Глава 20. Клэр лежала в горячей ванне, погрузившись по самый подбородок и закрыв глаза

Клэр лежала в горячей ванне, погрузившись по самый подбородок и закрыв глаза. Они только что вернулись в Данрок, и она находилась в покоях Малкольма. Теперь больше не возникало вопросов, куда ей идти и где спать. Морей, вероятно, был мертв. С ее, а также с Божьей помощью, Малкольм одержал победу над ним. Несмотря на жару в комнате, Клэр вздрогнула.

У меня много обличий.

Она готова была поспорить, что так оно и есть. Клэр лишь только надеялась, что никогда не столкнется снова с этим конкретным обликом. Она прекратила думать о повелителе всего темного, уродливого, злого и демонического. Малкольм — великий герой. Он, наконец, отомстил за Мейрид и Брогана, и она волновалась за него. Но так было предначертано.

Так сказала богиня. Когда Клэр рассказала Малкольму о темноволосой богине, которая, как она полагала, была Фаолой, он не выглядел удивленным. Но затем боги начали действовать самым непостижимым образом. Клэр улыбнулась.

Было предопределено, что они избавятся от ублюдка вместе. Что же, именно это они и сделали, и теперь она сама обладала небольшой телепатической боевой способностью. Ее улыбка померкла.

Она — дочь Иренхата.

Ее сердце учащенно забилось. Собирался ли он когда-нибудь сказать ей об этом? Что ей следует сделать? Она должна обстоятельно переговорить с ним перед тем, как вернется домой. Беспокоился ли он о ней? И каковы обстоятельства ее рождения? Повелители обычно держат рождаемость под контролем. И как насчет ее матери? Любил ли он ее вообще?

Когда она вернется домой.

Клэр открыла глаза и посмотрела на пылающий огонь. В окне была видна высокая полная луна, наряду с мириадами звезд освещающая все Нагорье. Она любовалась прекрасным видом, потом оглядела скудно обставленную каменную комнату, а затем бросила взгляд на кровать с балдахином. Ее тело напряглось, наполняясь предвкушением. Очень скоро Малкольм возьмет ее к себе в постель. Она не могла дождаться, когда же окажется в его объятиях, и при помощи своего тела скажет, как сильно его любит. А позже они смогут обниматься, спорить и вести дружескую беседу.

Она не хотела покидать его.

Клэр села в ванне, ошеломленная. В комнате стояла абсолютная тишина, прерывающаяся только ее тихим дыханием, потрескиванием огня в камине и хриплым, низким уханьем совы за окном. Она не чувствовала тоски по Нью-Йорку, или по чему-либо другому в XXI веке. Она не скучала за Ben & Jerry's[33], за пиццей Фавио[34]с тонкой корочкой, за электрическим светом или водопроводом, смогом или часом пик, шопингом в Сохо[35]или фильмами с участием Колина Фарелла[36]. Она даже не стремилась к своим книгам.

Но скучала за Эми и детьми.

Она любила их всем сердцем, даже Джона, и чертовски соскучилась по ним.

Но она действительно искренне любила Малкольма из Данрока, средневекового воина, принадлежащего Братству. Повелителя времени.

Клэр стало страшно. Имелся миллион причин, почему ей не следует оставаться с ним. Она любила его, ну и что? Малкольм не любил ее, хотя и явно заботился о ней. Они обменялись клятвами верности, но как долго эти клятвы будут соблюдаться? Как долго он, такой суперсексуальный, сможет придерживаться их, когда какая-нибудь более молодая и красивая незнакомка привлечет его взор? Насколько он был высокомерным и деспотичным, настолько же он мог быть удивительно восприимчивым и открытым ко всему новому, но все же он был сыном своего времени. Если она останется, то будет так сильно убита горем, что захочет умереть.

Конечно, если они поженятся, то это другое дело. Клэр знала, что он будет верным и преданным до самой смерти. Малкольм был человеком слова.

Она хотела бы не питать глупых мыслей ни о браке, ни по поводу Малкольма. Это было невозможно. Втайне, словно жалкой, отвергнутой любовнице, ей захотелось дать клятву любить его до самой смерти, так как он говорил, что никогда не вступит в брак. И она знала почему. Жена станет причиной его гибели. Он заботился о ней, они только что вместе пережили ад, потому что отношения с ней сделали его уязвимым для врагов.

Так что женитьба исключалась. Ее пребывание в прошлом было на исходе. Она никогда не забудет слов Ройса по дороге к Оу. Если ты действительно любишь его, то когда придет время, ты покинешь его.

Клэр любила его так сильно, как только может любить человек.

И сможет ли она спать ночами, беспокоясь о Эми и детях? Они нуждались в ней. Она понимала этот мир, где добро борется против зла. Они заслужили долгую, безопасную жизнь, где не будет места демонам. По отношению к ним это было ее основной родственной обязанностью.

И скоро она окажется перед необходимостью уехать... очень скоро. Нет никаких причин задерживаться. Морей погиб, страница из Кладдаха была найдена. Что же касается самого Кладдаха, то ведь он исчез сотни лет назад. И может быть никогда не будет найден.

Дверь открылась, и в комнату, улыбаясь, вошел Малкольм.

— У нас гости, — начал он, но когда их взгляды встретились, его улыбка пропала.

Была только одна причина для того, чтобы задержаться здесь, подумала она, и ее сердце стало рваться на части. Клэр знала, что все ее мысли написаны на лице, и в глазах отражается печаль. Она с трудом выдавила широкую, но фальшивую улыбку.

Выражение его лица стало крайне безразличным. Она ненавидела, когда он скрывал свои мысли.

— Уже глубокая ночь, — заметила она. — Кто мог прибыть в такой час?

— Полдня по морю из Лахлана.

Клэр ошеломленно приподнялась в ванне.

— Иренхат здесь?

— Он сказал, что увидится с тобой, когда ты будешь готова.

Его тон был таким же безжизненным, как и его лицо. Малкольм поднял толстый шерстяной плед и шагнул к бадье.

Клэр поднялась из ванны, и он, стоя позади, завернул ее в полотенце, скользя руками по ее телу. Она повернулась в кольце его рук так, что они оказались лицом к лицу. Он убрал руки. Его взгляд был испытывающим и мрачным.

— Ты покидаешь меня, — сказал он.

Она втянула в себя воздух:

— Но как я могу остаться?

Он застыл. Она не могла понять его чувств, и попыталась проникнуть в его мысли. Они были совершенно чисты.

— Не скрывай от меня свои мысли, — мягко попросила она.

— Я буду в зале с твоим отцом.

Малкольм развернулся и покинул комнату.

Клэр потребовалось немного времени, чтобы высушить волосы, сидя перед камином. Огорченная уходом Малкольма, она также страшилась встречи с человеком, который был ее биологическим отцом. Замечала ли она когда-нибудь на его лице другое выражение, кроме решимости, смелости и честолюбия? Он напоминал ей амбициозного генерала. Когда волосы почти высохли, она пошла в зал. Сердце девушки сжалось от страха быть отверженной, и немного от гнева, потому что он бросил их с матерью, предоставив самим заботиться о себе.

Она заметила, что в зале собралась небольшая компания. Малкольм о чем-то размышлял над кубком красного вина. Иренхат сидел напротив него с совершенно ничего не выражающим лицом. Там также находился и МакНил, единственный человек в помещении с явно хорошим настроением. Клэр очень удивилась, увидев его здесь.

МакНил первым вскочил на ноги, и, сверкнув зелеными глазами, улыбнулся, отчего на его щеках проступили ямочки:

— Привет, Клэр!

— Привет, Ниал. Ciamar a tha sibh? [37]

Его глаза заблестели, когда он подошел к ней и пожал ее руки:

— Отлично, девушка. У тебя был нелегкий день.

Клэр не смотрела на него, не в силах ответить на его улыбку.

— Для сильной женщины, которая помогла победить Морея, ты выглядишь не слишком довольной всем этим.

Она бросила быстрый взгляд на МакНила.

— Мы победили Морея?

Он помедлил с ответом:

— Лишь Древние это знают, Клэр. Но ты, кажется, завоевала их благосклонность. Ты теперь под защитой Фаолы.

Он полностью завладел ее вниманием.

— Так это была она?

— Да. Она разрешила мне мельком взглянуть на сражение в моем кристалле.

Клэр увидела, что он показывает ей кусок кварца молочно-белого цвета в золотой оправе в виде рук, и висящий на золотой цепочке, которую он носил на шее под лейне. Камень был размером с абрикос.

— Это и есть твой магический кристалл?

— Я никогда не знаю, когда мне будет позволено заглянуть в него, — с усмешкой произнес он.

Но ей нужно было знать.

— Малкольм тоже под ее защитой?

— Я не знаю, но даже если Морей вернется, то больше никогда не будет снова преследовать его. Только не после того, что Малкольм сделал. Я тысячи лет знаю этого Димхаана. Морей преследует только тех, кто слаб. Клэр, в сердце он — трус.

— Почему тогда было предначертано, что мы нанесем поражение Морею вместе?

— Ты спрашиваешь меня? Я не знаю планов Древних относительно будущего, девушка, — его улыбка стала еще шире. Он явно был в отличном настроении. — Я горжусь твоим господином. Он самый младший из нас, но с твоей помощью победил Морея. Малкольм доказал себе, что он — великий Повелитель, такое доказательство будет помниться сотни лет.

Затем он тихо обратился к Малкольму:

— Калум Леомхаин.

Клэр бросила взгляд на Малкольма. На миг они, не отрываясь, смотрели друг на друга, и ей не нужно было читать его мысли, чтобы понять, что он сильно расстроен. Ему было больно. А сейчас она делала ему еще больнее:

— Я тоже им очень горжусь, — она оторвала взгляд от Малкольма и спросила:

— Как ты только что назвал его?

— Львом, девушка. Лев-Малкольм.

Он заслужил это имя, подумала она, чувствуя, как ее сердце кольнуло, распинаясь от гордости.

— Я также горд за тебя, Клэр. Ты храбрая и хитрая, и в тебе есть сила. Ты дочь Иренхата во всех смыслах этого слова.

— Как давно вы знали об этом?

— Я не знал, но подозревал это.

— МакНил, а как насчет моих способностей? Как я смогла избежать смерти, когда выбросилась из окна в Торе? Неужели я стала невидимой, когда орды Морея искали меня? Нежели я обладаю исцеляющей силой? Что это дает мне?

— Ты — дочь Иренхата, — начал МакНил твердым голосом. — Не знаю, почему Древние наделили тебя этим даром, но ты такая не одна в этом мире. Есть тысячи мужчин и женщин, рожденных от Повелителей, у которых есть некоторая сила, но не способности, которыми должен обладать Повелитель, прежде чем произнести свои обеты. Все Повелители разные, Клэр. У всех нас есть способность забирать жизнь и перепрыгивать во времени. Все мы обладаем силой десяти смертных людей. Другими словами, ни одному человеку не отдают предпочтение при принесении клятвы. Тебя не избрали и не изберут, потому что нет женщин-повелителей, но зато у тебя есть способности. И скажи спасибо за них.

Клэр поняла его. Ей придется развивать свои способности день за днем. По крайней мере, она будет обладать сверхъестественной силой, которая ей пригодится, когда она вернется домой.

Он сжал ее плечо:

— Я пришел попрощаться.

На мгновение онемев, Клэр подумала, что он куда-то собрался уехать. Но потом до нее дошло, она вздохнула и, повернув голову, посмотрела на Малкольма.

— Я знаю, ты уезжаешь утром, — сказал МакНил. — Да пребудут с тобой Древние, девушка. Не забывай о них. С тобой все будет хорошо.

Не успела Клэр поблагодарить его, как он улыбнулся, выпустил ее руку и исчез.

Она услышала звук отодвигаемой скамьи и, повернувшись, застыла.

К ней приближался Иренхат.

С молчаливого согласия Малкольма, они прошли в его личную комнату и закрыли дверь. Клэр отошла в противоположную часть маленького помещения, а затем посмотрела отцу в лицо. Теперь она узнавала эти блестящие рыжие волосы. Ее натуральный цвет волос был рыжим, но оттенок был более темным и глубоким, ближе к золотисто-каштановому, таким как некоторые пряди в его волосах. Она также узнала его глаза. Они были ярко-зеленого цвета, цвета весенней зелени, как и у нее.

Он чувствовал себя смущенным, и это удивляло.

— У тебя есть вопросы ко мне. Я услышал тебя, за тем и пришел.

— Ты тайно проник в мои мысли? — сразу рассердившись, спросила она.

— Нет, Клэр. Ты сама взываешь ко мне, даже не догадываясь об этом.

— Когда ты понял, что я твоя дочь? И почему ты мне не сказал? Конечно, ты же ничего не знаешь о моей жизни!

— Я не имел ни малейшего понятия о тебе, Клэр! — сказал он отрывисто. — Неужели ты думаешь, что я бы так бросил мать своей дочери? У меня нет других детей.

Клэр изумленно посмотрела на него.

— Как такое возможно? Ты прожил сотни лет.

— Я одинок, Клэр, и умру одиноким. Я поклялся.

Это было прискорбно, но героически. Братство было его жизнью.

— Я была ошибкой.

Он помедлил с ответом:

— Да.

Клэр уже чувствовала себя отверженной. Она покачала головой, не способная вымолвить ни слова, даже при том, что хотела больше узнать о нем и о своей матери. Но что еще узнавать? Мама говорила, что это была всего лишь одна ночь страсти.

Иренхат положил руку ей на плечо.

— Ты — чудо, Клэр, — сказал он хрипло. — Я никогда не мечтал о ребенке, а теперь у меня есть взрослая дочь, бесстрашная, умная и прекрасная.

Клэр ошеломленно повернулась к нему.

В его глазах застыли слезы.

— Ты похожа на свою мать, — сказал он, отвернувшись.

Клэр поняла, что он потерял самообладание, и подумала, что наверно он не терял его уже сотни лет, или вообще никогда.

— Ты заботился о ней?

Иренхат напрягся.

— Да. Я преследовал Димхаана в твоем времени. Я последовал за ним туда. Твоя мать была на улице, с трудом пытаясь поднять в свое жилище тяжелую коробку. «Въезжала в квартиру», как она сказала. Мужчины, проходившие мимо, смотрели на нее, потому что твоя мама радовала глаз, но никто не помогал ей. Джен была не только красива, она носила самую короткую юбку, которую я когда-либо видел. Недолго думая, я взял коробку и помог ей, а она предложила мне кофе.

Он улыбнулся.

— «А если мне надо перенести сотню коробок?», пошутила твоя мама. Она заставляла меня улыбаться. Ты знала, что она была очень остроумной?

— Мама любила шутить, — прошептала Клэр. История знакомства ее родителей была прекрасна.

— Я должен был преследовать Димхаана, но вместо этого помогал твоей матери распаковывать коробки, и пытался развести огонь, чтобы было светло, — он выглядел так, словно собирался рассмеяться. — Я ничего не знал об электричестве, Клэр. А твоя мама подумала, что я — дурак.

Клэр даже улыбнулась:

— Сомневаюсь.

Его улыбка поблекла.

— Я хотел ее. Она хотела меня. Одной ночи было недостаточно.

Клэр уставилась на него.

— И сколько ночей вы провели вместе?

— Семь.

Мать ей солгала.

— Ты любил ее?

Он покраснел.

— Я не знаю. У меня только одна возлюбленная, Клэр. Это моя клятва.

Далее Иренхат спокойно продолжил:

— После первой ночи я сказал ей, что дал священные обеты, о которых она не должна ничего знать, обеты, которые требовали от меня оставить ее. Я не лгал ей, не давал никаких обещаний, и расставание вышло печальным.

Он беспокойно расхаживал по комнате.

— Она не плакала. Я отдал ей свой камень, чтобы он оберегал ее, — отец встретился взглядом с Клэр. — Когда я увидел, что ты носишь этот камень, на какое-то мгновение я подумал, что ты — Джен. Но я всего лишь принял желаемое за действительное. А затем я осознал правду.

Клэр задалась вопросом, как много ее мать в действительности знала о своем возлюбленном.

— Мама любила тебя, — хрипло сказала она. — Она никогда не говорила этого, но ей и не нужно было это говорить. И она никогда не снимала камень.

— Клэр, ты можешь меня простить за то, что я не защитил вас обоих?

— Конечно, — ответила она. — Ты ведь не знал.

Они немного помолчали.

— Что ты будешь теперь делать? Ты любишь Малкольма, но он Повелитель. Этим вечером он выглядит глубоко опечаленным и недовольным.

У Клэр заныло сердце.

— У меня есть семья дома: кузина и двое ее детей. Кто защитит их, если не я? — а затем добавила охрипшим голосом:

— Кроме того, я делаю Малкольма слабым.

— Твой долг защищать своих близких. Но, Клэр? Сегодня ты сделала Малкольма сильным, — отец улыбнулся ей. — Если я понадоблюсь тебе, позови меня, и я услышу.

Клэр вернулась в зал и обнаружила, что он опустел. Ее отец вышел на улицу, чтобы немного подышать воздухом. Клэр знала, что он пустился в воспоминания, и хочет побыть наедине со своими мыслями. Она колебалась, отчаянно желая оказаться сейчас с Малкольмом. Она ненавидела тот взгляд и то выражение на его лице, причиной которых она была. Она ненавидела делать ему больно, но другого выхода не было.

Она заторопилась вверх по лестнице. Дверь в его комнату была открыта, и Малкольм сидел перед камином, глядя на языки пламени. В тот момент, когда девушка подошла к двери, он поднял глаза, и печально улыбнувшись, поднялся.

— Ты довольна разговором со своим отцом?

Клэр кивнула.

— Я не могу видеть тебя таким опечаленным, — прошептала она.

— Тогда не уходи.

Клэр хотелось заплакать. Если ты его любишь, искренне любишь, то покинешь его, когда придет время.

— Так же как и у тебя, у меня есть долг, Малкольм.

— Тогда останься на год, я научу тебя сражаться. Тебе нужны навыки, Клэр, — поспешно сказал он.

Если она останется на год, то уже никогда не уйдет.

— Когда я была на Ионе, и разговаривала один на один с МакНилом, я спросила насчет будущего. Он ответил, что я уеду.

Малкольм вздохнул, и их взгляды скрестились. Она услышала, как бьется его сердце, медленно, но сильно.

— Я хочу заняться с тобой любовью, Клэр.

Она вскрикнула. Черт побери, он признается ей, что любит ее.

— Это нечестно.

Он подошел к ней. В его серых глазах застыла мука.

— Ты хотела, чтобы я сказал это. Я хочу заняться любовью. Я хочу телом показать тебе, что я чувствую.

Клэр не могла вымолвить ни слова. Малкольм любит ее. Он заключил ее в объятия, а она обвила его плечи руками и прижалась щекой к его сильной груди. Медленными, легкими и нежными поцелуями он начал покрывать ее волосы, уши. Она встрепенулась, печаль поутихла, а ноющее сердце сильнее забилось от совсем других ощущений. Он обхватил ладонями ее лицо и приподнял его. В его глазах светилась нежность.

Клэр почувствовала, как из глаз льются слезы. Он наклонил голову и провел губами по ее губам.

Его нежные губы трепетали от любви. Наконец, он обвел языком ее сомкнутые губы и прошептал:

— Открой их. Позволь мне наполнить тебя, девушка. Всю тебя.

Клэр ничего больше и не нужно было. Она раскрыла для него свои губы, и бедра тоже. Его язык проник в ее рот медленно и нежно. Малкольм немного присел и его возбужденный жезл прижался к средоточию ее женственности.

Он отколол брошь и отбросил ее плед в сторону. За ним сразу последовало ее лейне. На Клэр была надета лишь одежда XV века. Быстро просунув руки в вырез нижней туники, он обнял ее, пристально глядя в глаза. Тень печали еще оставалась в его глазах, но она увидела, как от нарастающего возбуждения они стали похожи на расплавленное серебро. Как только он скользнул взглядом вниз, она неловко сбросила свои ботинки, оторвав взгляд от его сильной, покрытой шрамами руки, и посмотрела на его напряженное лицо. Желание, привязанность, и даже любовь, отражались там как в зеркале, в каждой черточке лица, а также в его прекрасных серых глазах.

Он упал на колени, раскрыв трепещущие лепестки ее плоти, и легонько прикоснулся к ней языком. Клэр ахнула и позабыла о своей печали. В голове не осталось никаких мыслей. Остались лишь предвкушение и потребность в огромном наслаждении. И любовь.

Она не была уверена, была ли это его или ее любовь.

Он еще никогда не переживал таких сильных эмоций — радость, отчаяние, нежность, и любовь, и знал, что никогда больше не познает такого. Он поднял Клэр и понес к постели, охваченный страстью. Он не находил того зверя, которого посадил на цепь в своей душе. Казалось, что он исчез навсегда.

Но разве он не слышал, как кто-то однажды сказал, что любовь излечивает все раны?

— Поторопись, — выдохнула Клэр, ее глаза горели от возбуждения.

Малкольм скинул свой пояс и лейне.

— Ты говорила, что тебе нравится медленно. Клэр, я тоже хочу взять тебя медленно.

И это было правдой. Несмотря на то, что он был сильно возбужден и близок к экстазу, он готов был любить и лелеять ее тело целую вечность, лишь бы она осталась.

— Я солгала, — сумела выдавить из себя Клэр, нетерпеливо потянувшись к нему в вечном, как мир, приглашении: — Я хочу тебя горячего и твердого, и хочу тебя сейчас.

Нахлынуло ощущение дикого восторга. Он навис над ней и убрал волосы с ее лица.

— Ты такая сильная и красивая... и ты принадлежишь мне, Клэр, — категорично произнес он. — И не вздумай сейчас спорить со мной!

Но ее ответ ошеломил его.

— Я всегда буду принадлежать тебе, — хрипло сказала Клэр.

Слеза заволокли ее глаза. Он тихонько проник в ее мысли и обрадовался, что она именно это и имела в виду.

— Я рада, что ты шовинист, — прошептала она.

— Ты рада, что я сильный мужчина, — возразил он, и спор закончился, он медленно проник в нее, потрясающе страстно и постепенно, отказываясь входить быстро и глубоко.

И Клэр первая достигла экстаза, когда он вошел до конца.

Он держал ее в своих объятиях, шепча ей что-то на ушко, двигаясь медленно, неторопливо и проникновенно. Занимаясь с ней любовью, он все больше возбуждался, и когда стал тянуться к ней, просто чтобы прикоснуться к ее душе, то, наконец, осознал, что мрачное чудовище действительно исчезло. Где-то глубоко внутри он прикоснулся к ее силе, ее сущности, ее жизни. Там было так красиво. Все мысли исчезли, кроме одной.

Я люблю тебя, девушка.

И я люблю тебя, попыталась выдохнуть Клэр. Вместо этого она заплакала от радости и наслаждения.

Несколько часов спустя Малкольм перевернулся на спину и отодвинулся от нее. Клэр лежала рядом с ним, совершенно пресыщенная, и улыбалась теням, танцующим на потолке. Она была так сильно влюблена, что просто парила.

А затем она почувствовала, как вернулась его печаль, словно огромное и тяжелое облако.

Ее сердце разрывалось на части. После такой большой любви, пришла такая сильная боль.

Ты действительно покидаешь меня?

К Клэр вернулась способность ясно мыслить, а вместе с ней пришло осознание того, что между ними только что произошло.

Они занимались любовью. И у Малкольма не возникло никакого демонического желания.

Клэр повернулась на бок, прижавшись щекой к его груди и положив руку на его живот, недалеко от его расслабленного, но великолепного мужского достоинства. Малкольм только что занимался с ней любовью. В этом у нее не было никаких сомнений. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждая ласка были переполнены чувствами и эмоциями. Но было еще кое-что. Она чувствовала, словно они слились воедино на каком-то даже не физическом уровне. Она приникла губами к его коже в поцелуе, и ее сердце, наконец, словно разорвалось пополам.

Он резко сел.

Клэр тоже села вслед за ним, в груди заныло.

Малкольм взглянул на нее, сидевшую с разбитым сердцем, и соскользнул с кровати. В этот миг она почувствовала, что он закрывается от нее. Когда он подошел к камину, она запаниковала. Он тяжело прислонился к каминной полке.

Клэр прислушалась к его мыслям, но ничего не услышала.

Она поднялась с постели.

— Я могу остаться на несколько дней. Может на неделю!

Он не смотрел на нее.

— Я никогда не брошу тебя ради другой. Но ты права. Повелитель должен оставаться один. Так будет лучше.

Ее душили рыдания.

— А кто будет держать тебя в объятиях темными ночами?

Развернувшись вполоборота, он произнес:

— Мне никто не нужен.

А Клэр подумала про себя: Мне нужен ты.

— Нет, девушка. У тебя есть долг перед своей семьей. Если ты их не защитишь, не примешь никакие меры, то кто это сделает?

Клэр сглотнула, не в силах сделать ни единого вздоха. Горе скрутило ее.

— Я думаю, что влюбилась в тебя в самую первую ночь в твоем времени, в ту ночь в Кэррике. Я люблю тебя, Малкольм, и всегда буду любить. У меня больше никогда не будет никого другого.

Он выпрямился и медленно повернулся.

Клэр вздрогнула, потому что от ее слов его глаза наполнились слезами, слезами, которых он бы никогда не пролил. Неужели она действительно может сделать это? Как она может бросить этого мужчину?

Как она может остаться?

— Я знаю. Ты независимая женщина, и в твоем времени женщины ведут собственные сражения и являются лэрдами. Ты — лэрд своего клана, Клэр.

Их взгляды встретились.

Клэр, всхлипнув, кивнула:

— И больше никто.

Его ноздри расширились, а нос покраснел. Он пристально смотрел на нее, и глаза его блестели.

— Не я перенесу тебя обратно, это сделает Иренхат, — он едва мог говорить. — Если я буду нужен, позови меня.

Он тяжело вздохнул. Она никогда не видела его таким страдающим.

— И я приду.

Он отошел от камина, снял плед с крючка на стене, и обернув его вокруг талии привычным движением, вышел из комнаты.

Клэр поняла, что он только что попрощался с нею. Она запаниковала и бросилась за ним.

— Малкольм, подожди!

Не могло все так закончиться. Ей нужно обнять его в последний раз!

Но она лишь увидела его напряженную спину, когда он поднимался по ступенькам, ведущим на крепостную стену.

И Клэр знала, что он не собирался останавливаться или поворачиваться назад. Он уже попрощался с нею.

Все было кончено.

Поиск по сайту: