер, как мы знаем, даже заподозрил Коперника в плагиате - заимствовании нескольких теорем у Региомонтана (между тем как у Коперника доказательства исходили из других положений, были проще и изящнее). Тем не менее Шонер перенес свое недоброжелательство на все произведение Коперника в целом, а заодно и на своего бывшего ученика Ретика - столь ярого сторонника нового учения.

Ретик, по-видимому, весьма болезненно воспринял нападки Шонера. Но не это вынудило его покинуть Нюрнберг - нужно было спешить к новому месту работы. Не имея возможности осуществить личное наблюдение за изданием книги «О вращениях», он обращается с просьбой об этом к уже известному нам Осиандеру. Осиандер согласился, по в скором времени он пишет письмо Копернику с предложением предпослать книге предисловие, в котором новая теория трактовалась бы как простая гипотеза, позволяющая математически проще описывать наблюдаемые движения небесных светил. Этим самым предлагалось умерить возмущение перипатетиков, т. е. сторонников учения Аристотеля, и теологов. Аналогичное письмо Осиандер направил Ретику. Коперник отказался последовать совету Осиандера и вместо ожидаемого предисловия посылает в протестантский Нюрнберг свое последнее произведение - посвящение «De Revolutionibus» главе католической церкви папе Павлу III.

Это посвящение само по себе представляет значительный интерес. Но нужно знать и кому оно адресовалось: Павел III (1468-1549) был последним представителем гуманизма на папском престоле. Получив гуманистическое образование у Помпонио Лето, а затем в Флорентийской академии, он принимал участие в движении гуманизма, состоял в переписке с рядом видных его представителей, в том числе с Эразмом Роттердамским. С 1493 г. он - кардинал. Искусное лавирование между французской и испанской партиями привело его в 1534 г. к избранию на папский престол. Однако при Павле III ясное гуманистическое небо Европы стало весьма заметно заволакиваться тучами: в 1539 г. был учрежден Орден иезуитов, в 1541 г. реорганизована инквизиция, а в 1542 г. состоялся вселенский собор в Триденте, возвестивший начало католической реакции...

Впрочем, когда Коперник писая свое обращение, он еще не учитывал надвигавшихся перемен. - это не почтительное письмо скромного каноника к его святейшеству, главе католической церкви, а, скорее, послание гуманиста к гуманисту, насыщенное цитатами из греческих авторов и ссылками на классиков. Это рассказ о сомнениях автора, решающего трудный вопрос о публикации труда всей своей жизни.

«Наедине сам с собою я долго размышлял, до какой степени неленой моя ακρόαμα [175] покажется тем, которые на основании суждений многих веков считают твердо установленным, что Земля неподвижно расположена в середине неба, являясь как бы его центром, лишь только они узнают, что я, вопреки этому мнению, утверждаю о движении Земли. Поэтому я долго в душе колебался, следует ли выпускать в свет мои сочинения, написанные для доказательства движения Земли, и не будет ли лучше последовать примеру пифагорейцев и некоторых других, передававших тайны философии не письменно, а из рук в руки, и только родным и друзьям, как об этом свидетельствует послание Лисида к Гиппарху. Мне кажется, что они, конечно, это делали не из какой-то ревности к сообщаемым учениям, как полагают некоторые, а для того, чтобы прекраснейшие исследования, полученные большим трудом великих людей, не подверглись презрению тех, кому лень хорошо заняться какими-нибудь науками, если они не принесут им прибыли, или если увещания и пример других подвигнут их к занятиям свободными науками и философией, то они вследствие низости ума будут вращаться среди философов, как трутни среди пчел. Когда я все это взвешивал в своем уме, то боязнь презрения за новизну и кажущуюся бессмысленность моих мнений чуть было не побудила меня отказаться от продолжения задуманного произведения» [176].

Далее Коперник вскрывает причины, побудившие его прийти к мысли о движении Земли: «...Я не хочу скрывать от Твоего святейшества, что к размышлениям о другом способе расчета мировых сфер меня побудило именно то, что сами математики не имеют у себя ничего вполне установленного относительно исследования этих движений.

Прежде всего они до такой степени не уверены в движении Солнца и Луны, что не могут при помощи наблюдений и вычислений точно установить на все времена величину тропического года. Далее, при определении движений, как этих светил, так и других пяти блуждающих звезд, они не пользуются одними и теми же принципами и предпосылками или одинаковыми способами представления видимых вращений и движений...

И самое главное, так они и не смогли определить форму мира и точную соразмерность его частей» [177].

Итак, вот что побудило Коперника к коренной перестройке всей астрономической науки - точное определение продолжительности тропического года, требовавшее правильного обоснования прецессионного движения Земли (это настойчиво подчеркивал и Ретик в «Первом повествовании»), а также определение формы мира и точной соразмерности его частей.

Свои построения Коперник строит не па голом месте. Он «...принял на себя труд прочитать книги всех философов, которые только мог достать, желая найти, не высказывал ли когда кто-нибудь мнения, что у мировых сфер существуют движения, отличные от тех, которые предполагают преподающие в математических школах» [178].

И он обнаруживает, что такие взгляды имели еще ученые античности - у Цицерона встречается упоминание о том, что Никетас (правильно Гикетас) считал, что Земля движется, у Плутарха упоминание о ранних сторонниках этой идеи - Филолае, Гераклиде из Понта, пифагорейце Экфанте. Но все это, естественно, стало только отправной точкой при построении новой теории.

Во всем обращении неоднократно и настойчиво повторяется тезис о движении Земли: «...В предположении какого-нибудь движения Земли, если с круговым движением Земли сравнить движения и остальных блуждающих светил и вычислить эти движения... движения остальных светил и всех орбит я буду относить к движению Земли»... можно... «соблюсти явления и движения остальных светил и сфер при наличии движения Земли» и т. п. Коперник не боится задеть и авторитетного христианского писателя Лактация, говорившего «совсем по-детски о форме Земли, издеваясь над теми, кто открыл, что Земля имеет форму шара». Предвидя возражения теологов, он сразу же занимает активную оборону против них: «Если и найдутся какие-нибудь ματαιολογοι [179], которые, будучи невеждами во всех математических пауках, все-таки берутся о них судить и на основании какого-нибудь места Священного писания, неверно понятого и извращенного для их цели, осмелятся преследовать и порицать это мое произведение, то я, ничуть не задерживаясь, смогу пренебречь их суждением как легкомысленным» [180].

В поддержку своего учения Коперник приводит мнения князей католической церкви - епископов Павла Миддельбургского и Тидемана Гизе, кардинала Шомберга. Лютеранина Ретика он не упоминает по попятным причинам, что не может не вызвать у того чувства горечи…

И заканчивается это обращение гордым заявлением: «Я не сомневаюсь, что способные и ученые математики будут согласны со мной».

Получив послание Коперника к главе католической церкви, лютеранский богослов Осиандер вынужден был проглотить горькую пилюлю, однако не поместить его в книге, нарушив тем волю Коперника, не рискнул. Тогда он поступает иначе: пишет «Обращение к читателю о предположениях, лежащих в основе этой книги», в котором представляет дело так, будто бы излагаемое учение совсем не имеет в виду дать правильное объяснение строению системы мира, а является лишь как бы вспомогательным математическим средством, удобным для вычисления планетных движений. Это, конечно, противоречило духу книги и убеждениям самого Коперника, уверенного в том, что ему удалось открыть истинное строение планетной системы. Обращение было помещено без подписи, и можно было подумать, что написано оно самим Коперником,- все это дает основание признать, что своим действием Осиандер совершил подлог.

Сам Коперник заметить этот подлог уже не успел. Открывавшее книгу «Обращение» было его лебединой песней - вскоре после его отправки в Нюрнберг Коперник серьезно занемог. Он и раньше чувствовал себя неважно и в середине сентября 1540 г. стал хлопотать о назначении себе заместителя (хотя еще в 1541 г. исполнял обязанности председателя строительной кассы капитула). На эту должность Коперник просил назначить Яна Лоича, своего дальнего родственника. Папское утверждение, последовавшее в июне 1542 г., пришло в Вармию весной 1543 г., когда Коперник уже не поднимался с постели: в начале декабря предыдущего года он перенес кровоизлияние, вызвавшее правосторонний паралич. Находившиеся возле Коперника в последние месяцы его жизни каноник Георг Допнер и капитульный нотариус Фабиан Эммерих, выполнявший роль врача, мало чем могли облегчить его участь. Состояние Коперника было настолько тяжелым, что фрисландский ученый Гемма Фризий в письме к Дантиску высказывает предположение, что конца следует ожидать в самом начало 1543 г. Умер Коперник 24 мая. Относительно обстоятельств его смерти существует весьма трогательный и довольно достоверный рассказ одного из первых его биографов, знаменитого французского философа и астронома Пьера Гассенди, который в разных вариациях повторяется в большинстве жизнеописаний Коперника.

«Время его последней болезни почти совпадает с появлением из-под типографского станка бессмертного его творения. До сего времени обладавший удовлетворительным здоровьем Коперник начал страдать кровотечением, за которым последовал паралич правого бока. С этого времени его умственные способности и память стали ослабевать.

За несколько часов до смерти принесли ему экземпляр только что отпечатанного его сочинения... Он взял книгу в руки и смотрел на нее, но мысли его уже были далеко...»

В самом деле, первые экземпляры книги «О вращениях» были отпечатаны в типографии Петрея в конце марта 1543 г. Вполне вероятно, что издатель направил авторский экземпляр в Фромборк, и он вполне мог прибыть туда еще при жизни Коперника, но уже тогда, когда событие это не могло доставить автору ни радости, ни огорчения - радости увидеть свой труд в готовом для распространения виде, огорчения за обманным путем включенное в него анонимное предисловие, в котором, между прочим, писалось: «Я не сомневаюсь, что после того, как распространилась молва о новизне гипотезы, лежащей в основе этой книги, согласно которой Земля движется, а Солнце остается неподвижным в середине мира, некоторые ученые будут сильно поражены и выскажут мнение, что не следует ниспровергать издавна правильно обоснованные свободные искусства... Всякому астроному свойственно на основании тщательных и искусных наблюдений составлять повествования о небесных движениях... Поскольку никакой разум не в состоянии исследовать истинные причины этих движений, астроном должен изобрести и разработать хоть какие-нибудь гипотезы, при помощи которых можно было бы... правильно вычислить эти движения... Нет необходимости, чтобы эти гипотезы были верными или даже вероятными; достаточно только одного, чтобы они давали сходящийся с наблюдениями способ расчета...» [181]

Если на Коперника эти слова уже не могли произвести впечатления, то у него оставались друзья и единомышленники. О реакции Тидемана Гизе мы можем узнать из нижеследующего письма его к Ретину:

«Возвратившись из Кракова с королевского бракосочетания, я нашел в Любаве посланные тобой два экземпляра недавно отпечатанного труда нашего Коперника, о смерти которого я узнал, только приехав в Пруссию. Я мог бы уравновесить боль от кончины собрата и великого мужа чтением книги, которая как будто возвращала мне его к жизни, но уже в самом начале я увидел нарушение доверия, или, чтобы сказать более верно, бесчестность Петрея, что возбудило во мне негодование, еще более усилившееся первоначальной печалью. Как же не возмущаться столь большим преступлением, совершенным под покровом доверия? Я, однако, не знаю, следует ли в этом обвинять самого издателя, зависящего от деятельности других, или какого-нибудь завистника, который с горя, что ему придется расстаться с бывшей профессией, если эта книга станет известной, воспользовался простотой издателя для того, чтобы уничтожить доверие к этому труду. Чтобы он все-таки не остался безнаказанным за то, что позволил испортить дело чужим обманом, я написал письмо нюренбергскому сенату, указывая, что, по моему мнению, следует сделать для восстановления доверия к автору. Я посылаю тебе письмо с копией этого обращения, чтобы ты, когда дело уже сделано, мог бы судить, как следует провести это предприятие, потому что для переговоров с этим сенатом я не вижу никого более пригодного и даже более хотящего, чем ты, который бы играл роль предводителя хора во всей этой драме, так как ты, по-видимому, не менее самого автора заинтересован в восстановлении того, в чем были отступления от истины. Я усиленно прошу тебя тщательнейшим образом выполнить все, что касается этого. Если первые листы нужно будет перепечатать, то следует прибавить от тебя предисловие, чтобы очистить от клеветы уже выпущенные в свет экземпляры. Я хотел бы, чтобы в начале была помещена жизнь автора, которая когда-то была хорошо тобой написана, я ее читал и думаю, что в ней не хватает только конца, а именно его кончины, которая от излияния крови и последовавшего паралича правой стороны последовала на девятый день до июньских календ; при этом уже за много дней до того он лишился памяти и умственных сил и только при последнем издыхании увидел весь свои труд, в самый день своей смерти. Никто не помешает тому, чтобы этот труд считался напечатанным как бы до его смерти, этому не помешают и год, и то, что печатник не приписал даты окончания работы. Мне хотелось бы, чтобы ты прибавил также свою статью, в которой ты очень хорошо защитил теорию движения Земли от несогласия ее со Священным писанием. Так ты дополнишь том до настоящей величины и исправишь ту неловкость, что в предисловии к своему труду твой наставник ничего не сказал о тебе. Я полагаю, что это произошло не от невнимания к тебе, но от некоторой медлительности и беззаботности (так как он мало обращал внимания на то, что не относилось к философии, в особенности когда он уже был нездоровым), я хорошо знаю, как высоко он ценил всегда твои труды и помощь для его облегчения.

За то, что ты послал мне экземпляры труда, я много тебе благодарен, они будут мне в качестве вечной памяти не только об авторе, который был всегда мне дорог, но и о тебе, который играл роль Тезея в его трудах; ты приложил своп заботы и старания и для нашей пользы, чтобы мы не лишились плодов уже законченного труда. И так уже ясно, скольким мы все обязаны тебе за эти старания. Я хотел бы, чтобы ты уведомил меня, послана ли книга святейшему папе, если это еще не сделано, то я сам окажу эту услугу покойному. Будь здоров» [182].

Увы! Пожелание Тидемана Гизе о переделке начала книги так и осталось пожеланием. Видимо, к тому времени уже весь тираж был отпечатан и основная его часть разошлась. К тому же Ретик был далеко от Нюрнберга - в Лейпциге. Более того, биография Коперника, написанная Ретиком, о которой упоминает здесь Тидеман Гизе, бесследно исчезла, а уж Ретик-то, проведший рядом с Коперником почти два года, несомненно, располагал куда более подробными и достоверными сведениями, чем, скажем, Гассенди через 100 с лишним лет после того.

И второе издание книги «О вращениях небесных сфер», вышедшее в Базеле в 1566 г., и третье, амстердамское издание 1617 г. сохраняли фальшивку Осиандера, пытавшуюся исказить, впрочем тщетно, революционную сущность коперниканского учения. Уже выдающийся последователь Коперника Иоганн Кеплер установил, что автором фальсификации был Осиандер. Он сообщил об этом еще в 1609 г. на страницах «Новой астрономии», в которой выводились два первых закона движения планет вокруг Солнца. Подробно Кеплер написал об этом в своем произведении «Apologia Tychonis contra Nicolaum Ursum» - «Апология Тихо [Браге] протнв Николая Урса», которое, к сожалению, долго - до 1858 г. - оставалось неопубликованным, а ныне хранится в составе богатейшего собрания манускриптов Кеплера в Архиве АН СССР в Ленинграде. Кеплер писал здесь: «Автором этого предисловия был Андрей Осиандер, как об этом свидетельствует рука нюрнбергского гражданина Иеронима в моем экземпляре «De Revolutionibns». Он был в Нюрнберге, когда там издавался труд Коперника...» И далее: «Осиандер, более преследуя корыстные цели, чем науку, самую искреннюю серьезную мысль Коперника захотел скрыть своим предисловием. Этот замысел Осиапдера сохранял свою силу в течение более 60 лет. Пришло наконец время, как мне кажется, разоблачить эту подделку с помощью частных писем Осиандера» [183]. Затем Кеплер приводит содержание этих писем, которыми он располагал.

Кеплер ошибся в том, что замысел Осиандера сохранял свою силу только 60 лет. Лишь в польском издании трудов Коперника в 1854 г. была публично оглашена истина об авторстве «Обращения к читателю».

***

Николай Коперник скончался 24 мая 1543 г. Он был похоронен под плитами фромборкского кафедрального собора. К тому времени все или почти все его друзья 10-х и 20-х годов, когда его деятельность в капитуле была особенно интенсивной, уже сошли в могилу, поэтому похороны престарелого каноника были скромными и капитул не отметил его могилы пи отдельным надгробием, ни мемориальной доской-эпитафией. Лишь в 1581 г. епископом Марцином Кромером была установлена в соборе мемориальная доска, но к тому времени уже никто не помнил точного положения могилы великого ученого. И впоследствии место захоронения Коперника, несмотря на тщательные многократные поиски, так и не было установлено. Таким образом, весь фромборкский собор стал как бы огромной гробницей, где покоится прах великого астронома.

По завещанию Коперника оставшиеся после него небольшие денежные суммы отошли к его родственникам, главным образом к дочерям его сестры Катажины Гертнер. Книжное собрание досталось библиотеке Вармийского капитула, за исключением книг по медицине, отошедших библиотеке лидзбаркского замка и частично лечившему Коперника канонику Фабиану Эммериху. Впоследствии в ходе Тридцатилетней войны большая часть книжного собрания Коперника была вывезена в Швецию, где находится до сих пор в библиотеках Упсалы и Стокгольма. Астрономические приборы Коперника пропали бесследно... но его астрономическое учение стало достоянием человечества.

Существует предание, что, когда Ретик узнал о смерти Коперника, он воскликнул: «Конец? Нет, это начало бессмертия!»

Поиск по сайту: