ТОМ ВТОРОЙ 4 страница

Как толь­ко ми­тро­по­лит Алек­сий взял жезл, он у не­го сра­зу же стал рас­кру­чи­вать­ся, рас­кру­чи­вать­ся. От не­го на­ча­ли от­вин­чи­вать­ся ка­кие-то мел­кие де­та­ли, и он ста­но­вил­ся всё мень­ше и мень­ше. На этом ви­де­ние про­шло…

“Ма­лень­кие де­та­ли, ко­то­рые от­кру­чи­ва­лись от по­со­ха, - по­яс­нял впо­след­ст­вии о. Ио­анн, - это ав­то­ном­ные Церк­ви, ко­то­рые при пат­ри­ар­хе Алек­сии Вто­ром по­лу­чи­ли ста­тус са­мо­стоя­тель­но­сти в свя­зи с рас­па­дом СССР: Ук­раи­на, Бе­ла­русь, Мол­до­ва и При­бал­ти­ка…»

Ви­де­ние мо­жет и пред­ва­рять­ся, и со­про­во­ж­дать­ся по­яс­не­ни­ем «Го­ло­са»…

«Од­на­ж­ды в глу­бо­кий ве­чер, во вре­мя мо­лит­вы, ве­ли­кий чу­до­тво­рец Сер­гий Ра­до­неж­ский (XIV век) ус­лы­шал го­лос, звав­ший его по име­ни. Со­тво­рив мо­лит­ву, он от­крыл ок­но и уви­дел не­обык­но­вен­ный свет с не­ба. “Сер­гий! - го­во­рил го­лос, - Гос­подь ус­лы­шал мо­лит­ву твою о ча­дах тво­их.” В это вре­мя мо­нах уви­дел мно­же­ст­во пре­крас­ных птиц. Не­бес­ный го­лос про­дол­жал: “Так ум­но­жит­ся чис­ло уче­ни­ков тво­их, и по­сле те­бя не ос­ку­де­ют по­сле­дую­щие сто­пам тво­им”. Сер­гий в удив­ле­нии и ра­до­сти по­звал к се­бе сво­его уче­ни­ка Си­мо­на, и тот за­стал ещё чуд­ное яв­ле­ние. Эти пре­крас­ные пти­цы, пор­хав­шие в Сер­гие­вой оби­те­ли и во­круг неё, изо­бра­жа­ли со­бой дос­той­ных уче­ни­ков ве­ли­ко­го на­став­ни­ка. Од­ни из них до гро­ба ос­та­ва­лись в оби­те­ли сво­его от­ца, дру­гие са­ми ста­ли ос­но­ва­те­ля­ми мо­на­сты­рей во­круг пре­столь­но­го гра­да, по­слу­жив­ших об­раз­цом бла­го­чес­тия для жи­ву­щих в шу­ме мир­ской жиз­ни; на­ко­нец, тре­тьи уда­ли­лись в не­про­хо­ди­мые деб­ри се­ве­ра и от­ту­да све­ти­ли ми­ру див­ны­ми под­ви­га­ми и рас­про­стра­ня­ли ве­ру Хри­сто­ву».

А вот как свя­щен­ный Свет пред­ста­вил стар­цу Ио­си­фу Иси­ха­сту (1895-1959) смысл ду­хов­ной жиз­ни и уча­стия в ней Хри­сто­ва Вои­на…

«Ста­рец Ио­сиф рас­ска­зы­вал нам, что в по­ру сво­ей жиз­ни в ски­ту и упор­но­го под­виж­ни­че­ст­ва в без­мол­вии и мо­лит­ве он од­на­ж­ды ис­пол­нил­ся све­та. То­гда ум, по­гру­жён­ный в глу­би­ну серд­ца и на­сла­ж­даю­щий­ся мо­лит­вой, пре­рвал своё со­зер­ца­ние и об­ра­тил­ся к раз­лив­ше­му­ся во­круг вы­ше­ес­те­ст­вен­но­му све­ту. Вне­зап­но ста­рец уви­дел пе­ред со­бою длин­ный строй воо­ру­жён­ных мо­на­хов, на­по­ми­нав­ших опол­че­ние, из­го­то­вив­шее­ся к бит­ве. На­про­тив них стоя­ли, так­же в ви­де вой­ска, уг­рю­мые эфио­пы зло­ве­ще­го ви­да...

При этом со сто­ро­ны мо­на­хов вы­со­кий и слав­ный вое­на­чаль­ник ска­зал Ио­си­фу: “Хо­чешь встать в пер­вый ряд сра­жаю­щих­ся?” Тот же в от­вет, сам же­лав­ший это­го, весь­ма об­ра­до­вал­ся и по­про­сил по­ста­вить его имен­но ту­да... То­гда не­кий Го­лос тор­же­ст­вен­но про­из­нёс:

“То­му, кто же­ла­ет му­же­ст­вен­но сра­жать­ся про­тив этих мрач­ных вои­нов Зла, я не бу­ду пре­пят­ст­во­вать, но ока­жу по­мощь…»

Ви­де­ние стар­ца Ио­ны Ки­ев­ско­го (н. ХХ в.) на эту же те­му:

«…Всё шло у ме­ня в жиз­ни мо­ей по обы­чаю и на­вы­ку…

В это вре­мя я жил в Ни­коль­ском мо­на­сты­ре. Две­ри мо­ей ке­льи из­нут­ри все­гда бы­ли за­ло­же­ны на крю­чок. Слы­шу, го­лос за две­рью тво­рит мо­лит­ву Ии­су­со­ву. Я на это не об­ра­тил вни­ма­ния, си­жу и де­лаю. Вдруг от­во­ря­ют­ся две­ри мо­ей ке­льи и вхо­дят двое и, став­ши пе­ред об­ра­зом Бо­жи­ей Ма­те­ри Трое­ру­чи­цы, по­мо­ли­лись, ста­ли ко мне и го­во­рят: “Спа­сай­ся о Гос­по­де”. Я им ска­зал: “Бла­го­да­рю вас, спа­си Гос­по­ди вас”. Один из них, чис­тый, тём­но-ру­сый, не­боль­шая бо­ро­да и во­ло­сы длин­ные до плеч его. Дру­гой - свет­ло-ру­сый, ли­цо чис­тое, свет­лое и во­ло­сы длин­ные до плеч его. Оде­ж­да на них длин­ная: “Мы при­шли к те­бе при­гла­сить те­бя прой­тись с на­ми”. - “Ку­да же, - го­во­рю, - мне нель­зя от­лу­чать­ся из мо­на­сты­ря без спро­са, да и ку­да?” - “Нет, толь­ко вот сю­да, на двор”, - го­во­рит один. По­мо­лил­ся я Бо­гу, и он со мною. Вы­шли из ке­льи на двор.

Вдруг мы все трое ока­за­лись на весь­ма ве­ли­ком, об­шир­ном про­стран­ст­ве, и стоя­ли мы все ли­цом к югу. По­том пе­ре­кре­сти­лись они и мне ве­ле­ли пе­ре­кре­стить­ся и го­во­рят: “Что бу­де­ши ви­деть и слы­шать, не бой­ся, не уст­ра­шай­ся, хо­щет бо Гос­подь Бог яви­ти ми­лость Его и бла­го­дать Бо­же­ст­вен­ную да­ти лю­дям, лю­бя­щим Его и ис­тин­но чту­щим Все­свя­тое имя Его”. И го­во­рит ещё: “Что ты ви­дишь?” Я го­во­рю: “Ви­жу по­ле ве­ли­ко и про­стран­но, и вся зем­ля изорвана и при­го­тов­ле­на к по­се­ву; свет ви­жу как в пол­день, а солн­ца нет”. По­том пе­ре­кре­стил­ся и мне ве­лел пе­ре­кре­стить­ся и го­во­рит: “Что ты ви­дишь?” - “Ви­жу на вос­точ­ной сто­ро­не мно­же­ст­во лю­дей - вои­ны и про­стые, ве­ли­кое мно­же­ст­во, че­го-то ждут, все зрят сю­да. А на за­пад­ной сто­ро­не ви­жу сви­ре­пые, без­образ­ные, гнус­ные, ска­ред­ные, мрач­ные, раз­дра­жи­тель­ные ли­ца, че­го-то яро­ст­но смот­рят и гнев­но че­го-то ожи­да­ют”. По­том ещё пе­ре­кре­сти­лись и мне ве­ле­ли, я то­же пе­ре­кре­стил­ся, и го­во­рят: “Что ви­дишь?” - “Ви­жу го­ру вы­со­кую, ве­ли­ку на юге и длин­ную весь­ма”. По­том опять они пе­ре­кре­сти­лись и мне ве­ле­ли, и я пе­ре­кре­стил­ся, и сно­ва спра­ши­ва­ют: “Что ви­дишь?” Я го­во­рю: “Ви­жу вос­ток све­тел и ход ту­да от­верст чис­тый, свет­лый и яс­ный путь, но ни­ко­го в нём не вид­но и не ви­жу, кто бы ни­будь по нём шёл или был бы там, но ни­ко­го там на пу­ти и с бо­ку пу­ти нет, толь­ко сто­ят мно­же­ст­во че­ло­ве­ков и вои­нов…»

Ино­гда ви­де­ния вос­хо­дят к спон­тан­но­му на­блю­де­нию дей­ст­вую­щих эф­фек­тов лю­цид­но-энер­ге­ти­че­ско­го ми­ра, что де­мон­ст­ри­ру­ет сле­дую­щий при­мер о том, «ЧТО» в дей­ст­ви­тель­но­сти про­ис­хо­дит во вре­мя цер­ков­но-пра­во­слав­ных служб при Свя­том При­час­тии:

«Од­на­ж­ды, ко­гда свя­той игу­мен Сер­гий Ра­до­неж­ский со­вер­шал Бо­же­ст­вен­ную ли­тур­гию, не­кий мо­нах Си­мон ви­дел, как не­бес­ный огонь со­шёл на Свя­тые Да­ры в ми­ну­ту их ос­вя­ще­ния, как этот огонь дви­гал­ся по свя­то­му пре­сто­лу, оза­ряя весь ал­тарь: он как бы вил­ся око­ло Свя­той Тра­пе­зы, ок­ру­жая свя­щен­но­дей­ст­вую­ще­го Сер­гия. А ко­гда Пре­по­доб­ный хо­тел при­час­тить­ся Свя­тых Тайн, Бо­же­ст­вен­ный огонь свил­ся “как бы не­кая чуд­ная пе­ле­на” и во­шёл внутрь свя­то­го по­ти­ра. Та­ким об­ра­зом, угод­ник Бо­жий при­час­тил­ся это­го ог­ня “не­опаль­но, как древ­не ку­пи­на, не­опаль­но го­рев­шая....” Ужас­нул­ся Си­мон от та­ко­го ви­де­ния и в тре­пе­те без­молв­ст­во­вал, но не ук­ры­лось от пре­по­доб­но­го, что уче­ник его спо­до­бил­ся ви­де­ния. При­час­тив­шись Свя­тых Тайн Хри­сто­вых, он ото­шёл от свя­то­го пре­сто­ла и спро­сил Си­мо­на: “Че­го так уст­ра­шил­ся дух твой?” - “Я ви­дел бла­го­дать Свя­то­го Ду­ха, дей­ст­вую­ще­го с то­бой, от­че”, - от­ве­чал тот. “Смот­ри же, ни­ко­му не го­во­ри о том, что ты ви­дел, по­ка Гос­подь не по­зо­вёт ме­ня из этой жиз­ни”, - за­по­ве­дал ему сми­рен­ный ав­ва».

Для ви­де­ний пре­по­доб­ных ха­рак­тер­но ото­бра­же­ние и ка­ких-ли­бо ис­то­ри­че­ских со­бы­тий. О прп. Ири­нар­хе, за­твор­ни­ке Рос­тов­ском Бо­ри­со-Глеб­ско­го мо­на­сты­ря XVI-XVII ве­ка, мы уз­на­ём из «жи­вых» сви­де­тельств…

«Ещё до на­ше­ст­вия Лит­вы, во вре­мя тон­ко­го сна, Ири­нар­ху бы­ло ви­де­ние: Мо­ск­ва ра­зо­ре­на Литвою, всё Рос­сий­ское цар­ст­во пле­не­но и по­жже­но. Про­снув­шись, он стал не­утеш­но пла­кать о пред­стоя­щем пле­не­нии и ра­зо­ре­нии свя­тых Бо­жи­их церк­вей. Ко­гда не­сколь­ко уте­шил­ся, вдруг об­лис­тал его свер­ху свет, и по­слы­шал­ся го­лос: “По­ди в Мо­ск­ву и по­ве­дай, что всё так и бу­дет”. Он осе­нил се­бя кре­ст­ным зна­ме­ни­ем и со­тво­рил мо­лит­ву. По­слы­шал­ся вто­рич­но тот же го­лос: “Так бу­дет!” Ста­рец вто­рич­но пе­ре­кре­стил­ся и стал мо­лить­ся: “Гос­по­ди Ии­су­се Хри­сте, Сы­не Бо­жий! По­ми­луй ме­ня греш­но­го от ис­ку­ше­ния: я - раб От­ца и Сы­на и не же­лаю ни­че­го на све­те сём ви­деть”». Но тот же го­лос в тре­тий раз по­слы­шал­ся: “Не ос­лу­шай­ся и де­лай по се­му гла­су: всё бу­дет так ро­ду се­му не­по­ко­ри­во­му”. Убо­ял­ся ста­рец ви­де­ния и гла­го­ла свы­ше, при­звал игу­ме­на, по­ве­дал ему всё. Игу­мен ве­лел ехать в Мо­ск­ву и воз­вес­тить ца­рю Ва­си­лию Ио­ан­но­ви­чу (Шуй­ско­му), что цар­ст­ву мо­с­ков­ско­му и всей рус­ской зем­ле пред­сто­ит пле­не­ние.

В 1612 го­ду Лит­ва при­шла в Рос­тов…»

Ви­де­ния зна­ме­на­тель­ны ещё и тем, что под об­раз­ами той или иной Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти мо­жет вы­сту­пать не­по­сред­ст­вен­но Свет Са­мо­го Бо­га! Бог «раз­го­ва­ри­ва­ет» с мо­лит­вен­ни­ком по­сред­ст­вом Сво­их об­ра­зов.

При­во­дим два ви­де­ния прп. Мак­си­ма Кав­со­ка­ли­ви­та (XIV век); пер­вое с по­ве­ле­ни­ем, ука­за­ни­ем, рав­но­силь­ному при­ка­зу…

«В не­де­лю Свя­тых отец, бы­ваю­щую по­сле Бо­же­ст­вен­но­го воз­не­се­ния, яв­ля­ет­ся ему Бо­го­ма­терь, имея в объ­я­ти­ях мла­ден­ст­вую­ще­го Гос­по­да, и го­во­рит: “Сле­дуй за Мною, Мой из­бран­ный, на са­мую вер­ши­ну Афо­на, что­бы там по же­ла­нию твое­му при­нять бла­го­дать Свя­та­го Ду­ха”. Ви­дя два или три раза это Бо­же­ст­вен­ное яв­ле­ние, он ос­та­вил Ве­ли­кую лав­ру и по ис­те­че­нии не­де­ли взо­шёл на вер­ши­ну го­ры, в суб­бо­ту Пя­ти­де­сят­ни­цы, где и про­вёл в об­ще­ст­ве про­чих бра­тий всю ночь без сна. Бра­тия, по со­вер­ше­нии там Бо­же­ст­вен­ной ли­тур­гии, спус­ти­лись с го­ры, а Бо­же­ст­вен­ный Мак­сим, ос­тав­шись на ней, про­вел в мо­лит­вен­ном под­ви­ге трое су­ток».

Вто­рое ви­де­ние-«дар», «на­гра­да»:

«…И он (прп. Мак­сим) был ус­лы­шан. Яв­ля­ет­ся ему ок­ру­жен­ная мно­же­ст­вом не­бес­ных сил и осия­вае­мая не­бес­ной сла­вою Ца­ри­ца всей тва­ри, дер­жа на ру­ках Сы­на Сво­его ма­ло­го. По­ра­жен­ный ви­де­ни­ем Бо­же­ст­вен­но­го све­та и яв­ле­ни­ем, Мак­сим, од­на­ко ж, не вдруг ув­лёк­ся чув­ст­вом до­ве­рия, ибо знал, что и са­та­на при­ни­ма­ет на се­бя вид Ан­ге­ла све­та, но пре­ж­де об­ра­тил­ся к мо­лит­ве, и по­том, уве­рив­шись, что то не был де­мон­ский об­ман, в не­из­ре­чен­ной ра­до­сти по­кло­нил­ся Ей и Гос­по­ду и вос­клик­нул:

- Ра­дуй­ся, Бла­го­дат­ная, Гос­подь с То­бою! – и про­чее то­му по­доб­ное.

То­гда Все­свя­тая рек­ла:

- При­ими, из­бран­ник Мой, власть на де­мо­нов и по­се­лись в под­го­рии, ибо на это есть во­ля Сы­на Мое­го, что­бы ты, воз­вы­сив­шись в под­ви­гах, и для дру­гих был пу­те­во­ди­те­лем на пу­ти спа­се­ния их».

§ 4. ВИ­ДЕ­НИЯ РАЯ И АДА

Рассмотрим ви­де­ния о выс­ших про­свет­лён­ных ми­рах или о Рае…

Так, бла­жен­ный Си­ме­он Див­но­го­рец (VI век) имел та­кое ви­де­ние: ему ка­за­лось, что он кем-то был вос­хи­щён на вы­со­ту и об­ле­тал всю все­лен­ную, как бы имев­ший кры­лья; за­тем ему пред­став­ля­лось, что он был воз­ве­дён се­мью ле­ст­ни­ца­ми на вы­со­кую го­ру, где ви­дел то, че­го “не ви­дел глаз”, слы­шал то, че­го “не слы­ша­ло ухо”.

Свя­той Си­ме­он, спус­ка­ясь от­ту­да, спро­сил во­див­ше­го его:

- Что это я ви­дел?

Тот же от­ве­чал:

- Это семь не­бес, на ко­то­рые ты был вос­хи­щён.

За­тем свя­той уви­дел Рай, и пре­крас­ные са­ды, и пре­свет­лые и пре­боль­шие па­ла­ты, и ис­точ­ник ми­ра, про­те­кав­ший там. Здесь пре­по­доб­ный не ви­дел ни­ко­го, кро­ме Ада­ма и бла­го­ра­зум­но­го раз­бой­ни­ка.

Ко­гда Си­ме­он при­шёл в чув­ст­во, то рас­ска­зал о всём ви­ден­ном стар­цу Ио­ан­ну. Тот же, вы­слу­шав, ска­зал:

- Ча­до! Бла­го­сло­вен Бог, да­ро­вав­ший те­бе та­ко­вую бла­го­дать».

«Пре­по­доб­ный Се­ра­фим Са­ров­ский го­во­рил: “Од­на­ж­ды я мо­лил Гос­по­да, что­бы Он ввёл ме­ня в об­ще­ние с Ним и по­ка­зал бы мне Свои Не­бес­ные оби­те­ли. И Гос­подь не ли­шил ме­ня Сво­ей ми­ло­сти. Он ис­пол­нил моё же­ла­ние и про­ше­ние. Я вос­хи­щён был в эти оби­те­ли, толь­ко не знаю, с те­лом или без те­ла, Бог весть, это не­по­сти­жи­мо. А о той ра­до­сти и сла­до­сти не­бес­ной, ко­то­рую я вку­шал там, ска­зать не­воз­мож­но.”

По­сле про­дол­жи­тель­но­го мол­ча­ния, вздох­нув из глу­би­ны ду­ши, пре­по­доб­ный Се­ра­фим ска­зал сво­ему уче­ни­ку: “Ах, ес­ли бы ты знал, ка­кая ра­дость, ка­кая сла­дость ожи­да­ет ду­шу пра­вед­но­го на Не­бе, то ты ре­шил­ся бы во вре­мен­ной жиз­ни пе­ре­но­сить вся­кие скор­би, го­не­ния и кле­ве­ты с бла­го­да­ре­ни­ем. Там нет ни бо­лез­ни, ни пе­ча­ли, ни воз­ды­ха­ния. Там ра­дость и сла­дость не­из­гла­го­лан­ные, там пра­вед­ни­ки про­све­тят­ся как солн­це. Но ес­ли та­кой не­бес­ной сла­вы не мог изъ­яс­нить и сам Апо­стол Па­вел, то ка­кой же дру­гой язык че­ло­ве­че­ский мо­жет изъ­яс­нить сла­ву и кра­со­ту гор­не­го се­ле­ния, в ко­то­ром во­дво­ря­ют­ся ду­ши пра­вед­ных».

В соз­на­нии на­ше­го со­вре­мен­ни­ка ви­де­ния хри­сти­ан­ских свя­тых об Аде и Рае пред­ста­ют «лу­боч­ны­ми», «ска­зоч­ны­ми», «не­ре­аль­ны­ми», а об­ра­зы этих про­странств в свя­зи с ус­та­но­вив­шей­ся схе­ма­тич­но­стью уже дав­но ни­ко­го не впе­чат­ля­ют: ес­ли Рай, то это обя­за­тель­но цве­ту­щий, бла­го­ухаю­щий сад (или прекрасный небесный город), а ес­ли Ад – пек­ло с греш­ни­ка­ми и чер­тя­ми со ско­во­род­ка­ми. И это всё. Од­на­ко ес­ли по­пы­тать­ся глуб­же вник­нуть в этот во­прос, то, учи­ты­вая, что ви­де­ния – не фан­та­зии…

В об­щем, пред­став­ля­ем не­ор­ди­нар­ные ви­де­ния о раз­лич­ных ин­фер­наль­ных про­стран­ст­вах («сло­ях») пра­во­слав­но­го ду­хо­вид­ца Да­нии­ла Ан­д­рее­ва (1906-1959). Уде­лим этой те­ме от­дель­ное вре­мя. Ан­д­ре­ев поль­зу­ет­ся свои­ми «на­зва­ния­ми» то­го или ино­го ви­да Ада и про­чи­ми име­на­ми, под­час не­лёг­ки­ми в за­по­ми­на­нии и про­из­но­ше­нии – так, Дья­во­ла он име­ну­ет «Гаг­тун­гром». Тем не ме­нее да­ём фраг­мен­ты опи­са­ния без из­ме­не­ния…

«В струк­тур­ном от­но­ше­нии Дуг­гур (один из по­верх­но­ст­ных де­мо­ни­че­ских сло­ёв) пред­став­ля­ет со­бой океа­но­об­раз­ную сфе­ру тём­ных па­ров, не оби­тае­мую ни­кем, и ред­кие ост­ро­ва, про­стран­ст­вен­но свя­зан­ные с го­ро­да­ми-ги­ган­та­ми трёх­мер­но­го ми­ра. Ланд­шафт рез­ко ур­ба­ни­сти­чен, по­то­му что здесь нет ни гор, ни ла­во­вых мо­рей, ни рас­ти­тель­но­сти, но за­то и ко­ло­ри­та тьмы и баг­ро­вых све­че­ний то­же нет в нём. Весь спектр на­ше­го ми­ра на­ли­че­ст­ву­ет и там, пре­об­ла­да­ют же то­на мут­но-си­ние, си­зые, се­рые, го­лу­бо­ва­то-лун­ные. Из Дуг­гу­ра вид­но да­же не­бо, но из всех не­бес­ных све­тил – толь­ко Лу­на, ибо его про­стран­ст­во гас­нет вско­ре за пре­де­ла­ми лун­ной энер­ге­ти­че­ской сфе­ры. Впро­чем, и Лу­на там име­ет со­всем не та­кое об­ли­чье, к ко­то­ро­му при­вык­ли мы, по­то­му что из всех её сло­ёв оби­та­те­ли Дуг­гу­ра ви­дят лишь тот, где оби­та­ет Во­глеа – ве­ли­кий лун­ный де­мон…

О сол­неч­ном све­те здесь не име­ют да­же пред­став­ле­ния, всё по­гру­же­но то в си­зый су­мрак, то в блед­но-си­не­ва­тое, фио­ле­то­вы­ми вспыш­ка­ми иг­раю­щее ос­ве­ще­ние Лу­ны, и ни­что не ме­ша­ет бу­ше­ва­нию стра­стей, вы­зы­вае­мых лун­ною де­мо­ни­цей Во­глеа. От не­пре­рыв­ных ор­гий во двор­цах-жерт­вен­ни­ках Дуг­гу­ра клу­бы ис­па­ре­ний вос­хо­дят к ней, и она пьёт их, но бес­чис­лен­ных оби­та­те­лей этих го­ро­дов не мо­жет удов­ле­тво­рить ни­что, ибо их то­мит ещё бо­лее глу­бо­кий, ма­ло ко­му из нас по­нят­ный вид сла­до­ст­ра­стия - сла­до­ст­ра­стие мис­ти­че­ское, тя­ну­щее их к не­дос­ти­жи­мо­му да­же для них: к Ве­ли­кой Блуд­ни­це. Она - их бо­же­ст­во, их тос­ка и гре­за. Ей по­свя­щен их выс­ший культ. В дни её празд­ни­ков де­мо­ни­цы-пра­ви­тель­ни­цы от­да­ют­ся ра­бам. Но по­лу­чить удов­ле­тво­ре­ние это мис­ти­че­ское сла­до­ст­ра­стие мо­жет лишь в Диг­ме, в оби­та­ли­ще Гаг­тун­гра (са­мо­го пла­не­тар­но­го Дья­во­ла)…»

«Де­мо­ни­че­ская Ос­но­ва вклю­ча­ет ещё один мир: мир од­но­мер­но­го про­стран­ст­ва и од­но­мер­но­го вре­ме­ни. Это са­мое Дно, стра­да­ли­ще де­мо­ни­че­ских шель­тов (обо­ло­чек, тон­ко-энер­ге­ти­че­ских тел) и не­мно­гих лю­дей – но­си­те­лей тём­ных мис­сий.

Дно воз­ник­ло в са­мом на­ча­ле су­ще­ст­во­ва­ния на­шей пла­не­ты уси­лия­ми Гаг­тун­гра (пла­не­тар­но­го Де­мо­на) и ещё бо­лее мо­гу­чих, чем он, тём­ных сил. Эта ма­те­ри­аль­ность са­мая плот­ная из всех воз­мож­ных. Труд­но пред­ста­вить, как в по­доб­ных ус­ло­ви­ях мо­жет всё-та­ки осу­ще­ст­в­лять­ся дви­же­ние. Од­на­ко оно на Дне есть, для соз­наю­ще­го су­ще­ст­ва му­чи­тель­ное в вы­со­чай­шей сте­пе­ни. Вы­зы­ва­ет­ся же оно не­об­хо­ди­мо­стью под­дер­жи­вать жиз­нен­ные си­лы, так как в про­тив­ном слу­чае су­ще­ст­во бу­дет за­тя­ну­то в не­кий про­вал, ве­ду­щий в мес­та, ещё бо­лее пе­чаль­ные: на Дно уже Га­лак­ти­ки».

На­сколь­ко же по­доб­ные ви­де­ния со­от­вет­ст­ву­ют тем или иным энер­ге­ти­че­ским реа­ли­ям?

По су­ти, смыс­лу и за­мыс­лу – на все сто про­цен­тов! Но в не­ко­то­рых или во мно­гих слу­ча­ях ещё и - бу­к­валь­но!

Сам я лич­но, в своё вре­мя на фо­не ув­ле­че­ния раз­но­об­раз­ной «поп-эзо­те­ри­кой», об­на­ру­жил, что та­кая силь­ная ак­цен­туа­ция ре­аль­но­сти и объ­ек­тив­но­сти оп­ре­де­лён­ных ин­фер­наль­ных про­странств име­ет­ся, по­жа­луй, толь­ко в хри­сти­ан­ском уче­нии. И это в то вре­мя как дру­гие кон­цеп­ции к Адам от­но­сят­ся ли­бо с иро­ни­ей, ли­бо вся­че­ски ума­ля­ют их дан­ность, а то и во­все их сво­дят на «нет». Как раз­ре­шить такое про­ти­во­ре­чие? Я с те­че­ни­ем вре­ме­ни ра­зо­брал­ся с этим во­про­сом. При­ни­жать энер­ге­ти­че­ское на­ли­чие Адов – это «улов­ка»… Это вы­год­но тем са­мым Те­не­вым Си­лам, ко­то­рые при­зва­ны ус­по­ко­ить и уме­рить бди­тель­ность сво­их бу­ду­щих жертв, скрыть реа­лии, за­ма­нить…

Про­дол­жим «спуск» вниз, к этим реа­ли­ям (и, сла­ва бо­гу, что толь­ко в чи­та­тель­ском во­об­ра­же­нии!). Ан­д­ре­ев да­ёт нам кар­ти­ну не­фи­зи­че­ско­го под­зе­ме­лья, как мно­го­мер­ную, мно­го­страт­ную сфе­ру, что от­ве­ча­ет дей­ст­ви­тель­ной ло­ка­ли­за­ции (это же: «кру­ги Ада» у Дан­те – прин­цип один), – а по ме­ре по­гру­же­ния с по­верх­но­сти «вглубь» стра­да­ния че­ло­ве­ка, по­пав­ше­го в оче­ред­ной, бо­лее глу­бо­кий де­мо­ни­че­ский слой, уси­ли­ва­ют­ся всё боль­ше и боль­ше, так как бо­го­ос­тав­лен­ность, мрак и дав­ле­ние уве­ли­чи­ва­ют­ся не­ук­лон­но…

«Пер­вое из чис­ти­лищ име­ну­ет­ся Скрив­нус. Это - кар­ти­на обез­бо­жен­но­го ми­ра и обез­бо­жен­но­го об­ще­ст­ва без вся­ких при­крас. Бес­цвет­ный ланд­шафт; свин­цо­во-се­рое, ни­ко­гда не вол­ную­щее­ся мо­ре. Чах­лая тра­ва, низ­ко­рос­лые кус­тар­ни­ки и мхи на­по­ми­на­ют до не­ко­то­рой сте­пе­ни на­шу тун­д­ру. Но тун­д­ра хо­тя бы вес­ной по­кры­ва­ет­ся цве­та­ми; поч­ва же Скрив­ну­са не взра­сти­ла ни од­но­го цвет­ка. Оби­та­ли­ща­ми мил­ли­он­ных масс тех, кто бы­ли людь­ми, слу­жат здесь кот­ло­ви­ны, замк­ну­тые сре­ди не­вы­со­ких, но не­при­ступ­ных от­ко­сов. Скрив­нус не зна­ет ни люб­ви, ни на­де­ж­ды, ни ра­до­сти, ни ре­ли­гии, ни ис­кус­ст­ва; ни­ко­гда не ви­дал он и де­тей. Не­скон­чае­мый труд пре­ры­ва­ет­ся лишь для сна, но сны ли­ше­ны сно­ви­де­ний, а труд - твор­че­ст­ва. Ка­кие-то ог­ром­ные пу­гаю­щие су­ще­ст­ва бодр­ст­ву­ют по ту сто­ро­ну от­ко­сов; вре­мя от вре­ме­ни они швы­ря­ют от­ту­да гру­ды пред­ме­тов, как бы сколь­зя­щие по воз­ду­ху. Ка­ж­дый из пред­ме­тов сам на­хо­дит то­го, кто над ним дол­жен ра­бо­тать: чи­нить ни­ко­му не нуж­ную ве­тошь, мыть что-то вро­де из­ма­зан­ных мас­лом и гря­зью скля­нок, на­драи­вать ме­тал­ли­че­ские об­лом­ки. И ра­бо­та, и сон про­те­ка­ют пре­иму­ще­ст­вен­но в ба­ра­ко­об­раз­ных до­мах, длин­ных, пе­ре­го­ро­жен­ных внут­ри барь­е­ра­ми вы­со­той до поя­са.

Об­лик оби­та­те­лей со­хра­ня­ет пол­ное че­ло­ве­ко­по­до­бие, но чер­ты смы­ты и раз­гла­же­ны. Они на­по­ми­на­ют бли­ны, поч­ти пол­но­стью схо­жие друг с дру­гом. Впро­чем, па­мять о су­ще­ст­во­ва­нии на «по­верх­но­сти» не толь­ко сбе­ре­га­ет­ся в ду­ше оби­та­те­лей, но и гло­жет их, как меч­та об ут­ра­чен­ном рае. Са­мое не­от­ступ­ное из му­че­ний Скрив­ну­са – это ску­ка бе­зыс­ход­но­го раб­ст­ва, это нуд­ность тру­да, это от­сут­ст­вие пер­спек­тив, ка­ких бы то ни бы­ло.

Ибо не пер­спек­ти­вой, а кош­ма­ром веч­но на­ви­саю­щей уг­ро­зы пред­став­ля­ет­ся един­ст­вен­но ре­аль­ный вы­ход от­сю­да. Вы­ход этот за­клю­ча­ет­ся в том, что на мо­ре по­ка­зы­ва­ет­ся чёр­ный, по­хо­жий на ящик ко­рабль, бы­ст­ро и бес­шум­но сколь­зя­щий к бе­ре­гу. Его по­яв­ле­ние по­вер­га­ет оби­та­те­лей в па­ни­че­ский ужас, так как ни один не зна­ет, за­стра­хо­ван ли он от по­гло­ще­ния кро­меш­ной тем­но­той трю­ма. За­брав не­ко­то­рое чис­ло их - тех, ко­го груз кар­мы об­ре­ка­ет на стра­да­ние в бо­лее глу­бин­ных сло­ях, ко­рабль от­ча­ли­ва­ет. За­клю­чён­ные в трюм не ви­дят со­вер­шае­мо­го пу­ти. Они чув­ст­ву­ют толь­ко, что дви­же­ние по го­ри­зон­та­ли сме­ня­ет­ся спи­раль­ным спус­ком, как ес­ли бы ко­рабль ув­ле­кал­ся в за­кру­чи­ваю­щий­ся Маль­ст­рем.

Скрив­ну­сом ог­ра­ни­чи­ва­ют­ся ис­ку­пи­тель­ные стра­да­ния тех, чья со­весть не ом­ра­че­на па­мя­тью ни о тяж­ких по­ро­ках, ни о пре­сту­п­ле­ни­ях, но чьё соз­на­ние ра­нее бы­ло от­де­ле­но от во­ли и влия­ния его шель­та (те­лес­ной обо­лоч­ки) глу­хой сте­ной жи­тей­ских за­бот и по­пе­че­ний толь­ко о ма­те­ри­аль­ном.

Сле­дую­щий слой по­хож на пре­ды­ду­щий, но он тем­ней: как буд­то он за­стыл в не­оп­ре­де­лён­ном су­мра­ке на гра­ни­це веч­ной но­чи. Здесь ни строе­ний, ни че­ло­ве­че­ских толп; од­на­ко ка­ж­дый ощу­ща­ет не­ви­ди­мое при­сут­ст­вие мно­же­ст­ва дру­гих: сле­ды дви­же­ний, схо­жие с от­пе­чат­ка­ми ног, вы­да­ют их при­сут­ст­вие. Чис­ти­ли­ще это на­зы­ва­ет­ся Лад­реф, и крат­ко­вре­мен­ное пре­бы­ва­ние в нём ис­пы­ты­ва­ют де­сят­ки мил­лио­нов. Это - след­ст­вие ма­ло­ве­рия, не да­вав­ше­го си­лам ду­хов­но­сти про­ни­кать в ес­те­ст­во че­ло­ве­ка и об­лег­чать его эфир­ное те­ло.

Тот, ко­му пред­сто­ит даль­ней­ший спуск, субъ­ек­тив­но вос­при­ни­ма­ет его так, как ес­ли бы он за­снул и вне­зап­но про­снул­ся в из­ме­нив­шей­ся об­ста­нов­ке. В дей­ст­ви­тель­но­сти же де­мо­ни­че­ские су­ще­ст­ва - осу­ще­ст­ви­те­ли кар­мы - пе­ре­но­сят его во вре­мя за­бы­тья в дру­гой по­ток вре­мен, хо­тя чис­ло про­стран­ст­вен­ных ко­ор­ди­нат - три - ос­та­ёт­ся не­из­мен­ным здесь на всех пла­нах.

Ис­ку­паю­щий свою кар­му ока­зы­ва­ет­ся сре­ди пол­но­го мра­ка, где сла­бо фос­фо­рес­ци­ру­ют толь­ко поч­ва да ред­кие эк­ви­ва­лен­ты рас­те­ний. Бла­го­да­ря све­тя­щим­ся ска­лам ланд­шафт не ли­шён кое-где мрач­ной кра­со­ты. Это по­след­ний слой, где ещё име­ет­ся то, что мы обоб­щен­но на­зы­ва­ем При­ро­дой…»

У не­ко­то­рых чи­та­те­лей мо­жет за­ко­но­мер­но воз­ник­нуть во­прос: ка­кое от­но­ше­ние те­ма ин­фер­наль­ных ми­ров да ещё в та­кой ши­ро­кой раз­вёрт­ке име­ет к чу­дес­ным спо­соб­но­стям Вто­ро­го Те­ла хри­сти­ан­ских свя­тых?

От­ве­чаю: лю­цид­ное те­ло всех пре­по­доб­ных столь лег­ко­вес­но, про­зрач­но и не­ве­со­мо, что для не­го ни­как не­воз­мож­но ока­зать­ся в по­доб­ных про­стран­ст­вах; та­ким об­ра­зом, ещё од­на уди­ви­тель­ная спо­соб­ность это­го Те­ла за­клю­ча­ет­ся в соб­ст­вен­ной «не­спо­соб­но­сти» со­вер­шить «рег­рес­сию», «па­де­ние», - в сча­ст­ли­вой «не­воз­мож­но­сти» по­пасть «ту­да», в не­фи­зи­че­ское под­зе­ме­лье…

А де­ло в том, что, по­ми­мо «ма­те­ри­аль­но­сти» ок­ру­жаю­ще­го нас ми­ра, име­ет­ся ещё и «суб­ма­те­ри­аль­ность» или своя «ве­ще­ст­вен­ность» раз­но­го ви­да «ас­т­раль­ных» ми­ров. Ины­ми сло­ва­ми, энер­гия са­ма по се­бе об­ла­да­ет раз­лич­ны­ми уров­ня­ми или же сте­пе­ня­ми сво­их виб­ра­ций: от са­мых плот­ных, тя­жё­лых и тя­го­ст­ных, до вы­со­кочас­тот­ных. Вто­рое Те­ло транс­цен­денти­ру­ет все пла­не­тар­ные ви­ды энер­гии! И в этом его оче­ред­ная за­слу­га и ещё од­но га­ран­тий­ное ка­че­ст­во – из­бе­жать ни­же­сле­дую­щих ис­ку­пи­тель­ных дол­го­вре­мен­ных, или веч­ных не­об­ра­ти­мых стра­да­ний…

«Сле­дую­щим сло­ям бу­дет свой­ст­ве­нен толь­ко ур­ба­ни­сти­че­ский ланд­шафт.

Здесь, в Мо­ро­де, цар­ст­ву­ет аб­со­лют­ная ти­ши­на. Ка­ж­дый, пре­бы­ваю­щий в этом ми­ре, дру­гих оби­та­те­лей не вос­при­ни­ма­ет со­всем и уве­рен в сво­ём пол­ном оди­но­че­ст­ве. Тос­ка ве­ли­кой по­ки­ну­то­сти ох­ва­ты­ва­ет его, как же­лез­ный пан­цирь. На­прас­но ме­тать­ся, мо­лить­ся, звать на по­мощь, ис­кать - ка­ж­дый пре­дос­тав­лен об­ще­нию толь­ко с соб­ст­вен­ной ду­шой. А ду­ша пре­ступ­на, её па­мять за­пят­на­на со­вер­шён­ным на зем­ле зло­дея­ни­ем, и для та­кой ду­ши нет ни­че­го бо­лее пу­гаю­ще­го, чем уе­ди­не­ние и ти­ши­на. Здесь ка­ж­дый ура­зу­ме­ва­ет смысл и мас­шта­бы со­вер­шён­но­го на зем­ле зла и вы­пи­ва­ет до дна ча­шу ужа­са пе­ред сво­им пре­сту­п­ле­ни­ем. От это­го бес­ко­неч­но­го диа­ло­га с са­мим со­бой не­сча­ст­но­го не от­вле­ка­ет ни­что, да­же борь­ба за су­ще­ст­во­ва­ние. По­то­му что ни­ка­кой борь­бы тут нет, пи­ща кру­гом в изо­би­лии, ею слу­жат не­ко­то­рые ви­ды почв. Оде­ж­да? Но в боль­шин­ст­ве сло­ёв, в том чис­ле и в Мо­ро­де, эфир­ное те­ло са­мо из­лу­ча­ет об­ле­каю­щую его ткань: ту, ко­то­рую мы за­ме­ня­ем оде­ж­дой. И ес­ли в ми­рах Про­свет­ле­ния она пре­крас­ная и све­тя­щая­ся, то в Мо­ро­де твор­че­ская ущерб­ность его оби­та­те­лей по­зво­ля­ет соз­да­вать толь­ко эфир­ные кло­чья. Впро­чем, по­доб­ное ни­щен­ское ру­би­ще об­ле­ка­ло ас­т­раль­но-эфир­ное су­ще­ст­во ис­ку­паю­ще­го уже в Лад­ре­фе.

То­го, чью со­весть не мо­жет очи­стить и Мо­род, ждёт уже не спуск в сле­дую­щий слой, а вне­зап­ный и уст­ра­шаю­щий про­вал в не­го: это схо­же с тря­си­ной, в ко­то­рую не­сча­ст­ный по­пал не­ожи­дан­но для се­бя и ко­то­рая за­са­сы­ва­ет его: спер­ва но­ги, по­том ту­ло­ви­ще, на­ко­нец, го­ло­ву.

По­ве­ст­во­ва­ние дос­тиг­ло Аг­ра, слоя чёр­ных па­ров, ме­ж­ду ко­то­ры­ми вкра­п­ле­ны, как ост­ро­ва, чёр­но-зер­каль­ные от­ра­же­ния ве­ли­ких го­ро­дов ма­те­ри­аль­но­го ми­ра. Этот слой, как и все чис­ти­ли­ща, не име­ет кос­ми­че­ской про­тя­жен­но­сти. По­это­му здесь нет ни солн­ца, ни звёзд, ни лу­ны: не­бо вос­при­ни­ма­ет­ся как плот­ный свод, оку­тан­ный по­сто­ян­ной но­чью. Не­ко­то­рые пред­ме­ты све­тят­ся са­ми, туск­ло све­тит­ся и зем­ля, точ­но про­пи­тан­ная кро­вью. Цвет здесь пре­об­ла­да­ет один: в на­шем ми­ре мы не спо­соб­ны ви­деть его, и по впе­чат­ле­нию, про­из­во­ди­мо­му им, он ско­рее все­го на­по­ми­на­ет тём­но-баг­ро­вый. Ка­жет­ся, это тот са­мый не­ви­ди­мый свет, ко­то­рый в фи­зи­ке на­зы­ва­ет­ся ин­фра­крас­ным.

Там то­же есть боль­шая, но чёр­ная, как тушь, ре­ка и зда­ния, из­лу­чаю­щие кро­ва­во-крас­ное све­че­ние. Это по­доб­но от­час­ти ил­лю­ми­на­ци­ям на­ших празд­нич­ных но­чей, но жут­ким по­до­би­ем. Внеш­ний об­лик тех, кто пал в этот мир, на­по­ми­на­ет, до не­ко­то­рой сте­пе­ни, об­лик гно­мов: че­ло­ве­ко­по­до­бие ещё со­хра­не­но, но фор­мы урод­ли­вы и убо­ги. Рост умень­шен. Дви­же­ния за­мед­ле­ны. Ни­ка­кой ма­те­ри­аль­но­сти, за­ме­няю­щей оде­ж­ду, их те­ло уже не из­лу­ча­ет; цар­ст­ву­ет бес­по­мощ­ная на­го­та. Од­но из му­че­ний Аг­ра - чув­ст­во бес­силь­но­го сты­да и со­зер­ца­ние соб­ст­вен­но­го убо­же­ст­ва. Дру­гое му­че­ние в том, что здесь на­чи­на­ет впер­вые ис­пы­ты­вать­ся терп­кая жа­лость к дру­гим по­доб­ным и при­хо­дит по­ни­ма­ние сво­ей до­ли от­вет­ст­вен­но­сти за их тра­ги­че­скую судь­бу.

Тре­тья же му­ка этих не­сча­ст­ных - страх. Он по­ро­ж­да­ет­ся на­ли­чи­ем в Аг­ре ещё дру­гих су­ществ, хищ­ниц де­мо­ни­че­ской при­ро­ды: они на­зы­ва­ют­ся вол­гра­ми. Ко­гда мы при­бли­зи­лись к зда­нию, со­став­ляв­ше­му тём­но-эфир­ное те­ло Ин­же­нер­но­го зам­ка, я раз­ли­чил не­под­виж­но си­дя­щее на его кры­ше су­ще­ст­во, ог­ром­ное, ве­ли­чи­ной с яще­ра ме­зо­зой­ской эры. Оно бы­ло жен­ско­го по­ла, меш­ко­ва­тое и рых­лое, с се­рою, ноз­д­ре­ва­тою ко­жей. Си­рот­ли­во при­жав­шись ще­кой к баш­не и об­няв её пра­вою ла­пой, бед­ня­га не­под­виж­но смот­ре­ла пе­ред со­бой со­всем пус­ты­ми, как мне по­ка­за­лось, глаз­ни­ца­ми. Она бы­ла глу­бо­ко не­сча­ст­на. По-мо­ему, ей му­чи­тель­но хо­те­лось кри­чать или выть, но ни рта, ни пас­ти у неё не бы­ло. Впро­чем, чре­ва­то опас­но­стя­ми мог­ло быть са­мое чув­ст­во жа­ло­сти к ней: лу­ка­вая хищ­ни­ца под­сте­ре­га­ла жерт­ву, и жерт­вой мог сде­лать­ся вся­кий из тех, кто бы­ли людь­ми. В зве­ри­ном стра­хе пе­ред вол­гра­ми бед­ные гно­мы пря­та­лись по уг­лам или про­кра­ды­ва­лись, за­та­ив ды­ха­ние, у под­но­жия зда­ний, об­лю­бо­ван­ных эти­ми чу­ди­ща­ми. Быть по­жран­ным, вер­нее, всо­сан­ным вол­грою че­рез её по­рис­тую ко­жу зна­чи­ло уме­реть в Аг­ре, что­бы за­тем воз­ник­нуть ещё ни­же, в Бу­ст­ви­че или в страш­ном Ра­фа­ге. Позд­нее я уви­дел, что волгр - мно­же­ст­во, что они от­час­ти ра­зум­ны. Зву­ко­вым язы­ком они, ко­неч­но, не об­ла­да­ли, но у них бы­ло не­что вро­де язы­ка жес­тов. Зда­ния они строи­ли, по-ви­ди­мо­му, для то­го, что­бы ук­рыть­ся в них от ко­рот­ких про­лив­ных до­ж­дей, на­ле­тав­ших по­ми­нут­но. До­ж­ди бы­ли чёр­ные.

Стран­но, ра­зу­ме­ет­ся, и то ещё, что у волгр су­ще­ст­ву­ет не два по­ла, а три. Муж­ская особь оп­ло­до­тво­ря­ет особь сред­не­го по­ла, ко­то­рая не­ко­то­рое вре­мя вы­на­ши­ва­ет за­ро­дыш внут­ри се­бя, а за­тем пе­ре­да­ёт его бу­ду­щей ма­те­ри…

Ино­гда встре­ча­ет­ся здесь со­всем иное: мес­та­ми ланд­шафт раз­но­об­ра­зит­ся све­тя­щи­ми­ся пят­на­ми, по­хо­жи­ми на ог­ром­ные гни­луш­ки. Что-то от труп­ной зе­ле­ни есть в них… Это в Агр про­све­чи­ва­ет дру­гой слой, рас­по­ло­жен­ный ни­же: Бу­ст­вич. Там всё гни­ёт, но ни­ко­гда не сгни­ва­ет до кон­ца; в со­стоя­нии, со­че­таю­щем гние­ние за­жи­во с ду­хов­ной ле­тар­ги­ей, и за­клю­ча­ет­ся му­ка Бу­ст­ви­ча. В Бу­ст­ви­че раз­вя­зы­ва­ют уз­лы сво­ей кар­мы те, чья ду­ша, отя­же­лён­ная тя­го­те­ни­ем к ни­чем не оза­рен­но­му плот­ско­му, не вы­ра­бо­та­ла за свою жизнь на зем­ле ни­ка­ко­го про­ти­во­ве­са. Здесь плен­ни­ка гло­жет уд­ру­чаю­щее от­вра­ще­ние к са­мо­му се­бе, по­то­му что эфир­ное те­ло его пре­вра­ти­лось в по­до­бие ка­ла. Ибо, как это ни страш­но и ни омер­зи­тель­но, но Бу­ст­вич, в сущ­но­сти, есть не что иное, как не­чис­то­ты волгр.

Поиск по сайту: